Пулемет за спиной заработал, только когда машина остановилась возле распростертого тела, хотя сам Алексей уже смутно представлял, где находится враг. Все вокруг превратилось в сплошное пламя, отовсюду ухало, грохотало, выли раненые монстры, сыпались с неба осколки и ошметки уродливых тел. Где-то рядом один за другим прогремели еще три взрыва, теперь территорию жгли со всей злостью, кто не спрятался — сам виноват.
В плечо ворвалось что-то острое, обожгло болью, но для Ципика сейчас в мире не было ничего, кроме капитана — бросить его он не мог. Уже не чувствуя руки, Алексей рванул тело вверх, забрасывая его на себя, обмякшее, оно оказалось слишком тяжелым и Алексей ни за что не справился бы с ним, если бы кто-то не подтянул его сверху. Валясь с ног, Ципик чудом зацепился за машину, когда она рванула с места, и в тот же миг на руке сомкнулись челюсти собачьей пасти, едва не вырвав его из автомобиля. Один из псов все-таки добрался до цели.
На то, чтобы что-то предпринять сил у Ципика просто не осталось, крича от боли, он просто вцепился свободной рукой в поручень, изо всех сил пытаясь не выпасть. Собаку волочило по земле не меньше десяти секунд, самых долгих в жизни Ципика, и только потом тело пса кубарем полетело под колесо. Последнее, что запомнил Алексей, перед тем как провалиться во мрак — сладостный миг мести, когда диск заднего колеса «хаммера» крошил кости твари, причинившей ему столько боли, и ему даже казалось, что он слышал хруст.
* * *Так часто бывает, прежде чем память возвращается, она кубарем прокатывается по всему своему содержимому, извлекая из загашников рваные обрывки событий, превращая их в одну нелепую путаницу. Алексей пришел в себя от острой боли в руке, мутный калейдоскоп событий остановил падение и сфокусировался на последних запомнившихся моментах. Прорыв, бегство капитана, бешеные скачки на раздолбленном «хаммере», собака… Ах, да, собака, которая чуть не отгрызла руку. Потом куда-то летел, и что-то грохотало прямо в ухо. И сверкало. И било по голове. Боль в руке понемногу стихала, но движения все еще были затруднены. И все это время кто-то бесцеремонно бил Алексея по щеке, пытаясь привести в чувство.
— Очнитесь, шеф, слышите меня? — Сквозь муть подсознания Алексей отделил от других звуков голос Шастина. Ципик открыл глаза, огляделся: день, самый обычный день, самый обычный лес вокруг, как будто и нет никакой зоны, хоть грибочки иди собирай. Только тишина вокруг необычная, не бывает так в простом лесу.
— Ну, слава Богу! — прошептал Шастин. — Хоть один живой.
Постепенно уходили посторонние звуки, оказывается в лесу действительно тихо, а все, что слышалось Алексею, это всего лишь шум в голове. Алексей попытался подняться, поначалу закружилась голова, но подхваченный Шастиным, Алексей все-таки сел. В десяти метрах позади лежал на боку раскуроченый джип, рядом с ним совершенно неподвижно лежал Смирнов, голова перевязана, рукав на куртке разорван — видимо Ципик не первый, кого Шастин пытался привести в чувство. Сам Шастин выглядел еще хуже: лицо в обильных порезах и ссадинах, на ухе рваная рана, сверху донизу перевязана правая рука, перемотаны обе коленки, из одежды на верхней части туловища осталась только изрешеченная тельняшка — предмет гордости Шастина, выдававший в нем отношение к частям ВДВ, где он начинал служить. Под ней Алексей так же рассмотрел бинты и кровоостанавливающие пластыри.
— Где мы? — Спросил Алексей.
— В Проклятом лесу, где ж еще. Вы что ничего не помните?
— Собаку помню, — ответил Ципик и машинально покосился на руку. Рука представляла собой жалкое зрелище — на глубоких ранах запеклась кровь, кожа ошметками свисала в нескольких местах, но пальцы шевелились, значит, кости целы. Боль снизошла до умеренной, сказывалось действие анальгетиков, введенных Шастиным. Учитывая, что при неудачном стечении обстоятельств слепой пес может и руку оторвать, легко отделался.
— А больше ничего? — Уточнил Шастин.
— Потом ничего.
— Не много потеряли, — усмехнулся сержант. А потом, помолчав, добавил. — Выброс был. Смирнову вон спасибо сказать надо, что живы до сих пор. Это он нас сюда вывез.
— Он живой?
— Живой, только в себя не приходит.
— А Непряев?
— Не знаю, рядом его нет, а далеко я не отходил, не могу — колено перебито.
— Сильно?
— Сильно. Сам до наших не дойду. Да и где они теперь, наши?
— Метров триста-четыреста, как минимум.
— Интересно, вторая линия устояла?
— Не знаю, но придется узнать. — Ципик вспомнил о рации, но при беглом осмотре ее не обнаружилось.
— Нет ее, — сказал Шастин, — я уже посмотрел.
— Да, хреново дело. — Ципик потихоньку, опираясь на плечо Шастина поднялся, это оказалось не так сложно, как ожидалось. Слабость, конечно, была, однако мышцы слушались и, кроме левой руки, ничего не болело. Плечо задето по касательной, а кисть на месте, большего и желать трудно. Оглядев себя, Алексей обнаружил несколько небольших ран, которые не угрожали жизни, и остался этим очень доволен.
— А еще говорят, броники не помогают, — проскрипел Шастин, оглядывая раны на теле, — если б не броники, покрошило бы нас на лапшу.
Бронежилету Алексея досталось гораздо меньше, чем защитной форме Шастина. Защитный комбинезон сержанта, лежавший неподалеку, сейчас больше походил на тряпочку, а Ципик насчитал в своем лишь четыре повреждения, что с учетом мясорубки, в которой они побывали, несказанно мало.
Далее в течение десяти минут они пытались привести в чувство Смирнова. Выглядел он, опять же в сравнении с Шастиным, очень неплохо — кроме рваной раны на голове, которую Шастин успел немного замотать, особых повреждений не было, не считать же повреждением синяки и кровоподтеки. Но приходить в себя он отказывался. Шастин пояснил, что, когда он сам полчаса назад пришел в себя, Смирнов был в сознании, но поговорить с ним Шастину не удалось — Смирнов только стонал, держась за голову и на вопросы не отвечал. Тогда Шастин сделал ему укол противошокового и переполз к Алексею. Кроме того, Шастин успел поведать, как развивались дела вчера после того, как Ципик отключился.
Когда Алексей остановил машину около Непряева, чтобы подобрать его, Шастин и Смирнов попытались дать бой набегающим монстрам. Шастин успел пустить пару очередей по тварям, которые были уже совсем близко, в десяти шагах, а Смирнов удачно выстрелил из гранатомета, рассеяв ближний поток и, бросив пустой ствол, кинулся на место водителя. Все рвалось и горело уже под боком, и после очередного разрыва крупный осколок врезался в крепежный элемент пулемета. Сам пулемет выбросило из машины, а другими осколками Шастину разворотило весь бронежилет и повредило обе ноги. От смерти его спало только то, что за доли секунды до этого его самого отбросило взрывной волной на заднее сидение. Здесь-то он и увидел, поднимающееся тело Непряева, подтянул его в машину и едва не вылетел из нее, когда Смирнов дал по газам.
Собаку, повисшую на руке Ципика, он видел, но сделать уже ничего не мог. Смирнов давил на газ так, что машина едва не переворачивалась на неровностях дороги, непонятно, как она вообще не развалилась на части — колеса были не просто пробиты и спущены, а буквально разорваны. Ориентироваться в пространстве было уже совершенно невозможно, поскольку все вокруг горело. Добраться на таком транспорте до своих было не реально, и вот тут Смирнов оказался молодцом: он развернул машину к болоту и, выжимая из тачки последнее, на полной скорости проскочил топь и продавил линию колючки. Обратно в зону монстры не пошли, они рвались туда, наружу, поэтому за машиной не побежали, а «хаммер» проехал еще секунд десять, не разбирая дороги, пока не врезался в дерево. Пассажиров разбросало по окрестностям, а потом шарахнул выброс. Ахало и бухало так, что, казалось, грохот порвет голову на части, в конце Шастин запомнил яркую вспышку, после которой и отрубился.
Когда пришел в себя, застал все вот в таком виде. Вокруг светло и тихо. У самого ноги перебиты, поэтому вколол в себя все, что было в аптечке, потом перевязался и дополз до Смирнова. Дальше все ясно, оказал помощь ему, добрался до Алексея. Поскольку радиационный дозиметр пришел в негодность, вколол всем и по дозе радиоантидотов, на всякий случай, после выброса наверняка фонит. Оружия найти не удалось, только два рожка рядом с «хаммером».
«Хаммер» был в плачевном состоянии, ни ремонту, ни временной эксплуатации не подлежал. Все-таки надо было похвалить американскую технику, поскольку только благодаря ее характерным свойствам группе удалось добраться до безопасного участка. Резины на колесах не было вообще, фар, бамперов и стекол тоже, колесные диски зазубрились, как пила, но округлость форм не потеряли. Упрочненные борта автомобиля приняли на себя основной удар от артиллерийских снарядов и их осколков, а вывороченная с корнем дуга для крепления пулемета говорила о том, что именно она спасла Шастина от главной беды.
Задняя часть багажника лежащего на боку автомобиля была взломана — это уже успел постараться Шастин в поисках медикаментов. Слава богу, еще целых три аптечки оказались не тронуты — хороший запас.
Растормошить Смирнова им так и не удалось, неизвестно, сколько времени он провел в полуобморочном состоянии, и теперь, когда тело получило помощь в виде антишока, он банально уснул. Бросив это бесполезное занятие, Алексей аккуратно совершил обход ближайшей территории и, к величайшей радости, в тридцати метрах от того, что когда-то было «хаммером» нашел свой АКМ. Он был в рабочем состоянии и с полным рожком.
— Ну, что делать будем? — спросил Шастин, когда Алексей вернулся и присел рядом.
— Надо выбираться отсюда. — Ответил Алексей, на что Шастин только усмехнулся:
— А как? — Показал он на свои ноги. — Я в таком виде никуда не дойду.
— Ты антибиотики вколол? — Вдруг спросил Алексей.
— А как же. Всем, себе и вам по лошадиной дозе, а то, небось, в зоне раны часа за два в гангрену превратятся. Смирнову только много колоть не стал — у него больших ран нет.
— Молодец. Значит так, нам все равно, ждать, пока Смирнов отойдет. Я пока территорию вокруг разведаю. Вокруг, далеко отходить не буду.
Шастин даже если и подумал, что Ципик хочет сбежать, виду не подал. А ведь наверняка такая мысль в голову пришла, Алексею бы точно пришла. Нет, сидит, смотрит вперед, ничего против не говорит. Видимо тоже понимает, что выход у него в любом случае один — довериться Алексею.
— Мы ведь не могли далеко в лес заехать, точно? — Алексей коснулся плеча Шастина. — Значит, здесь до края леса метров сто, не больше, вон там светится — это конец леса. А от края леса до места, где нас должны были ждать капитан Третьяков и его отряд, метров двести. Как думаешь, они сейчас там?
— Да с чего бы, — отмахнулся Шастин, — если монстры до них добрались, то они бы ушли глубже, к немецкой зоне, а, если нет, то все равно ушли, когда прорыв кончился. Там теперь зона, чего им там стоять-то?
— Да не скажи, зона на наш гарнизон пошла, а они в стороне на триста метров стояли, так что до туда зона могла и не шагнуть. И место, как правило, спокойное. Можно попробовать до него добраться, да помощь вызвать.
— Можно, — согласился Шастин, — только, если ты не доберешься, нас здесь безоружных схавает на завтрак какая-нибудь паскудная тварь.
— У тебя есть другие предложения?
— На разведку действительно надо сходить, — согласился сержант, — но пока только недалеко.
— Ладно, давай так. Я дойду до края леса, осмотрюсь, а дальше видно будет.
С этими словами Алексей медленно двинул в сторону предполагаемого края проклятого леса, туда, где совсем недавно была первая линия. Первый привет от зоны Алексей увидел уже через минуту: неведомая сила наклонила несколько деревьев и примяла траву на участке диаметром примерно в пять метров. Те деревья, что потоньше, просто сломались, не выдержав напора, а те, что оказались покрепче, изогнулись в немыслимые формы.
— Так вот ты какая, «комариная плешь», — прошептал Алексей. Раньше, не смотря на близость зоны, он видел подобное только один раз, когда на специальном вертолете его и других новобранцев, в порядке ознакомления с местом службы, провезли по охраняемому заповеднику и показали наиболее распространенные аномалии — «плешь», «карусель», электру», «холодец». Тогда Алексей не увидел в аномалиях ничего страшного, но вот теперь, когда они оказались рядом и не сулили ничего хорошего, кожа вдруг покрылась потом.
Обойдя опасный участок, Алексей, очень внимательно разбирая дорогу, двинулся дальше. Место, где их джип прорвал колючку, он нашел сразу, а рядом обнаружилось тело Непряева. То, что ему уже не помочь, Алексей понял сразу — его лицо лежало в воде, а значит, он уже не дышал. Тело было изуродовано множеством ран, многие из которых были смертельными. И все-таки, когда Непряев вывалился из машины, он был еще жив. Он даже смог проползти пару метров, пытаясь выбраться на сухое место, но не смог. А когда понял, что умирает, оставил послание. Членам патрульного отделения не полагалось детекторов аномалий, но у кэпа он был. Его личный ПДА до сих пор работал в режиме записи звука. Алексей снял браслет и переключился на прослушивание. Сквозь грохот и шум послышалось едва различимые слова:
— Смирнова спаси, чтобы я не зря… ему выпало на бруствер идти… — И все. Слова предназначались Ципику, и он вдруг понял, что это значит. Жребий действительно был брошен, как и сказал капитан, и не повезло именно Смирнову. Но кэп спас его, взяв черную метку на себя. Выходит, ради жизни Смирнова он пожертвовал своей и в последний миг перед смертью очень боялся, что его жертва станет напрасной.
Ципик сидел и думал, что очень жаль, что модель ПДА Непряева работает только на прием, как бы было уместно, если бы с него можно было отправить сигнал «SOS» и вызвать вертолет, но увы…
Кэп оставил не только послание. В куртке Алексей нашел еще один рожок к АКМ, карманную аптечку с минимальным набором препаратов экстренной помощи и две пастилки «энергетика» — еще одного изобретения НАТОвских ученых. Что уж она в себе содержала неизвестно, но силы восстанавливала мгновенно. Принявший такой «энергетик» человек, моментально переставал чувствовать усталость, ощущал легкую эйфорию и получал ясность сознания на ближайшие пять-шесть часов, после чего наступал эффект последействия и выжатый, как лимон человек, падал без сил, если не получал необходимой помощи. В сложившейся ситуации пастилки могли пригодиться.
Но главное — Ципик нашел на теле рацию. Она была прикреплена к застежке одного из карманов, и, благодаря этому, не потерялась, но, пролежав несколько часов в воде, могла быть неисправной. Дрожащими руками он включил рацию, и услышал в ней сигнал. Алексей чуть не закричал от радости, ликованию его не было предела — все-таки попытка спасения кэпа, пусть и неудачная, отлилась им добром. Он даже забыл о цели своей вылазки и бегом направился к раненым товарищам.
Вынырнув из кустов, Ципик наткнулся на испуганное, но явно обрадованное лицо Шастина. Он ожидал увидеть кого угодно, все-таки — Проклятый лес, зона. Где гарантия, что на раненного солдата не набредет какая-нибудь тварь. В таком состоянии даже от псевдоплоти отбиться не реально. Но ликовавшая физиономия Ципика одарила его надеждой.
— Рация, Серега, рация! — Выкрикнул Ципик.
— Откуда? — Шастин едва не подскочил на ноги и даже не обратил внимания на боль в коленях.
— Там у колючки Непряев лежит, готовый.
Шастин мотнул головой:
— Жаль мужика, значит, все наши попытки были напрасными.
— Если бы мы его не вытащили, не было бы у нас рации. — Привел довод Ципик. — Непряева, конечно, жаль, но нам сейчас о себе надо думать, его потом помянем, если сами выживем.
— Ты связывался? — Шастина тоже личная судьба волновала больше, чем уже случившаяся смерть командира.
— Сейчас попробуем. — Ответил Ципик и включил связь. — Всем, кто меня слышит. Всем, кто меня слышит. Я — командир первой бригады патрульного отделения российского гарнизона охраны зоны Ципик Алексей Георгиевич. Личный номер «2-7-2-345». Бригада в составе сержанта Шастина и рядового Смирнова находится примерно в квадрате С-4-5. требуется помощь, есть раненые, передвигаться самостоятельно не можем. Прием?
И тут же в рации заговорили:
— Старший лейтенант Ципик, ваше сообщение принято Центром поиска. До особых распоряжений, местоположения не меняйте, по возможности оставайтесь на связи. Меры по оказанию помощи и эвакуации принимаются. Как поняли, прием?
— Все понял, — ответил Ципик, — остаемся на месте. Ждем.
Наступила расслабленность. Та самая, когда доверяешь свою жизнь кому-то всецело, когда сам уже не помышляешь о сопротивлении. Как будто и нет уже вокруг зоны, как будто уже находишься в безопасности. Опасное и почти смертельное в зоне чувство, любой мало-мальски опытный сталкер посмеялся бы над стрелками-недотепами и, наверное, решил бы, что они уже не жильцы. Нет в зоне ничего опасней, чем расслабленность и безволие, но военные не были сталкерами, они были просто солдатами, поэтому, усевшись на траву, стали просто ждать.
Ждать пришлось почти два часа. За это время удалось разбудить Смирнова, он хоть и был в порядке в плане физическом, в психологическом почти отсутствовал. На вопросы отвечал не раньше, чем с третьего раза, взгляд выглядел бессмысленным, а речь была едва понятной. После долгих попыток узнать его состояние, Ципик решил оставить это дело на спасательную службу.
Когда, наконец, в рации послышались внятные звуки, терпение начинало заканчиваться.
— Волна 3-7-9, Ципик, вы меня слышите? — заговорил все тот же приятный женский голос.