- Не томи нас! Выкладывай, что за экскаватор вытаращил зелёные зенки и мутит наши
души, - не выдержал кто-то.
- Боже мой, куда вы спешите? Куда!? Дайте возможность коту любить кошку. Ведь он - избранник, от усердия и удовольствия, прицеливаясь, закрыл один глаз, а два нижних – излучают счастье любви кошки к будущим котятам.
Товарищи Антона тихо улыбались такому повороту дела и, в образовавшемся затишье невольно задумывались о счастье человеческом.
- Какую смысловую нагрузку носит выражение «счастье» во времени и пространстве применительно к человеку в относительном сравнении с понятиями добра и зла? – не единожды, хотя бы для себя, пытался уяснить Антон Липовецкий. Вспомнилась поучительная байка, рассказанная отцом:
На Земле разгулялась несправедливость: богатые – богатели, сдирая последнюю «шкуру» с бедняков; бедные – беднели, потеряв всякую надежду на лучшие времена, отдавали без ропота последнюю копейку; посредники – священнослужители, уговаривали бедных не противиться насилию и подставлять вторую щеку для удара своим обидчикам. В свою очередь церковь «трясла» кружкой, требуя «на пропитание» уже добровольных пожертвований. Богатые – пытались умаслить бога и откупиться от содеянных грехов. В виде взятки богу на неправедные деньги строили храмы, церкви, соборы, синагоги, мечети – божьи дома грехов человеческих. Все они – бедные и богатые раболепно били земные поклоны, вымаливая у бога благодати. Каждый – просил о чём-то своём…. О чём?
- Боженька! Неужели ты не слышишь их воплей и не видишь несправедливость, воцарившуюся на Земле, - взмолился святой Пётр. – Пока там окончательно не утвердился дьявол, пора тебе, боже, спустится на Землю и навести там божеский порядок.
- Правда, Пётр, твоя правда! – промолвил бог. - Так, как воля божья – закон, то, находясь в безбрежности, вынырнул он на земной тверди не в благодати храмов ему построенных, а на окраине богом забытого села.
- Да, - подумал бог, - прав Пётр, тут сама нужда вопит, взывая к богу о справедливости.
Понимая необходимость сотворения уже припаздывающего чуда, бог осматривался в поисках предмета воплощения своих замыслов.
По ухабистой дороге сельской улицы, мимо безмолвных заброшенных хат, еле переставляя ноги, в ободранном ватнике, то ли от щедрот пожалованной Западом в виде гуманитарной помощи куртке, брёл в никуда, заросший давно не бритой щетиной волос, житель этого села Иван.
Приметив его, бог решил, что подарить счастье этому бедному человеку будет проявлением торжества высшей справедливости.
- Я бог, - представляясь, промолвил он, - скажи, Иван, что тебе нужно для счастья? Я всё исполню по твоему желанию в промысле своём.
Иван бегло взглянул на него и не заинтересованно ответил:
- Иди, человече, путём божьим далее. У нас на Земле развелось великое множество неприкасаемых всевластных богов разного калибра. При восхождении на трон власти они наобещают столько, что даже главный всевидящий бог выполнить не сможет.
- Иван! Я именно тот верховный и всевидящий, могу сотворить всё, говори! – попытался убедить его бог.
- Точно, и нимб вроде бы не фальшивый, - присматривался Иван. – Рискну, терять мне нечего. Он начал судорожно перебирать в памяти, что же ему нужно для счастья.
Назойливая мысль о рябой корове соседа, которая давала большие надои молока, острой завистью возникла в его голове и самоизреклась:
- Если ты действительно самый верховный, то сделай так, что бы у моего соседа рябая корова подохла, и я буду счастлив!
- Боже! – обратился к самому себе бог, - какой же я слепец, если допустил до такого состояния мною созданный мир и людей, промышляющих в нём.
Эта поучительная байка, не раз рассказанная Антоном в жизни последующей, красноречиво убеждала его в зыбкости и противоречивости слагаемых человеческого счастья.
Трудно дать всеобъемлющее определение этому чувству. В первом приближении счастье – это душевное состояние человека в определённый момент отрезка времени, когда его желания совпадают с возможностями их осуществления, как правило, на порядок ниже. Величина этого порядка регламентируется эмоциональными чувствами, конкретными обстоятельствами поддержания неукротимого стремления заинтересованности личности осуществить желаемое.
Глава 2.
Конец лагерного сбора. Переезд в Ленинград. Посвящение в курсанты. Новые знакомства. Начало учебного процесса.
Тёплое и желанное лето кончалось. Близкий приход осени чувствовался во всём: и в солнышке, которое ещё светило ярко, но так, как прежде землю уже не согревало; и в укороченных, особенно по утрам, туманных днях; и во всей живой природе, которая готовилась во всеоружии встретить, вплотную приближающихся, осень и зиму.
Ещё зелёная, переполненная солнечной энергией листва леса, под порывами достаточно прохладного ветра, то там, то тут обнажала взору тяжесть зрелых плодов – ягод, шишек и другого семени, готовых упасть на землю и дать начало новой жизни.
Всё живое, что ходило, летало и ползало, пополнилось откормленным, подросшим, шумно следовавшим за родителями молодняком, готовым вступить на путь самостоятельной жизни.
Годовой цикл планеты приближался к завершению своего очередного витка движения во всеобщем потоке времени. Зрелость лета состоялась и курсанты – дети живой природы, припрятанные среди осеннего леса, ощущали щемящий внутренний зов потребности поиска своей половины – женского начала.
С возрастом Антон отметил, что группа собравшихся пообщаться нормальных мужиков, тематику разговора начинали с «травли» о женщинах, затем – вопросы о службе, в последнюю очередь – выпивка и всё прочее, включая опять-таки женщин. Как поётся в песне: «Чтобы жизнь начиналась и кончалась тобой» - в мужском обществе, и в жизни в целом, женщины занимали по праву первые места.
Тяготение и интерес к прекрасному полу свидетельствовали о том, что из мальчиков, обожавших своих матерей и сестёр, курсанты становились мужчинами, готовыми полюбить чужую неведомую женщину.
То ли взводу крупно повезло с составом коллектива, то ли время было такое, но в тайные помыслы о девушках товарищи Антона посвящали только самых близких друзей. Общие разговоры о женщинах были невинно-корректными, исключающими вульгарность сексуальной нечистоплотности любого проявления.
Не избалованные жизнью, выросшие в тесном общении с природой, большинство юношей послевоенного поколения ещё не были отравлены официальной пропагандой уродливого секса. Секса – отвратительно-извращённого, продажно-дешёвого, покупаемого ради минутного удовольствия встречи частенько с задницей инфекционно-заразного голубого Эроса. Это позже – гораздо позже население СССР – пленники холодной войны получили срок заключения в уголовных, условно-независимых государствах. Они, вкупе с насаждаемой верой, и богом под именем «деньги», вкусили полной мерой всю «прелесть» своего нового существования. Именно существования, ибо жизнью под флагом беззакония «прав человека» в руках наглого, развращённого пороком вседозволенности покупной способности денег «дядюшки Сема», кроме кучки «неприкасаемых», сотворившим себя и законы «под себя», это безобразие назвать жизнью нельзя.
Раболепные «мужи» этих стран, лишённые гражданского достоинства, безучастно созерцали, как многотысячные толпы наших когда-то любимых и обожаемых женщин, в виде дани новому змею Горынычу с головами «доллара» и «евро», отправлялись курсом следования в Европу. Женщины, скрюченные нуждой, там пополняли бордели или, в лучшем случае, выполняли за гроши самую унизительную работу.
Во времена фашизма в Европу отправлялись сотни эшелонов с подневольными рабами. Теперь же, провозгласив «курс в Европу», некоторые продажные правительства с президентами во главе хотят протащить туда целые народы с их государствами. Спрашивается, в качестве кого? – Равноправных партнёров? – Нет! Не тот уровень жизни, мышления и оценки истин бытия. В качестве бедных родственников? – Так же нет! Белорусов, украинцев и россиян с народами Западной Европы история никогда не роднила. Запад постоянно воевал с ними и тому свидетельство многочисленные войны, в том числе, две последние мировые войны. Славянские народы бывших Союзных республик, территориально располагаясь на Европейском континенте, в историческом контексте «европейцами» никогда не были. Это были самодостаточные народы белорусов, украинцев и россиян со своими особенностями развития национальной культуры и государственности.
Украинцы, белорусы это не россияне, но и, тем более, не европейцы, они никогда ими не станут и не ненужно! Правда, их территории уж больно привлекают израсходовавшую собственный сырьевой ресурс старушку Европу наличием именно этого элемента. Заветная мечта ослабить Россию и создать буфер-заслон наступающей Азии, и доныне не даёт покоя денежным мешкам «евро» и начавшему дряхлеть «доллару».
Если бы в то время об этих невероятных реалиях будущего кто-нибудь рассказал Антону, то он посчитал бы их, в лучшем случае, плодом фантазии сумасшедшего человека. Пока же реальностью было то, что к курсантам из соседнего лагеря отдыха одного из учебно-производственных объединений Ленинграда приехала делегация девчат с приглашением прибыть к ним на дружеский чай для знакомства и установления контактов. Начальство поездку благосклонно разрешило и выделило два автобуса для обеспечения визита к девушкам в воскресный день – в то время на рабочую неделю был только один выходной.
Есть любопытный рассказ о солдате русской армии времени Суворова:
- Прибывшую роту солдат, расквартировали на ночлег по домам деревни. Стояла зима и мороз лютовал. Озябший солдатик, непослушными руками постучал в окошко невзрачной хаты вдовы, указанной старшиной села. Из темноты, разбавленной бликами подслеповатого света зажженной лучины в глубине комнаты, послышался голос:
- Чего нужно?
- Чагой, чагой! Солдат я, старостой определён на ночлег. Открывай дверь!
- Вот и иди к старосте! Знаем мы, пусти вас в дом – приставать начнёте!?
- Да ты что?! Глянь-кось, я весь окоченел сосулькой, еле ружьё держу. А ты – приставать!
Задребезжал засов, из образовавшейся щели приоткрытой двери высунулась голова ещё не старой вдовицы. Она оценивающе-вопросительно присматривалась к солдату. Вид промерзшего воина вызвал в её душе сострадание. Буркнув «проходи», хозяйка посторонилась, пропуская служивого.
Припав к тёплой печке, не выпуская из рук ружьё, солдат молча оттаивал. С его обвисших усов сошла изморозь и они, молодцевато задрав кончики, упруго распрямлялись. Волна тепла, проникая внутрь, пробуждала его тело к активной жизни. Солдат обвёл взором нехитрый скарб вдовьего жилья и увидел, что хозяйка, вытащив из печи горшок, наливала в миску борщ.
- Откушай, служивый, чем бог послал, - предложила она угощение.
Не торопясь, солдат вкусил борщ, уже отогретый и сытый, заинтересованно, более пристально оглядел хозяйку. Распрямив грудь, он похвалил вдову за вкусный ужин и, развивая успех ситуации, как бы невзначай, заметил:
- Так, что ты там, хозяюшка, говорила насчёт того, что кто-то пристаёт?
Курсанты, подобно отогретому солдату, пообвыкнув и на новый лад притерпевшись к непривычным тяготам воинской службы, осмотревшись, увидели, что мир прекрасен и, приоткрыв дверь, приглашает следовать далее по манящей, переполненной разнообразностью страстей, дороге жизни человека.
- Двигайте вашими мускулистыми костями для встречи с прекрасным полом! Позаботьтесь освоить умение топать ножками и шевелить попами в такт с музыкой на первом балу курсантов 3 взвода. Не забудьте приготовить «смокинги». Научитесь элегантно, не громыхая «гадами», шаркать ножкой - балагурил Вовка «Овен».
- Я совсем не умею танцевать, - констатируя, как печальный факт, грустно с вздохом сожаления проинформировал своих товарищей Володя Сергачёв.
- А кто умеет? – скорее обобщая, чем, вопрошая, подвёл итог сложившейся ситуации небезызвестный «Артист» - Подколзин.
- Подтяните свои животы, откройте глаза и слушайте в уши: за два оставшихся вечера, я – Вова Овчинников, на площадке перед палаткой открываю ускоренные курсы обучения современному танцу. Обещаю, что все бульвары моей горячо любимой Одессы, совместно с благородными одесситами позавидуют туче пыли, поднятой вашими танцующими «гадскими» ножками. Иначе – пусть вся эта пыль падёт на мою умную голову покровом балаболки – пообещал он.
В последний вечер был устроен дотошный смотр курсантских достижений - умения танцевать румбу, твист и старый романтичный вальс. Дамы – из числа тех, кто уже имел необходимые навыки танца, были заранее определены и выступали в роли инструкторов.
Самый старший по возрасту, Саня Щепкин небрежно подкидывал и ловил налету увесистую дубинку. На флотском, перекинутым через его плечо ремне, подмаргивая тёмными вмятинами, висел медный тазик, временно позаимствованный из камбуза. Этот своеобразный ударник вместе с Сашей и был единственным, неповторимым в самобытном воплощении оркестром.
- Главное в танце – оседлать ритм, а далее ноги сами понесут! – убеждённо говорил он, чётко отбивая этот самый ритм на медном тазу.
Зрители – ребята из соседнего взвода, они же судьи и болельщики, удобно расселись на банках ближайшей курилки. В ожидании представления, передавая из рук в руки после затяжки, они докуривали последнюю сигарету. «Овен», критически осмотрел собравшийся контингент участников, и дал команду:
- Внимание! Приготовились! Оркестр – твист! Кавалеры, приглашайте дам – пошли!
Стенка «кавалеров» дрогнула, самые смелые двинулись в направлении толпы неторопливо беседующих «девушек».
- Серго, не подкрадывайся, как орёл на Казбек! Иди свободно, ты приглашаешь девушку к танцу, а не умыкаешь невесту к свадьбе.
- Петя… Чугунов! Не при тараном, как танк перед рейхстагом!
- Марк, не разбрасывайся глазами. Денег у тебя нет. Ты всего лишь приглашаешь, а не покупаешь партнёршу.
- Жора, не мельтеши взгляд тоненькими ножками! Затяни шнурки – потеряешь «гады».
- Козлов… Пётр! Не подымай волну пыли на одном месте. Топчись смелее к цели!
- Фу! Наконец-то…. Поклонились, предложили руку даме. Стали в круг, начали танцевать!
Общими усилиями, оправдывая пословицу, что компанией и батьку легко побить, цель была достигнута – они танцевали! Конечно, мягко говоря, курсанты танцорами были посредственными, но ритм и «хвост морковкой» держали успешно.
После ужина в воскресенье, сопровождаемые своими старшинами, под руководством «бати» они уселись в два автобуса.
Вымытые в бане, сверкая надраенными бляхами ремней и начищенными до блеска яловыми ботинками, подстриженные и благоухающие одеколоном «Шипр», курсанты блистали, как новенькие монетки.
Тётя Зина и тётя Маша – пожилые официантки столовой, заботясь о престиже Флота и желудках своих подопечных, кроме выданных сухим пайком продуктов взамен вечернего чая, положили в их рюкзаки, выпеченные ими булочки и коржики.
Юркие автобусы, неслышно перекатываясь колёсами по мягкой грунтовке лесной дороги, благополучно доставили пассажиров в лагерь гостеприимных соседей. Их хозяйство было обустроено добротно: деревянные домики, живописно разбросанные среди могучих сосен, группировались вокруг просторного строения – местным клубом с административным блоком, выходящего фасадом на заасфальтированную площадку. Вот туда-то хозяева и пригласили приехавших гостей.
Продолговатый зал клуба был переполнен, в основном, представительницами прекрасного пола с некоторой примесью мужского вкрапления. После краткой официальной части, где был провозглашён договор о «дружбе и сотрудничестве» гостям сказали «добро пожаловать» и пригласили в столовую на чай.
Монолитные курсантские ряды были моментально разрушены, разобравшими их по своему усмотрению, смышлёными симпатичными созданиями. Сражённые блеском их глаз, мельканием стройных девичьих фигурок и улыбками милых мордашек, курсанты, с открытыми ртами, как немые рыбы, извлечённые из привычной среды обитания, молча последовали за ними вкушать спасительный сладкий чай.
Стараниями очаровательных хозяек, с добавлением курсантских продуктов, накрытые длинные буквой «П» столы были хороши! Львиную, центральную часть столов занимали, отсвечивая румяной, хлебной свежеиспеченной корочкой, три больших пирога с аппетитно пропёкшимися полосками черничного варенья. Горки глянцевых булочек и, посыпанных сахаром перед выпечкой коржиков, красовались рядом. Три вместительных медных самовара с фарфоровыми чайниками сверху, пофыркивая паром, были готовы пролить из носиков прозрачную янтарную влагу чая, настоянную на витаминном брусничном листе и других травах дарованных осенним лесом. Кусочки рафинированного сахара, розовеющее малиновое варенье, разложенное в вазочки, стояли ближе к краю столов и, чередуясь со стаканами, завершали это чайное великолепие.
Привыкшие садиться за столы по команде, хлопцы немного замешкались, но увлекаемые резвыми хозяйками расселись, и с задором восхитительной молодости начали дружное застолье чаепития. Присутствие хорошеньких девушек, их обаяние, аромат выпитого чудного чая, кружили хмелем восторженности головы юношей и, порождая находчивость, делали разговоры интересными, весёлыми, содержательными.
Шумной толпой они вывалились на танцплощадку, где из динамиков, распространяясь многоголосым серебром лесного эха, изливалась энергичная мелодия модного тогда фокстрота «Рио-Рита». Под задорную музыку танца начали танцевать все.
Щупленький москвич Жора отхватил довольно-таки упитанную дивчину и, опасаясь от избытка чувств выскользнуть из своих тяжёлых «гадов», оставил их в малоподвижном покое вместе со ступнями ног. Но зато своим тощим задом он выписывал такие замысловатые кренделя, что вскружил ей голову раз и навсегда.