Он направил колесницу к воротам, но на полпути остановил лошадей. Колесничего проверят стражники, а его знали в лицо. Конечно, прямого приказа о его аресте не было, но светиться не стоило.
Он побрел пешком и укрылся среди валунов поставленных домиком. Отличное место для засады. Здесь его никто не увидит, зато ему видно всех. Стоит присоединиться к первой же группе паломников. В последнее время массы нищих приходят в Ахетатон и надежде разжиться милостыней и получить бесплатную еду, что фараон раздавал верным последователям нового культа.
Сам он в своей измятой и грязной юбке с поцарапанными руками и телом вполне мог сойти за нищего. Вот только его крепкое и мускулистое тело могло его выдать. Но тело не скроешь, и новое на возьмешь на время. Он всмотрелся вдаль и увидел на дороге именно то, что нужно.
Вдали показались паломники. Впереди шли слепой старик и молодой юноша поводырь. Нехези пронзила догадка:
"Вот к кому стоит присоединиться. Прикинусь слепым и стану идти за этими людьми. Кто заподозрит слепого и увечного воина. Мало ли таких бродит нищими по дорогам Египта. И тело мое ни у кого не вызовет подозрений".
Нищие приблизились. Нехези позвал мальчишку к себе:
— Эй, мальчик! Юноша!
Тот огляделся и заметил его среди камней.
— Не бойся меня, мальчик. Подойди ко мне.
Тот остановился и что-то шепнул слепому старику.
— Да приблизьтесь ко мне. Я отдам вам свое ожерелье из изумрудов. Вот оно. Мне это уже не нужно, а вам хватит на десяток лет безбедной жизни.
Мальчик пошел к нему. На нем были надеты какие-то бесформенные тряпки, и под ними было трудно разобрать сколько ему лет и какова его фигура.
— Неужели это ты? — спросил мальчишка подойдя к Нехези. — Вот уж кого не ожидала здесь увидеть, так это тебя!
Нехези опешил. Нищий мальчишка узнал его! Но почему он обратился к нему как к старому знакомому?
— Ты не узнал меня, Нехези? — снова спросил мальчик, и его лицо расплылось в улыбке.
— Мерани? — наконец то его осенило. — Это ты, Мерани?
— Я! Давно не виделись, мой господин Нехези! Ты стал большим господином!
— Был им но недолгое время. Теперь можешь видеть в каком я состоянии. Но как ты оказалась здесь? Неужели идешь ко мне?
— А ты против? — спросила она.
— Я? Нет, но находиться подле меня сейчас стало опасно. Меня вот-вот могут схватить люди Верховного жреца. Ты разве не знаешь об этом?
— Нет. Это новость для меня, Нехези. Но что ты успел натворить?
— В придворной борьбе и не такое бывает. И творить здесь ничего не нужно. Просто оступился и все. И я на грани смерти. В последние два дня меня уже спасли самым чудесным образом. И вот теперь встреча с тобой. Ты идешь в Ахетатон?
— Да. У меня поручение предать кое-что господину Пэнтоэру.
— Пэнтоэеру? Он служит у меня. А что ты хотела ему предать?
— Вот это! — Мерани протянула Нехези предмет, завернутый в лист папируса.
Он быстро развернул его и увидел кинжал "зубы змеи". Точно такой же как у него отняли на берегу Нила. Вот только зубья его были значительно длиннее. Он поднял глаза на девушку.
— Что это?
— А ты забыл, как выглядят "зубы змеи"? Это кинжал в полостях которого смертельный яд. Если нанести им укол, то человек умрет.
— Но кто предал тебе это, Мерани? Это они!
— Да кто они? У меня поручение для Пэнтоэра. От того, о ком ты ничего знать не можешь, Нехези.
— Я заберу это у тебя, Мерани. Я сам предам его кому нужно.
— Ты? Но я…
— Я сам все предам. Эти жрецы все подстроили великолепно. Они все сделали так как им нужно. И у меня теперь нет никакого выбора.
Мерани была искренне удивлена тем, что говорил Нехези.
— Значит те, кто послал меня знали, что я встречу здесь тебя? — спросила она.
— Знали! Все подстроено заранее. Но, не смотря ни на что, я страшно рад тебя видеть, Мерани.
— И я рада тебе, Нехези.
— Как много хотелось бы у тебя расспросить. Мы так долго не виделись, но времени сейчас нет. Если я останусь в живых, то найди меня.
— Тебе грозит такая опасность? — встревожилась она. — А твой господин Эйе?
— Об этом после. Мне пора. Вот подошли паломники. Я иду с ними. А тебе лучше убраться из города подалее. Забирай своего слепого спутника, и идите прочь. Я опасный спутник.
Нехези сунул ей в руку изумрудное ожерелье и бросился к толпе паломников…
Нехези удалился с толпой паломников, а Мерани и слепой старик остались стоять и смотрели им вслед.
— Ты думаешь, он догадался? — спросила Мерини своего спутника.
— Нет. Ты сыграла свою роль вполне естественно. Не беспокойся. Сейчас Нехези занимает совсем не то, как ты играла свою роль. Сейчас наступает такой момент, что изменит судьбы нашей страны на долгие годы вперед.
— Ты думаешь у него получиться? Ну, я имею в виду убить фараона?
— Это будущее сокрыто от меня, Мерани. Наша с тобой задача блестяще выполнена. Мы должны были предать ему кинжал, и мы это сделали. Теперь нам нужно жать смерти фараона, чтобы выполнить вторую часть нашей миссии.
— А есть и вторая часть? — искренне удивилась Мерани. — Но я ничего не знаю о ней.
— И неудивительно. Пока о ней известно только мне. Нам с тобой предстоит снова погрузиться в толщу каменной гробницы и на этот раз слуги Анубиса не станут нам мешать.
— Вот как? Неужели мир перевернется?
— Мир? — старик покачал головой. — Мир стоял, стоит и будет стоять после нас с тобой, Мерани. Человеческая жизнь коротка и что она в сравнении с отрезком вечности?
Старик посмотрел на небо, резко повернулся и зашагал прочь от города. Женщина последовала за ним. Они более не изображали слепого и поводыря…
Во дворце среди толп разодетых придворных сновали слуги фараона, надевая на пришедших пышные гирлянды цветов. Придворные стремились в большой приемный покой Эхнатона, где сегодня в честь праздника Солнца собралась вся знать, все принцы, и где фараон снова обрушит поток своих милостей на верных.
В большом зале до выхода фараона придворные музыканты услаждали слух гостей игрой на арфах, лирах и двойных свирелях.
Героем дня был, конечно, Хоремхеб, победитель варваров. Полководец, одетый по случаю праздника с редкой для него торжественностью, выглядел чрезвычайно помпезно.
На нем была традиционная для военных юбка с золотыми накладками и высокий пояс богато украшенный драгоценностями. Торс военачальника был голым, но на шее было пышное ожерелья из восьми рядов драгоценных камней. На его запястьях красовались золотые браслеты. На ногах были сандалии из золоченой кожи, также украшенные драгоценными камнями. На голове Хоремхеба был традиционный калаф с золотыми обручами и знаком высшего военачальника страны. Этот знак прислал ему вчера фараон и повелел носить на завтрашнем приеме.
Его окружали офицеры, что прибыли с ним из Азии.
— Роскошь дворца фараона просто потрясает воображение, — прошептал молодой египтянин Рамсес. — Разве это можно сравнить с дворцами номархов в провинциях?
— Ты впервые здесь, юноша? — снисходительно посмотрел на него один из придворных гвардейцев.
— Да. Я с детства в армии и дворцов видал в своей жизни мало.
Рамсес уже в 14 летнем возрасте стал колесничим Хоремхеба и прошел с ним немало кампаний в Азии. Тело его покрывали шрамами как тело старого воина ветерана.
— Так не справедливо делит судьба свои дары, — усмехнулся придворный гвардеец. — Я вот сразу же попал во дворец и уже 10 лет служу в придворной гвардии в личной охране Его святейшества.
— Он еще молод и у него все впереди, — вступился за своего молодого спутника Хоремхеб. — Может, будут и в его жизни дворцы и почести.
Офицеры засмеялись, и стали хлопать юношу по плечам, желая ему достичь в жизни наивысших ступеней. Если бы они могли заглянуть в будущее, то нимало бы удивились. В свое время уже в преклонном возрасте, он взойдет на трон Египта под именем Рамсеса I, и станет основателем новой 19-й династии фараонов. И знаменитый фараон Рамсес II Великий будет его внуком и при нем слава завоеваний Тутмоса III и честь Египта будет восстановлены. Снова египетские колесницы появятся под стенами сирийских городов. Но сейчас никто не мог этого знать и поэтому все смеялись, видя смущение юноши.
К Хоремхебу приблизилась блестящая процессия жрецов во главе с самим Мерира верховным жрецом Атона и самым влиятельным вельможей в Египте.
— Рад приветствовать тебя, господин Хоремхеб, при дворе Его святейшества, фараона Верхнего и Нижнего Египта, живущего в правде, Эхнатона. Ты спас страну от нашествия ливийцев и вернул спокойствие нашим северным границам.
— Это был мой долг, почтенный Мерира. Я обещал фараону сложить голову но отстоять наши границы.
— Это был мой долг, почтенный Мерира. Я обещал фараону сложить голову но отстоять наши границы.
— Похвально. Верность владыке будет награждена Атоном. И Солнечный вседержитель распространит свои милости на тебя и твое семейство.
— Я слуга фараона. И готов, как и прежде, разить врагов Египта и моего владыки, живущего в правде, фараона Эхнатона.
В одно мгновение музыка и разговоры стихли. В зале в сопровождении десяти слуг появился главный церемониймейстер фараона господин Меритенса. В руках у него был золоченный посох — знак его должности.
Он четко и громко произнес все титулы Эхнатона и провозгласил его выход к верноподданным.
Вслед за этим загремели литавры и показался фараон В сопровождении целого отряда слуг и офицеров гвардии. Все рухнули ниц пред лицом земного величия. Громко прозвучала традиционная формула приветствия царя:
— Жизнь! Кровь! Сила! Фараон! Фараон! Фараон!
Он уселся на трон и позволил придворным подняться с колен.
— В честь Атона! В честь великого животворящего Солнца мы собрались в и возносим ему вечную хвалу! — прогремел глосс верховного жреца Мерира и все запели благодарственней гимн богу Солнца.
Затем, когда все смолкло, Эхнатон поднял символы царской власти и торжественно произнес:
— Хоремхеб!
Военачальник ждал этого зова и вышел на зов фараон и простерся ниц пред троном.
— Встань, Хоремхеб! Ты сумел за короткое время отразить нашествие ливийцев, что вторглись в наши границы и привести к покорности девять вождей племен девяти луков! За этот подвиг я дарую тебе право впредь и до конца твоих дней именоваться титулом "Величайший из великих, могущественный из могущественнейших, великий владыка народа, царский глашатай во главе армии Юга и Севера, избранник фараона, военачальник над военачальниками Владыки Обеих Стран"!
Все ахнули. Такого титула не носил никогда ни один из офицеров фараона. Полномочия он получал воистину царские и это давало ему право самому набирать войска, налагать контрибуции на все города подчиненные Египту, отдавать приказы командирам гарнизонов всех крепостей, вести переговоры от имени фараона самостоятельно!
Хоремхеб такого никак не ожидал и снова рухнул ниц пред троном.
— Тебе на суд отдаю нерадивого нашего слугу, военачальника Маи. Ты волен миловать или казнить его! — добавил фараон. — Этот непотребный жирный хряк уверял меня в том, что северная граница крепка, и что я увидел? Ливийцы прошли по городам моего царства как по своим собственным, и никто не оказал им сопротивления! Суди его, Хоремхеб.
Новый главнокомандующий армиями Египта поднялся и снова поблагодарил владыку за милости. Фараон разрешил ему занять место среди придворных.
— Где Эйе? — фараон окинул взглядом зал.
Вперед выступил чати фараона и пал ниц пред владыкой.
— Ты говорил мне правду, мой верный Эйе! — громко произнес Эхнатон. — А я не склонил своего слуха к твоим словам. И это моя вина! Поднимись!
— Кто может винить фараона? — произнес Эйе вставая на ноги.
— Солнце может винить каждого! Мерира!
— Я здесь о великий, — ответил фараону Мерира.
— Ты верный слуга, но твоя вражда с Эйе мне не нравиться. Вы оба вершите дела по моей воле, так почему же вы не миритесь между собой? Что вам мешает и что стоит между вами? Разве мало я дал каждому из вас?
— Владыка чрезмерно щедр к своим слугам, — в один голос произнесли и Эйе и Мерира.
— Тогда тем более все это странно. Эйе всегда выполнял волю фараона! И Мерира также. Где чиновник Нехези? Ты доставил его в столицу?
Фараон грозно посмотрел на великого жреца Атона.
Тот втянул голову в плечи и ответил:
— К сожалению нет, о владыка. На моих людей напали и всех их перебили. Нехези сбежал.
— Что? — не поверил фараон. — Как это сбежал? Разве его кто-нибудь посмел объявить врагом фараона?
— Нет о великий, — ответил Эйе, — но наш почтенный Меира послал своих слуг и так напугал бедного Нехези, что тот, наверное, решил, что на него обрушился твой гнев.
— И ты посмел это сделать? — фараон приблизился к Мерира.
— Не, о великий. Я ничего такого не приказывал. Но мой слуга Эюб нарушил мою волю и сделал то, чего делать не имел права. Они с Нехези давно не любили друг друга.
— Где Эюб? — прохрипел фараон.
— Убит. Но кто это сделал пока выяснить не удалось.
— Я, фараон Верхнего и Нижнего Египта, Эхнатон, хотел снять с него все несправедливые обвинения, которые ты повесил на него, Мерира. Кстати, а где тот толстый жрец, что обвинил Нехези? Как там его зовут?
— Небра, о великий, но только он совсем не жрец.
— Он здесь?
— Нет, о великий, он пребывает в Фивах.
— Жаль! Я бы выдал его с головой Нехези. Пусть лично сдерет шкуру с этого предателя. Оклеветать такого верного слугу, что построил столько храмов и столько сделал для возвеличения культа Атона. А ты поверил? Ты мой верховный жрец Меира?
— Я был обманут подлым клеветником, о великий!
Если бы Нехези мог сейчас слышать эти слова! Как многое могло бы в этом случае измениться!
— Принесли мне роспись для строительства нового храма Атону в Саисе? Я хотел бы поручить это Нехези. Пусть его найдут! Ты меня понял?
— Да, о великий! Мои люди станут искать господина Нехези.
Вперед выступил главный царский архитектор Бек. Он чинно развернул папирус что держал в руках и прочитал:
— Для удовлетворения нужд строителей храма в славном городе Саис повелел Его святейшество, фараон Верхнего и Нижнего Египта, живущий в правде, Эхнатон выделить:
Довольствие мясом — десть туш каждые 10 дней на каждые 25 человек,
Медовых пирожков — каждому работнику по 10 штук каждый день,
Пива — каждому работнику по кувшину каждый день,
Масла — каждым 10 работникам по большому кувшину каждые три дня,
Овощей разных в достатке подвозить каждые три дня…
— Хватит! Об этом ты позаботился! Вижу! — прервал его фараон. — Сколько ты выделил работников для строительства?
Бек предал слуге первый папирус и развернул второй:
— Для строительства нового храма Атону в славном городе Саис выделено повелением владыки фараона Верхнего и Нижнего Египта, живущего в правде, Эхнатона, людей общими числом 8368 человек. Из них 5 начальников, 6 скульпторов, 102 камнесечца, 3 художника и остальных по счету черных рабочих.
— Хватит ли для строительства? — спросил фараон.
— Даже с избытком, о великий.
— Строительство должно начаться в ближайшее время и люди и обозы должны выдвинуться к месту не позднее, чем завтра.
— Будет исполнено, о великий!
— Для меня заботы о строителях всегда стоят на первом месте. И у них всегда все должно быть! Послание для номарха Саиса с моими приказами заготовлено?
Вперед выступил главный писец фараона Абдхиба:
— Да, о великий! Отряд специальных гонцов уже выдвинулся из Ахетатона с твоим письмом к номарху Саиса!
— Это хорошо! Я доволен вами!
Затем фараон наградил еще 12 человек и перевал на это торжественную встречу. Он велел все отправлять в храм Атона, и возносить славу великому Солнцу…
Эхнатон вошел в покои царицы в сопровождении 10 придворных. Это было сигналом, того что дни царицы Нефертити в качестве первой госпожи Верхнего и Нижнего Египта сочтены. Ранее фараон входил к ней один и слуг всегда оставлял у дверей её покоев.
Царица Нефертити был возмущена желанием мужа взять себе в качестве новой наложницы свою собственную дочь. С этого и начались ссоры и скандалы в царском семействе.
При появлении фараона царица подняла со своего кресла и жестом приказала служанкам удалиться.
— Государь лишил меня права присутствовать на празднике Солнца, но почтил своим посещением? — с вызовом спросила она.
— Да, Нефертити, но я пришёл не ссориться с тобой, — фараон попытался примириться с царицей. — Почему ты не хочешь меня понять и следовать моим приказам? Разве это достойный путь жены фараона, которая должна подавать другим подданным империи пример послушания и повиновения.
— Государь снова начал тот же разговор. Я уже высказала свое мнение и против того чтобы наша дочь которой едва исполнилось 13 лет стала твоей наложницей! Я мечтала об иной судьбе для неё и о хорошем женихе, что обеспечит её счастье.
— Не наложницей, но женой фараона Египта! Нефертити, что может быть почетнее для девочки, чем положение жены царя!
— Я не желаю делить ложе повелителя с моей собственной дочерью.
— Нефертити! Ты желаешь вывести меня из себя!
— Нет, государь! Я только хочу тебе сказать, что твой поступок некрасив! Твой царственный отец Аменхотеп III до конца дней любил твою мать царицу Ти. Почему ты не такой? Они любили друг друга и подавали благостный пример для всего Египта. Подданные смотрели тогда на своего царя и царицу и радовались! А что делаешь ты?