– Психолог?!!! – непонимающе вскрикнула девушка. – Какой еще психолог?!!!
– Ну, мой психолог. – Гнул я свою линию. – Он рекомендует мне не копить напряжение в себе, а избавляться от него таким вот безобидным способом.
– Я не верю тебе! – воскликнула Полина. – Да это же полный бред! Ты сам хоть понимаешь, что ты несешь! Признайся мне честно! Или ты не можешь? Не можешь? Ты полный слабак!
Ее слова били мне прямо в душу. Господи, как мне хотелось заплакать в тот момент, как дитя, прильнуть к ее плечу и во всем сознаться. Но я не мог, не мог этого сделать. Я же был сильным, Феликсом – настоящим победителем, который никогда не сдается. Стиснув зубы покрепче, я сделал спокойное, непроницаемое лицо и повторил:
– Все это всего-навсего шалости. Забей. Не думай об этом.
– Феликс. – Смотрела на меня Полина. – Раз так, я не желаю об этом больше слышать. Чтобы я больше никогда не видела этого! Сожги этот список, сожги немедленно… или выбрось… порви… – Слабеет ее голос… – Иначе я не знаю, что я сделаю с тобой… мы точно расстанемся… навсегда… да… расстанемся… – Она изнеможденно закрывает лицо руками.
– Конечно, дорогая. Я обещаю. Я клянусь тебе.
Кое-как встав с кресла, я подобрался к моей милой девочке и обнял ее. Почувствовав на своем теле мои руки, Полина затрепетала. Я гладил ее и обнимал, целовал губы, лобик, шею. Когда я почувствовал, что вот-вот овладею ей, Полина резко нахмурилась и оттолкнула меня. По-прежнему находясь в благостном расположении духа, я поцеловал ее напоследок в губы и попросил принести мне еще пирожков. Когда я остался в комнате один, я долго смотрел в потолок и думал о своей жизни. Господи, как все у меня может получиться красиво…
37
Я сидел в маленьком кафе «Астрахань» и допивал уже третью чашку кофе, думая о том, что Палыч, как и все мои знакомые бандиты, никогда не отличался пунктуальностью. А еще и вкусом – такое ужасное место, как «Астрахань», а также такой ужасный кофе надо было еще в Москве поискать… Ощущение было такое, будто в чашку насыпали дешевого суррогата, разбавив водой из под крана.
Не успел я придумать то, что могли добавить вместо сливок, в зал ресторана грузной походкой вошел Палыч. Двухметровый браток неловко потоптался на месте, затем увидел меня, кривовато улыбнулся и подсел.
– Здравствуй, Феликс. – Взглянул он на меня своим обычным, ничего не выражающим взглядом. – Как ты? Выздоровел?
– Нормально, Палыч. – Сказал я. – Слышал историю-то?
– Какую?
– Как я в больницу попал.
– Ну, ты мне тогда что-то рассказывал… А что случилось-то?
– Жена избила. – Едва сумел вымолвить я.
– Да ладно?! – Не поверил Палыч. – Полный пиздец!!! Как это так?!
– Как-как… Посрались мы с этой сукой основательно, а у меня приступ случился… – Я осекся, совсем не желая рассказывать Палычу про болезнь. – Ну вот, я упал, и эта мразь стала добивать меня ногами. Ни скорую не вызвала, ни охрану не позвала, стала пиздить меня по голове. Столько лет прожили, а тут, пиздец. Такое…
– Мда… – Протянул Палыч, и даже в его суровом голосе послышались нотки сочувствия. – Действительно, жестоко.
– Ну вот. – Помедлив, сказал я. – Вопрос надо как-то решать.
– И что же ты хочешь?
– Ммм… – Я смотрел ему прямо в глаза. – Для этого-то ты и здесь…
Как всегда бесстрастный взгляд собеседника упирался мне прямо в переносицу. Палыч мог решить любое дело – он был одним из тех, кто нарисовался в суровые девяностые и так не расстался со своей главной профессией. Кое-что по этой линии я и хотел ему предложить.
– Надо ее наказать. – Я нервно отпил коньяк. – Может, брата ее на время похитить, она его очень любит… Или еще что-нибудь в таком духе.
– Погоди. – Сказал Палыч. – А ты собираешься подавать на развод?
– Конечно. – Ответил я. – Но сначала, сам понимаешь, надо этой суке отомстить.
– Слушай, Феликс. – Неожиданно сменил тон Палыч. – Как у тебя со знанием законов? – И поймав мой ошарашенный взгляд, засмеялся. – Нет-нет, со знанием законов о семье и браке.
– Ну так… – Заморгал я. – Кое-что есть.
– А теперь слушай. – Сказал Палыч. – Сколько у тебя денег?
– В смысле?! – Посмотрел я на него. – Думаю, тебе хватит.
– Да не, я не про это… Я про то, сколько у тебя в глобальном смысле.
– Ну есть сбережения… – Осторожничал я.
– А конкретнее?
– Ну как… – Начал вспоминать я. – Лимона три в акциях, еще два – лейблы, десять – моя доля в компании… Дом, машина, кэш в банке… Хм, ну лимонов двадцать-двадцать пять будет… Погоди? – воскликнул я. – К чему это?
Над столиком нависло несколько секунд тишины. Палыч достал сигарету, прикурил ее и глубоко затянулся.
– Так вот. – Сказал он. – Готовься, что половина этих денег в случае развода уйдет к жене.
– Блядь… – Я смотрел ему в глаза. – Да ладно?
– Даже не пятьдесят процентов, а семьдесят-семьдесят пять, еще на ребенка полагается. Ты, что, законов не знаешь? Вы же вместе работали, наживали имущество, а если будете разводиться, придется делить. Вспомни, сколько Гафт при разводе отдал, голым остался из-за своей шалавы.
– Ебаный в рот… точно… – Я прямо-таки осел. – Так она же ни копейки в дом не принесла. Не работала никогда… Она же нищая была…
– Это ты суду объяснишь. – Усмехнулся Палыч.
– Нда…
Я даже не подозревал, что дело может принять такой оборот. Отдать этой мрази имущество? Отдать ей деньги? Отдать ей то, что я зарабатывал потом и кровью? Я спал по четыре часа в день, чтобы приумножить свое состояние хотя бы на доллар, а эта сука валялась на диване и жирела, смотря телик… Нет, нет… этого точно не будет!
– И что же ты предлагаешь? – спросил я, глядя в глаза Палыча, в которых играли дьявольские огни. – Что?
– Эх, Феликс. – Зловеще оскалился он. – Это уж ты сам решай.
– Неужели… – Задумался я. – Неужели валить ее?
– Говорю же – решай. – Улыбнулся он еще шире.
– Знаешь… – Сказал я. Время встречи подходило уже к концу. – Я подумаю…
– Ага. – Кивнул Палыч. – Особо только не затягивай. Сам понимаешь, почему… Вдруг она уже сама подала на развод.
Я суховато пожал ему руку, вышел из кафе, в полном ауте сел в машину и поехал домой.
38
Следующие дни и ночи я придумывал план казни Марины. Убрать, да, убрать – такое сладкое слово. Палыч в точности озвучил мою идею последних дней. Мне всегда хотелось избавить свою жизнь от этой суки, а теперь, когда иного выхода нет, особенно.
Я долго ворочался в кровати, придумывая наиболее изощренные способы убийства. Интересно, какой вариант лучше? Просто вальнуть толстуху и сбросить труп в Москву-реку? Нет, слишком просто, к тому же я не увижу ее мучений. Она должна была ответить мне за унижение. Отпилить ноги ножовкой и долго пытать? Фи, совершенно неэстетично. Закопать на окраине Москвы и залить могилу цементом, оставив лишь дыхательную трубку? Слишком уж в стиле плоских криминальных боевиков, да еще и рискованно.
Я прорабатывал самые парадоксальные варианты. Я смаковал варианты с кислотой, жидким азотом и денатуратом, переваривая всю эту адскую смесь в моей голове. Я представлял, как Марину заливают при мне кислотой; она содрогается в предсмертных судорогах, а я смотрю и молчу, а циничный Палыч советует ей в следующий раз употреблять побольше косметики. Или другой вариант – при мне из нее начинают выкачивать жир. Из живой. А что, симпатичная фантазия.
Скальпели, надрезы, пытки… Как-то все было слишком непрактично. Я был уверен, что за любой такой сценарий Палыч и его ребята потребуют кругленькую сумму. Им все равно, что делать, лишь бы человек хорошо платил. Впрочем, а разве деньги – не для того созданы, чтобы человек мог позволить себе маленькие удовольствия? Деньги мои, я их хозяин.
Сколько еще разных вариантов приходило мне в голову! На самом деле, я не был сторонником жестокого убийства. Мне не хотелось причинять ей боль, наоборот, я даже боялся картины уродства. Я хотел, чтобы она выла от унижения, злобы, чтобы во время всего процесса казни надеялась, что может спастись, но потом я все равно бы ее прихлопнул. Я хотел видеть все, что она будет чувствовать: ужас, злобу, отчаяние, ненависть и мольбу. Я хотел, чтобы она боролась, боролась до последнего – при мне, – а потом, потом для нее все было бы кончено…
Иногда я вдруг задумывался о том, что я прожил с ней почти двадцать лет, что я когда-то любил ее, что она мать моего ребенка. Но как только я вспоминал страшные удары ногами по голове и животу, как только видел себя, беспомощного, без сознания, которого целенаправленно добивает грузная, неопрятная тварь, я сразу же закипал и с новыми силами начинал придумывать план мести.
Только вдуматься. Эта гадина тиранила меня, целенаправленно уничтожала мою жизнь, тупо тратила мои бабки и считала меня конченым мудаком. Ее родственники постоянно тюкали меня, несли всякую хрень. Она даже не давала мне воспитывать моего сына – моего единственного сына, первенца, мою плоть и кровь. Поэтому из него и выросло то тупорылое наркоманское существо, которым он стал. Она не давала мне свободы выбора, постоянно «пилила». А теперь еще, лежа на диване, претендовала на половину состояния. Нет, я не мог такого допустить.
Я взял листок и стал записывать плюсы и минусы, разделив листок на две части. Колонка минусов была исписана до конца страницы, плюсов были буквально единицы.
Слишком хорошо было этой суке сейчас. Наверное, расставшись со мной, она нежилась на нашей огромной постели стоимостью 10 тысяч баксов с каким-нибудь молодым любовником-стриптизером из «Красной шапочки», пропивала мои денежки, кайфовала от того, что я ей не мешаю… Наверняка уже пересчитывала в уме миллионы, которые она у меня отсудит… Надо было ее уничтожить, уничтожить так, чтобы перед смертью она поняла все, и в первую очередь – свою главную ошибку.
Больше всего мне понравился один вариант, который я продумал до мелочей – вполне умеренный, без лишней брутальности, но очень эффектный. Я представлял себе, что Марина находится на дне глубокого колодца, который постепенно заполняет вода. Вода прибывает медленно, очень медленно, а я стою на краю и смотрю. В колодце слишком тесно, чтобы Марина могла выплыть. На крайний случай ей могли бы привязать руки к стенам веревкой.
Сначала вода доходит до колен, Марина еще орет, кроет меня матом. Кричит, что я долбаный извращенец и сумасшедший. Грозит позвонить в милицию, что мне так просто это не сойдет, что приедут ее родственники, заставят меня пожалеть об этом… Она еще не верит, что умрет. Когда же холодная вода дойдет до ее толстой задницы, начнет выливаться все говно, которое она в себе скопила. В отчаянии она будет орать все, что хотела мне сказать за всю нашу совместную жизнь. Стоя на краю колодца, я услышу от нее всю правду, и буду смотреть в бездну, откуда сверкают ее обреченные глаза, при этом лицо мое будет расплываться в улыбке.
Когда вода поднимется до уровня груди, Марина, наконец-то, все поймет. Она начнет молить меня о пощаде, выпрашивать прощение, напомнит о нашем сыне… Как же так, Феликс, как ты можешь, подумай о нем… Она будет лебезить передо мной, надеясь выжить, преданно смотреть в мои глаза и врать; перевирать то, что сказала только что, и извиняться. Обещать любить меня как раньше и еще больше. Научиться готовить сама (сука, все-таки заказывала еду из ресторана). Пойти в спортзал и сбросить лишний вес. Напомнит мне отдых в Евпатории в 1983 году. Будет плакать и заламывать руки. Но я останусь глух. Когда вода дойдет до подбородка, она уже не сможет говорить внятно. Затем жидкость накроет ее рот, а потом и нос; булькающие звуки, всхлипы, крик, еще один, жидкость попадет в ее дыхательные пути, и Марина захлебнется, погибнув в муках. Когда это случится, я отойду, скажу Палычу, чтоб засыпал яму, а сам отправлюсь куда-нибудь выпить кофе. Нет, надо еще кинуть в колодец розу или гвоздику, интересно, что уместнее в таких случаях?
Это должна быть расплата. Расплата за все ее грехи. Любой, кто встает на моем пути, умирает. Иначе я не был бы Феликсом. А вслед за Мариной на тот свет отправятся и остальные мои враги. Какие и как – я пока еще не придумал.
* * *Я помнил, как я бредил наяву, покрываясь испариной. Вода почему-то накрывала не только Марину но и меня; я задыхался…
Потом ко мне подошла Полина, нежной рукой погладила мне лоб. От прикосновения ее теплой ладошки я свернулся в калачик, улыбнулся и уснул.
39
Прошло две недели с момента моей выписки. Я окончательно оклемался и чувствовал себя отлично. Дела со «Звездопадом» шли вполне сносно, звезды почти не доставали меня. Полина тоже забыла про наши ссоры, и мы наслаждались семейным уютном. Однако я понимал, что нельзя было пускать дела на самотек, – необходимо было держать руку на пульсе. Именно поэтому я решил пойти на переговоры.
При подъезде к телецентру «Всероссийского» я вдруг ощутил плохое предчувствие. Новехонькое здание канала, построенное совсем недавно, в 2006 году в рамках программы «Сделаем Москву лучше Нью-Йорка!», напоминало мне гигантский монолит, могучий и непобедимый. Рядом с этой медиа-махиной я показался себе маленьким и жалким.
Щелкнув сигнализацией, я оставил машину на автостоянке и направился к входу в телецентр. Меня не покидало чувство обреченности. Возникло ощущение, что я остался один на один с высшими силами, и моя судьба – лишь игрушка в их руках. Боженькой сегодня являлся Рыбин – эдакий всемогущий бог медиа. Хотя потом, подумав, что у меня в крайнем случае есть в распоряжении еще ГТРФ, ОТВ, НМК и МУЗ-1, я усмехнулся и расслабился. Воспоминания о том, как мы как-то с Рыбиным снимали блядей из агентства «Red Beauty» на закрытой вечеринке одного из участников списка самых богатых людей Forbes, тоже улучшило мне настроение.
Не, ничего, вопросы должны были решиться. Посидим, пообщаемся, может выпьем. Может в ресторан поедем, может даже телок опять зазовем. Все он подпишет, подпишет, как миленький. Уж я-то точно знаю.
На душе все равно было как-то неспокойно, хоть я и задвинул весь этот пессимистично-пафосный бред куда подальше. Наконец, заурчав, подъемник щелкнул и остановился. Я вышел из лифта на нужном мне этаже и принялся осматриваться.
– К Славе. – Сказал я молоденькой секретарше, сидящей у входа в кабинет с табличкой «Генеральный директор». При виде меня девочка тут же улыбнулась своими пухленькими губками и бойко потянулась к кнопке вызова.
– Входите… – Произнесла она, услышав положительный ответ из динамика, и тут же спросила, поигрывая глазками. – Чай, кофе, сок?
– Зеленый чай. – Кивнул я головой. – Спасибо.
– О, Феликс! – раздался восторженный возглас, когда я пересек порог и оказался в роскошном кабинете Рыбина. – Входи! Как жизнь, старик? Давно про тебя не слышно! На «Пластинке» бы что ли спел для приличия?
Ох, уж этот взгляд и насмешливые реплики в стиле хозяина. Рыбину нравилась его роль Бога – как никак, самый влиятельный человек в медиа и СМИ в России.
– Да, здравствуй, Слава. – Расплылся в улыбке я. – Да какие уж «Пластинки» в наши годы? – Я фальшиво откашлялся. – В наши годы надо корабли в космос запускать… Ты помнишь, что я тебе говорил? Я к тебе вообще-то по делу…
– Да-да, конечно помню, Феликс. Садись. – Показал он мне на стул красного дерева с изящной спинкой. – Сигару? – Он достал из верхнего ящика стола золотого цвета коробку с фирменным доминиканским тиснением.
– Не откажусь. Спасибо.
И вот я уже рассказываю ему про свои задумки, про свой проект, делюсь с ним некоторыми соображениями о прибыли и финансах. Но что-то идет не так – и я это замечаю. У Рыбина какое-то странное лицо. Хотя в ответ на мои слова он кивает и соглашается, я вижу в его глазах озабоченность. Похоже, он что-то задумал.
– Да, очень классно. – Кивнул он, когда я закончил свой пафосный монолог. – Только видишь ли, Феликс, есть один нюанс.
– Какой еще нюанс??? – испугался я не на шутку.
– Мы уже готовим похожий проект…
Услышав это, я взглянул на Славу совершенно ошалелым, безумным взглядом. Заметив это, Слава слегка съежился, но тут же приобрел деловой вид. Следующие его слова точно били меня по голове, хороня мои надежды на удачный мезальянс с «Всероссийским» и, более того, открывая передо мной новые трудности.
– Видишь ли, Феликс. – Он словно читал постмортем. – Я знаю, как тебе дорог твой проект, но недели полторы назад, когда ты только выписался еще из больницы, ко мне пришли Станислав Фальковский и Семен Леонов. Они предложили мне проект некого шоу – новой «Кузни талантов», где вместо кандидатов из простых людей будут участвовать известные артисты. Послушав их бизнес-план и узнав про перспективы инвестиций голландских и французских продюсеров, я, разумеется, согласился…
– Черт побери!!! – Не мог поверить я. – Это же моя идея! Это же натуральное предательство и обход всех существующих норм авторского права!
– Феликс, ну прости. – Слава будто предугадывал мои реплики. – Ты что, зарегистрировал свои права на эту идею? Наш проект не дублирует твой – может, он и похож, но он в некоторых аспектах принципиально отличается. И вообще, – молвил собеседник, глядя на меня, – я не хотел бы сейчас с тобой ругаться, ибо в голове у меня совсем другие мысли…
– И какие же? – напрягся я так, что аж спинка стула затрещала.
– Я хочу предложить тебе сотрудничество и полновесное партнерство…
В голове помутилось, руки затряслись. ЧТО?!!! ЧТО?!!! Еще один мудак хочет украсть мой проект? Они все хотели украсть мою славу, позариться на мои лавры, отобрать мой шедевр! Я даже не стал слушать предложения Рыбина. Меня просто-напросто прорвало.
– Нет, Слава, нет!!! – кричу я ему прямо в лицо, вскакивая со стула. – Я не собираюсь это терпеть! Уже завтра я пойду в суд, и вас будут судить, как банальных карманников. Если ты не хочешь со мной сотрудничать, я буду двигать свой проект на другой телеканал! И к тому же, вы что, серьезно рассчитываете со мной конкурировать? Мой проект готов уже больше чем наполовину, а вы только начали! У меня в руках лучшие контракты от лучших звезд! Вы просто ничего не сможете выставить против меня!