— Да, милорд, но она решила вернуться в Англию и сейчас упаковывает багаж. — Бернхард был немецким иммигрантом, с явным акцентом и воинственным настроем, необходимым, чтобы управлять большой гостиницей.
Он пугал Эмму, но рядом был Дьюрант, и она недоверчиво спросила:
— Она сама собирает вещи?
Бернхард узнал ее и явно ожидал, что она разделит его негодование.
— Как же! Четыре наши горничные складывают ее одежду, она держит их уже почти шесть часов. Ей, кажется, невдомек, что девушки не ее личные служанки и другим постояльцам тоже нужна их помощь, а мы должны убрать номер для новых гостей!
— Леди Леттис не слишком понятливая женщина, — сказала Эмма.
— Да уж! — кипятился Бернхард. — Она так возмущенно жаловалась, что камин дымит; мы вызвали трубочиста, и он ждал три часа. Я наконец отправил его на крышу в надежде, что сажа заставит ее поторопиться.
— Поскольку леди Леттис занята отъездом, а нам нужно имущество мисс Чегуидден, мы должны подняться. — Дьюрант решительно повернулся к Эмме. — Какой у нее номер?
— Она сняла весь второй этаж, — тихо сказала Эмма.
— Разумеется. — Он подал руку.
Бернхард выпрямился.
— Милорд, я не могу позволить вам посетить незамужнюю леди.
— Я подозреваю, что вы понятия не имели, куда я собирался направиться, когда вошел, — сказал Дьюрант.
Бернхард задумался. Услышав сверху шум, будто кто- то топал по полу, он наконец произнес:
— Вы правы.
Подъем по лестнице был долгим, но все же закончился слишком скоро, и Эмма повела Дьюранта к логову львицы. Отверстия наверху и внизу двери позволяли вентилировать помещение, изнутри доносились странные резкие звуки.
Они озадаченно переглянулись.
Дьюрант поднял руку, чтобы постучать… Послышался удар, крик боли и визгливый голос леди Леттис:
— Уберите отсюда это грязное животное, пока он еще что-нибудь тут не испортил!
Глава 11
Второй крик разорвал воздух, и не успел Майкл глазом моргнуть, как Эмма из робкой благопристойной английской девушки превратилась в амазонку со стальным взглядом. Повернув дверную ручку, она шагнула в роскошный номер.
В гостиной перед камином на покрытой сажей простыне корчился от боли мальчик лет семи.
Леди Леттис в ночном чепце и белом бархатном халате, теперь с черными отметинами, металась взад и вперед и кричала на трубочиста, который, в свою очередь, орал на мальчишку.
Четыре горничные, стоя в углу спальни, наблюдали картину и переговаривались на морикадийском языке.
Эмма шагнула в центр этого хаоса, отодвинула трубочиста, сняла перчатки и бросила их на стол.
— Где моя медицинская сумка? — обратилась она к леди Леттис.
— Какая медицинская сумка? Тут ничего вашего нет. Ничего! — рявкнула леди Леттис.
Эмма встала на колени, испачкавшись в саже, взяла мальчика за плечи и что-то тихо заговорила ему на ухо. Так или иначе, она заставила ребенка сосредоточить на ней взгляд и, отвлекая его внимание словами, ощупала его руку, которую он прижимал к груди. Осторожно двигая пальцами, Эмма покачала головой и пробормотала:
— Перелом.
Майкл не мог отвести от нее глаз. Как она узнала? Где научилась этому? Повернувшись к леди Леттис, он вознамерился повторить вопрос Эммы.
Но не успел он слова вымолвить, как Эмма вскочила на ноги и фурией налетела на леди Леттис.
— Сейчас же дайте мою медицинскую сумку!
Подбородки и грудь леди Леттис затряслись от негодования.
— Нет. Вы выставили меня дурой, сделали посмешищем на балу.
Эмма в ответ разразилась гневной тирадой:
— Леди Леттис, вы не нуждаетесь в помощи, чтобы быть посмешищем. Вы, пожилая женщина, увиваетесь за молодыми мужчинами! У вас нет ни морали, ни хороших манер. Над вами смеются, потому что вы того заслуживаете. Так что, мадам, отдайте мне сумку, и я позволю вам спокойно покинуть Морикадию, не сказав никому о ваших постыдных слабостях!
Леди Леттис побледнела, качнулась назад, словно собиралась упасть. Затем занесла руку для удара.
— Нет, — коротко и резко сказал Майкл, схватив ее за запястье.
Леди Леттис уставилась на него, на сверкающие зеленовато-голубые глаза Эммы и сморщилась.
— Медицинскую сумку? Я ее потеряла. Отдала. Выбросила на улицу.
Эмма обошла ее и мимо служанок шагнула в спальню.
Майкл продолжал держать запястье леди Леттис. Она умоляюще смотрела на него.
— Вы должны понять. Я хорошо к ней относилась. А она, неблагодарная дрянь, за моей спиной кокетничала с джентльменами, которые, возможно, хотели жениться на мне. По ее вине ко мне относились без уважения!
Эмма вышла из спальни с саквояжем в руках.
Леди Леттис, очевидно, искренне верила в то, что говорила об Эмме, поскольку в глазах у нее стояли слезы.
Эмма этого не заметила. Все ее внимание сосредоточилось на ребенке.
— Майкл, мне понадобится помощь, — сказала она, и Дьюрант подумал, как она изумится, сообразив, что назвала его по имени и командным тоном.
Леди Леттис явно была потрясена, когда он повиновался, встав рядом с ней на колени в сажу, и обхватил мальчика за плечи.
— Как тебя зовут? — спросила Эмма ребенка.
Мальчик молчал.
— Отвечай леди, негодная тварь! — сердито прикрикнул трубочист.
Подняв голову, Эмма взглянула на мужчину.
— Вон! — Снова этот командный голос.
Но трубочист был не из тех, кто подчинялся женщине.
— Я заплатил за паршивку и не оставлю ее с какой-то сумасшедшей, которая хочет нянчиться с ней, потому что она упала и ушиблась.
Эмма взглянула на трубочиста, и ее глаза изменили цвет. Теперь они напоминали холодные зеленые кристаллы.
— Это девочка?
— Они тоньше и меньше, всегда заботятся о младших, так что работают лучше. Нам это выгодно. — Гордый собственными умозаключениями, трубочист рассмеялся. Он не заметил опасности, пока кулак Майкла не оказался в дюйме от его лица.
Уворачиваться было поздно.
Леди Леттис закричала.
Трубочист ударился о стену, оставив черную отметину, похожую на раздавленного гигантского москита. Размахивая руками, он опрокинул чиппендейловский столик и китайскую вазу с цветами. Картина в массивной золоченой раме некоторое время раскачивалась на гвозде, потом свалилась трубочисту на голову. Он без сознания рухнул на пол.
Девочка хрипло хихикнула, потом с сильным акцентом прошептала по-английски:
— Эликсабет. Меня зовут Эликсабет.
— Эликсабет, ты упала из дымохода? — Эмма снова смотрела на ребенка.
Девочка кивнула.
— У тебя рука сломана. Я ее вымою, а потом вместе с этим джентльменом мы ее выправим. Не хочу обманывать, будет очень больно. Но потом тебе станет гораздо лучше, я обещаю. Хорошо?
Эликсабет кивнула; ее глаза, поразительно синие на перепачканном сажей лице, с надеждой смотрели на Эмму.
— Принесите мне воду и полотенце, — сказала Эмме одной из горничных. — Майкл, держите девочку за плечи. — Эмма вынула чистую ткань, потом вытащила фляжку, две дощечки и бинты.
Эликсабет не шевелилась, но следила за всеми действиями Эммы.
Спокойно и уверенно Эмма аккуратно смыла сажу, бормоча что-то успокаивающее. Потом, прикрыв глаза, осторожно ощупала кость. Предупредив Майкла взглядом, она сделала глубокий вдох, потом уверенным движением выправила руку.
Эликсабет закричала. Слезы ручьем потекли по перепачканному личику.
Леди Леттис, охнув, упала в обморок, неизящно развалившись на полу.
Бернхард влетел в дверь, с одного взгляда увидел бесчувственных трубочиста и леди Леттис, пятна сажи и воды на коврике и обоях и разразился пылкой речью на немецком, поминая родителей всех находящихся в комнате, и особенно родителей Майкла.
Эмма была так занята своим делом, что совершенно не замечала Бернхарда. Она снова ощупала сломанную кость, потом с удовлетворенной улыбкой намазала руку чем-то белым, наложила шину, забинтовала и оглядела комнату. Увидев кружевной шарф, она ухватилась за один конец.
Но Бернхард вцепился в другой и по-женски заверещал:
— Нет. Нельзя!
Они тянули шарф, устроив что-то вроде игры в перетягивание каната, потом Эмма холодно взглянула на него.
— Вы желаете оказаться в их положении? — Она кивнула на леди Леттис и трубочиста.
Майкл поднялся.
Бернхард взглянул на его сжатые кулаки и отпустил шарф.
— Я сейчас вызову людей принца!
— Пожалуйста, — искренне сказала Эмма. — Но прежде чем вы это сделаете, вспомните, что гостья вашего отеля лежит на полу без сознания. Займитесь ею, пока она не пришла в себя и не обнаружила, что вы были безразличны к ее беде. Уверяю вас, леди Леттис всех оповестит о своем неудовольствии.
Бернхард дрогнул, потом поспешил к леди Леттис, встал на колени и, подсунув под нее руки, с трудом поднял.
Бернхард дрогнул, потом поспешил к леди Леттис, встал на колени и, подсунув под нее руки, с трудом поднял.
Леди Леттис, застонав, шевельнулась и обхватила его за шею.
Видя испуганное выражение лица Бернхарда, Майкл усмехнулся: «Да, дружище, ты угодил в неприятности». Поговорив с одной из горничных, все еще находившихся в спальне леди Леттис, он прислонился к стене и продолжил наблюдать, как Эмма ловко справляется с ситуацией. Очевидно, он ошибся в мисс Чегуидден. Она не была кисейной барышней, какой ему сначала показалась.
Эмма накинула шарф на Эликсабет, соорудив из него перевязь для руки.
Когда она закончила, девочка удивленно сказала:
— И вправду гораздо лучше!
— Вот и хорошо. — Эмма улыбнулась ребенку, выражение ее глаз смягчилось. Потом она посмотрела на Майкла, на ее лице светилась решимость. — Нужно отвезти ее домой.
— Как скажете, — ответил Майкл.
Но он знал, что Эмма не готова к тому, что увидит.
Глава 12
Повозка спускалась в нижний город, дороги становились все уже, дома выше, тени темнее. Улицы были завалены мусором, сточные воды текли в желобах вдоль мостовых. Бедно одетые хмурые люди останавливались посмотреть на Дьюранта, Эмму и Эликсабет.
Эмма прижимала девочку к себе, шепча ласковые слова, задаваясь вопросом, не нападут ли на них, чтобы отнять обувь, ее медицинскую сумку или ленточки, вплетенные в гриву пони.
Дьюрант, на удивление уверенно погоняя лошадь, въехал в серый пустой двор, окруженный старыми домами. Выпрыгнув из телеги, он крикнул:
— Дамасия!
Ставни на четвертом этаже распахнулись, и выглянула молодая женщина с изможденным лицом. Увидев девочку, она побледнела.
— Мама! — слабо позвала Эликсабет.
Дьюрант начал говорить, но Эмма перебила:
— Все будет хорошо. У нее рука сломана, но она срастется правильно.
Дамасия на миг закрыла глаза, затем исчезла в комнате. Через несколько минут она появилась в дверях и бросилась к двуколке.
Эликсабет подалась вперед в безмолвной просьбе, чтоб ее взяли на руки.
Осторожно, с помощью Дьюранта и Эммы, Дамасия подняла дочку.
— Глупая ты девчонка! Говорила я тебе: сиди дома или в беду угодишь. — Она ругала ребенка и в то же время баюкала, прижав к груди.
— Сестренка все время плачет. Есть хочет. — Слезы наполнили глаза Эликсабет. — Нам нужен мой заработок, а теперь… Что теперь?
Эмма никогда не слышала такого отчаяния.
— Щ-ш-ш… — попыталась успокоить ее Дамасия. — Обойдемся как-нибудь.
Дьюрант встретился взглядом с Эммой и коротко покачал головой, предупреждая, чтобы она не предлагала Дамасии деньги.
Гордость. Эти морикадийцы были слишком горды, чтобы принять помощь, как бы отчаянно в ней ни нуждались!
В окнах и во дворе появились люди. Две женщины двинулись к колодцу в центре, чтобы набрать воды, и все время поглядывали на Эмму.
— Спасибо, что привезли Эликсабет домой, — сказала Дамасия. — Спасибо вам обоим. С тех пор как убили Рики де Гиньяра, мы редко выходим из дома — боимся, что люди принца схватят нас и поволокут на допрос. От стыда можно умереть!
Одна из женщин у колодца ударила ведром по булыжникам.
— Молчи, Дамасия! Ради своих детей не болтай лишнего!
Дамасия резко покачала головой.
— Это англичанин.
Обе женщины облегченно вздохнули. Они, казалось, знали титул Дьюранта.
Одна сделала реверанс.
Другая, предупреждавшая Дамасию, отошла.
Эмма наблюдала за ними, пытаясь понять их чувства, и думала, что народ этой страны порабощен страхом.
Дьюрант понизил голос:
— Возмездие неподходящее?
— Не в этом дело. Они действительно не подозревают кого-то из нас. Считают, у морикадийцев ума не хватит придумать Мстителя. Они знают, что у бедняков нет денег на хорошую лошадь, и большинство из них не умеют ездить верхом. Они воображают, мы слишком запуганы, чтобы попытаться убить такую свинью, как Рики де Гиньяр. — Голос Дамасии вибрировал от гнева. — Возможно! Но мы рады, что он сдох!
— Дамасия, тихо, — быстро проговорила женщина у колодца.
Ни Дьюрант, ни Дамасия не обратили на нее внимания.
— Я слышал, Мститель отпугивает игроков, которые привозят деньги и тратят их за игорными столами принца Сандре, — сказал Дьюрант.
— Вот и хорошо, — усмехнулась Дамасия. — Говорят, принц в бешенстве — ведь его люди не могут найти Мстителя. Он боится, что над ним будут потешаться. Наш принц не любит выставлять себя дураком.
— Тогда ему не стоит пытаться ловить Мстителя. Мститель — это призрак короля Ринальдо, а призрака поймать нельзя. — Дьюрант был весьма серьезен, будто верил в призраков.
А Эмма в них не верила… пока не приехала в Морикадию. Не далее как сегодня, едва припомнив лицо с пустыми глазницам, она выронила тарелки и решила, что стала страдать галлюцинациями.
— Я тоже об этом слышала. Может, он и призрак. Меня это не волнует. Рики де Гиньяр убил моего мужа. — Дамасия теперь обращалась к Эмме, рассчитывая, что та поймет.
— Сочувствую вам, — сказала Эмма.
— Он оставил тело Тиаго болтаться на виселице у перекрестка дорог, пока птицы не выклюют ему глаза. Я рада, что Рики встретил ту же судьбу, и надеюсь, что птицы успели поживиться, пока тело не сняли.
Сила ненависти Дамасии потрясла Эмму, но… если бы она кого-то любила и его так жестоко у нее забрали… Она бы не сдерживала эмоций. Конечно, и она была бы в ярости и жаждала мщения.
Впрочем, Эмма не была в этом уверена. Немного времени прошло с тех пор, когда она жила, просто принимая действительность, ни на что не реагируя.
Дьюрант понизил голос:
— Еще говорят, что призрак Ринальдо — предвестник возвращения настоящего короля.
Две женщины подвинулись ближе, напряженно прислушиваясь.
Дамасия уставилась на него.
— Правда? — едва слышно выдохнула она.
— Но если вы станете повторять подобное, это может стоить вам жизни.
Дамасия кивнула, не сводя глаз с Дьюранта.
— Да. Это очень опасно. Я не стану повторять.
Обе женщины у колодца теперь стояли неподвижно, и Эмма подумала, что, если Дьюрант пытается распространить слух, он сделал хорошую работу.
Уже обычным голосом он сказал:
— Эликсабет, похоже, очень сообразительная юная леди. Когда срастется кость, пошлите дочку к леди Фанчер. Ей нужна судомойка, и я знаю, что мисс Чегуидден с радостью даст рекомендацию.
— Конечно. — Эмма тепло улыбнулась Дамасии и девочке. — Помочь вам отнести Эликсабет в ваши комнаты?
— Нет, спасибо. Мне соседи помогут. — Дамасия отпрянула от двуколки. — Эликсабет, поблагодари мисс Чегуидден.
— Спасибо. — Эликсабет попыталась улыбнуться, но скривилась от боли.
— Подождите. — Эмма, открыв медицинскую сумку, порылась среди флаконов, перемешанных небрежной рукой леди Леттис. Найдя нужный, она вручила его Дамасии. — Заварите столовую ложку коры ивы, пусть настоится полчаса, а потом дайте девочке выпить. Завтра ей будет лучше.
Дьюрант поднялся в повозку и хлопнул пони поводьями.
Эмма, повернувшись, крикнула:
— Следите, чтоб рука была неподвижной!
Она подождала, пока они не выберутся из этой клоаки, потом выпалила:
— Почему они живут в таких условиях? — Дьюрант начал отвечать, но она не слушала. — Морикадия — страна очень богатая. Путешественники оставляют здесь столько денег! А люди остаются в нищете. Почему?
— Потому что де Гиньяры и принц Сандре имеют власть, дабы отбирать все средства, что и делают.
— Именно так говорил Бримли. Но это маленькое государство. Если бы де Гиньяры поделились хоть крупицей того, что имеют, это многое изменило бы. Заставлять свой народ жить подобным образом, — Эмма указала назад, — преступно!
— Да.
— И ничего нельзя сделать?
— Я провел в тюрьме два года, поскольку Сандре решил, что я причастен к заговору. Так что нет, сделать ничего нельзя. — Дьюрант смотрел вперед, его аристократическое лицо было строгим. — Мисс Чегуидден, не суйте нос в политику!
Эмма едва не задохнулась от гнева. Два года в тюрьме! Она, конечно, не могла постичь всего ужаса, который пережил Дьюрант. Но говорить так невозмутимо о преступном пренебрежении правителей к подданным, утверждать, что ничего нельзя сделать, когда он сам так удобно устроился!
— Мисс Чегуидден! Вы не должны общаться с морикадийцами. — Слова Дьюранта звучали как приказ. — Это небезопасно. Вы не борец, так что и не начинайте.
Эмма огляделась. Морикадийский пейзаж окружал их, красивый, холодный и суровый. Если леди Фанчер выставит ее, она снова окажется на дороге в лесу, вернется к судьбе, состоящей из страха и голода.
Ее негодование стихло. Он прав. Храбрость была роскошью, которую она не могла себе позволить, да и не имела вовсе.