– А кого они захватили? И где теперь заложник? – спросил тот же голос.
– Заложник в ходе спецоперации был освобожден и переправлен в безопасное место, – еще более значительно заявил подполковник. – Больше я вам про него ничего сказать не могу, уж не обессудьте, сами понимаете почему, чай, не маленькие.
Подполковник был неплохим психологом и прекрасно знал один почти беспроигрышный прием общения с толпой. Если хочешь объяснить что-то, что с трудом поддается объяснению, нет ничего лучше, чем с доверительным видом сказать нечто вроде: «Ну, что я вам рассказываю, вы это и сами не хуже меня понимаете» – после этого никто не захочет продолжать эту тему, опасаясь показаться глупее прочих.
В этот раз все получилось именно так и больше про несуществующего заложника никто не спрашивал, хотя было совершенно непонятно, почему его личность и местонахождение окутаны такой тайной. Зато, наконец растолкав соседей, в первый ряд пробилась толстая склочная бабка из восемнадцатой квартиры – та самая, что была ужасно оскорблена тем, что на нее не обратили должного внимания. Не тратя времени попусту, она сразу же набросилась на подполковника с обвинениями и страшными угрозами, практически теми же самыми, что высказывала его подчиненному.
– Женщина, успокойтесь, – спокойно и чуть брезгливо ответил подполковник, дождавшись, когда она на секунду умолкнет, чтобы перевести дух. – При проведении спецопераций ордер не обязателен, а поскольку вам, насколько я понимаю, не причинили никакого ущерба, то и жаловаться совершенно не на что.
Бабка не успокоилась и продолжала кричать о моральном ущербе, неуважении к старости и своих заслугах, но больше подполковник на нее внимания не обращал. Еще кто-то из жильцов спросил у подполковника о том, что сталось с бандитами: тот стал многословно объяснять, что двое из них пытались оказать вооруженное сопротивление и были убиты, а один задержан и доставлен в ближайшее отделение. Потом из толпы спросили, какое именно сопротивление оказывали бандиты, а также чего именно они требовали и много ли милиционеров участвовало в задержании.
На некоторые вопросы подполковник отвечал, от некоторых уклонялся, а в целом было очень похоже на то, что он чего-то ждет и именно поэтому до сих пор не отказался от участия в этой импровизированной пресс-конференции. Непонятно было только, чего именно он ждет. Быть может, кого-то из своих людей с докладом?
В самый разгар разговора из подъезда показался еще один камуфляжник в маске «ночь». Спокойным и уверенным шагом он прошел мимо двоих таких же, стоящих у подъезда, даже сделал два шага по направлению к подполковнику, как будто хотел о чем-то доложить, но тут, словно вспомнив что-то важное, свернул к одной из машин. Его силуэт на мгновение мелькнул в свете фар и тут же растворился в ночной темноте. Никто не обратил на него ни малейшего внимания – слишком много последние полчаса маячило около подъезда таких безликих фигур, чтобы глазеть на очередную, ведущую себя к тому же совершенно естественно. Никто не обратил внимания и на то, что скрывшийся за машинами человек в камуфляже оттуда уже не появился, словно его и не было.
Глава 5
Генерал Коробов сидел за столом в своем кабинете, опустив подбородок на сплетенные в замок руки и глядя на дверь. Как всегда, перед тем как приняться за какое-нибудь важное дело, он позволил себе на несколько минут расслабиться и сейчас сознательно старался думать не о проблемах, решать которые ему предстояло, а о чем-нибудь постороннем и малозначительном. «Не мешало бы новую дверь поставить, эта уже совсем неприличная стала», – мелькнула у него в голове неожиданная мысль.
Дверь кабинета начальника службы криминальной милиции Магаданской области и в самом деле не меняли уже лет десять, а то и побольше. Она помнила и предыдущего хозяина этого кабинета, ушедшего на повышение и получившего кабинет пороскошнее, и его предшественника, ушедшего со своего поста на пенсию, а может быть, и более ранние времена.
Взгляд генерала сместился с двери и пробежал по всему кабинету. Обстановка была казенная и неуютная, вдоль одной из стен стояли несколько разномастных обшарпанных шкафов с различными бумагами, справочниками и многочисленными изданиями российских законов: у второй стены находились несколько стульев, на которых обычно сидели подчиненные Коробова во время совещаний. Половина этих стульев были такими, что вынеси их сейчас на помойку, так и не польстится никто.
Взгляд Коробова дошел до его собственного стола: несколько телефонов, компьютер далеко не последней модели и матричный принтер; потом поднялся к потолку, который давно уже пора было белить; скользнул по стенам; задержался на подоконнике с полузасохшей геранью. Выкидывать цветочек было жалко, а нормально заботиться о нем он постоянно забывал.
«Надо бы обстановку подновить и ремонт нормальный сделать, – продолжил свою мысль генерал. – А то живу, как при царе Горохе…» Такие мысли посещали его уже не первый раз, но только мыслями до сих пор все и ограничивалось. И дело было не в том, что не всегда наши желания совпадают с нашими возможностями. Возможность устроить в своем кабинете хоть евроремонт у полковника была, не пришлось бы даже слишком сильно напрягаться, но дело было в том, что в отличие от большинства своих коллег Коробов не считал благоустройство своего рабочего места делом по-настоящему важным, и руки у него до этого постоянно не доходили. Поэтому единственным действительно современным предметом обстановки в его кабинете был стоявший у него за спиной сейф, в котором полковник хранил наиболее важные и секретные документы и все прочие вещи, требовавшие особо тщательного присмотра.
«Ладно, это не к спеху, вот разберусь с важными делами, тогда и ремонтом можно будет заняться», – традиционно завершил свои мысли о благоустройстве кабинета Коробов, снял трубку с внутреннего телефона и набрал короткий номер:
– Синякин? Да, я… Зайди ко мне в кабинет… Ну, не то чтобы совсем срочно. Ты что сейчас делаешь? Ясно. Ну, вот допишешь и приходи… Тебе, кстати, документы по Степанову приносили? Ознакомился? Ну, вот и отлично. В общем, я тебя жду.
Коробов положил трубку и решительным движением придвинул к себе толстую картонную папку, лежавшую на краю стола. На ней была наклеена полоска бумаги, на которой красовалась лаконичная надпись: «Степанов Николай Иванович (Коля Колыма)». Коробов открыл папку и глянул на первый лист.
Так… Родился в семьдесят первом году, четвертый ребенок в неполной семье, отец от них ушел, когда ему было восемь лет, мать детей содержала очень плохо…
Ясно, в общем, вполне обычная история. У подавляющего большинства блатных было такое же или почти такое же трудное детство, которое заставляло их очень рано взрослеть и самим добывать себе средства к существованию. Значит, и Коле с очень раннего возраста приходилось заботиться о себе самому, и это наверняка наложило на его характер соответствующий отпечаток. Он привык рассчитывать только на свои силы, стал жестоким и недоверчивым. Что ж, такие обычно и становятся авторитетами в уголовном мире, ничего удивительного.
Так, что там дальше? Мореходное училище, после него работал гарпунером на китобойном судне. Ого! Серьезная профессия. Значит, кроме всего прочего, он смел и очень силен физически – слабаков и хлюпиков среди гарпунеров нет и быть не может. Впрочем, проработал он совсем недолго – чуть больше полутора лет, – потом началась его уголовная карьера.
Так-так, это уже интереснее. Коробов внимательно вчитался в написанное.
Всего у Коли Колымы до сих пор было четыре ходки, все четыре от звонка до звонка, все четыре за кражи.
И правда, образцовый вор. Надо же, встречаются еще такие. И кражи все очень характерные. Начал, как и подавляющее большинство воров, с мелочи, за которую и получил всего полтора года; следующая уже серьезней – соучастие в краже недельной выручки из крупного магазина. Здесь он уже работал не один; ну да, правильно, пока срок мотал, успел свести знакомство с опытными ворами. А последние два срока за кассы: одна – крупного завода, а вторая – ресторана. Недурно, что и говорить.
Так, дальше…
Это официальная информация, а что там с оперативной, полученной из неофициальных источников? Ага… В зонах был в полной отрицаловке, ни на какое сотрудничество с администрацией никогда не шел, репутацией обладает совершенно незапятнанной, во всяком случае, «косяков» за ним не замечено. Правдоискатель, ревнитель блатных понятий и традиций, обладает обостренным чувством справедливости, которое не боится проявлять даже тогда, когда это представляет для него серьезную опасность.
В этом месте в папку было вложено три рукописных листа, на которых неизвестный информатор подробно описывал, как во время своей второй ходки Коля Колыма заступился за какого-то незнакомого ему зэка, мотавшего первый срок, на которого от скуки наехали три кавказца и хотели его по беспределу опустить. Дело кончилось серьезной дракой, из которой Колыма вышел с двумя сломанными ребрами и рассеченной головой. Но он ушел с места драки сам, а кавказцев унесли.
В этом месте в папку было вложено три рукописных листа, на которых неизвестный информатор подробно описывал, как во время своей второй ходки Коля Колыма заступился за какого-то незнакомого ему зэка, мотавшего первый срок, на которого от скуки наехали три кавказца и хотели его по беспределу опустить. Дело кончилось серьезной дракой, из которой Колыма вышел с двумя сломанными ребрами и рассеченной головой. Но он ушел с места драки сам, а кавказцев унесли.
«Серьезный человек», – подумал Коробов, перелистывая сразу несколько страниц. Подробности всех былых подвигов Колымы, которые были на них описаны, интересовали его не особо. До них, конечно, дело тоже дойдет, но сейчас нужно составить общее впечатление. Где-то здесь должна быть последняя краткая характеристика… Ага, вот она.
«Николай Степанов, он же Коля Колыма, – человек очень умный, хитрый и предусмотрительный. Обладает редкостным оперативным мышлением. Необычайно горд и принципиален, при необходимости может быть жесток, но в бесцельном садизме не замечен. Никогда ничего не забывает и никому ничего не прощает. Обладает большим авторитетом в уголовном мире. Один из приближенных вора в законе Вячеслава Сестринского (Бати)».
Дальше еще раз шло перечисление ходок и сроков, но это Коробов уже знал и потому просмотрел не очень внимательно, по диагонали. Как раз в тот момент, когда он закрыл папку, на столе ожил селектор:
– Дмитрий Сергеевич, к вам полковник Синякин.
– Впускай.
Дверь отворилась, и в кабинет Коробова вошел высокий худощавый мужчина в штатском. Это был заместитель начальника СКМ полковник Синякин Павел Валерьевич.
– Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич, – поздоровался с Коробовым Синякин.
– Здравствуй, Паша. Садись, – отозвался генерал.
Вошедший устроился на одном из стульев и выжидательно замолчал, глядя на начальника.
– Ты про ночные события на Октябрьской знаешь? – не тратя времени на предисловия, спросил Коробов.
– Брали там кого-то ночью, по-моему. Но не мы, а то ли РУБОП, то ли ОБЭП… – недоуменно ответил подполковник. – А в чем проблема-то? Там же вроде бы все гладко прошло, насколько я понял?
Коробов тяжело вздохнул и покачал головой:
– В том-то, Паша, и проблема, что все прошло гладко. Вот только мы тут ни при чем. И ОБЭП с РУБОПом тоже ни при чем. И вообще, никто из силовых ведомств никаких спецопераций вчера ночью там не проводил.
– То есть как? – удивленно приподнял брови Синякин. – А кто… – Он осекся, вовремя поняв, что собирается задать совершенно дурацкий вопрос.
– Понятия не имею, – раздраженно ответил на незаконченный вопрос своего зама Коробов. – Но именно это нам и придется выяснять. Вернее, даже не нам, а тебе с твоими орлами.
Синякин нахмурился:
– Подождите, Дмитрий Сергеевич, а что там вообще случилось-то? Введите хоть вкратце в курс дела, я же толком-то про это ничего не знаю.
– Я сам пока знаю немного. Но, в общем, дело было так. Вчера, примерно в половине двенадцатого, в восемнадцатую квартиру дома номер тридцать четыре по Октябрьской улице вломились какие-то парни в камуфляже. Вломились грамотно, одновременно через кухонное окно и через дверь. Причем дверь там была стальная, они вырезали петли чем-то типа автогена, а сама квартира расположена на третьем этаже, так что и к окну подобраться тоже была непростая задачка. На кухне сидели два человека, их пристрелили на месте. Кстати сказать, выстрелов никто не слышал – видимо, работали с глушителями, и неплохими. Потом эти парни обыскали всю квартиру – там здоровенная коммуналка комнат на десять как минимум.
– А почему никто из жильцов милицию не вызвал?
– Потому и не вызвал, что эти парни заявили, что они и есть милиция. Во все горло кричали, что проходит спецоперация, ну им и поверили. И неудивительно… Судя по описаниям, они и правда были на спецназовцев похожи. Камуфляжи, маски, броники…
– Броники?! Ничего себе!
– Ага… А еще рации и автоматы. Серьезные ребята были, судя по всему. В общем, они обыскали квартиру и вывалились на улицу. Там с ними был какой-то мужик в нашей форме и с подполковничьими погонами. Он какое-то время разговаривал с жильцами, а потом они погрузились в машины и уехали. И все. Больше их не видели.
– А этот их подполковник был без маски?
– Без. У нас уже есть фоторобот, потом покажу. Но толку от него мало, все-таки по ночному времени его мало кто хорошо рассмотрел, жильцы здорово в показаниях путались, друг другу противоречили, так что портрет получился какой-то очень усредненный.
– Ясно… А когда жильцы тревогу-то подняли?
– Часа через два. Там в квартире, на кухне, остались два трупа – тех самых, кого сразу пристрелили. Вот когда жильцы поняли, что никто их оттуда увозить не собирается, так и начали названивать по ноль два да ноль три. Причем наши-то тоже не сразу разобрались что к чему: сначала подумали, что это просто чье-то раздолбайство, трупы просто забыли увезти, а спецоперация настоящая. Ну, сам понимаешь, много ли знает обычный наш сержант, лейтенант или даже капитан о планах РУБОПа, например? Мы-то с тобой и то не всегда в курсе. В общем, до утра все думали, что это чья-то операция, но никто не знал чья. Но недавно окончательно прояснилось. По официальным документам и заявлениям никто к этому делу не причастен.
– А точно всех проверили?
– Абсолютно. От пожарников до особистов нашего военного округа. Кстати, ты оперативную сводку сегодняшнюю читал?
– Не успел еще. А что?
– Вот тебе еще один интересный факт для полноты картины: утром, в восьмом часу, на противоположной окраине города один из патрулей ППС наткнулся на брошенный «ЗИЛ» с подъемником. На водительском сиденье обнаружены следы свежей крови. Стали выяснять, что за машина. Выяснилось, что вчера вечером этот «ЗИЛ» угнали из гаража коммунальной службы, причем эти растяпы угона даже не заметили. О том, что у них машину увели, они узнали уже от нас, когда им позвонили и спросили вежливо, а не их ли это «ЗИЛ». В общем, в сочетании с тем, что я тебе уже рассказал, кое-что проясняется. С помощью этого самого подъемника те парни ворвались через окно.
– Поня-ятно, – тоскливо протянул Синякин, уже предчувствуя, сколько ему с этим делом предстоит возни. – А кого убили-то, уже известно? Трупы опознали? И зачем нападавшие квартиру обыскивали, что им там надо было, выяснили?
– Вот это как раз самое интересное. Почитай-ка этот документик. – Коробов вытащил из ящика стола листок бумаги, исписанный шариковой ручкой.
– Там самое важное подчеркнуто красным. Ознакомься. И имей в виду, источник надежнейший.
Синякин взял листок и быстро пробежал глазами по подчеркнутому абзацу:
«Оперативные источники сообщают, что хранящееся в настоящий момент на квартире у Николая Степанова золото в россыпи и самородках предназначается для подкупа коррумпированных сотрудников силовых ведомств. Точное количество золота неизвестно, приблизительно от пятидесяти до ста килограммов. Предположительно, золото принадлежит не самому Степанову, а Бате (Вячеславу Сестринскому)». Синякин поднял глаза от листка:
– Так вот вы зачем мне документы по Коле Колыме присылали! Значит, это была его квартира! А кого вместе с ним убили? Вы сказали, на кухне сидели двое.
Коробов снова тяжело вздохнул.
– Дело в том, что как раз самого Степанова и не убили. По крайней мере, тела его не нашли. И куда он делся, совершенно неясно. Те двое, тела которых нашли на кухне, это его гости, а сам он как сквозь землю провалился. Известно, что вечером он был дома, к нему приехали эти двое, они вместе сидели на кухне: ели, пили, разговаривали о чем-то. Потом случился этот налет, и Колыма куда-то исчез. И, что особенно интересно, никакого золота в квартире не нашли.
– Понятно, – кивнул Синякин. – Золото забрали эти самые налетчики. Вот зачем они и квартиру обыскивали – золото искали.
– А вот это вряд ли. Жителей квартиры уже опросили, и все в один голос говорят, что эти парни осматривали только те места, где может спрятаться человек. В тумбочки, маленькие шкафчики, коробки всякие они не заглядывали, зато большие шкафы и кладовки осмотрели все. И под кроватями смотрели, ванную с туалетом проверили. Так что золото они, скорее всего, нашли сразу, а искали, видимо, Колыму. Ну, или делали вид, что искали.
Синякин кивнул:
– Так какая задача нам ставится? Найти тех, кто это дело провернул?
– Да. Но не только. Первое: нужно найти тех, кто сымитировал нашу спецоперацию. Второе: найти Колыму. Третье – золото. В общем, все это между собой связано, так что задание получается одно. Сосредоточиться нужно в основном на Колыме. Если его найдем, то считай, что дело будет сделано, он нам все расскажет. И про золото, и про то, кто на него наехал. Кстати, скажи: у тебя уже какие-нибудь предположения есть на тему того, кто это мог быть?
– Кто-то из авторитетов, однозначно. Скорее всего, ингуши, это их почерк, они уже пару раз такими приемами пользовались. Помните, в январе, когда Витьку Колесо убили, его ведь тоже люди в форме увезли. И раньше они так тоже делали, я помню. Почти наверняка они. Узнали, наверное, откуда-то про золото и решили его у блатных отжать.