– Отлично. Тогда я не пойду.
– Иди, – вмешался отец. – Все нормально.
– Но мы даже не знаем этого парня!
– Да нет никакого парня! – раздраженно выкрикнула Сью. – Если я решу отправиться на свидание, то скажу тебе. Я не иду на свидание.
– Тогда почему я не могу пойти с тобой? – спросил Джон.
– Потому что у фильма рейтинг «Р» [2].
– Рейтинг «Р»? – переспросила мать. – Я не уверена, что тебе следует смотреть этот фильм.
– Я видела уже тысячу фильмов с рейтингом «Р» по кабельному телевидению. Как и ты, и Джон.
– Тогда почему мне нельзя пойти? – снова спросил брат.
Сью всплеснула руками.
– И не думай об этом! – Она перешла на английский. – Боже, если бы я знала, что все окажется так сложно, то и не заговорила бы об этом!
– Ты можешь идти, – сказал отец. – У нас сегодня мало работы. Я без тебя обойдусь. – Он повернулся к жене и Джону. – Она достаточно взрослая, чтобы делать с друзьями то, что ей хочется. И имеет право сама решать.
Сью глубоко вздохнула.
– Спасибо, – поблагодарила она отца, а потом посмотрела на мать, которая ей улыбнулась и одобрительно кивнула головой.
– Мне тебя встретить, когда закончится кино?
Сью отказалась, покачав головой.
– Я приду домой сама.
– Ты уверена? Так поздно?
– Со мной все будет в порядке.
– А когда ты вернешься? – спросила мать девушку.
– Кино начинается в восемь, а заканчивается в девять тридцать; значит, я буду дома к десяти. – Сью взглянула на настенные часы. – Мне пора идти, а то опоздаю.
Девушка взяла свою куртку со стула, стоявшего у входа в кухню, и поспешно убежала, пока мать не придумала еще какой-то аргумент. Все дело было в том, что в кино она шла одна, и происходило это гораздо чаще, чем Сью была готова признаться родителям. Обычно она ходила в кино одна не потому, что не было спутников, а потому, что так ей самой нравилось. Хотя на этот раз ее решение не было абсолютно добровольным. Сью предложила Шелли и Джанин отправиться вместе с ней, но ни одна из подружек не захотела смотреть этот фильм. Однако девушка не хотела лишать себя удовольствия из-за того, что у нее не нашлось в этот раз спутниц.
Сью знала, что родители, особенно мать, запретили бы ей уходить из дома, если бы узнали, что ей нравится быть одной: ходить в кино, за покупками и заниматься другими делами, которые принято делать в компании, – одной, без друзей и подружек. Вероятно, они сочли бы это позором для семьи и решили бы, что с ней что-то не так или что у нее появились серьезные проблемы.
Хотя никто из родителей пока прямо ей ничего не говорил, и так было ясно, что они серьезно озабочены: Сью уже исполнился двадцать один год, но она еще не вышла замуж. Ее мать постоянно повторяла, что у нее в этом возрасте уже была двухлетняя дочь. Сью ничего не отвечала, но про себя думала, что, если бы она забеременела в девятнадцать, ее родители решили бы, что она потаскуха, испорченная западным миром.
По этому вопросу бабушка, которая обычно поддерживала девушку в спорах, была полностью согласна с ее родителями. Она даже предложила отослать внучку в Сан-Франциско к тете, где можно найти чудесного китайского парня.
Сью уже давно не пыталась объяснять, что выйдет замуж тогда, когда будет готова к этому и полюбит кого-то, а не тогда, когда это предписывается традицией. Теперь она только улыбалась, кивала согласно головой и ждала окончания разговора.
Когда девушка выходила на улицу, ей пришлось отступить в сторону, потому что к магазину подъехала машина. Сью свернула направо и пошла по песчаной тропинке, вившейся между кактусов и тополей, по которой можно было быстро дойти от их ресторана до заднего двора торгового центра «Башас».
Кинотеатр находился на дальней стороне торгового комплекса, и она чуть не опоздала: когда усаживалась в кресло, свет уже погас и началась реклама.
Это был хороший, но не лучший фильм Вуди Аллена. Не «замечательный», как сказали ей Сискель и Эберт, но забавный и глубокий, и его стоило посмотреть. Однако те, кому, как и ей, фильм нравился, были явно в меньшинстве. Зрители громко комментировали вслух происходившее на экране, видимо, считая это вместе со своими друзьями остроумным. Но Сью не нравился грубый подростковый юмор. Немногочисленные зрители чаще смеялись над ремарками этих шутов, чем над по-настоящему смешными эпизодами, и девушка даже начала жалеть, что не дождалась, пока фильм появится на видео.
Кино закончилось, и она не спеша пошла через парковку.
Та была почти пустой: на ней стояло лишь несколько автомобилей, припаркованных у входа в кинотеатр. Сью остановилась и посмотрела на темное и безлунное небо, усеянное крупными звездами. Прохладный воздух напоминал о скорой зиме. Слабый ветерок доносил из пустыни дымок горевшего в костре мескитового дерева.
Девушка глубоко вдохнула прохладный воздух. Ей нравились такие вечера, но почему-то они всегда навевали на нее печаль. Сейчас следует быть с людьми, а не одной. Нынче хорошо пить горячее какао, уютно свернувшись в кресле и укрывшись пледом, а не есть лапшу и слушать споры родителей.
Мимо нее парочки шли к своим машинам и пикапам, тихо и нежно переговариваясь. В основном школьники-старшеклассники: парни в своих ковбойских шляпах, сапогах и потертых джинсах были юными копиями своих отцов, а девушки хихикали, готовые подчиняться своим спутникам и подражая в этом своим матерям.
Сью покачала головой и посмотрела на наклонившийся тополь, росший на углу парковки. Она понимала, что слишком строго судит этих людей. Сегодня у Сью было плохое настроение. Ревность, вероятно. Ее собственная мать была, без сомнений, гораздо безропотнее и покорнее, чем эти девушки и даже их матери.
Справа от себя у красного пикапа она заметила страстно целующуюся парочку: юные влюбленные не сомневались, что вечно будут вместе. Девушка почувствовала ревность и к ним. С ней, когда она была в их возрасте, такого не было. Она и тогда жалела об этом, и сейчас жалеет. Сью вспомнила свой выпускной бал в школе: это был единственный случай, когда она танцевала. Она отправилась на бал с Клеем Брауном, с которым была едва знакома. Ни один из них не смог подобрать себе другого партнера, и поэтому они оказались вместе, в общем-то, по необходимости. После бала они попытались смягчить свою неудачу в темной машине, припаркованной на грунтовой дороге на берегу реки. Но, хотя оба они желали, чтобы что-то произошло, их старания закончились ничем. Их страсть была наигранной, неуклюжей, и оба испытывали неловкость; почти сразу стало понятно, что ничего у них не получится.
Чтобы вновь не испытывать смущения, после бала они избегали друг друга. Клей потом уехал из городка. Наверное, он сейчас уже женат.
Сью наблюдала, как юные влюбленные наконец перестали целоваться и сели в свой пикап. Там они снова поцеловались, и только потом машина тронулась.
Сью шла, раздумывая о том, что мать, наверное, не ляжет спать, будет ждать ее и снова устроит ей допрос третьей степени, когда она придет домой…
– Эй, Сью! Подожди!
Девушка обернулась и увидела спешащую к ней через парковку Шелли.
Сью остановилась, ожидая подружку. Наконец пухленькая Шелли добежала до нее и остановилась, тяжело дыша.
– Я знала, что ты придешь в кино, и решила пойти с тобой, но не нашла тебя.
– Я сидела в последнем ряду. Я думала, ты не пойдешь.
– Я передумала.
– Почему? У тебя было свидание?
Шелли фыркнула.
– Очень смешно. На самом деле я пыталась застать тебя в ресторане, но Джон сказал, что ты уже ушла. Я думала, что сумею найти тебя в кинотеатре, но, когда я туда добралась, фильм уже начался, и мне не хотелось ходить взад-вперед по залу и искать тебя.
– Ну, я тебя тоже не видела.
– Я была в первых рядах сбоку. – Шелли покачала головой. – Я чуть не пошла домой. Еще никогда не ходила в кино одна.
Сью пожала плечами.
– К этому привыкаешь. – Она снова пошла по направлению к улице. – Итак, что же стряслось? Почему тебе понадобилось меня искать?
– Да, в общем, ничего. Ты знаешь, мой папа снова не пришел домой после работы, и мама на меня набросилась, так что мне нужно было оттуда убраться. Я и решила, что пойду с тобой в кино.
– А сейчас ты жалеешь, что не осталась дома, верно?
Шелли не улыбнулась.
– Нет, – сказала она. – Становится все хуже. Я собиралась подождать, пока смогу позволить себе что-то приличное – например, свой трейлер или что-то в этом роде, – но теперь, думаю, нужно сваливать, причем срочно. У меня завтра полдня свободны, и я подумала, может быть, ты сходишь со мной узнать цены на съемные квартиры.
– Для этого нужно всего десять минут. Тебя интересуют новые в Сейджбраш или старые на Копперхед?
Шелли пожала плечами.
– Я не знаю. Я думала, мы возьмем газету и посмотрим.
– Да, я пойду с тобой.
Шелли с благодарностью посмотрела на подругу.
– А сегодня? Ты вернешься домой? Ты могла бы… остаться у меня.
– А сегодня? Ты вернешься домой? Ты могла бы… остаться у меня.
– Да, верно.
– Ты могла бы переночевать в моей комнате.
– Сью, твои родители не любят меня. Они не разрешат мне ночевать у тебя.
– Разрешат.
Шелли, не соглашаясь, покачала головой.
– Нет, не разрешат. Кроме того, я собираюсь обратно. Мой отец, наверное, уже вернулся, и, если они ругаются, я сумею проскользнуть незамеченной.
Сью ничего не сказала и отвела глаза. Шелли была права. Ее родителям она не нравилась. Сью не знала почему: то ли потому, что Шелли не была китаянкой, то ли потому, что получала не такие высокие оценки в школе, чтобы быть подходящей подругой для их дочери. Ее родители разрешили бы Шелли переночевать и обращались бы с ней вежливо, но ей самой после ухода подруги пришлось бы выслушать немало всего о подробностях жизни семьи Шелли.
– Пошли, – сказала Шелли. – У меня машина, и я подвезу тебя до дома.
– Хорошо.
На парковке было пусто: там стояли только потрепанный «Додж Дарт», принадлежавший Шелли, и пикап «Тойота» у дальней стены кинотеатра. Сью снова почувствовала запах мескитового дерева: то ли что-то жарили на ранчо для туристов, то ли одинокий путник жег костер, собираясь ночевать в пустыне.
Шелли открыла дверь со стороны пассажира. Сью села в машину, а потом протянула руку и открыла дверь со стороны водителя. Сью пристегнула ремень, а Шелли завела машину и поставила кассету с музыкой Клинта Блэка.
– Только не это отстойное кантри, – проворчала Сью.
Шелли осклабилась:
– Если не кантри – значит, вообще не музыка.
Сью уставилась в окно на темные здания, пока «Дарт» спешил по 370-му шоссе к центру. На западе чернел силуэт пика Апачей, который выделялся даже на фоне темного неба. Они ехали молча, слушая музыку. Утром бабушка Сью заявила, что этот день хорошим не получится: тогда Сью не обратила внимания на ее предсказание, а теперь задумалась о том, что бабушка имела в виду. Было ясно, что старуха видела какой-то сон, предвещавший важное событие. Имела ли она в виду кризис в семье Шелли или что-то другое? Нужно будет спросить.
Машина остановилась перед домом Сью, она вышла и подошла к окну со стороны Шелли.
– Ты хочешь зайти и посидеть у меня, пока твои не успокоятся?
Та покачала головой в знак отказа.
– Уже прошло два часа. Или они уже успокоились, или будут ругаться до рассвета. – Девушка устало улыбнулась. – Или мой папка ушел и топает по шоссе, распевая «Когда я вернусь в Финикс».
– Тогда позвони мне завтра.
– Позвоню.
Сью стояла на покрытом трещинами тротуаре и смотрела, как задние фары машины ее подруги удаляются, пока та не свернула. Затем поднялась по ступенькам на крыльцо. Дверь открылась еще до того, как она успела вынуть ключ из сумочки. В дверном проеме стояла ее бабушка, освещенная сзади светом из передней. Всклокоченные волосы пожилой женщины казались черным нимбом. Все другие домочадцы, включая мать Сью, уже отправились спать.
– Я рада, что с тобой все в порядке, – сказала бабушка по-китайски и добавила: – Я ждала. Думала, с тобой что-то может случиться.
– У меня все отлично, – ответила Сью, входя, сняла туфли и закрыла за собой дверь. Но бабушка все равно выглядела встревоженной. – А что тебя взволновало?
Пожилая женщина похлопала ее по плечу.
– Мы поговорим утром. Сейчас уже поздно. Я старая, и мне нужно отдохнуть. А ты молодая, но тебе тоже нужно отдохнуть. Нам обеим пора в постель.
– Ладно, – сказала Сью.
Обе они прошли через переднюю и остановились перед дверью в комнату девушки. Сью зевнула, потом улыбнулась.
– Спокойной ночи, бабушка, – сказала она.
Старушка кивнула ей и пожелала спокойной ночи, но ее лицо все еще было встревоженным, и она не улыбнулась в ответ, проходя дальше по коридору.
Рич Картер всегда просыпался с рассветом.
Он открыл глаза, зевнул, потянулся. Шторы были задернуты, но через них пробивался рассеянный свет яркого восходящего солнца – продолжалось бабье лето. Рядом с ним на кровати все еще спала Кори, прикрыв глаза рукой, будто какая-то часть ее мозга знала, что настало утро, но приказывала телу поддерживать иллюзию темноты так долго, как было возможно. Рич поглядел на нее. Во сне она казалась почти счастливой – гораздо более довольной, чем днем, когда бодрствовала. Линия рта смягчилась, морщинки на лбу разгладились. Кори выглядела на десять лет моложе, как тогда, когда они впервые познакомились.
Иногда Рич чувствовал себя виноватым за то, что привез ее сюда.
Он протянул руку, осторожно раздвинул чуть-чуть занавески и выглянул на улицу. Сквозь забор из металлической сетки через просвет между гаражом и пустынной акацией, росшей в дальнем углу двора, ему был виден плоский пустынный ландшафт, вдалеке маячила цепь плоских холмов, а перед ней здесь и там были разбросаны скалы из песчаника. Желтое утреннее солнце отчетливо высветило резкие контуры гигантских кактусов сагуаро, осветило колючие кустарники окотилло и гигантские камни, расположенные перед цепью холмов на севере – подобный пейзаж можно было увидеть только в этот час и в такой день. И как раз в такое утро, когда небо было голубым и почти безоблачным, и даже самые явные признаки вторжения цивилизации казались лишь временными царапинами на этой прекрасной и неизменной земле, он особенно остро ощущал, насколько был прав, решив вернуться в Рио-Верди.
Кори с ним не согласилась бы. Это являлось одной из причин, по которой он не стал ее будить, чтобы она с ним вместе любовалась этим прекрасным утром. Кори ненавидела пустыню. Ну, возможно, «ненавидела» звучало чересчур. Однако она не замечала красоты пустыни, неповторимый свет, небо и пейзаж не впечатляли ее. Она привыкла к Рио-Верди, но не могла обойтись без воскресных поездок в Финикс или во Флагстафф, в Рэндалл, Пейсон. Рич вспомнил, как она, впервые увидев городок, немедленно объявила его самым неприглядным местом, которое когда-либо знала. С тех пор ее взгляды несколько изменились: теперь Кори говорила, что видела еще несколько мест даже безобразнее, чем Рио-Верди, все в сельской местности, но она так и не полюбила этот городок, как он надеялся.
Так, как его любил Рич.
Тогда, во время его первого возвращения сюда, Рио-Верди показался ему самым привлекательным местом на свете. После долины реки Колорадо – или, как здесь говорили, просто Долины – и Южной Калифорнии его глаз радовал знакомый пейзаж: лента тополей вдоль реки, улицы и здания на вершине низкой гряды пустынных холмов, протянувшейся вдоль каньона Синагуа Блаффс. Рич ощущал здесь спокойствие и удовлетворенность. Он был так счастлив вернуться сюда, что пытался убедить себя, будто разочарование Кори городком вызвано исключительно тем, что они въехали в него по 370-му шоссе с некрасивой восточной стороны, вместо того, чтобы воспользоваться 95-м шоссе. Он уже тогда знал, что его жена – девушка из крупного города, и ей придется привыкать к жизни в маленьком городке. Хотя в тот раз он еще не представлял, что это окажется так трудно.
Рич раздвинул занавески до конца. Анна уже встала. Он услышал в гостиной музыку из детской передачи «Улица Сезам» и, сбросив одеяло, тихонько встал с кровати, стараясь не потревожить Кори. Направился в ванную, надел халат и по короткому коридору прошел в гостиную.
– Привет, мой ангелок, – сказал он, поднял Анну с дивана и поцеловал ее в лобик.
Девочка хихикнула и провела рукой по лбу.
– Перестань, папа. Я хочу смотреть мою передачу. Что у нас на завтрак?
– Ящерицы и змеи. С жучиным молоком.
Она снова хихикнула.
– Нет, а на самом деле?
– Французские тосты.
– Вкуснятина! – Девочка одарила отца забавной улыбкой – у нее уже начали выпадать молочные зубы – и снова уселась на диван смотреть телевизор.
Рич подошел к стойке, отгораживавшей кухню от гостиной. Если он когда-нибудь и решит уехать из Рио-Верди – то только из-за Анны. Он никогда по-настоящему не сочувствовал жалобам Кори на то, что городок был скучным, поскольку сам никогда в нем не скучал, и твердо верил, что умный человек всегда найдет что-то интересное, где бы он ни находился. Однако иногда Рич беспокоился об Анне. Рио-Верди был маленьким городком, и хотя они с Кори пытались привить дочери свои интеллектуальные ценности, а кабельное телевидение давало доступ к культурной жизни остального мира, он не мог не думать о том, что, возможно, девочка лишена чего-то. Рич не сомневался в способностях учителей из городка – многих из них он знал, и большинство из них ему нравились, не было у него и сомнений в потенциале Анны, но все же он был согласен с Кори, что относительная изолированность городка может привести к тому, что их дочка окажется в невыгодном положении, когда ей придется конкурировать с людьми из других частей страны. Это была географическая изолированность, а не интеллектуальная или культурная, но все равно она вызывала опасения.