На меня снова посмотрели вопросительно, ожидая расшифровки мудреных речей. Я почесала нос и коротенько перевела:
— Надо сделать так, чтобы люди еще до того, как вы за договор возьметесь, знали, цепь найдена, и ее способность изобличить ложь по-прежнему действует на все сто процентов. Пусть ваши мальчики и девочки ликуют, веселятся и болтают об этом на всех перекрестках с каждым встречным, кто только готов слушать. Как цепь вернулась? А вот тут можно и приврать во благо нации. Одни могут рассказывать о загадочной магеве, другие о видении вашей Ви, третьи о волшебной звезде, сошедшей ради своих детей с небес, ну и так далее. Вы же любите всякие возвышенные истории, что-нибудь трепетное и проникновенное насочиняете. Понятно? Андестенд?
— А, пожалуй, сработает, — задумчиво покивал изобретательный Лакс, оценивая предложенную методику с позиции людской логики. — Только как бы тогда договор иным путем переиграть не надумали…
— Силовые методы решения проблемы, — нахмурилась я, как-то не подумав сразу над тем, что в этом мире не только возможен такой способ, но и применяется на практике куда как часто. В моих-то пенатах для начала пробуют обмануть, подкупить, разорить, оговорить, а уж если не действует ни один из испытанных временем способов, то либо отступают, либо переходят к крайним мерам. Все-таки и от цивилизованности иногда бывает польза. — Н-да… Неприятно признавать, но ты можешь быть прав, приятель.
Обрадовавшиеся было эльфы снова насторожились, словно уже сейчас ожидали нападения орды кровожадных подлых врагов с мечами наперевес. Они в отличие от меня на историческом и личном опыте познали худшие черты людского характера и согласились с предостережением Лакса.
— Тогда стоит распустить еще один слушок, — обмозговав проблему, огласила я свое решение. — Пусть ваши эльфы говорят о том, как магева, звезда, богиня или все трое разом, сами сообразите, как лучше, наложили на вас заклятье защиты, отражающее урон на врагов.
— Но если кто-то нам не поверит? — изящно изогнув тонкие брови, Аглаэль озвучил закономерный вопрос.
— Ну, тогда я ему или ей не позавидую, — широко и подчеркнуто невинно улыбнулась я, — потому как я действительно собираюсь наложить такое заклятье. Это чары защиты, отражающие нанесенный удар на врага. Чем сильнее попытаются задеть вас, тем горше будут расплачиваться сами. Есть возражения?
— Не просто в добрый, а в самый благословенный час ты почтила присутствием наш стан, о магева Оса, — склонил голову Аглаэль. — Ты возвратила одну из величайших святынь нашего народа, а теперь еще и предлагаешь защиту и помощь. Скажи, как нам отблагодарить тебя и твоих спутников?
— Вы там, князь, кошелек показывали, так отдайте его Лаксу, — предложила я. — Цепь мы вместе вашу искали и из развалин доставали, значит, мой друг имеет свою законную долю в добыче, а сильф, думаю, пастилой возьмет.
При слове "пастила" подремывавший Фаль резко оживился и с энтузиазмом закивал головой. Лакс головой не мотал, но против денег ничуть не возражал, я это по его скрытно-довольной физиономии четко определила.
— А что пожелаешь ты, о магева? — спросил Аглаэль.
— Насколько я понимаю, в этих краях маги редко счет за услуги выставляют, каждый расплачивается тем, чем может и хочет. Поэтому перевешиваю эту проблему на ваши головы. Моей и так забот хватает. Время позднее, а еще заклятье творить надо.
— Какая помощь в сем деянии тебе потребна, магева? — заговорил высоким штилем молчаливый советник, как всегда задав самый ценный вопрос по существу. Какой мудрый дядька, прямо расцеловать его хочется, а боязно. А ну как его, непоколебимого, Кондратий хватит от такого яркого проявления человечьих эмоций?
— Оставьте меня наедине с князем, а сами ступайте, это самой лучшей помощью будет, — твердо предложила я, имея в виду не только пожилых эльфов, но и своих друзей.
Поскольку речь шла о колдовстве, перечить мне ни мудрые советники, ни приятели не стали, первые выскользнули за колокольную завесу молча, вторые, отягченные весомым кошелем и щедрым обещанием пастилы, направились следом с требованием в глазах непременно рассказать им обо все, когда ворожить закончу. И вот мы остались наедине с прекрасным князем. Тот с робким любопытством глянул на меня из-под ресниц.
— Я почему попросила всех уйти, — серьезно начала я, набравшись наглости, — нам с тобой решить надо, Аглаэль, на чем я заклятье писать буду. От материала тоже много зависит. Можно, разумеется, какую-нибудь посимпатичнее побрякушку взять и на ней знаки нацарапать, или бумагу использовать и в одежду зашить, только, сам понимаешь, это не слишком надежно. Ведь защитный амулет, сотворенный для одной персоны, пусть даже случайно способен попасть к другой.
— Что предлагает магева? — доверчивый взгляд эльфа уперся в меня, как прицел лазера.
— Ты не просто эльф, ты наследник князя, в мистическом смысле архетип эльфийского народа, олицетворение своей расы, ее защитник и правитель. И я вижу только один способ сделать так, чтобы чары мои достались только тебе, а через тебя накрыли все посольство. Надо написать магические знаки на твоем теле, — выдвинула я свою сумасшедшую версию, основанную на ворохе случайных книжек по магии, пролистанном в своем мире и куда большей куче фантастической литературы. А еще, самое главное, на внутреннем ощущении правильности затеи.
— Чем? — Аглаэль был удивительно спокоен, словно каждый день получал такие сногсшибательные предложения.
— Можно использовать какую-нибудь краску, но и самая стойкая все равно сотрется со временем, даже если ты решить не мыться. Другое дело, если знаки на теле процарапать. Когда ранки заживут и исчезнут, останется память тела о том, где и как они были нанесены, поэтому, полагаю, заклятье будет продолжать действовать.
— Я согласен, — решительно объявил эльфийский князь, глаза его грозовые разгорелись ярким пламенем возбуждения. Кажется, Аглаэль был готов на любые жертвы во имя высшей цели, в том числе и позволить совершенно незнакомой девице расцарапать себя в пух и прах.
— Хорошо. Я постараюсь все сделать быстро и процарапать знаки поменьше, чтобы сильно не травмировать кожу, — пообещала я, очень жалея, что колдовская необходимость вынуждает меня осквернить такое красивое создание. Я чувствовала себя тупым балбесом, который собирается накарябать на Венере Милосской нетленно-пошлую надпись: "здесь был Вася".
— Я согласен, с одним условием, — глядя на меня из-под длиннющих ресниц, с мягкой настойчивостью уточнил князь, торжественно сняв цепь, скинув расшитый мелкими розами по бортам жилет, и начиная снимать свою восхитительную полупрозрачную рубашку — мечту романтика — стриптизера. Н-да, разоблачался он так изящно, словно танцевал под неслышную музыку, мне даже стало слегка неловко от бесплатного созерцания процесса.
— Да? — я нарочито скептично выгнула бровь, гадая, чего это эльф, анестезию просить будет?
— Ты не процарапаешь, а вырежешь на мне эти знаки так крупно, как только возможно, магева, — чуть охрипшим, этакая сексуальная хрипотца очень шла мелодичному голосу князя, мужественно уточнил Аглаэль.
— Гм, это, конечно, надежнее, но что если ты истечешь кровью, прежде, чем я закончу первую рунную комбинацию и смогу заняться второй, исцеляющей травму? — опасливо уточнила я, гадая, а не собирается ли загадочный эльф с моей помощью себе эвтаназию сделать? Вдруг ему жить надоело или какая любовь несчастная загрызла?
— Не опасайся, — чуть печально улыбнулся князь, завершив сеанс вынужденного стриптиза на самом интересном месте, то есть, обнажившись аккурат до пояса, причем в верхней части. — Я не маг, но одарен некоторой властью над всем живым, мне под силу не позволить жизненным сокам погибельно истечь из собственного тела. Накладывай чары, магева.
— Ну, раз ты настаиваешь, — я пожала плечами и вытащила из сумки ножик. Аглаэль довольно улыбнулся и выкрикнул что-то в направлении занавески из колокольчиков.
Я снова не различила в мелодичной трели ни слова, однако, совершенно неожиданно оказалось, что мне понятен смысл речи. Князь просил охрану удалиться и караулить снаружи. С чего бы это такой талант к языкам? Я с подозрением посмотрела на кулон друга народов. Уж не ему ли, извлеченному из земли и заработавшему в полную силу, я обязана новоявленным лингвистическим дарованием? Впрочем, сейчас это было неважно. Князь уже опустился на ковер, грациозно раскинул руки, глядел на меня приглашающе. Страха в его грозовых глазах не было абсолютно, только какое-то тщательно скрываемое лихорадочное возбуждение. Мда, если б мне живот резьбой без общего наркоза украшать собирались, я бы такой спокойно не была и добром бы в руки хирургов-садистов не далась. Все-таки эльфы странный народ, хоть и чертовски красивый, вон как элегантно раскинулся, будто и не сам лег, а целая команда с режиссером во главе укладывала битый час для съемок в эротическом журнале. И почему я не художник, такое полотно можно было бы наваять или уж на худой конец, почему я без фотоаппарата, снимки любое издание с руками бы оторвало?
— Где будем делать руны? — опустившись на колени перед телом, с показной деловитостью осведомилась я, словно портной, уточняющий у клиента последние детали перед выполнением заказа. — Грудь или живот? Наверное, все-таки лучше живот, вы же так любите прозрачные рубашки…
— Это хорошее место, магева, сосредоточие силы тела, — одобрительно кивнул Аглаэль, даже не вздрогнув, когда я коснулась его нежной кожи рукой.
Я мотнула головой и, решительно ухватив нож покрепче, чтоб не выскользнул из повлажневших пальцев, начертала первую из четырех рун — Кано, огонь не только физический, но и провидческое пламя души, высший свет, позволяющий увидеть истинного врага. Белоснежная, словно светящаяся потусторонним жемчужным светом кожа эльфа легко подавалась острию клинка, словно стремилась ему навстречу и впускала в себя. Кровь наполнила порезы красной краской, но не забила фонтаном и даже не потекла струйками, как я втайне опасалась. Испустив мысленный вздох облегчения, я взялась за вторую руну, назначением которой было остановить враждебную атаку. Сквозь сосредоточенность, с каковой я вдохновенно расписывала князя под Хохлому, прорвался посторонний звук. С губ Аглаэля сорвался легкий стон. Я тут же прекратила экзекуцию и сочувственно спросила:
— Очень больно?
— Нет, магева, не больно, — улыбнулся мне эльф, и я было собралась восхититься его стойкостью, мужественностью, самоотверженностью и иными достоинствами той же категории, как обратила внимание на затуманенные глаза Аглаэля, а потом и на кое-что еще, пониже, весьма убедительно доказывающее, что парень испытывает совершенно определенные чувства, но это не боль. Что за хрень? Я чуть опустила нож и, нахмурившись, ошарашено пробормотала:
— Ну ни фига себе, Аглаэль, тебе что нравится, когда режут по живому? Целую, уезжаю, крыша?
Краска смущения залила лик эльфа, и признание сорвалось с дивных уст:
— Да, прости, магева, мне следовала сказать тебе сразу, чтобы не волновать, но я страшился отказа… Моя мать родом из темных эльфов, это был династический брак. Наши ветви похожи внешне, совпадают многие обычаи, но личные пристрастия бывают весьма различны…
— Да ладно, что уж там, — уяснив, о чем собственно идет речь, я почти успокоилась. Ура! Никакого помутнения рассудка под воздействием моих чар князя не постигло, он всегда был таким, скажем тактично, особенным. Ну мазохист так мазохист, что теперь, его лишать титула и отправлять в бессрочную ссылку? У каждого из нас дури в голове предостаточно, так что надо быть терпимее, и к тебе потянуться люди. Так сказать, пусть бросит камень тот, кто без греха. — Ты не виноват в своей наследственности. Да и пороть тебя, чтобы выбить дурь, я так понимаю, бесполезно.
В ответ на мою цитатку из анекдота Аглаэль облегченно улыбнулся и стеснительно заметил:
— Мой народ свободен в выборе своих предпочтений и уважает чужие, но я слышал, люди ведут себя иначе.
— Ты вообще о людях много вредного наслушался! Общественная мораль гласно порицает не подпадающих под стандартную мерку и временами даже преследует их. Только все равно каждый делает то, что ему хочется, пусть и тайком от других, а если не делает, опасаясь разоблачения, то мечтает, — пожала я плечами. — Вот в город прибудете, можешь посетить какой-нибудь тамошний бордель и убедиться на практике. А что до меня, так я считаю, твои вкусы в постели — твое личное дело, а мое — закончить заклятье. Это даже хорошо, что ты такой, мне не так стыдно будет делать тебе больно, наслаждайся, князь! — я небрежно потрепала его по плечу, рассмеялась и продолжила "рисование". Теперь, когда я не волновалась за Аглаэля, дело пошло куда быстрее и рунный рисунок очень быстро был готов. Я отодвинулась, чтобы полюбоваться на дело своего ножа, и нашла заклинание весьма красивым. На удивление ровные, для моей обычной косорукости, (неужто уже натренировалась?), знаки покрывали район солнечного сплетения князя и были полны не только знатной кровью, но и силой. Есть! Сработало! Да здравствую я!
— Готово! — провозгласила я, воздевая нож к потолку шатра, будто флаг.
Аглаэль аккуратно, но без опасливого священного трепета, с каковым относились бы к своему израненному телу многие из знакомых мне и с виду весьма мужественных парней, промокнул кровь рубашкой и сел. Из порезов больше не пролилось ни капли. Вслушавшись в себя, князь заметил:
— Я ощущаю силу начертанных знаков.
— Ну еще бы, это очень старинные и могущественные знаки, — согласилась я, — к тому же ты нисколько не противился их нанесению, скорее уж принимал с такой охотой, — тот князь снова немного порозовел и бросил на меня кокетливый, очень мужской взгляд, — что они быстро пришли в рабочее состояние готовности.
— Благодарю, магева, — Аглаэль взял мою руку в свои и поцеловал вовсе не там, где принято было в старые времена у нашенских дворян, а в центр ладони. — Но я все еще не знаю, как наградить тебя за помощь.
— Утро вечера мудренее, — ответила я, — что-нибудь непременно сообразится до нашего отъезда.
— Разве вы не отправитесь в Патер с нами? — удивился и огорчился князь, неохотно выпуская мою ладонь.
— Нет, для создания слухов и мифов очень важно, чтобы первоисточник был как можно дальше от эпицентра их распространения, — авторитетно пояснила я, словно что ни день выдумывала какую-нибудь легенду.
— Быть по сему, — склонил голову эльф, живописно колыхнув волосами, и мне тут же захотелось остаться с этим очаровательным мужчиной и изведать все, что он предлагал мне глазами, пожатием руки, теплом изящного тела. Но минута искушения быстро миновала. Для полного счастья мне еще с князем-эльфом спутаться не хватало, нет, не буду я завязывать такие узелки на память. Кто знает, смогу ли потом развязать, а не запутаться, как мошка в паутине?
Распрощавшись с Аглаэлем, я побрела по укладывающемуся на ночлег лагерю эльфов к шатру, где приютили на эту ночь нас с Лаксом. Хорошо, что один из охранников князя составил мне компанию, в звездности подступающей тьмы я плутала бы долго, будоража спящих и наступая на тех, кто не успел вовремя выпростаться из-под моих ног.
Лакс, между прочим, еще и не думал ложиться. Рыжий вор сидел в шатре, у его ног тускло поблескивали серебряные монетки, рядом валялся опустевший кошель. Пальцы парня пропускали тонкие звенящие струйки, пересыпая их из горсти в горсть. Нет, Лакс не считал деньги, он скорее использовал их как четки, думая о чем-то своем. Фаля я, войдя в шатер, не увидела вовсе, либо где-то жадно лопал обещанные груды пастилы, либо дрых без задних ног, зарывшись в подушку или одеяло. Я уже успела убедиться, что по части искусства витья удобных нор на ночь сильф не знает себе равных.
— Привет, или скорее, доброй ночи, приятель! — шепотом поздоровалась я. — Ты чего до сих пор не спишь? Стережешь покой Фаля или боишься очередного покушения?
— Привет! — Лакс кивнул мне, потом сноровисто пересыпал деньги в кошель и, завязав его, заметил:
— Ты весьма удачно сплавила цепь эльфам. Конечно, в Патере мы бы за нее могли больше выручить, но могли и неприятностей на свои шеи огрести. А так и очень хорошие деньги заработали, и благодарность князя. Дивный народ добро помнит куда дольше, чем люди.
— Вот и отлично, — я почти упала на подушки и принялась стягивать с ног сапоги. Ковер в шатре был весьма мягок, пусть даже в полумраке и не выглядел столь роскошным, как княжеский, но мы ж не князья, не привередливые. Было бы, где голову преклонить и ладно, что не на голой, склонной покрываться по утру росой земле.
Вытянувшись на ковре, я сладко и весьма громко зевнула.
— Как заклинание? — поинтересовался Лакс, отгоняя подкрадывающуюся дрему.
— Я все сделала, — отозвалась я. — Князь Аглаэль вельми доволен. А как оно будет действовать, сейчас навскидку не скажешь, впрочем, если ты любопытен настолько, что не пожалеешь живота, можешь попытаться навестить эльфа и ткнуть в него ножичком. Мне, пожалуй, и самой интересно, каков результат окажется.
— Ну уж нет. Я воздержусь, — торопливо заверил меня Лакс и после паузы позвал:
— Оса! — голос вора стал напряженным, как натянутый провод. — Ответь мне, пожалуйста, о каком видении зудел Фаль? Ты… — послышалась легкая неуверенность, — видела покушение на меня?
— Нет, Лакс, — я вновь села на подушки, отчаянно тараща глаза, но видела только темный силуэт мужчина. — Твою смерть.
— И ничего мне не сказала? — хрипло возмутился вор.
— А что ты хотел, чтобы я тебе сегодня с утра как бы между делом обмолвилась: знаешь, Лакс, видела, как тебе стрелу в глаз всадят, только кто и когда понятия не имею, знаю одно, сдохнешь ты наверняка? — вспылила я, стукнув кулаком по ковру, но звук удара ткань поглотила без следа и экспрессия речи несколько убавилась. — Как я могла бы тебе такое сказать?