Мы вошли в чистенькую прихожую. Женщина указала рукой в сторону кухни.
– Чего вы от меня хотите? – вздохнула она устало.
– Поговорить, – пожал плечами Лукьянов.
– Что толку от ваших разговоров? Дочь вы мне не вернете… и убийцу не найдете.
– Почему же, очень может быть, что и найдем.
– Как же… – Она зло усмехнулась. – Ладно. Садитесь, поговорим.
Я скромно устроилась в уголке, Лукьянов напротив женщины. Она машинально поправила волосы, выпрямила спину. Положительно во взгляде Лукьянова было что-то магнетическое.
– Какие у вас были отношения с дочерью? – спросил он. В глазах женщины появилось удивление.
– Обыкновенные. Почему вы спросили?
– Ну… всякое бывает. Она с вами своими проблемами делилась?
– Какие у нее проблемы. Так, блажь одна. Работа хорошая, по крайней мере, платили прилично. Я вон за тысячу рублей горблюсь. Муж – чистое золото. И зарабатывал дай бог каждому.
– Между собой они ладили?
– С ее Серегой только дура не поладит. Он же точно теленок. Говорю, чистое золото.
– Но она завела любовника, – сказал Лукьянов, не спросил, а поставил ее перед фактом. Женщина быстро взглянула на него, облизнула губы.
– Ничего такого я не знаю.
– Выходит, о своих сердечных делах она вам не рассказывала.
– Я бы ей рассказала… Радовалась бы, что муж такой достался. Я-то со своим намучилась. Слава богу, прибрал господь.
– Тут вот какая вещь получается, – вздохнул Лукьянов. – Есть показания свидетелей, что накануне ваша дочь поссорилась с мужчиной. Разговаривали они на улице, одна из женщин, работающих в торговом центре, как раз шла мимо и слышала, как он ей угрожал.
– Так ведь ее маньяк… все говорили… вон и по телевизору…
– Первое убийство и убийство вашей дочери совершено разными людьми. Это установленный факт.
Женщина с минуту растерянно смотрела на него.
– Но как же так, – начала она плаксиво.
– Очень может быть, что человек, убивший вашу дочь, просто воспользовался ситуацией. Кстати, погибла еще одна женщина, которая дружила с вашей Леной. Тюрина Ольга.
– Господи… о господи. С него станется, он же уголовник.
– Кто? – вкрадчиво спросил Лукьянов.
– Ее хахаль.
– Так она вам все-таки о нем рассказывала?
– Нет, – покачала женщина головой и заплакала. – Я догадалась, что она завела кого-то. Звоню им, а Серега с удивлением: “Так она, мама, к тебе поехала”. Я давай ее пытать. Наврала с три короба. Ладно, думаю, а у самой на душе кошки скребут. Потом замечать стала: заедет ко мне на минутку и на часы зыркает. И быстрее к двери. Тут до меня дошло, что она мною прикрывается, Сережке врет, что у матери, а сама… Ну я ее и выследила. А уж когда узнала, кто он, совсем худо стало. Год как освободился. Ну на что он ей, господи? Сидел за убийство. Мне соседи сказали. А Серега добрый… Нет бы ребенка ему родила, куда там… Вот уж правду говорят, яблоко от яблони… Папаше ее тоже все на месте не сиделось.
– Вы с ней разговаривали на эту тему?
– О любовнике? Нет. Я ее характер хорошо знаю. Характер-то тоже папашин. Разругались бы вдрызг, а что толку? И вашим ничего не рассказала, не хотела грязное белье трясти, но раз такое дело…
– Как зовут ее любовника?
– Ванька. Мещеряков Иван Сергеевич.
– Где живет, вы знаете?
– На Второй Литейной. Номер дома не помню, напротив гастронома, четырехэтажный, с аркой. Он там один такой. Первый подъезд, квартира на втором этаже, как войдешь, направо. Я с соседкой говорила, что под ним живет, она мне все про него рассказала. Вы уж только Сереге пока не говорите, ему бедному и так нелегко. Каково про жену узнать, что она за твоей спиной любовь крутит? А уж как я радовалась, когда они поженились. Думала, хоть вздохну спокойно.
– А что, с Леной были проблемы? – вкрадчиво спросил Лукьянов.
– А у кого с детьми проблем нет? Моя не хуже других. Если вам что наболтали, так не очень слушайте, язык-то без костей.
– Подруги у Лены были? – спросил Лукьянов. Голос его звучал завораживающе ласково, не голос, а райская музыка.
– Конечно. Девочка она общительная.
– Вы многих знаете?
– Я в основном знаю тех, с кем она со школы дружила. Приходили они к нам. А когда Лена замуж вышла, стали жить врозь.
– А среди школьных подруг вы не помните Веронику Уфимцеву?
Лицо женщины словно окаменело. Она наконец сглотнула и с большим трудом произнесла:
– Помню. В одном классе учились. Только подругами они не были. Вероника – сорвиголова, а моя – нормальный ребенок. Ну, может, видели их вместе, на танцах или еще где, но это ничего не значит.
– Собственно, я задал этот вопрос только потому, что женщина, которую первой убили в универмаге, и есть Уфимцева.
– Но ведь фамилию-то совсем другую называли. И не больно похожа, я фотографию видела.
– Фамилию она сменила. После освобождения вышла замуж. А когда приехала в этот город, здесь встречала ее ваша дочь.
– Не может быть. Зачем Леночке ее встречать, с какой стати? Леночка, когда все это случилось, сказала: знать ее не хочу. Вы ведь, должно быть, в курсе, что она со своим парнем натворили? Уму непостижимо. Вероникина мать сразу отсюда уехала, не могла людям в глаза смотреть.
– А у вас нет школьных фотографий дочери? – робко вклинилась я в их разговор.
– Есть. Зачем вам?
– Может, и Уфимцева на них случайно промелькнула, нам бы это очень помогло идентифицировать ее личность.
Такого слова женщина не знала и озадачилась.
– Хорошо, – пожала она плечами и скрылась в комнате.
Через пять минут в руках у меня была фотография: три девицы лет пятнадцати стояли в обнимку, короткие юбки, боевая раскраска, выражение лиц такое, что мимо проходить желательно с кастетом, но и тогда этих юных особ не стоит задевать.
– Вот это Леночка, это Вероника, а это Ольга.
– Какая Ольга? – нахмурилась я.
– Тюрина.
– Подождите, Ольга Тюрина училась с вашей дочерью в одном классе?
– Нет. Она на год младше, но тоже училась в пятнадцатой школе.
Я внимательно посмотрела на фотографию. Здесь Ольга Тюрина мало походила на женщину, увиденную мною в подсобке универмага. Правда, там она сидела с перерезанным горлом, да и времени с того момента, когда была сделана фотография, прошло немало, хотя Лену и Веронику узнать было нетрудно.
– Что ж, спасибо вам большое, – поднимаясь, сказала я.
Лукьянов тоже поднялся, пожал женщине руку, вышло это трогательно.
– Что скажешь? – спросила я, когда мы оказались на улице.
– Вырисовывается нечто в высшей степени интересное, – ответил он. – Все три убитые – школьные подруги, одна из которых отсидела срок за убийство.
– А в деле глухой намек на то, что убийц было не двое, а больше.
– В этом что-то есть, – нахмурился Лукьянов.
– Есть, чувствую. Понять бы, с какого бока здесь любовник Ивановой. Что он делал на вокзале, почему прятался?
– Это мы у него спросим. Поехали, адрес есть.
– Надо позвонить Вешнякову, – усомнилась я.
– Без него справимся.
В этом я не сомневалась, Лукьянов справится. Правда, пару раз я присутствовала при том, как он сел в лужу, но кто ж за собой такие мелочи помнит?
– Поехали, – вздохнула я, вовремя сообразив, кто у нас тут главный.
Найти дом и в самом деле оказалось легко. Обшарпанная “сталинка” с огромной аркой. Двор, кстати, поражал чистотой – детская площадка, аккуратные кустики, клумба, правда, сейчас она обилием цветов не баловала, но все равно чувствовалась хозяйская рука.
Мы поднялись на второй этаж, позвонили в квартиру. Тишина. Лукьянов позвонил еще раз. Безрезультатно.
– Может, он на работе? – взглянув на часы, подумала я вслух.
– Спустись к соседке, а я здесь покараулю, может, наш мальчик просто не желает открывать дверь.
Если верить матери Елены Ивановой, соседка, снабдившая ее ценными сведениями о верхнем жильце, жила в квартире под номером три. Я спустилась на первый этаж и позвонила в дверь. Открыть мне тоже не пожелали. “Не везет”, – философски решила я, тут открылась противоположная дверь, и резкий женский голос осведомился:
– Вам чего?
– Мне бы увидеть жильцов третьей квартиры, – радостно сообщила я. Женщина нахмурилась.
– Зачем они вам?
– Хотела поговорить по поводу вашего соседа. Мещерякова. – Я предъявила удостоверение.
– Его что, опять сажают?
– Пока нет. А есть за что?
– Кто его знает. Пословицу слышали: как волка ни корми… Ладно, идемте.
Женщина решительно направилась к третьей квартире, открыла дверь ключом и вошла первой.
– У соседки кино смотрела, – милостиво пояснила она. – У меня НТВ что-то плохо показывает. Как звать-то?
– Ольга.
– А меня Лидия Васильевна. Проходи.
Мы устроились в гостиной. Судя по обстановке, Лидия Васильевна жила одна. Мебель старенькая, салфеточки, окна наполовину заклеены газетами, летом, когда жарило солнце, в квартире, должно быть, царила духота.
– Все никак не займусь окна почистить, – заметив мой взгляд, сказала Лидия Васильевна. – Старость не в радость, кости болят, на подоконник влезешь, а слезть уже мочи нет. Ну, зачем тебе сосед-то? Сотворил чего?
– Да вроде пока не успел. Есть сведения, что он состоял в близких отношениях с Еленой Ивановой, одной из женщин, убитых в универмаге.
– Видно, это ее мать приходила с месяц назад, выспрашивала.
– Ее. Она нам его адрес и сообщила.
– Ну, что я могу тебе сказать? Ванька – парень непутевый, всегда таким был. В отца пошел, а тот в своего папашу, то есть в Ванькиного деда. Оба сидели, ну и внучок по их стопам. Лет с пятнадцати начал куролесить, пока не начудил по-крупному. Чего-то не поделил с дружком и убил его. Ванькина мать, царство ей небесное, святая была женщина, уж сколько вытерпела. Ваньку ждала, все надеялась, образумится сынок. Померла в прошлом году. Здесь ее все уважали. Да и про Ваньку ведь ничего плохого не скажешь. Я не убийство имею в виду, а так, по соседскому делу. Вон клумбу копать никто из молодых не вышел, а он – пожалуйста. Тут я пристыдила его, что лестницу не убирает, так он с соседкой договорился, денег ей дал, она теперь полы моет. Есть у парня совесть.
– Вы его когда последний раз видели?
– Два дня назад. Он в командировку уехал.
– В командировку?
– Ага. С сумкой был. Значит, в командировку.
– А где он работает?
– Да здесь, на Литейном рынке. Дружок у него колбасой торгует, возит из Москвы. А Ванька при нем. После тюрьмы не больно-то устроишься. Хорошо хоть дружок выручил.
Я достала фотографию Серафимович и положила ее перед женщиной.
– Ее вы здесь случайно не видели?
Лидия Васильевна надела очки, внимательно поглядела на фотографию.
– Нет, ее не видела. Девки к нему заглядывали, конечно, иногда среди ночи такой концерт устроят, я по батарее стучала. Утром извиняться приходил, мол, загулял, бывает. Но эту я не видела.
– А Елену Иванову видели часто?
– Может, и видела, не больно-то я приглядываюсь, кто к нему ходит. Когда ее мать пришла, я так и сказала, бабы заглядывают, а которая ваша, я не знаю. Расстроилась она очень, у дочки муж хороший, а она с Ванькой связалась. Может, он ее сюда и не водил, чтоб с другими случайно не встретилась. У него ведь еще квартира есть, от тетки досталась.
– А где эта квартира?
– На Красноармейской. Адрес точно не скажу. Была там единственный раз с Ванькиной матерью, давно, лет семь, сейчас уж и не вспомню. Тетка умерла месяца два назад, он квартирантов хотел пустить.
Я задала еще пару вопросов о Ванином житье-бытье и простилась. Лукьянов по-прежнему ждал меня на втором этаже.
– Ну что? – спросил он без особого интереса.
– Похоже, парень отбыл в командировку. Соседка видела его два дня назад.
– Самое подходящее время для командировки, – кивнул Лукьянов. Уточнять, что он имеет в виду, я не стала. – Что ж, заглянем в квартиру, – вздохнул он, извлекая из кармана отмычки. Другая бы удивилась, но я Лукьянова неплохо знала.
– Давай заглянем, – согласилась я без особой охоты.
Квартира выглядела уютно, мебель была солидная. Слой пыли на тумбочке в прихожей указывал на то, что уборку здесь не делали довольно давно. Для начала мы прошлись по квартире, а потом Лукьянов приступил к обыску. Не знаю, что он ожидал найти, но его старания успехом не увенчались. Похоже, у хозяина не было тайн.
С некоторой печалью из-за впустую потраченного времени мы покинули чужое жилье. Я позвонила Вешнякову, а затем Виталию, мне нужен был адрес покойной тетки Мещерякова.
– Заглянем на рынок? – предложила я Лукьянову. – Пока есть время.
– Давай заглянем, – пожал он плечами.
Найти дружка Мещерякова оказалось не так-то легко, рынок был большой. Мы обошли все отделы, где торговали колбасой. Наконец нам повезло.
– У нас Мещеряков работает, – хмуро глядя на меня, сообщила тучная дама неопределенного возраста. – Вы из милиции? – уточнила она, косясь на Лукьянова. Я предъявила удостоверение. – Чего начудил? Подрался, что ли? Вот уж спокойно не живется…
– Что, скверный у парня характер? – улыбнулась я.
– Как вам сказать? Парень вроде ничего. Пока не накатит. Один раз выехать с рынка не мог, кто-то “Газель” оставил, дорогу перекрыл, так Ванька такое устроил… еле утихомирили. Он ведь за убийство срок мотал, а у них там у всех мозги клинит. А по работе вроде ничего. И помогает, и вообще… Конечно, с таким ухо востро держать приходится, но Вовка, хозяин наш, его дружок, вот и жалеет, пристроил, хотя мы в восторг особо не пришли.
– А где сейчас Мещеряков?
– Не знаю. Вовка сказал, что его несколько дней не будет.
– Кем он вообще работает?
– Шофером, грузчиком.
– В командировки часто ездит?
– В Москву через день, мы оттуда товар привозим. Вдвоем с Вовкой ездит, ну и тут помогает. Работа всегда есть.
– О его личной жизни что-нибудь знаете?
– Личная жизнь у него насыщенная, – хмыкнула женщина. – К кому здесь только он не подкатывал. Он вообще-то парень видный, а бабы, как известно, дуры, ну и липнут. Заходила тут несколько раз одна… Такая, знаете, вся из себя, я еще удивилась, этой-то что надо? Неужто получше найти не могла? И по телефону все ему названивала, у него мобильный. Зовут ее Ленка. А он ее особо не баловал, говорил с ней как-то сурово.
– Часто названивала?
– Иногда раз по пять на дню и все спрашивала, когда встретятся, я слышала. А он поворчит немного, а потом по-барски так: ну, ладно, приезжай.
– А хозяина вашего где можно увидеть?
– Владимира Степановича? Часам к пяти приедет. Я вам номер его мобильного дам, позвоните.
– А номер Мещерякова вы случайно не знаете?
– Знаю, конечно.
Она продиктовала оба номера, а я добросовестно записала их.
– Звони этому Вовке, – сказал Лукьянов. – Он должен знать, где его дружок.
Вовке я позвонила, представилась и объяснила, с какой стати он мне понадобился.
– Вы где сейчас? – спросил Владимир Степанович.
– На рынке.
– Я подъеду минут через десять.
Мы договорились встретиться у центрального входа, и, пока добирались до него, Владимир Степанович уже подъехал на “Мерседесе”, который, несмотря на возраст, выглядел весьма прилично.
– Это вы меня искали? – спросил он, подходя ближе.
– Если вы Елисеев…
– Он самый. – Парень внимательно посмотрел на меня и нахмурился. – Но ведь вы… Я вас по телевизору видел.
– Очень может быть. Убийства в универмаге взбудоражили общественность, все силы брошены на их раскрытие, в том числе и мои.
Лукьянов поспешил отвернуться, чтобы скрыть усмешку. Парень же моим ответом вроде бы остался доволен.
– Ясно. А Ванька здесь при чем?
– Одна из убитых женщин его хорошая знакомая.
– Это которая?
– У него их что, много было?
– Вагон и маленькая тележка. Бабы от него просто дурели, не пойму, почему. Ну, здоровый мужик, ну, морда симпатичная, но ведь относился он к ним совершенно по-свински. А им нравится. Мазохизм какой-то, ей-богу.
– Убили Елену Иванову. Вам о ней что-нибудь известно?
– А-а… Ленка. Слышал. Ванька рассказывал. Очень она его допекала. Замуж хотела за него. Хотя вроде была пристроена и муж неплохой. Баб не поймешь.
– А он к ней как относился?
– Трахал регулярно, прошу прощения. Думаю, она ему денег подкидывала. На день рождения часы подарила, дорогие. Видно, вправду любила дурака.
– А он?
– Ну… это у него спрашивайте. Когда звонила без конца, то вроде злился, но был доволен, видно, самолюбию льстило. Короче, не поймешь.
– Мещеряков сейчас в городе?
– Нет, насколько я знаю. Отпросился на недельку, к другу подался. У дружка проблемы. Я еще разругался с ним, говорю, на фига тебе чужие проблемы, живи спокойно, женись, заведи детей. А он уперся, как баран: дружок, говорит, мне все равно что брат, я ему обязан. Сидели вместе.
– А куда уехал?
– В Рязанскую область. Куда, точно не сказал. И что у дружка за проблемы, тоже.
– Он вам случайно не звонил?
– Вчера вечером.
– Что хотел?
– Да ничего. Поинтересовался, как без него справляемся, еще спросил, не интересовался ли им кто?
– Вас этот вопрос не удивил?
– Нет. Почему это должно меня удивлять? Мало ли какие дела у человека?
Мне, однако, вопрос показался интересным. И неожиданный отъезд Мещерякова тоже. Уехал он как раз на следующий день после убийства Ивановой. Возможно, памятуя свой “послужной список”, не хотел встречаться с милицией, а возможно, причина была гораздо серьезнее.
– Денег у вас он не занимал перед отъездом? – спросил Лукьянов.
– Занял. Двести баксов, хотя накануне получил зарплату.
– Что ж, спасибо за содержательную беседу, – кивнула я.
– Пожалуйста. – Владимир Степанович помялся и сказал со вздохом: – Если вы думаете, что женщин в универмаге Ванька… чепуха это. Иванова когда погибла? – Я назвала дату и время. – Вот-вот, – кивнул он удовлетворенно, достал органайзер, полистал и ткнул в нужную страницу пальцем. – Мы в этот день в Москве были. Выехали в шесть утра. Там у нас три точки. Пока объедешь… Домой вернулись только в половине девятого – не повезло, в пробку попали на Калашинском мосту. Потом до десяти разгружались. Никак он не мог…