- Таллинн! Приехали! Выгружайся!
Последовал калейдоскоп событий: построение на перроне, переезд в Таллиннский военный порт, распределение по кораблям и, наконец, будущие гардемарины подводного флота поднялись по трапу на свой эсминец проекта 30БИС.
Командир корабля, высокий стройный офицер в звании капитан 3 ранга поздоровался, прошёлся перед замершим строем курсантов на юте эсминца и чёткими рублеными фразами дал указание старпому:
- Накормить! Разместить! Расписать по боевым частям и группам!
- Товарищи курсанты, - обратился он непосредственно к ним, - вы прибыли на боевой корабль, где не прохлаждаются, а служат Родине. – Это понятно всем? После сдачи зачётов по распорядку дня и правилам поведения на корабле, вас распишут на боевые посты дублёрами соответствующих специалистов. Надеюсь, в дальнейшем персонально встречаться с вами буду только по радостным поводам.
Далее их распределили по «бачкам», накормили, выдали постельное бельё, определили спальные койки и рундуки. В непривычном белом, новеньком, парусиновом матросском платье они все собрались перекурить на юте эсминца вокруг лагуна – большой кастрюли для окурков. Молча набили трубки табаком, закурили….
- Что-то тут не так, - размышлял вслух Суриков Коля.
- Что не так? На корабле, что ли? – спросил кто-то из них.
- Да нет, на корабле – как на корабле! Тут дисциплина, все свои, - ответил Саня Щепкин.
- Вот-вот, именно, что на эсминце все свои, а в городе с первых шагов чувствуется стена какого-то молчаливого отчуждения. Там люди ходят не очень весёлые, не то, что в Ленинграде, - высказал своё впечатление о них Подколзин Валера. – Пошли спать, сейчас дудка боцмана свистнет «отбой»!
Друзья Антона освоились на корабле быстро. Темп жизни, заданный жёстким распорядком дня, вынуждал военморов работать качественно и толково с точностью часового механизма. Малые приборки следовали одна за другой, курсанты наравне со всеми гонялись за каждой пылинкой словно за врагом Советской власти. Затем подъём Военно-Морского флага – святое дело для каждого корабля! Ежедневное проворачивание оружия и технических средств. Приводимые в действие экипажем, все механизмы приборы и устройства эсминца осматривались, начинали крутиться, гудеть, моргать лампочками табло, шевелить усиками измерительных приборов. Ожившие орудия, скорострельные пушки и автоматы грозно нацеливали хоботы стволов, готовые поразить врага.
На тренировках, исполняя команды своих командиров, подчинённый личный состав нажимал кнопки, включал и выключал приборы, бешено крутил рукоятки механизмов, прицеливался, сопровождая и атакуя невидимого пока условного супостата. Моряки в кромешной темноте учились устранять повреждения, тушить пожары, заделывать пробоины. Офицеры с секундомерами в руках, борясь за каждую секунду, добивались правильности и слаженности действий каждого боевого поста, группы, боевой части.
Вся эта утренняя процедура задавала годами налаженный темп ритма деятельности, сколачивала экипаж единством цели и действий. Эти мероприятия были незыблемо обязательны для всех моряков и курсанты не были исключением.
Начальный ручеёк пота – традиционная дань утреннему распорядку дня, пополнялся потоком этой солёной влаги, пролитой экипажем в ходе дальнейшей учёбы и учений.
Днём и ночью нужно было содержать и обслуживать сложнейшие механизмы, приборы и оружие, пополнять все виды запасов. Да и сам быт людей в матросской форме одежды основывался на самообслуживании. Так что в конечном итоге, только довольно-таки мощному потоку пролитого пота было под силу приподнять это чудо техники, именуемого военным кораблём, и понести его по морям и океанам.
На корабле «шастать» без дела, где угодно, запрещалось строжайше. Для занятий по кораблевождению курсантам разрешалось посещать командные пункты командира на ходовом мостике эсминца – ГКП, ЗКП и ЦАП внутри центральной части корпуса корабля. Практиканты «качали» солнце, луну и звёзды измеряя секстаном их высоты и азимуты, пеленговали радиомаяки и береговую черту. В итоге здорово «набили» руку в вычислениях своих координат.
Антон зачитался лоцией Балтики. Оказалось, что Балтийское море совсем не глубокое, а Финский залив не глубже 75 метров. Пятидесятиметровая изобата глубин покрывает всего лишь меньше трети площади центральной части моря. Внутри этой изобаты расположена узкая котловина, где глубины достигают 250 метров. Единственная глубина 270 метров практически точечная. К югу и востоку берега моря осадочно - сцементированные, рыхлые, формируются волновыми процессами. Приливоотливные течения незначительны – не более десяти сантиметров. В большинстве случаев, чтобы поплыть достигнув глубины пупка купальщика, ему нужно шлёпать по воде метров 500-600, а то и дальше.
Не имея возможности искупаться изобретательные курсанты вдоволь наслаждались зрелищем приёма морских ванн другими людьми. Используя все подручные средства наблюдения, состоящие на вооружении эсминца, друзья Антона десятками линз прицельно рассматривали городской пляж, размещённый на противоположном берегу бухты. Самими удобными оптическими средствами наблюдения были визиры: многократное увеличение, твёрдое основание, плавная наводка позволяли рассмотреть мельчайший рисунок пляжных аксессуаров на теле владельцев, не подозревающих, что за ними пристально наблюдают.
- Вы только посмотрите, какая «цыпка» просматривается по курсовому слева 30 градусов, - начал комментировать картинки пляжа Подколзин.
- Ха, а у меня прямо по курсу – две подружки: одна упитанная симпатюшка, другая тощая жердь с мордахой так себе – на три балла с минусом.
- Обе лопают мороженое! – включился в освещение пляжной обстановки Коля Суриков.
- Здрасте! А у меня девица…- закачаешься! Прёт с мужиком под руку и адрес не спрашивает! Рулят поближе к дюнам. Пришли: расстилают полотенца, размещаются…- поддержал репортаж с места событий Володя «Овен».
- Ребята, держите меня крепче, иначе пойду бить морды мужикам, которые берут в окружение полукольцом мою подопечную! А сами морды…, морды-то у них, господи помилуй, мерзкие, нахальные, так и напрашиваются на фингал под глазом!
- Мои - жрут мороженое. Сумочка у них просматривается вместительная – пирожки аж сюда пахнут! О, «Жердь» достала бутылку. Пьёт…, жарко ей! Поливай…- поливай свои телеса, вымахала вон какая страхолюдина! Пожарная каланча позавидует! Тебе не то, что до пупка – до колен глубины моря не хватит! Вот и два шустрика заякорились на их территории, глазки бегают, ишь падлы, вынюхивают, аж носы шевелятся!
- Да чтоб я жил лучше вас! Моей парочке нет ни до кого дела: девица лежит, мужик у её ног млеет и не сводит с неё глаз!
- Э-э-э, куда ты лезешь, здоровила! Молодец «Цыпка»! Вы слышали звук разбитой электрической лампочки? – Так это схлопотал по морде вон тот нахальный красавчик! Ага мало, полез ещё…. –Вот это да! Вы только посмотрите, как она своей изящной коленкой двинула его между ног!
- Ну, разве не красиво он согнулся и от удовольствия плачет!? – перехватил занимательную картинку у Коли вездесущий «Овен».
- Пока вы меня кормили баснями, поезд-то тю-тю! – Моя обаятельная парочка скрылась из виду. Пропала и всё!
- А моя «Жердь» со своей подружкой, привлечённые всеобщим оживлением, встали и побрели в море, - продолжал излагать события Суриков Коля.
- Прибыл мильтон! Братва с полусогнутым красавцем дали дёру! - Свисти, свисти громче! Что
досвистелся?! Под твой свист два шустреньких ханурика прихватили «Жердину» сумку и не спеша удаляются. А эти глупышки в воде, на цыпочках, поёживаясь и похохатывая, бредут в море дальше. Дурёхи, оглянитесь, где ваша сумка?
- Чем занимаемся? – внезапно прозвучал голос неслышно пришедшего старпома.
- Товарищ капитан-лейтенант, группа курсантов занимается решением астрономических задач для определения места корабля по звёздам! – заучено отчеканил доклад Володя Микулин.
- Да, звёзд полно! Офицер посмотрел на яркое солнце в зените светлого неба, подошёл к визиру и туда заглянул…. Покивал головой, сожалея вздохнул, рукой указал в сторону пляжа и голосом не заинтересованного женатого человека повторил: - Звёзд полно!
- Ладно, продолжайте заниматься, но уже делом, - уже уходя сказал он. Учтите ваши знания будут проверены на практике судовождения. Будете нести штурманскую вахту на предстоящем переходе эсминца по маршруту Таллинн – Лиепая. Корабль идёт на плановый текущий ремонт с постановкой в док.
Глава 9.
Сколько пота нужно пролить для того, чтобы стать моряком. Лето, ещё один отпуск. Подводная лодка – корабль сложнейший.
Земля исправно вертелась вокруг оси и в своём беге вокруг солнышка незаметно отсчитывала дни курсантской практики на эсминце. Их новенькие белые «робы» заметно потускнели, постоянно протирая железо корабля хозяевами, снующими по его шхерам и закоулкам с целью изучения устройства судна.
Наступило время большой приборки, большой стирки и в воскресение – увольнения в город.
Большая приборка на корабле – событие, когда «и стар и млад» сверху вниз чистит, моет, драит, подкрашивает, подметает и убирает, выворачивая наизнанку все потаённые и труднодоступные его места. На верхней палубе корабля в солнечные дни моряки стирали робы, тельняшки и прочее бельё. Простыни развешивались на леерах, уже выстиранные, по очереди выделенными товарищами, при помощи стиральных машин.
Перед обедом в конце приборки старший помощник командира корабля «со товарищи»: корабельным врачом, заместителем командира по политчасти и командиром БЧ-5 принимали качество работы и чистоту в помещениях. Если на белом платке старпома, которым он проверял отсутствие пыли, появлялся хотя бы намёк на её наличие, то горе и позор приборщикам этого помещения. Они повторно будут делать приборку и корабль в итоге будет блестеть!
К исходу дня леера и просохшее бельё убирались. Моряки, вымытые в душевых корабля, переодетые в чистое платье, отдыхали и готовились к сходу на берег. Некоторые из них перекуривали, некоторые – мирно и чинно, беседуя друг с другом, расхаживали по палубе сверкающего чистотой слегка покачиваемого на волнах, эсминце.
Казалось бы, жизнь прекрасна и удивительная…, но и полна всевозможных неожиданностей! И если открыть «коробочку» - то есть рот, то сюрпризы тут, как тут – здравствуйте!
Валера Подколзин в общем потоке стирщиков добросовестно выстирал, затем развесил на леерах простыни всех курсантов и стал ожидать, когда солнышко извлечёт из них остаток влаги. От скуки, в широте приветливой артистической натуры развлекал таких же, как сам матросов ответственных за стирку, травлей баек. Всё бы ничего, но когда Валера решил собрать сухие простыни, то на месте их не оказалось – они исчезли!
С получением «радостного» известия, лица курсантов вытянулись от неожиданного коварства неизвестных шутников. Курсантская смекалка не хотела мириться с тем, что им пришлось спать на подаренных «от щедрот душевных» старожилами корабля дырявых простынях.
- Ша, молчите, никому ни слова! Иначе весь одесский Привоз будет ухохатываться, указывая на меня – мол, смотрите, это тот ротозей, который спит на рваных простынях! – разразился экспромтом Овчинников.
Наконец, наступил день очередной стирки белья. Молва уже приоткрыла тайну шуток с простынями. Володя с длинным крючком в руках заблаговременно спрятался на запасном командном пункте, от выступов которого в сторону кормы корабля расходились леера с сохнущими простынями.
В стремлении задурить головы бдительных стражей сохнувшего постельного белья Валера Подколзин разливался соловьём. Они – стражи на расказни Валеры «ухи развесили», но глазами зорко сопровождали всех, кто проходил мимо. Володя крючком сверху начал снимать простыни. Валера закукарекал, захлопал руками, состроил бойцовскую рожу рассказывая басню: о чём думает петух, когда догоняет курицу. Зрители в восторге хохотали!
Володя благополучно снял простыни, ровно столько – сколько у них увели и спокойно удалился в кубрик. Радостный Валера не стал рассказывать далее публике о чём думает курица, когда её догоняет петух. Этот ответ был написан на лицах сторожей, когда они с открытыми ртами замерли, созерцая пустые леера!
В воскресный день группа курсантов отправилась в Таллинн посмотреть город. Поговаривали, что в местных лесах ещё действуют недобитые группы «лесных братьев». Особых личных интересов ни у кого из товарищей Антона в незнакомом городе не было, посему они решили просто побродить по его улицам.
Стена молчаливой отчуждённости горожан, живущих сами по себе, чувствовалась во всём. Создавалось ощущение, что в малолюдных узких улочках невидимые недоброжелательные глаза сопровождают каждый ваш шаг. На элементарный вопрос продавцу магазина заданного русским языком следовало молчание полного непонимания. Складывалось впечатление, что даже безобидный Томас – флюгер на городской ратуше и тот, подчиняясь дыханию ветра, отворачивал свою металлическую морду.
Антон уяснил, что прибалты это не славяне, немцы их не жгли и не убивали, их города в ходе войны почти не пострадали. После разгрома, всё награбленное Курляндской группировкой немцев, осело по городкам и хуторам этого края. Да и многие из населения с оружием в руках сражались в рядах вермахта. Самые озлобленные из них, переполненные ненавистью ко всему советскому, с рыбьей бессердечностью палками добивали русских, выплывших на таллиннский берег из тонущих судов трагической страницы их военной эвакуации в Кронштадт. Антону припомнился кем-то рассказанный эпизод недавней войны:
- В освобождённом Таллинне русского солдата до предела немоготы припёрла естественная нужда. – Где тут ближайший туалет? – обратился он к встречной уличной прохожей. Та долго мимо него смотрела, безразлично покачала головой и, наконец, изрекла: - Ниц не мае – усё Герман забрал!
Так что, как и в отношениях отдельных людей, так и в строительстве межгосударственных связей правило «насильно мил не будешь» имеет универсальный характер. Радовало глаз, что в городе есть много доброжелательных русских с открытыми, улыбающимися лицами; что Вышгородская крепость, построенная Петром Великим стоит прочно. Надолго ли? – вот вопрос.
Курсанты вернулись на корабль усталые и немного подавленные окружающей действительностью. Первый выход в город одновремённо был и прощанием с ним. На следующей неделе во вторник эсминец должен уходить в море с переходом в город Либаву для постановки в текущий ремонт.
- Почему во вторник? – моряки народ не суеверный, но по традиции военные корабли без острой надобности в понедельник в море никогда не выходят. Этот традиционный закон моря такой же незыблем, как и само море, курсанты усвоили на всю жизнь.
В наступивший вторник, выполняя магическую команду «Корабль к бою и походу приготовить!», все члены экипажа, словно мураши в потревоженном муравейнике, на первый взгляд бессистемно и хаотично, озабочено носились туда-сюда. На самом деле, последовательно и целеустремлённо, каждый на своём месте они готовили эсминец к выходу в море.
Курсанты, наученные горьким опытом случая с простынями, на шутки типа: «быстренько принеси ведро пара» или «продуй макароны для приготовления их по-флотски», больше не покупались. Все они были расписаны дублёрами для несения штурманской вахты на переходе посменно.
Наконец, были отданы швартовы, корабль отвалил от стенки, поднатужившись «кашлянул» из трубы тучкой дыма, неторопливо развернулся и малым ходом потопал на внешний рейд. Вскоре последовала команда «Боевая готовность №2» и Антон в первой смене заступил на вахту.
Выйдя за акваторию порта, словно поезд выбравшийся за пределы станционных разъездов на прямую железную дорогу, эсминец вышел на простор чистой воды моря, послушно лёг на прибрежный рекомендованный курс перехода и увеличил скорость.
Постепенно за кормой, за вздыбленным работой винтов кипящем буруне, исчезали силуэты отдельных домов, кварталов, приметных сооружений, а затем и весь город слился с очертаниями берегов.
После недавнего сильного ветра по морю, как дрожь по шкуре раздражённого зверя, пробегала редкая, довольно крутая зыбь.
В ритме дыхания моря, человек – маленькое живое существо на борту эсминца, периодически вздымаясь вверх и опускаясь вниз, без привычки чувствовал себя препаршиво. Последние сомнения в том, что «морские медленные воды – не то, что рельсы в два ряда» исчезали раз и навсегда. У самых упорных сомневающихся эти колебания выходили вместе с желудком, который пытался выпрыгнуть из неверного тела прихватив всё своё содержимое. Некоторые мореманы уже «старики», перевесившись через ограждения бортов эсминца, дарили дармовой корм рыбам, уживаясь в содружестве с неопытным не оклемавшимся курсантом. Единство, прочувствованное внутренностями, сближает очень, практически на всю жизнь, особенно по профилю профессии.
Антон, как и большинство новичков, чувствовал себя неуютно. Предательская тошнота подступала к его горлу, но всё же была управляема. Вытирая обильно выступающую испарину пота на лице, он заставлял себя брать пеленга на маяки, мысы и другие приметные очертания еле видимого берега для контроля места корабля.
Командир эсминца всё время находился на ходовом мостике. Он специально обращался не к штатному штурману, а к его дублёру:
- Товарищ курсант, доложите место корабля?
- Находимся на рекомендованном фарватере, проходим траверз маяка! – доложил Антон.
Командир приложил бинокль к глазам, нащупывая место мигающего огнями искомого маяка. Убедившись в соответствии, одобрительно произнёс:
- Так держать! К концу вахты представить место корабля для утверждения.