Пабло говорил, что артефакт должна активировать капля моей крови, но мысль порезать руку и испачкать все ценности я отбросила, как абсурдную. Помимо прочего, медальон Алексии мог оказаться не единственным артефактом моей семьи. Мало ли, к каким последствиям может привести случайная активация. Хорошо еще, если я просто вызову ливень, например. Ураган будет уже похуже. Ну а небольшому локальному землетрясению и вовсе никто не обрадуется.
Я отложила все медальоны, которые обнаружила, а потом, подумав, присоединила к ним и ожерелья с подвесками. Возможно, мои предки попытались как-то замаскировать амулет и переделали его, сделав частью другого украшения. Показать свои находки я планировала сначала Вельме — вдруг она почует магию от одной из них — и только потом Пабло.
Увы, но колдунья не смогла мне помочь.
— Если это — артефакты, то делали их далеко не глупцы, — с сожалением произнесла она. — И просто так свои секреты они не откроют.
— И ты совсем ничего не чувствуешь? — расстроилась я.
— Чувствую. За каждой из этих вещей тянется длинный след, уходящий в глубину веков. Слезы радости и горя, кровь и изломанные судьбы… Но это не то, что ты хотела бы услышать, не так ли?
От Пабло толку тоже оказалось мало. Сначала он накинулся на меня с расспросами о том, где я взяла драгоценности, и приуныл, поняв, что вразумительного ответа ему не дождаться. Потом он долго вертел каждую вещь в руках, внимательно разглядывал под лупой и разве что не пробовал на зуб. И наконец огорченно покачал головой.
— Нет, не то. Точного описания медальона Алексии у меня нет, но одно несомненно: его украшали рубины. Здесь же совсем иные камни.
При упоминании о рубинах сердце мое замерло на мгновение. Возможно, я действительно видела во сне настоящий артефакт? Но где же тогда он может быть спрятан?
Опять пустое темное помещение, только на сей раз странное, не похожее ни на что, виденное мною ранее. И стены, и потолок теряются в темноте, а в нескольких шагах от меня горит странное черное пламя. Я не чувствую холода, хоть и одета лишь в тонкую ночную рубашку. Под босыми ногами мягкий мех — шкура какого-то животного?
Пламя горит ровно, но абсолютно бесшумно, без характерного потрескивания, и это пугает меня. Подойти я не решаюсь, но протягиваю руку — почувствую ли тепло? Нет, ничего.
Незнакомец подходит сзади, останавливается у меня за спиной. Так близко, что я слышу его дыхание, ощущаю его запах, тепло его тела.
— Где мы?
Он не отвечает. Кладет руки мне на талию, привлекает к себе. Его губы обжигают поцелуем мою шею. Я откидываюсь ему на грудь, закрываю глаза и совсем не хочу сопротивляться. Меня вновь охватывает то странное, лишающее воли и разума томление, что и всегда при прикосновении Сумеречного. Его правая рука накрывает мою грудь, слегка сжимает, гладит через рубашку. Ткань трется о чувствительный сосок, набухший от охватившего меня возбуждения. Я закусываю губу и прижимаюсь к незнакомцу теснее.
Вторая рука задирает подол рубашки, и я, охваченная внезапным испугом, крепко свожу ноги. Но он просто кладет теплую ладонь мне на живот и поглаживает легкими движениями. Я успокаиваюсь, расслабляюсь, а он тянет вырез рубашки вниз, оголяя плечо и прижимаясь к коже губами. Затем правая рука скользит вниз и гладит грудь уже под рубашкой, пальцы сжимают и слегка пощипывают соски. С моих губ срывается стон, колени слабеют. Незнакомец тут же пользуется этим, и опускает руку с живота между моих ног, раздвигая их. Мне снова хочется свести бедра, только на сей раз зажать между ними его ладонь. Он усмехается, понимая мое желание, прикусывает мне мочку уха. Его палец проникает внутрь, и меня выгибает дугой. К первому пальцу присоединяется второй, и ноги уже не держат меня. Если бы не рука незнакомца, оставившая мою грудь и крепко обхватившая талию, я бы упала. Движения пальцев все убыстряются, я вскрикиваю, не стесняясь. Все тело сводит сладкой судорогой, а затем отпускает… и я вновь открываю глаза в своей постели. Одна.
***
Вельмы рядом не было. Интересно, к кому она ушла, к Мартину или к Пабло? Вряд ли к Анри — своеобразный кодекс чести колдуньи не позволял ей заводить отношения с чужими мужчинами, а поэта она полагала моим.
Я села на постели, подтянула колени к груди. Между ног было влажно, тело еще не утратило чувствительность, мышцы сладко побаливали. Воспоминания о произошедшем во сне вызвали стыдливый румянец на щеках и довольную улыбку на губах. Наконец-то и я почувствовала, какое наслаждение дарит близость мужчины и женщины. Вот только мысль о том, что я могу однажды встретить незнакомца в действительности, тревожила меня. Я предпочла бы, чтобы он оставался сном. На редкость прекрасным сном, надо сказать. Вельма права: физическая сторона отношений — это очень, очень приятно… Лишь бы только не повстречать героя сладкого сна в реальности: тогда ночные грезы могли обернуться кошмаром наяву. Интересно, а сможет ли Анри доставить мне подобное удовольствие? Мои щеки полыхнули еще сильнее, и я прижала к ним ладони, чтобы слегка остудить. И невольно усмехнулась: вот Вельма точно порекомендовала бы мне пойти и проверить. Она всегда утверждала, что от жизни следует получать все те удовольствия, что щедро даруют нам неведомые мне боги (Вельма исповедовала какую-то свою религию, но об этом предпочитала не распространяться, справедливо опасаясь преследования храмовников). А без радостей, больших и малых, неоднократно повторяла она, жизнь лишена половины красок.
От колдуньи мысли мои вернулись к амулету, и я нахмурилась. Где искать медальон, никто из нас не представлял. Разговор с Анри вечером почти не принес мне новой информации. Вот только… То странное темное пламя, которое я увидела — должно быть, это и был огонь Сумрака. Неудивительно, что меня так быстро охватило плотское желание — предок Анри полагал, что в местах сосредоточения Мрака в людях просыпаются самые низменные чувства, тогда как Искры Света пробуждают чувства возвышенные. Пожалуй, определенная логика в его рассуждениях была. Но теории его ничем не подтверждались.
Дверь тихо приоткрылась, и Вельма на цыпочках скользнула в комнату. Она накинула теплую шаль поверх ночной рубашки и натянула теплые чулки, а обувь держала в руках — боялась меня разбудить.
— Не крадись, — усмехнулась я. — Я уже не сплю.
Подруга бросила обувь у кровати и потянусь, будто кошка.
— И чего тебе не спится? Неужели красавчик-поэт не только о Сумраке с тобой разговаривал?
Я хотела рассказать ей о том странном месте, где побывала во сне, но сначала собиралась кое-что выяснить.
— Кто он? И не говори, что ты не понимаешь, о чем я.
— Вот еще! — фыркнула Вельма. — Стану я отпираться. Помнишь, Пабло говорил об интересных брачных обычаях на южных островах? Так вот, мне стало любопытно, чему он там мог научиться? Вдруг я чего-то еще не знаю?
— Ну и как, он смог тебя удивить? — спросила я, сдерживая смех.
— О-о-о! — многозначительно протянула подруга. — Эти островитяне знают толк в любовных утехах, скажу я тебе. Да, у них определенно есть чему поучиться. Кое-что новое я определенно узнала.
Она легла на живот и устроила подбородок на скрещенных ладонях.
— Со мной делиться знаниями ты не должна, — задыхаясь от смеха, выговорила я.
— А ты? У тебя такой вид…
Я вновь вспыхнула. Но раз Вельма не стала от меня таиться, то и я ей все рассказала. Не вдаваясь в излишние подробности, само собой.
ЗА ЧЕРТОЙ
ЭТО ЖЕ ВРЕМЯ
— Огонь горит все ярче, — удовлетворенно произнес седобородый мужчина. — Ты ведь понимаешь, что это означает?
— Да, наставник, — ответил его собеседник. — Он набирает силу, следовательно, влияние Черты все слабеет. Скоро она рухнет окончательно.
— И мы должны этому поспособствовать. Если мы будем бездействовать, она устоит и на сей раз. Вспомни, подходящие девочки уже появлялись в роду Лерой. Но никому из наших предшественников не удалось залучить их в Сумрак. А времени у нас остается все меньше.
— Не волнуйтесь, наставник. Я уже кое-что предпринял.
— И Благодатный не дремлет, — задумчиво произнес седобородый. — Он — серьезный противник, не стоит сбрасывать его со счетов.
— Но на сей раз ему нас не переиграть.
— Его нельзя недооценивать. Он ведь пытался прибрать к рукам наследницу рода Лерой, не так ли?
— Но на сей раз ему нас не переиграть.
— Его нельзя недооценивать. Он ведь пытался прибрать к рукам наследницу рода Лерой, не так ли?
— Пытался, вот только ничего у него не вышло.
Темные глаза седобородого впились в лицо его собеседника.
— А ты уверен, что у тебя получится?
— Я привязываю ее к себе, наставник. Любопытством, страхом, плотскими узами. Я использую ту древнюю магию, которая находится под запретом. Знаю, что мне придется расплатиться за свое деяние, но я готов и к этому. Северина Лерой никуда от нас не денется. Я знаю, как важна для нас ее кровь. В ней уже живет страсть, внушенная при помощи запретного ритуала. Я все помню, не волнуйтесь. И я справлюсь со своим заданием.
— Хорошо бы, сын мой. Если она ускользнет от нас… Думаю, не стоит лишний раз говорить, чем нам это грозит.
— Не стоит. Но она придет, будьте уверены. Я сдержу обещание.
КОРОЛЕВСКИЙ ДВОРЕЦ
ОКОЛО ТРИДЦАТИ ЛЕТ НАЗАД
Королевской чете никак не удавалось зачать наследника. Король Кир был уже в летах, да и королеве Летиции через два года должно было исполниться тридцать. Венценосные особы не пренебрегали супружеским долгом — по ночам король исправно навещал спальню жены. Вот только королева так и оставалась праздной. Летиция по пять раз на год посещала Стрименскую обитель, просила благословления у Искры, но ничего не помогало.
Совет министров уже начал ненавязчиво намекать Киру, что ему следовало бы назначить на всякий случай преемника, как вдруг стало известно, что королева в тягости. Рождение наследного принца Карла отмечали с помпой и размахом. Палили пушки, устраивалась огненная потеха, на площадях всех желающих поили некрепким молодым вином и угощали пшеничной похлебкой. Со ступеней храмов служители от имени короля разбрасывали в толпу монетки и сладости. Вместе с Киром и Летицией радовалось все королевство. Празднование затянулось на несколько дней, в течение которых подданные славили доброго монарха и его кроткую супругу.
Но очень скоро выяснилось, что ситуация далеко не столь радужна, как представлялась ликующим подданным. Карл рос хилым и болезненным ребенком. Во дворец чередой потянулись лекари, целители и даже колдуны. На удивление, королева больше не ездила в обители, где горели целительные Искры — видимо, разочаровалась или думала, что Свет отвратился от нее. В народе несчастную женщину не осуждали, напротив, Летиция вызывала сочувствие. Над маленьким принцем королева буквально тряслась. Если ей казалось, что одна из нянек была недостаточно услужлива и бдительна — несчастная тут же получала оплеухи от высочайшей особы и с позором прогонялась из дворца.
К пяти годам здоровье Карла выправилось, зато стал вызывать опасение характер мальчика. Маленький принц мог внезапно вспылить, начать кричать и швыряться в вызвавшего его гнев всем, что только попадало под руку и было достаточно легким для пятилетнего ребенка. С детьми придворных его не связывало даже подобие дружбы. Принц уже в столь малом возрасте вел себя надменно и высокомерно. По дворцу поползли слухи, что королева испортила сына чрезмерной заботой и любовью.
Зато у мальчика проявился неподдельный интерес к учебе. Он внимательно слушал преподавателей и никогда не ленился заниматься самостоятельно. Книги привлекали его куда сильнее, нежели обычные мальчишеские забавы. И когда с возрастом начали проходить столь пугавшие придворных вспышки гнева, выяснилось, что принц растет замкнутым, равнодушным ко всему, кроме новых знаний юношей.
***
— Отведите меня в тайник! — потребовал Пабло. — Я сам осмотрю хранящиеся там ценности и решу, есть ли среди них амулет Алексии.
— Может, позволить вам еще и выбрать наиболее приглянувшиеся вещички? — иронически осведомился Мартин.
Ссора разгоралась все сильнее, подобно костру, в который подбросили вязанку сухого хвороста. Один Анри сидел с таким видом, будто происходящее забавляет его. Даже Вельма не сдержалась и несколько раз вставила язвительные реплики. Характерно, что в споре она не приняла сторону своего любовника, чем немало задела Пабло.
— Да как вы не понимаете? — горячился он. — У нас остается все меньше времени. Скоро здесь появятся ищейки Благодатного. Не думаю, что вы сумели одурачить его. Скорее всего, он уже знает, что в Стримене Северина Лерой не появлялась. Хорошо, если у нас в запасе есть хоть несколько дней.
— Я могу вынести драгоценности из тайника, — предложила я. — Но вы ведь сами полагаете, что амулет утратил бы свои свойства, если бы его подвергли переделке.
Фиоре действительно озвучил эту мысль несколько минут назад, доказывая, что искать мы должны именно медальон с рубинами.
— Я хочу лично исследовать тайник, — упрямился Пабло. — Быть может, артефакт тщательно спрятан. Уверен, я сумею его обнаружить.
— Даже если это не удалось наследнице рода? — насмешливо спросила Вельма. — Амулет отзывается на кровь Лерой. Если бы он был в тайнике, Северина бы его отыскала.
— А я никак не могу понять одного, — вступил молчавший до сих пор Анри, — зачем вам всем так нужен этот медальон?
Вельма пожала плечами.
— Лично мне он не нужен. Но раз его ищет Северина, то я буду ей помогать.
— Мне тоже амулет без надобности, — добавил Мартин.
Я ненадолго задумалась, прежде чем ответить. Действительно, зачем мне этот медальон? Разве мало сокровищ осталось от моих предков? Когда я соглашалась на предложение Пабло, то даже не задумывалась, что буду делать с артефактом. Пожалуй, я ищу его из любопытства. Мне хочется побольше узнать о загадочной Алексии.
— Медальон принадлежал моим предкам, — наконец произнесла я. — Естественно, я хочу его найти.
А после моих слов все повернулись к Пабло, ожидая его ответа.
— Я надеюсь, что амулет сможет исполнить мое желание, — нехотя произнес Фиоре. — Но вот озвучивать его не стану. Просто поверьте, ни к одному из вас оно отношения не имеет.
— Просто влияет на судьбу мира? — хохотнул Мартин. — Например, пробивает брешь в Черте?
— Нет! — вспыхнул Пабло. — Это… это… это личное. Интимное, если хотите!
Вельма бросила на него странный взгляд. И — что меня удивило — подобным же взглядом посмотрел на колдунью Мартин.
***
Я опять стою перед холодными языками темного пламени. Не могу сказать, то ли это помещение, что в прошлом сне, или другое — темно так, что окружающая обстановка прячется в тени. Под ногами опять мягкая шкура. Я опускаюсь на нее, подтягиваю колени к груди и обхватываю их руками.
— Открой свою душу, Северина, — слышу я. — Что ты чувствуешь?
— Ничего, — равнодушно отвечаю я. — В моей душе пустота. Никого нет и ничего нет.
— Это неправда, — голос обманчиво мягкий, он проникает, кажется, в самое сердце и ядом струится по венам. — Ты старательно себя в этом убеждаешь, но это не так. Смотри, Северина!
Языки пламени танцуют, причудливо складываясь в знакомые образы. Мама… Отец… Арман… Инесс…
— Боль, — выдыхаю я. — Боль и ненависть.
— Ты хочешь знать, кто это сделал, Северина? — вкрадчиво спрашивает голос. — Хочешь отомстить?
— Да! — выкрикиваю я.
По моим щекам катятся слезы, пальцы впиваются в тонкую ткань рубашки так, что она трещит.
— Ты узнаешь, Северина. Скоро, совсем скоро. Я предоставлю тебе такую возможность…
ЗА ЧЕРТОЙ
ЧАС СПУСТЯ
— Я пробудил в ней жажду мести, сын мой. Теперь она стремится узнать, кто стоял за нападением на ее семью.
— Простите, наставник, но вы уверены, что желание отомстить приведет ее к нам?
— Не знаю, сын мой. Мы забросили несколько крючков: любопытство, страх, страсть. Теперь же я добавил к ним ненависть и гнев. Что-нибудь обязательно сработает. И тогда мы обретем столь нужную нам союзницу. Северина Лерой поможет исправить то, что натворили ее предки. Она — наследница Алексии. То, что было кровью начертано, кровью будет смыто.
— Мне не по себе, наставник. Мы ведь заставляем ее расплачиваться за чужие ошибки. Она и сейчас страдает, а мы не сможем облегчить ее испытания.
— На ней — долг рода, сын мой. А ты прекрасно знаешь, что от расплаты по таким долгам не уйти. Вина предков тяжким грузом лежит на потомках. Многие поколения семьи Лерой передавали ее своим детям. Но пришло время расплаты.