— Конечно, если проявить энергию, быстрее напечатают.
— Я бы с удовольствием поехала в деревню. Но и там найти работу непросто. Никто тебе ее не предложит.
— В таком огромном городе, как Рангун, всегда есть возможность как-то устроиться. Только надо уметь воспользоваться этой возможностью. А кто не сумеет, тот быстро покатится по наклонной плоскости.
— В наше время это довольно часто случается.
— Женщин легкого поведения в городе много. Да и мужчины основательно обнаглели. По городу одной пройти невозможно.
— До чего все это мерзко!
Наконец-то я отвела душу разговорами! Приготовив ужин, Мья Мья Тин отправилась принимать душ. Я очень проголодалась и с нетерпением ждала, когда мы наконец сядем за стол. В комнате вместе с Мья Мья Тин жили еще три девушки. Я с интересом разглядывала Ти Та Нве. Она очень напоминала мне Твей Твей. Я никак не могла понять, в чем именно их сходство, но Ти Та Нве была, несомненно, миловиднее и, как мне показалось, помягче характером.
— Ну, все. Пора ужинать, — объявила Мья Мья Тин. Взяв в руки железный прут, она постучала им по металлической решетке двери. Это был сигнал к ужину. Вскоре за столом сидело шесть девушек. Остальные ужинали отдельно.
На улице прямо под окнами кто-то насвистывал знакомую мелодию. Я тотчас догадалась, что это Ко Чи Та.
— Пришел наконец, — сообщила я и, встав из-за стола, побежала на улицу.
— Вот это любовь! Ни дня друг без друга прожить не могут, — засмеялась мне вслед одна из девушек.
— Ты так рано? А мы только что сели ужинать. Как дома? Что говорит бабушка Мьин? До Ту За, наверно, недовольна? Ладно, по дороге расскажешь. Погоди немного, я сейчас позову хозяйку общежития, и мы поедем смотреть дом.
По недовольному выражению лица Ко Чи Та я поняла, что ему не нравится улица, где нам предстояло жить. Долго петляя по узким грязным переулкам, по обе стороны которых ютились маленькие неопрятные развалюхи, мы наконец вышли к месту, где находились небольшие аккуратные домики с палисадниками.
— Вот этот дом, — сказала хозяйка, подводя нас к одноэтажному деревянному дому, укрывшемуся в тени манговых деревьев. — В месяц просят пятьдесят джа, но уплатить придется за два месяца вперед. И еще два условия: во-первых, поддерживать чистоту и, во-вторых, как только возвратятся хозяева, вы должны немедленно съехать.
— Конечно, конечно. Вы только нас заранее предупредите. Ко Чи Та, ты согласен?
— Да, — ответил он без особого энтузиазма.
Мы вернулись в общежитие и посидели немного во дворе, на скамейке.
Ко Чи Та рассказал мне, как отнеслись дома к моему уходу. Бабушка Мьин приняла известие весьма спокойно. «Естественно, — сказала она. — Жить в такой теснотище мало радости». По мнению До Ту За, я сбежала из-за своего неуживчивого характера.
— Пусть думают, что им угодно. Просто мне хочется жить своей семьей. И, кроме того, ведь у нас скоро будет ребенок.
— Да разве я возражаю? Я тоже хочу быть вместе с тобой. Я все еще надеюсь, что когда-нибудь нам повезет и мы устроимся как следует. Мне так хочется.
— Мой дорогой, наедине с тобой мне всегда хорошо. Лишь бы никто не вмешивался в нашу жизнь.
— Оставайся до конца месяца у нас. Все равно раньше вам переехать не удастся, — посоветовала Чи Мей У. Стоя перед зеркалом, она прихорашивалась, по-видимому, собиралась на свидание. Да я и сама не торопилась уезжать. В настоящее время это была единственная возможность избежать ада, в котором я провела несколько месяцев замужества.
— А ты далеко направляешься? — спросила я, отложив в сторону роман, который начала было читать.
— К одним добрым знакомым, — ответила Чи Мей У, старательно покрывая лаком ногти.
— Танцы будут?
— Обязательно.
— Кто за тобой зайдёт?
— Чарли.
Чарли я знала хорошо Он был родственником одного из шанских собва[4], спокойный и добродушный парень. В свое время он ухаживал за Эвелин, подругой Чи Мей У. Через Эвелин они и познакомились. И когда Чарли стал проявлять к Чи Мей У повышенный интерес, Эвелин, рассвирепев, тотчас дала ему отставку. Чи Мей У смотрела на подобные вещи очень просто.
— Надо уметь удержать при себе человека, который тебе нравится, — заметила она не без ехидства. — Мне жаль Чарли. Эвелин ему даже пощечину влепила.
— Ты люби его. Чарли человек добрый.
— А мне не нравятся слишком добрые мужчины, — кокетливо ответила Чи Мей У. Она кончила красить ногти и дула на них, чтобы побыстрее подсох лак. Затем она надела грацию и повернулась ко мне спиной, чтобы я застегнула крючки. Ее излюбленными цветами были черный и белый. На сей раз она нарядилась в черные брюки и белую блузку. Гладко зачесанные назад волосы перехватила черной лентой. На ногах белые босоножки, в руке черная сумка.
— Скоро Ти Та Нве кончит собираться? — недовольно проговорила она, обмахиваясь книгой, словно веером.
— Разве она тоже с тобой идет?
— Напросилась, а мне неловко было ей отказать. Танцует она плохо, как-то суетливо.
Раздался стук в дверь, и в комнату вошла Ти Та Нве. Она очень неумело накрасилась, и ее миловидная внешность стала неимоверно вульгарной. Она уподобилась девочке-подростку, которая намазала лицо, подражая взрослым, и думает, что неотразимо прекрасна. Рядом с ней Чи Мей У выглядела просто королевой.
Тем временем к дому подъехала машина и просигналила несколько раз. Чи Мей У и Ти Та Нве поспешно направились к выходу, я проводила их до калитки. Девчонки, столпившись у окна, с любопытством смотрели им вслед. В своем национальном шанском одеянии Чарли выглядел несколько странно. Ти Та Нве села между ним и Чи Мей У Захлопнув дверцу машины, Чи Мей У помахала мне рукой.
Когда машина скрылась из виду, я вернулась в комнату. Проходя по коридору, я случайно услышала разговор двух девушек.
— Недаром знакомые ребята мне как-то сказали, что наше общежитие — пристанище для особ сомнительной репутации, — сказала одна из них.
— Глупости какие! — возразила другая.
— А разве нет? Достаточно взглянуть на эту размалеванную, как сразу все станет ясно.
— С кем поведешься, от того и наберешься. А у Чи Мей У есть чему поучиться.
У себя в комнате я подошла к туалетному столику, посмотрелась в зеркало. Затем молча поставила на место пузырьки с лаком, коробочки с пудрой и, взяв книгу, улеглась в кровать.
Переезд в снятый нами дом был для меня радостным событием. Собственно, весь переезд состоял в том, что я и мои подруги взяли чемодан, книги, сумку с кухонной утварью и, воспользовавшись услугами городского автобуса, спустя несколько минут были на месте. Ко Чи Та доставил чемодан с одеждой на обычном мотороллере.
«Великое переселение» состоялось в выходной день, и все помогавшие нам друзья с единодушием принялись за уборку нашего нового жилища. Кхин Эй И, вооружившись тряпкой и ведром горячей воды, драила весьма запущенные полы, Ма Мья Нве, повязав голову полотенцем, обметала свисающую гирляндами паутину, Чи Мей У, наскоро соорудив из привезенной ею ткани занавески, прилаживала их на окна. Меня от дел отстранили. Я сидя наблюдала, как работают мои подруги, и чувствовала себя счастливой.
Мья Мья Тин составляла список вещей, которые необходимо было купить в первую очередь: кувшин для воды, банка для хранения риса, дополнительная посуда и прочее. Стола в доме не имелось, поэтому решили временно приспособить для этого деревянный ящик из-под книг. В спальне на месте, предназначенном для кровати, расстелили мою походную постель. На кухне, к счастью, обнаружили керогаз. Мое же собственное кухонное хозяйство состояло из одной кастрюльки, сковородки, двух ложек, одной тарелки, ведра и пластмассового тазика.
— Да, нечего сказать, состоятельные люди! Остерегайтесь воров, — пошутила Кхин Эй И.
— Хлайн, мы тебе ничего не дарили на свадьбу. За нами долг. Теперь-то мы знаем, чего вам не хватает для полного счастья, — поддержала ее Мья Мья Тин.
— Все, начиная с обыкновенной кухонной тряпки, — вступила в разговор Ма Мья Нве.
Вечером мои подруги уехали, и мы с Ко Чи Та остались одни Дом без мебели и освещения казался пустынным и заброшенным. Шум города сюда не доносился Нам стало как-то не по себе.
— Будем ложиться? — спросила я мужа.
— А что еще делать? Тут даже книги не почитаешь.
— Плохо, что туалет на улице.
— Не вздумай выходить ночью.
— Это почему же?
— Бог его знает, кто здесь слоняется.
— Трусишь, так и признайся.
Ко Чи Та промолчал. Мы легли вместе, укрывшись одним одеялом.
— Видишь, как я тебя люблю. Даже половину подушки уступил, — попытался развеселить меня Ко Чи Та.
Именно с этого дня мы ощутили себя истинными супругами и, как это бывает в подобных случаях, стали делить поровну радости и горести семейной жизни.
— Давай покрасим стены гостиной в бледно-голубой цвет. Если смешать синюю и белую краску в равной пропорции, получится как раз то, что надо. Купи в керосиновой лавке воск. Надо натереть как следует полы. И потом не мешает вычерпать колодец и дезинфицировать его. Да и садик у нас запущен: придется тебе подровнять кусты перед домом. Только делай это тщательно, чтобы было красиво.
Мой энтузиазм был неисчерпаем, и Ко Чи Та едва успевал выполнять мои пожелания. Наконец-то я ощутила себя полноценной хозяйкой, и мне хотелось как можно скорее обрести уют и покой.
— Ты, по-видимому, собираешься обосноваться здесь навечно. Мы, между прочим, этот дом еще не купили. Мы здесь жильцы временные, и забывать об этом не следует.
Ко Чи Та пытался вернуть меня к действительности. Но в этом вопросе у нас было явное расхождение взглядов. Мне хотелось везде, где бы мы ни жили, чувствовать себя как дома, хотелось отведать счастливой семейной жизни, хотелось, наконец, чтобы муж мой осознал, что женщина счастлива лишь тогда, когда у нее есть собственное гнездо.
Ко Чи Та взял десятидневный отпуск без содержания, и, сняв с моего текущего счета тысячу джа, мы стали делать необходимые приобретения. В первую очередь мы купили кровать, москитную сетку, подушку и множество разнообразных хозяйственных мелочей. Соблазнов на нашем пути встречалось сколько угодно, однако мы решили, соблюдая экономию, покупать только то, без чего нельзя обойтись. Друзья Ко Чи Та установили у нас на кухне лампу дневного света, мои подруги подарили нам кое-что из необходимых мелочей для хозяйства. В общем, мало-помалу наш дом приобрел вполне приличный вид. Я изо всех сил старалась окружить Ко Чи Та заботой и вниманием, научилась готовить его любимые блюда. Мне хотелось, чтобы нашу радость разделили с нами близкие нам люди, и я написала маме, что прошу ее приехать, а также пригласила в гости родственников Ко Чи Та.
Первыми нас навестили отец Ко Чи Та и До Ту За. Не успели они переступить порог, как До Ту За принялась все критиковать:
— Ну и забрались вы! Пока дойдешь от автобусной остановки, глаза на лоб вылезут. Представляю себе, когда приходится вставать бедному Ко Чи Та, чтобы успеть вовремя на работу!
Мне неимоверно хотелось ответить ей резкостью, но я сдержалась ради Ко Чи Та. Обойдя дом и заглянув во все углы, До Ту За резюмировала:
— Ничего, жить можно.
Наши заботы и трудности ее не волновали, помощи она, конечно, не предложила, а отец только сказал:
— Не мешало бы приобрести еще одну кровать.
Ко Чи Та вставал рано. Нежиться в постели, как он любил это делать, когда мы жили у его родителей, времени не хватало. Ему нужно было каждое утро наполнить бочку колодезной водой и подмести двор, этим его утренняя работа по дому исчерпывалась. Умывшись, он завтракал и уезжал в контору. Все прочие домашние заботы легли на мои плечи. И воду-то он таскал только потому, что я была беременна. Теперь, когда мы стали жить одни, Ко Чи Та меня во многом разочаровал. И самое обидное было то, что он относился к своему дому с откровенным равнодушием. Ведь я никогда не стремилась к тому, чтобы он занимался кухонными делами. Мне и самой это было не по душе. Но заменить перегоревшую лампочку, починить полку для обуви, забить гвоздь, повесить веревку — это-то он мог сделать! А мне приходилось по всякому поводу обращаться к соседям. К счастью, соседи здесь оказались отнюдь не такими, как предполагал Ко Чи Та, а скромными добрыми людьми, готовыми в любой момент прийти на помощь В основном это были кустари и мелкие торговцы. Первые, как правило, мастерили всевозможную утварь из жести, вторые продавали цветы. И у тех и у других доходы были настолько мизерные, что их едва хватало, чтобы свести концы с концами.
Вскоре после нашего переезда случилась пренеприятная история. С тыльной стороны нашего дома, вплотную к забору, примыкало несколько жалких лачужек. Они так тесно прижались друг к другу, что между ними не оставалось почти никакого зазора. И вот в одной из этих бедных лачуг умерла старуха. Гроб с телом, по обычаю, положено выносить с западной стороны. Однако соседний дом стоял настолько близко, что проходу мешал брус его дверной рамы, а хозяева разобрать его отказывались. Более того, хозяйка этого дома пришла ко мне и принялась уговаривать меня ни под каким видом не пускать похоронную процессию через наш lвор.
— Если будут просить, ни за что не соглашайся, — настоятельно советовала она, — а не то быть беде.
«Ничего страшного не произойдет, если гроб пронесут через наш двор», — уговаривала я себя. Я не верила в предрассудки, тем не менее соседка сумела пробудить во мне какую-то необъяснимую тревогу. Вечером, когда Ко Чи Та вернулся с работы, я рассказала ему о своих переживаниях, и он, к моему удивлению, поддержал хозяйку.
— Она совершенно права — пускать не надо. Неизвестно еще, чем все это может кончиться.
— Вот тебе раз! Если люди попросят, как я смогу им отказать? У них ведь нет другого выхода — не могут же они оставить покойника в доме! Хоронить-то все равно придется.
— Похороны завтра?
— Завтра. Отпросился бы ты завтра пораньше, чтобы часам к двум быть уже дома.
— Это невозможно. Никто меня не отпустит. Сама поговоришь с ними. Такие вопросы должны решать между собой женщины, а мужчинам вмешиваться не пристало.
— Но я очень боюсь оставаться завтра одна, — сказала я, едва сдерживая слезы.
Ко Чи Та, несмотря на мои просьбы, все-таки не пришел. Я весь день с замиранием сердца прислушивалась к тому, что происходило в соседнем доме. Наконец ударили в гонг. Значит, тело уже вынесли. Странно, как же они вышли из положения?! Позднее я узнала, что соседка все-таки согласилась разобрать свою дверь. Вечером мы с Ко Чи Та пришли в дом умершей и, по обычаю, вручили ее родственникам десять джа. Затем, тоже в соответствии с обычаем, я потребовала пять джа обратно, поскольку была беременна[5]. Мы, молодые, не чтим этих странных обычаев, однако следуем им в угоду старшим. Потому-то и живучи всякие суеверия и обычаи, что передаются они из поколения в поколение.
Пока Ко Чи Та был занят на работе, я готовила приданое для ребенка и даже сшила себе широкую блузу, чтобы скрыть живот. Мне были приятны все эти хлопоты, и я охотно посвящала им свое время. Вскоре мама прислала письмо, в котором сообщала, что собирается приехать, посмотреть, как мы устроились, помолиться в местных храмах и проконсультироваться с врачом по поводу своего зрения. Ко Чи Та слушал письмо мамы молча.
— О чем ты думаешь, Ко Чи Та? — спросила я, глядя на его задумчивое лицо.
— Боюсь, что твоя мама будет недовольна. Ведь ни я, ни мои родственники ничего существенного для нашей семьи не сделали.
— Интересно, а на чьи деньги мы существуем? Не на твою ли зарплату?!
— Я не об этом. У нас до сих пор нет ни второй кровати, ни стола.
— Мама ничего не скажет. Вот увидишь. У меня мама не такая.
На следующий день Ко Чи Та привез на грузовике кровать. Оказывается, деньги ему дал отец, и кровать пришлась как нельзя кстати. Мы провозились с ней весь вечер, двигали с места на место. Это происходило как раз накануне приезда мамы, и мне очень хотелось, чтобы ее мнение о моем муже было как можно более благоприятным.
На вокзал встречать маму Ко Чи Та поехал один. Мама вышла из вагона увешанная сумками, свертками, пакетами. Тетка с ней не приехала, осталась сторожить дом, но зато прислала банку моего любимого маринованного манго собственного приготовления.
— Я вам кое-что привезла, — объявила мама, едва переступив порог дома. — Вот банка с рыбной приправой. Говорят, у вас тут продают совсем несъедобную. А вот рыбка сушеная. Пусть Ко Чи Та отвезет немного своим родителям. А это рис. Очень хороший. В канистре — арахисовое масло.
Все, что привезла мама, было, конечно, очень кстати, но я чувствовала себя перед ней неловко.
Выложив гостинцы, мама принялась осматривать дом и осталась очень довольна.
— Мы еще ничего не успели приобрести, — робко оправдывалась я.
— Ничего лишнего покупать не надо, — наставляла меня в свою очередь мама. — Только самое необходимое. Живите экономно. Деньги надо беречь. Они всегда пригодятся. Будут деньги — будет все, чего пожелаешь. А как у тебя с работой?
— Ко Чи Та настаивает, чтобы я работала только учительницей. В одном месте обещали, — соврала я, чтобы ее не расстраивать. В действительности же я намеревалась давать частные уроки детям из соседних домов.
Я возила маму по Рангуну, показывала ей наши достопримечательности. Родственников Ко Чи Та мы не посетили. Уезжала мама налегке — с двумя коробками пирожных.