Анри подозвал подавальщика, заказал себе ужин и вновь повернулся к нам.
— Собственно, здесь и рассказывать толком нечего. Просто мне потребовалось временно покинуть столицу и отсидеться где-нибудь в глуши. Дело в том, что я имел неосторожность повздорить с неким довольно обеспеченным человеком.
Я припомнила рассказ Изольды о том, что поэта застали в постели замужней дамы, и воскликнула:
— Но ведь за вас заступилась ее высочество!
— Боюсь, что в данном случае ее заступничество особой роли не играет, — вздохнул Анри. — Да, передо мной не захлопнулись двери приличных домов. Но не мог ведь я объяснять вчерашним вечером двум напавшим на меня головорезам, что ко мне благоволит сама принцесса? Тем более, что у них была вполне определенная цель: им заплатили, чтобы они изуродовали "одну смазливую физиономию".
На лице поэта не было ни малейших повреждений, из чего я сделала вывод, что свой гонорар наемники не отработали.
— Бедолаги! — фыркнул Мартин, подтверждая мои догадки. — Они не знали, с кем связались.
— Да, они были несколько удивлены, — удовлетворенно хмыкнул Анри. — Но я понял, что в следующий раз так легко не отделаюсь. Рогоносец может нанять более опытных людей или даже целую шайку — денег у него хватит. А у меня нет никаких доказательств, чтобы упрятать его за решетку.
— И ты решил скрыться на время, пока обманутый супруг не успокоится?
— Вот именно. Через месяц-другой до этого недоумка дойдет, что он сам выставляет себя на посмешище и что чем быстрее все позабудут о приключившейся досадной случайности, тем для него же лучше.
— И куда вы направляетесь? — спросила я.
— Да куда глаза глядят, определенной цели у меня нет.
— Быть может, тогда вы захотите присоединиться к нам?
Мартин судорожно втянул сквозь зубы воздух, Пабло потрясенно молчал. Между тем ход моих рассуждений был прост: Анри видел нашу компанию и узнал меня. Пусть он и не походил на пустого болтуна, но доверять бы ему я не стала. Учитывая ту легкость, с которой он перевоплощался, я не могла быть уверена, что вижу его настоящее лицо, а не маску. К тому же изменения в моей внешности он никак не прокомментировал, хотя не заметить не мог. Кто знает, что пришло ему в голову в этот момент? Ясно одно: Анри, он же Арамеус — человек непростой. Следовательно, поэта лучше держать при себе, под присмотром. А вот брать его с собой в замок никто не обещал. Доберемся до Лероя — и распростимся.
— Что-то мне подсказывает, что вы тоже не на увеселительную прогулку собрались, — заметил Анри.
— Нам тоже есть от кого скрываться, — не стала я отрицать очевидное. — Но не думаю, что наши преследователи — если они будут — станут разыскивать компанию из четырех молодых людей. Так что вы можете принести нам пользу.
Раздумывал Анри недолго.
— А вы мне нравитесь, — со смешком заявил он. — И я готов сопровождать вас даже за Черту.
Не стоило ему так шутить — но кому дано предвидеть будущее?
***
Падает снег, такой густой, что ничего толком не видно за белым занавесом. Я силюсь разглядеть лицо того, кто стоит совсем недалеко от меня, но вижу только темную фигуру. Сумерки сгущаются все сильнее, и я разочарованно вздыхаю. Самое простое решение — подойти поближе, но я отчего-то не могу даже пальцем пошевелить. А незнакомец внезапно оказывается у меня за спиной — и когда успел переместиться?
— Ты обрезала волосы. Зачем?
Теплое дыхание щекочет мне шею. Он близко, совсем близко, но еще не прикасается, просто стоит вплотную, почти прижавшись — почти, но между нашими телами все-таки остается крохотный зазор. Мне хочется качнуться назад, совсем чуть-чуть — и тогда я прильну к его груди спиной. Но я по-прежнему неподвижна.
На мгновение я удивляюсь тому, что совсем не ощущаю холода, несмотря на легкую одежду, но вскоре эта мысль перестает занимать меня, поскольку рука незнакомца наконец-то обхватывает мою талию.
— Так зачем? — тихий шепот у моего уха.
Его губы прикасаются к завитку на виске, и я вновь обретаю способность двигаться. Откидываю голову ему на плечо и прикрываю глаза — мне хорошо, уютно и спокойно.
— Чтобы меня не узнали, — выдыхаю я.
— От кого ты скрываешься?
Рука поднимается чуть выше, замирает почти у груди, и мне нестерпимо хочется, чтобы она продолжила свой путь, погладила, сжала. Желание кажется таким естественным, что я даже не смущаюсь.
— От ищеек, — я прижимаюсь к нему теснее. — Скажи мне, кто ты?
— Твой друг?
Я слегка качаю головой.
— Я совсем тебя не знаю, как ты можешь быть моим другом?
— Тогда твой враг?
Я смеюсь — это предположение кажется мне нелепым.
— А кем ты хочешь меня видеть?
— Моим… — я задумываюсь. — Просто моим. Так можно?
— Нельзя брать, ничего не отдавая взамен, — замечает он.
— Но чего ты хочешь? — спрашиваю я, согласная на все, лишь бы волшебство его прикосновений продолжалось.
— Тебя, Северина. Согласна стать моей?
Я бездумно киваю.
И просыпаюсь.
***
— Значит, в Лерой?
Я смотрела на Анри и недоумевала: как он мог показаться мне недалеким напыщенным фатом? Сейчас я видела перед собой человека умного, собранного и решительного.
— Ваши мысли написаны у вас на лице, Северина, — хмыкнул он. — Поэт Арамеус — личность придуманная целиком и полностью. Да, вжиться в роль было нелегко, особенно если учесть, что играть ее приходилось едва ли не круглосуточно. Но меня это даже забавляло.
— Вам это нравилось? — не поверила я.
— Забавляло, Северина, — повторил Анри. — Это далеко не то же самое, что "нравилось". Поверьте, я просчитал многие варианты. Романтические стихи действительно принесли мне доход в кратчайшее время. Но для того, чтобы они стали популярны, их сочинитель должен был соответствовать представлениям прекрасных дам о поэте как о восторженном существе, далеком от грубой реальности. К счастью, в Университете обучаются только юноши, так что мои поклонницы не имели ни малейшего представления о том, каким я был не столь давно.
Мне очень хотелось спросить о том, правдивы ли слухи о богатых любовницах Арамеуса, осыпавших его дорогими подарками, но я понимала, что подобные вопросы даже не бестактны, а попросту неприличны.
— Хватит болтать, — вмешался подошедший Мартин, все еще с подозрением поглядывая на своего университетского приятеля. — Пора отправляться в путь.
Вскоре наша четверка покинула "Разбойничье логово" и направилась на север. Туда, где находились земли рода Лерой, за которыми проходила Черта.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ЛЕРОЙ
Погода в Лерое разительно отличалась от столичной: ни затяжных дождей, ни унылой слякоти, ни хмурого с самого утра низкого неба, из-за которого сутки кажутся состоящими лишь из длинного-длинного вечера и ночи. Зима уже обосновалась в моих родных краях всерьез, занеся сверкающими на солнце сугробами поля и скрыв под снегом наготу лесных деревьев.
— Скоро будет развилка, — предупредила я. — Свернем налево.
Пабло и Анри молча кивнули, а Мартин взглянул на меня с изумлением.
— Налево? Но ведь к замку надо брать направо, а слева — лес, где…
— Вот именно, — твердо перебила я его.
Друг понятливо замолчал, но тут Анри натянул поводья и остановился, благо, что ехали мы неспешным шагом — дорога не располагала ни к галопу, ни даже к рыси.
— Что за секреты? — подозрительно осведомился поэт. — Куда вы нас заманиваете?
Я вздохнула. Меньше всего мне хотелось тратить время на объяснения.
— Я хочу навестить старую знакомую. Вас я сопровождать меня не заставляю — вы вольны подождать у развилки. А заманивать кого бы то ни было смысла не вижу. Вы действительно полагаете, что мы не смогли бы разделаться с вами по дороге либо в замке, будь у нас такая цель? А, господин поэт?
— Простите, — покаянно произнес Анри. — За последние годы я разучился верить людям.
— Так вы остаетесь здесь или едете со мной? — не удостоив его ответом, нетерпеливо спросила я.
— Лучше не будем разделяться, — заметил Пабло. — Но вы уверены, Северина, что следует заезжать к этой вашей знакомой? Мне кажется, что сейчас неподходящее время для нанесения дружеских визитов.
— Лучше не будем разделяться, — заметил Пабло. — Но вы уверены, Северина, что следует заезжать к этой вашей знакомой? Мне кажется, что сейчас неподходящее время для нанесения дружеских визитов.
— Уверена, — бросила я. — И это далеко не визит вежливости. Словом, я сворачиваю налево, а вы — как пожелаете.
Разумеется, все мои спутники последовали за мной.
Вскоре пришлось спешиться и взять лошадей под уздцы.
— Идти осталось недолго, — пояснила я. — Но мы можем привязать лошадей и здесь: ничего с ними не случится.
Мужчины переглянулись и дружно отказались.
Тропинка, утоптанная в снегу, резко свернула и вывела на на поляну, где стояла крепкая бревенчатая изба.
— Надо же, — ахнул Анри, — настоящее жилище лесной ведьмы. И даже обитаемое. А я думал, что ведьмы давно уже остались только в сказках и легендах.
— Похоже, что в Лерое легенды оживают, — горько сказала я. — Я так же думала о Сумеречных.
Над трубой поднимался в чистое блекло-голубое небо дымок, на одном из окон чуть качнулась занавеска — Вельма была дома. Впрочем, где еще ей быть? Недужные обычно приходили к ней сами, свое жилище Вельма покидала лишь в особых случаях.
Я поднялась на крыльцо. Мужчины остановились в нескольких шагах от дома и поглядывали на него с опаской, смешанной с изрядной долей любопытства. Даже Мартин, никогда прежде не видевший Вельму, но наслышанный о ней, вытянул шею. Кого ожидали увидеть Пабло и Анри — не знаю, должно быть, согбенную старуху с бородавками на носу. Усмехнувшись, я подняла руку, но постучать не успела — дверь сама распахнулась мне навстречу.
Сзади раздалось три дружных восхищенных восклицания. Даже не оборачиваясь, я могла себе представить то одинаковое выражение восторженного изумления, что появилось сейчас на лицах моих спутников. Так на Вельму смотрели все мужчины — исключений я не припоминала. Даже влюбленный до беспамятства в Инесс Арман при первой встрече с Вельмой застыл, будто завороженный, не отрывая взгляда от гибкой белокожей красавицы с черными косами и удивительными темно-синими глазами.
— Твои? — спросила Вельма, чуть поведя подбородком в сторону оробевших мужчин.
— Мои, — согласилась я.
— Хороши, — одобрила колдунья. — Поделишься?
Я хмыкнула.
— Выбирай любого, мне не жалко.
Я знала, что взгляды Вельмы на отношения мужчины и женщины отличаются удивительной свободой. Она не видела ничего дурного в том, чтобы не просто пустить в свою постель приглянувшегося ей парня — что было, надо признать (и история поэта тому подтверждение) делом обычным в наше время и в столице, и в провинции — но и не скрывать своего поступка. И именно за отсутствие лицемерия ее непременно бы осудили, будь она обычной горожанкой или деревенской жительницей. Но Вельма была живущей в лесу колдуньей — и открыто злословить о ней никто не решался. Даже имя ее принято было упоминать шепотом.
Пока я размышляла, Вельма схватила меня за руку, втянула в дом и захлопнула дверь, оставляя моих ошеломленных попутчиков во дворе.
— Вернулась? Надолго? — тревожно спросила она и крепко обняла меня.
— Не знаю, — честно ответила я. — Благодатный пообещал помощь в восстановлении замка, но…
— Но я оказалась права, и служители Света далеко не так добры и бескорыстны, как ты о них думала, — закончила Вельма. — Чего он хочет?
— Если бы я знала. Похоже, он ищет некий артефакт, принадлежавший моим предкам. И желает контролировать северные земли.
— Артефакт, — задумчиво повторила колдунья. — Да, в сокровищнице древнего рода могут прятаться неожиданные вещи. А тебя ведь разыскивали, Северина. Всего через пару дней после твоего отъезда.
— Мартин? — вспомнила я рассказ друга о том, как мы разминулись.
— Если у твоего приятеля имеется привычка кутаться в черный плащ и запугивать деревенских жителей, то это он. Но, думаю, искавший далеко не так безобиден. Вроде бы поиски длились пару недель, а потом прекратились, но я бы на твоем месте была поосторожнее.
— Тебе просто будет обидно, если меня убьют, — поддела ее я. — Не для того ты меня так долго выхаживала.
— Глупая девчонка, — фыркнула Вельма. — Все бы тебе шутить. Ладно, я за тобой присмотрю. А теперь давай позовем твоих дружков, пока они не замерзли. Представь, какой урон для моей репутации — трое околевших от холода мужиков на подворье старой ведьмы.
И она сама рассмеялась над своей незамысловатой шуткой. Старой Вельму, выглядевшую от силы на тридцать лет, никто бы не назвал.
— Вельма, — мне в голову пришел неожиданный вопрос, — а сколько тебе лет? Выглядишь ты едва ли старше меня, но здесь живешь уже давно. Так сколько?
— О некоторых вещах лучше не спрашивать, — ответила колдунья. — И вопрос о возрасте женщины не всегда столь уж безобиден, как может показаться. Ступай, зови своих приятелей. Потом поговорим.
Но я уже поняла, что этот мой вопрос так и останется без ответа.
— Крестьяне по-прежнему не рискуют подходить к замку, — говорила Вельма, ловко выставляя на стол угощение. — Некоторые даже называют его проклятым. Но если в замке снова поселятся хозяева края — об этих разговорах быстро позабудут.
— Не уверена, что захочу там жить, — поежилась я.
Перед глазами вновь встали разбитые витражи, содранные гобелены, покореженная мебель, разбросанные по полу вещи. Для меня Лерой навсегда останется населенным призраками.
— Не зарекайся, — тихо сказала колдунья и потрепала меня по плечу. — Твои раны еще слишком свежи. Не скажу, что однажды они совсем перестанут болеть, нет. Но столь острой боли уже не будет.
— В любом случае нам придется провести в замке некоторое время, — вставил Мартин.
— Пожалуй, я поеду с вами, — будничным тоном сказала Вельма, нарезая острым ножом мягкий белый хлеб с хрустящей золотистой корочкой. — Помощь вам не помешает. Вот только объявлять на всю округу, что Северина вернулась домой, пожалуй, не стоит. Так что предстоит нам ночная прогулка.
— Все равно заметят, — с сомнением произнесла я.
Колдунья пожала плечами.
— Если и заметят, то нескоро. К самому замку, как я уже сказала, подходить не отваживаются. А если кто увидит ночью огни — решит, что призраки расшалились. Да, Северина, и такое уже рассказывают. Только вот кажется мне, что вовсе не привидения бродили по Лерою.
— Гвардейцы точно были, — вспомнила я. — Ищейки тоже. И я побывала перед отъездом.
— А уже после того, как ты уехала, видели сыновья мельника в окнах замка странный свет. Мальчишки расхрабрились, на спор подошли к воротам — к тому, что от них осталось — и дали деру. Рассказывали, будто загорелось в окнах Лероя зеленое пламя. Больше желающих своими глазами взглянуть на опустевший замок не нашлось.
— Это к лучшему, — сказал Пабло, не сводивший с Вельмы восхищенного взгляда. — Нам любопытствующие не нужны.
Анри бросил на него быстрый взгляд, но вопросов задавать не стал: привык к скрытности Фиоре за время пути. Хоть мы и не посвящали поэта в наши планы, но он явно догадывался, что в Лерой мы едем неспроста. И держал свои догадки при себе, иногда лишь задумчиво смотрел в мою сторону. Во взгляде его в такие моменты не было мужского интереса, только любопытство и толика печали. И мне очень хотелось узнать, о чем Анри думает в такие моменты.
Я смотрела, как Вельма ухватом достает из печи горшок с тушеным мясом, и думала о том, что из недавних событий я могу выложить ей, а о чем лучше умолчать. Я верила, что колдунья не желает мне зла и не выдаст меня недоброжелателям, но о незнакомце из снов, например, рассказывать никому не желала. С другой стороны, Вельма гораздо мудрее и опытнее меня — быть может, она догадается, что значат мои сны?
Случай побеседовать наедине нам представился после обеда. Под предлогом сборов мы ускользнули от мужчин в небольшую комнату, где Вельма занималась изготовлением зелий и настоек. Открыв шкаф, колдунья сгребла в дорожную сумку несколько флаконов, с сомнением посмотрела на пучки сухой травы, покачала головой и прихватила широкую банку с притертой крышкой. Банка до середины была наполнена буроватым порошком.
— Скажи, Вельма, — спросила я, тщательно подбирая слова, — бывает ли так, что нам снятся реально существующие места, в которых мы никогда не бывали?
— Бывает, — спокойно ответила колдунья. — Иногда снятся вещие сны или сны, в которых видишь события давно ушедших дней. Что тебе приснилось?