– Да, да, – поддакивал им Крюков, стреляя глазами по сторонам, – а новых во дворе не появилось? Может, кто квартиру снимает?
– Да вот у Клавдии снимали два нерусских, но их арестовали, – вспомнила одна из старух.
– Арестовали и квартиру опечатали, – добавила другая.
– И больше никого? – уточнил Крюков.
– Никого. Мы бы сразу заметили, – снова загалдели старухи. – Да у нас тут уже милиция все вверх дном перевернула. Даже алкаши больше по вечерам не собираются.
– Ладно, ладно, – Крюков поднял руки, призывая к тишине. – Вспомните, пожалуйста, еще такой момент: не было ли в вашем дворе чего необычного за последнюю неделю? Ну, того, что бросилось вам в глаза. Может, кто из соседей странно себя ведет…
Оказалось, что во дворе почти все странно вели себя. Через полчаса Крюков почувствовал, как у него раскалывается голова от небывалого потока информации, который обрушили на него сплетницы. Теперь он знал по кличкам собак и кошек во дворе, кто кому принадлежит и кто куда гадит. Знал также, кто с кем спит или намеревается спать. Знал обо всех скандалах, драках, членовредительстве и мародерстве. Единственное, чего он не знал, так это того, что действительно относилось к делу.
– Ладно, бабоньки, мне пора, было приятно пообщаться, – сказал он, поднимаясь с лавки, – надо отчет писать.
– Так мы еще не все рассказали, – схватила его за рукав самая информированная бабка. – Федулов из сороковой квартиры самогон гонит.
– Хороший? – криво усмехнулся он, разминая сигарету.
– Хороший, – подтвердила бабка и, опомнившись, быстро поправилась: – Я сама не пробовала, но все говорят, что хороший.
К подъезду плавно подкатила «Волга» с шашечками. Из такси вышла старушка, вытащила с заднего сиденья гигантские пакеты с продуктами и поволокла их к подъезду.
– Здравствуйте, Клавдия Петровна, – хором поздоровались с ней старухи с лавочки.
Крюков, как истинный джентльмен, бросился старухе на помощь:
– Бабушка, позвольте я вам помогу.
Клавдия Петровна удивленно пожала плечами и отдала неожиданному помощнику сумки:
– Помоги, сынок. Дай бог тебе здоровья.
Крюков занес сумки на четвертый этаж и вернулся назад.
– Слушайте, я не пойму, почему ей дети не помогают, – сказал он старухам на лавке, имея в виду Клавдию Петровну. – Старая женщина тащит из магазина сумки, которые и мужику-то не снести…
– Да у нее дети черт-те где, на Дальнем Востоке. Одна она живет, – махнула рукой одна из бабок.
А вторая заметила:
– Ведь вот интересная Клавка. Ей пенсию повысили, а она не признается.
– А с чего ей вдруг пенсию повысили? – поинтересовался Крюков.
– Так она последние несколько дней в магазине всякие деликатесы покупает.
– А куда ей столько еды?
Бабки пожали плечами:
– Может, запасается.
– Она одна живет? – спросил Крюков с возникшим подозрением.
– Да, одна. В квартире дочери раньше жили съемщики. Но их арестовали, а квартиру опечатали. Я же говорила.
– Да, да, точно, – кивнул Крюков и, вытащив сотовый, извинился: – Мне срочно начальству позвонить надо.
Чтобы старухи не слышали, он отошел подальше. Набрал номер, нажал кнопку вызова и приложил трубку к уху. Гудки мгновенно оборвались бодрым голосом «начальника».
– Да, Крюк, надыбал что-то? – спросил Гурам Кварацхелия.
– По ходу, есть что-то, – осторожно ответил Крюков. – Слушай, надоело уже тут мотаться да бить понты и косить под борзого.
– Ну, че крутишь, базарь как есть, – рявкнул раздраженно Гурам.
– Ну, тут, типа, одна кошелка старая баблом светит да хавчик на хату таскает мешками, а сама, типа, одна там кантуется, мне тут так брякнули, – сказал Крюков. – Думаю, надо попасти хату.
– Я-то думал, что-то стоящее, – разочарованно буркнул Гурам. – Че баламутишь, какая, в натуре, бабка?
– Да старая карга живет в квартире одна, а жратвы на десятерых покупает, – терпеливо пояснил Крюков. – Прячет она у себя в хате кого-то.
– Лады, посмотри, что там и как, – согласился Гурам. – Только не долго торчи, нам его по-любому до завтра надо выцепить. Въезжаешь?
– Въезжаю, – вздохнул Крюков и поинтересовался: – А у остальных что?
– Голяк.
– Слушай, Гурам, а на черта нам вообще этот кент отмороженный? – спросил Крюков, внимательно наблюдая за окнами квартиры, где жила подозрительная старуха.
– Не твоего ума дело, – отрезал Гурам.
Было ясно, что он не намерен распространяться на эту тему. Крюков больше не стал ничего спрашивать. Он и сам догадывался, что менты попросили Гурама решить их проблемы в обмен на определенные льготы. Попрощавшись с собеседником, Крюков снова подошел к лавочке и уточнил у старух:
– А квартира, которую опечатали, находится рядом с квартирой этой Клавдии Петровны?
– Ну да, рядом. А вы что, не знаете? Вы же сами из милиции?
– Я из другого отдела, – соврал он, соскочив с опасной темы. – Спасибо за помощь, до свидания.
Глава 7
Степан в очередной раз спрашивал себя, что лучше – попытаться все исправить, доказать свою невиновность даже ценой собственной жизни или бежать из города и оставшуюся часть жизни провести на нелегальном положении с поддельными документами, под чужой фамилией, вздрагивая от каждого звонка в дверь и шарахаясь от ментов на улице? Вырваться из города он бы, скорее всего, смог, не такое уж хитрое дело. Но потом его будут разыскивать как маньяка до конца жизни. Жить в страхе – и из-за чего! Из-за каких-то м…ов, которые решили его подставить.
Нет! Достало все! Хватит! Стряхнув с себя оцепенение, он вскочил с кровати, переоделся в милицейскую форму, нацепил кобуру, проверил пистолет. Единственное, чего не хватало, так это фуражки. Степан решил, что и так сойдет. В квартире хозяйки он натолкнулся на Клавдию Петровну.
– Уходишь? – поинтересовалась она.
– Да, дела, преступники не дремлют, – рассеянно кивнул он.
– Тогда я убираю все в холодильник. Есть сегодня ты ведь уже больше не будешь? – скорее утвердительно, чем вопросительно произнесла старуха.
– Точно, – согласился он, посмотрел в глазок на лестничную площадку и лишь после этого вышел. В подъезде тихо. На улице тоже никого.
Он пошел по узкой аллее к проспекту, намереваясь поймать там машину. На душе было как-то неспокойно. Он все время чувствовал на себе чей-то взгляд и не мог понять, кто за ним наблюдает. Возможно, у него просто развилась паранойя. Если бы люди Гудкова его обнаружили, то они не стали бы за ним наблюдать, а сразу бы открыли пальбу. Это все от постоянного напряжения и усталости. Староват он для всех этих дел…
К его удивлению, такси удалось поймать сравнительно быстро. Он сел на заднее сиденье, и когда машина тронулась, смог немного расслабиться. Чувство, что за ним наблюдают, прошло. На всякий случай он немного покатался по городу, поглядывая в зеркало заднего вида. Чисто. Машин было мало, и слежка сразу бы обнаружилась, если таковая имелась.
– Тормозни здесь, – приказал он водителю.
Расплатился, вышел, свернул в небольшой сквер и присел на лавочку. Кроме него, в сквере была только парочка влюбленных, которые целовались на лавочке в конце дорожки. Рядом по проезжей части проносились машины. Из ресторана на другой стороне улицы была слышна музыка. Степан достал телефон покойного коллеги и набрал номер Олега Васютина.
Олег еще не спал, ответил сразу, и с первых слов стало понятно, что он сильно не в духе, а также то, что он принимал «успокоительное» в больших объемах.
– Кто это? – спросил он заплетающимся языком.
– Это я, Степан. Ну, Асколов, что, не помнишь? – Однако расшевелить того было не так-то просто. Чтобы прервать затянувшуюся в трубке паузу, Степан добавил: – Следователь, в УВД работал. Забыл, что ли? Мы с тобой недавно созванивались. Ты еще просил найти тебе работу. Рассказывал, что какая-то богатая сучка тебя достала, вернее, ее крутой папик из нефтяной компании.
– Степка… – заорал Васютин в трубку, едва не оглушив его.
– Да, я, – подтвердил Степан.
– Степа, ты даже не представляешь, как меня все достало! – с тоской произнес Васютин и тяжело вздохнул.
– Представляю, – усмехнулся Степан.
– Нет, не представляешь, – возмущенно возразил Васютин. – Знаешь, чем у меня все закончилось? Саныч, падаль, сам приказывал отмазывать эту суку, а когда проверка прижала, то он – в кусты и знать ничего не знает, а я типа оборотень. Против меня дело шьют! Типа, я за бабки дела не возбуждал, бандитов покрывал и сам участник какой-то преступной группировки… Декриминализация у них, блин! Нашли крайнего! Я дело домой забрал, чтобы не уничтожили. В суд с ним пойду!
– Слушай, а где живет эта дочка олигарха нашего? – невинно поинтересовался Степан. – Я знаю, что у нее дом где-то у озера. Где точно? Адресок не подскажешь? И телефончик, если можно, контактный.
– Да там конкретный особняк на озере из красного кирпича, на замок похожий. Ты его не пропустишь. А телефон сейчас погляжу. – Послышалась какая-то возня. Затем он продиктовал телефон, потом запнулся, помолчал и спросил: – А зачем это тебе?
– Слушай, а где живет эта дочка олигарха нашего? – невинно поинтересовался Степан. – Я знаю, что у нее дом где-то у озера. Где точно? Адресок не подскажешь? И телефончик, если можно, контактный.
– Да там конкретный особняк на озере из красного кирпича, на замок похожий. Ты его не пропустишь. А телефон сейчас погляжу. – Послышалась какая-то возня. Затем он продиктовал телефон, потом запнулся, помолчал и спросил: – А зачем это тебе?
– Да так просто, – соврал Степан, но Васютин не отставал:
– Слушай, Степа, не темни… Эй! Стоп! Я же вспомнил! Это про тебя по телевизору говорили. Что ты сына губернатора замочил! Ты тот самый маньяк-ассенизатор!
– А ты оборотень, – напомнил Степан. – Думаю, если закружит, и про тебя будут говорить по телевизору. Ты что, веришь всему, что там говорят?
– Да нет, – вздохнул Васютин. – А ты его не убивал, что ли?
– Нет. Все случайно получилось, – грустно признался Степан. – Это ведь из-за этого козлины меня подставили, повесили ограбление, что я людей сбил на пешеходном переходе.
– А опера ты замочил или тоже случайность? – поинтересовался Васютин ровным голосом. Язык у него больше не заплетался. Видно, разговор подействовал на него отрезвляюще.
– С Новохватским тоже случайность вышла, – заверил Степан, – отвечаю. Мы ехали…
– Нет, все, больше ничего не хочу знать, мать твою, – перебил его Васютин. – Ты мне не звонил, я тебе ничего не говорил. Все!
– Лады, – согласился Степан, – ну пока тогда.
– Давай, – Васютин торопливо отключил телефон.
– Пока, пока, – пробормотал Степан, сделал вид, что прогуливается, а потом резко нырнул в проулок и пошел уходить проходными дворами.
Вскоре он был за три квартала от сквера. Длинная прямая улица. Ряды припаркованных машин по бокам и офисные здания с темными окнами. Теперь он точно обрубил «хвост», если таковой имелся. Осмотрелся и пошел прямо к подъему, где виднелся перекресток со светофором. Там движение было довольно оживленным, и можно тормознуть такси или частника. Вывернув из-за угла, Степан встал у автобусной остановки и с надеждой поднял руку. Три машины одна за другой промчались мимо и не остановились. Его сердце забилось быстрее, когда он увидел пеший патруль, показавшийся из арки дома на другой стороне улицы. Милиционеры его не заметили. Они свернули и спокойно пошли дальше по улице. Степан немного расслабился, решил, что они так и уйдут, но пэпээсники зацепили какого-то мужика, попавшегося им навстречу, и начались разборки. Степан попробовал остановить проезжавшую мимо машину, а когда это не вышло, укрылся за остановкой.
– Документы, – орал на мужика один из патрульных.
– У меня нет. Я с работы иду, – оправдывался мужик. – Я вон в том доме живу…
– Серега, да он пьяный, – бросил патрульный своему напарнику.
– Нет, я с работы. Я вообще не пью! У меня почки, – возмутился мужик.
– А сейчас у тебя еще и печень будет, – пообещал патрульный и врезал мужику дубинкой в живот, а затем весело воскликнул: – Серега, ты смотри, да он сопротивляется.
Второй подхватил осевшего гражданина и, воровато оглядываясь, принялся обыскивать карманы, вытащил бумажник и кинул его напарнику, затем пихнул жертву на мостовую и врезал ногой в живот.
– Вот скоты, – пробормотал Степан, наблюдая за безобразной сценой. У него не было времени, а то бы он с ними разобрался.
– Что у него там? – спросил один из пэпээсников.
– Двести рублей, – зло ответил напарник. – Ну ты че, сука! Где бабки?! Если мы тебя сейчас с собой заберем, то ты в десять раз больше отдашь!
– У меня нет денег, – жалобно простонал мужик с мостовой.
Рассвирепевшие стражи порядка затащили его в арку, подальше от людских глаз, и принялись избивать ногами.
Выносить такое Степан больше не мог. Он пересек улицу, вошел в арку и уложил обоих патрульных парочкой приемов, попинал и затем проверил потерпевшего:
– Эй, мужик, ты как? Жив?
– Жив, – простонал тот, пытаясь подняться. Степан помог ему. Тот встал, выпрямился и уставился на спасителя расширенными глазами.
– Советую уйти отсюда, пока они не очнулись, – улыбнулся ему Степан и быстро вышел из арки.
Отчаявшись поймать машину, он снова вызвал такси по телефону. Такси приехало на удивление быстро. Асколов наблюдал за ним из подъезда старого жилого дома через окно. Когда такси подъехало, он спокойно вышел, сел в машину и отправился на этот раз на окраину города в престижный район, где располагались особняки власть имущих.
У въезда в район располагался КПП со шлагбаумом и видеокамерами. Не доезжая до него, Степан попросил остановить и дальнейший путь проделал пешком вдоль сетчатого забора к озеру. Выбрав место, он разрезал кусачками сетку и пролез внутрь, втащил за собой сумку и пошел дальше.
На улице было пусто. По сторонам от широкой мощенной брусчаткой дороги возвышались дворцы знати – местных чиновников, бизнесменов и крупных чинов из силовых структур. Без труда он узнал «замок» дочки нефтяного короля, описанный Васютиным. Это был именно замок, а не дом в обычном понимании – с галереями, остроконечными башнями, флигелем, кучей вспомогательных построек, включая конюшни. Не хватало лишь крепостного рва.
Дом стоял на берегу озера, окруженный высоким забором. Забор доходил до самой воды, перегораживал большой кусок пляжа и заканчивался причалом, у которого стояла белоснежная парусная яхта и несколько десятков катеров. Периметр был перекрыт видеокамерами и датчиками движения. Один раз в час охрана совершала обход с собаками. Степан засек время. Попробовать подобраться можно было со стороны озера, тогда ветер будет в его сторону. Степан разделся, сложил оружие и одежду в целлофановый пакет и вошел в воду. У забора он поднырнул и проплыл до самого пляжа под водой. Остановился, высунул из воды голову и огляделся.
Хозяева надеялись на сигнализацию и видеокамеры, но были простые способы, как их обойти. На берегу вверх дном лежали перевернутые стеклопластиковые легкие гребные лодки. Степан выполз из воды между двумя лодками, заполз под одну из них и тихо двинулся дальше уже вместе с лодкой. Охранники в это время спокойно играли в карты в здании поста. Оператор лишь время от времени бросал взгляд на основные камеры, выведенные на экраны мониторов системы видеонаблюдения. Камера, контролировавшая ту часть двора, где передвигался Степан, не входила в список приоритетных. Все были уверены, что при проникновении сработает охранная сигнализация, а на тревожные мониторы выскочат картинки с камер в месте вторжения.
У лестницы в подвал Степан вылез из-под лодки и аккуратно спустился вниз, вскрыл отмычкой замок и проник внутрь. В подвале был большой гараж. В ряд стояли пять навороченных иномарок. Выйдя из подвала, он попал в коридор с рядами дверей по сторонам. Аккуратно проверил каждую дверь. Сауна, огромный туалет с позолоченными фигурными унитазами и биде, технические помещения, щитовая, и только за последней дверью в конце коридора он натолкнулся на лестничную клетку.
Найти Эльвиру Луганскую в ее огромном особняке оказалось легче, чем он предполагал. Громкая музыка слышалась уже на лестничной клетке. Он пошел на ее звук, поднялся на третий этаж и едва успел отпрыгнуть в сторону – по коридору в его сторону шел охранник. Степан затаился у двери. Выпускать его было нельзя. Он непременно обнаружит вскрытую дверь или лодку у лестницы в подвал, либо следы на песке. Охранник остановился в дверях и включил рацию:
– Антон, в доме чисто. Девки отдыхают. Я проверю пляж – и к вам. Поставьте мой хавчик в микроволновку. Скоро буду.
«А вот это вряд ли», – подумал Степан и вырубил охранника, едва тот пересек дверной проем, аккуратно подхватил на руки обмякшее тело и затащил в ближайшую комнату, оказавшуюся роскошным санузлом. Видеокамер внутри дома не было, и он спокойно достиг комнаты, где развлекались девушки. Внутри вовсю грохотала музыка. В такт ей менялось освещение в дамском будуаре. Посреди комнаты на огромной кровати в форме сердца в наркотическом угаре целовались девушки. Тут же был и кальян, и горсти разноцветных таблеток-стимуляторов, а на зеркальце, валявшемся на полу, виднелись следы белого порошка. Вслед за поцелуем послышался взрыв хохота.
– Уйди, противная, – крикнула Эльвира Луганская своей подружке и, оттолкнув ее, схватилась за сотовый телефон. Было видно, что она злится. Когда ей ответили, Эльвира сердито воскликнула: – Глеб, скотина, где ты? Мы тебя ждем, а ты динамишь! Нет, я сама не могу за руль садиться. Папочка, обломист, запретил. Я вчера опять одного козла крейзанутого зацепила. Прикинь, лезут под колеса – проехать нельзя! Вот я еду, не видно, что ли! Зенки выпучат и стоят, как бараны! Помяла крыло… Папочка, конечно, страшно развонялся. Такой, блин, урон! Застебал уже из-за всякой херни! А с этим козлом я не знаю что. Я не стала разбираться. Сам виноват. Папочка вопросы решит… Так ты заедешь за нами? Поднимай свой асс и тащи сюда! – Выслушав ответ, она грязно выругалась под хихиканье подружки и пояснила: – Нет, шофера не хочу брать. Он папочке настучит. Ну, не заедешь – и хрен с тобой!