Оставалось довольствоваться малым, разглядывая оживленные улицы и небо, полное летающих аппаратов. И, по большому счету, не понимать ничего. Как назло, Тоби был совершенно не в состоянии сосредоточиться и подумать о своей новой жизни. Его мысли неуклонно возвращались к потерянному дому, и тогда он доставал очки, чтобы окунуться в то немногое, что осталось от прошлого, ведь большую часть памяти очков занимал «Консенсус».
Самое ужасное было в том, что перед отправкой на Рокетт Тоби очистил память очков ради большего пространства под «Консенсус». У него не осталось ни фотографий, ни видео с семьей – только аватарки Питера и Эвейн, которые ни видом, ни голосом не походили на своих владельцев.
Память терзала больше всего в реальности. Гуляя над городской суетой, Тоби постоянно казалось, что он видит отца на улице внизу или мать, стоящую вполоборота и с кем-то разговаривающую. Он с криком бежал к ограждению, от чего робоэскорт вечно дергался в рефлекторном удивлении, а потом видел, что ошибся. Каждый раз, когда такое случалось, – а происходило что-то подобное каждый день, – мгновенный всплеск надежды тут же сменялся невероятной тоской, от которой Тоби замирал, не в силах пошевелиться.
Внизу, на недоступных улицах (название города, как оказалось, было Уиндуорд), он видел людей с темной кожей и длинными лицами, людей с оранжевыми волосами и голубыми глазами, даже людей с бледно-зеленой кожей. Они носили рясы, облегающие комбинезоны, костюмы, юбки, туники, скафандры. Все они были отсюда, Тоби ни разу не видел никого, кто походил бы на уроженца из его мира.
Спустя несколько недель он уже едва помнил колонию на Седне. Она превратилась в серое размытое пятно из пластиковых стен, холодных труб и низких коридоров, сломанных ботов и промышленного шума. На этом фоне танцевали, колыхались лица родителей, и казалось, что они могут исчезнуть так же быстро, как и все остальное. От всего этого Тоби постоянно уходил в «Консенсус», где мог рассказать о своих несчастьях игровым персонажам, которых знал уже многие годы. Фальшивые друзья, но других у Тоби сейчас все равно не было.
Однажды, спустя две недели после пробуждения, Тоби услышал, как спорят Эммонд и Персея. Разговор на повышенных тонах был слышен за несколько комнат. Но слов он не разобрал. Чуть позже явился Эммонд – беззаботный и весёлый, хотя его беззаботность показалась Тоби наигранной.
– Ну, парень, готов немного попутешествовать?
Тоби в это время боролся с роботом-дворецким, который изгибался и поворачивался так, чтобы дать мускулам юноши оптимальную нагрузку.
– К обсерватории на южном полюсе? – спросил Тоби, повиснув в объятиях бота практически вниз головой.
Про обсерваторию, принадлежавшую его спасителям, рассказывала Персея.
Но Эммонд покачал головой.
– Нет. На Малого Возничего. Это планета в половине светового года отсюда. Там живут друзья, с которыми я хотел бы тебя познакомить… честно говоря, эта планета – прекрасна. Думаю, она тебе понравится.
Тоби жестом приказал роботу разжать хватку:
– Но даже самому быстрому кораблю потребуются годы, чтобы добраться туда! Если только у вас нет движка на антиматерии, иначе мы говорим о десятилетиях…
Эммонд пожал плечами:
– Чуть больше двенадцати лет. Не беспокойся. Дома будем через месяц.
Прогнав бота и стоя на своих ногах, Тоби даже пошатнулся, услышав такое.
Эммонд расхохотался, глядя на его ошарашенное лицо.
– Конечно же, мы не полетим быстрее скорости света. Это невозможно. Но подумай: Малый Возничий в половине светового года от нас. Даже на самом быстроходном корабле мы попали бы домой не раньше чем через год. Теперь представь, что ты можешь поставить на паузу целый мир. Нажимаешь, улетаешь, возвращаешься, нажимаешь снова – и словно никуда не отлучался. Это – главная причина, по которой «зимуют» так много планет. Все синхромиры живут по единому расписанию. Как я уже говорил, мы зовём его «частотой», а цикл сон-бодрствование – «оборотом». Это – единственный вариант устройства Вселенной, при котором можно отправиться в полёт, заснуть, проснуться в мире, находящемся в световом полугоде от нас, провести там месяц, вернуться домой и обнаружить, что всё по-прежнему. Поэтому нам открыты десятки тысяч миров.
– Ну и дела. В жизни ничего подобного не слышал, – пробормотал Тоби, качая головой.
Хотя, если вдуматься, самое странное в таком миропорядке, но и самое логичное – синхронность. Ведь он сам лег в гибернацию, чтобы не скучать в течение пяти унылых месяцев полёта до Рокетт. А если бы дома все тоже заснули на пять месяцев, то путешествие и в самом деле показалось бы всем очень коротким. Но любой, явившийся на Седну во время общего сна, обнаружил бы лишь холодный, мёртвый мир …
– Ну что, Тоби, хочешь посмотреть на Вселенную? – подмигнул Эммонд и рассмеялся.
Тоби проснулся. Они уже добрались до места? Казалось, всего несколько секунд назад он заснул в «скорлупе» на борту корабля под названием «Ванс II».
Что-то заслонило свет. Большое размытое пятно. Тоби поморгал, пытаясь сфокусировать зрение.
Сквозь пластик «скорлупы цикады» на него смотрела девушка. Она постучала костяшками пальцев по крышке.
– Слышишь меня?
Впервые за несколько недель Тоби услышал не утробный бас, а нормальный человеческий голос. Наверное, на корабле теперь был обычный воздух, а не смесь с аргоном.
Он кивнул. Озираясь, незнакомка обеими руками ухватилась за «скорлупу». От быстрого движения ее волосы взметнулись и поплыли вокруг головы. Невесомость.
– У нас мало времени, – заговорила она. – Скоро сработает тревога. Слушай меня внимательно! Этим людям доверять нельзя. Они тебе не друзья! Ты меня понял? Понял??
Он машинально качнул головой. Девушка чертыхнулась.
– Да пойми же ты, нужно удирать от них при первой возможности! А теперь… мне нужно бежать. Иначе боты заметят.
– Постой, ты кто? – выдохнул Тоби, потянувшись к рычагу, чтобы открыть «скорлупу», но незнакомка уже исчезла.
Наверное, она что-то сделала с аппаратурой – его силы быстро иссякали, рассудок затянуло в круговорот сонной слабости. Навалилась дрёма – снова заработал режим гибернации.
Напоследок Тоби успел вспомнить, что именно с этой девушкой он разговаривал во дворе усадьбы Эммонда в первый день после пробуждения на Лоудауне.
Глава 3
Тоби смотрел на свои ноги и пытался убедить себя в том, что надел эти туфли тридцать лет назад. Заснул он на Лоудауне, а очнулся на планете с другой гравитацией. Ему и раньше приходилось погружаться в гибернацию, но сейчас произошедшее не укладывалось в голове. Слишком уж всё просто.
После завтрака в зале, похожем на зал ожидания аэропорта, только без окон, Тоби в компании Эммонда, Персеи и обычной свиты домашних ботов миновал несколько коротких коридоров и вошел в стеклянный лифт. Спуск казался бесконечным. Обычное дело. Чем холоднее мир, тем глубже приходится зарываться.
– Никакой разницы, – обратился Тоби к спутникам. – Словно только вчера лег и проспал всего одну ночь. А раньше после гибернации я чувствовал себя так, будто переболел гриппом.
– А что такое «грипп»? – кивнув, спросила Персея. – Впрочем, неважно. У нас было достаточно времени, чтобы усовершенствовать технологию. Но… не знаю, говорить ли ему?
Здесь её голос звучал мягким сопрано. Эта перемена тоже с трудом укладывалась в голове.
Показался свет – наверное, место назначения.
– Рано или поздно он узнает, – пожал плечами Эммонд, рассеяно глядя вниз.
– Старая система гибернации принципиально изменилась, – вздохнув, начала Персея, – теперь она и снаружи, и внутри нас. Когда мы нашли тебя, выяснилось, что «телесной части» у тебя нет. Это… скажем так, шокирует любого в синхромирах. Так что перед тем, как тебя оживить, мы, хм, поставили систему.
– Что?!
Персея отвела глаза.
– Это нормально, – быстро заговорила она, явно смущаясь. – Абсолютно. Ты ведь ничего не почувствовал, правда? Это всего лишь набор искусственных органов и наносистем – мы зовём их «голубые кровяные тельца». Да и во всех твоих клетках теперь – искусственные штучки вроде митохондрий, которые выключают клеточные процессы и включают их по сигналу извне. Всё – совместимо с аппаратурой «скорлупы цикады» и делает гибернацию намного легче. Оттого ты и чувствуешь себя так бодро, хотя проспал тридцать лет.
– Ах, вот оно как …
«Скорлупа цикады», в которой Тоби прибыл на эту планету, была обычной кроватью с низким пластиковым навесом, не то что спроектированные родителями устройства, зловеще напоминавшие операционные столы, да еще и с крышкой.
И через окошко в этом навесе с ним кто-то пытался заговорить. О чём? Тоби так и не смог вспомнить.
Думая об имплантированных органах, он невольно ощупал грудь и бока. Куда же их засунули? Никаких шрамов…
– Да, но… – Тоби даже забыл, что хотел спросить. Каменные стены, обступавшие лифт, с бешеной скоростью уносились ввысь, превращаясь в потолочные своды. Персея наблюдала за парнем, еле заметно улыбаясь, а он смотрел вниз и не мог сдержать радости:
Думая об имплантированных органах, он невольно ощупал грудь и бока. Куда же их засунули? Никаких шрамов…
– Да, но… – Тоби даже забыл, что хотел спросить. Каменные стены, обступавшие лифт, с бешеной скоростью уносились ввысь, превращаясь в потолочные своды. Персея наблюдала за парнем, еле заметно улыбаясь, а он смотрел вниз и не мог сдержать радости:
– Сработало! Эммонд, Персея, мы именно это хотели сделать на Седне!
Сквозь иллюминатор в космопорте Тоби разглядел поверхность Малого Возничего: – тёмно-ржавую равнину под звёздным небом. Точь-в-точь как на Седне.
Он еще тогда подумал, что наверняка сходство не ограничится только этим пейзажем. И оказался прав.
Колонисты Седны знали, что под замерзшей поверхностью планеты находится океан. И планировали, пробившись к нему, заняться терраформированием. На Малом Возничем этот план превратили в реальность.
Теперь лифт спускался из-под потолка навстречу темной воде, покрывающей все внизу. Тоби уже видел, что пространство под ногами больше походит не на одну пещеру, а скорее на какую-то беспокойную область, застывшую между льдом и водой, – колеблющееся царство воздушных карманов, вздымающихся над волнами и белесыми островками, бултыхающимися под ними. Все это напоминало замерзший лабиринт, где потолок иногда забирался на непостижимую высоту, а в другой момент буквально окунался в воду. В иссиня-зеленых стенах и покатых поверхностях, нависавших над волнами, сияли яркие лампы. А прямо внизу в их свете раскинулся город.
– Возничий – настоящий водный мир, – пояснила Персея. – Океан тут – не тонкая плёнка под ледяной оболочкой. Он уходит глубоко внутрь планеты.
– Хотя, конечно, там это уже не совсем вода, – добавил Эммонд со смехом. – В самом низу давление расплющит и алмаз. Так что лучше не падать за борт.
Затейливая игра стен и склонов, глубокие пещеры, зелёные гроты – Тоби даже представить себе не мог, что океан в недрах Седны выглядит вот так, и сейчас ему отчаянно захотелось поделиться увиденным с родителями, с Эвейн и Питером.
Он посмотрел на своих благодетелей. Те оживлённо о чем-то говорили, то и дело указывая в сторону приближающегося города. Да, эти двое – уж точно не простые люди, бери выше. Уверенные, быстрые в суждениях. Эммонд говорил, что владеет орбитальными буксирами и строительными ботами. К тому же они явно не были мужем и женой, по крайней мере никогда себя так не вели. Даже не касались друг друга.
Оба так добры к нему. Интересно, с какой стати? Тоби вспомнил, как они спорили, а потом внезапно решились на путешествие.
И еще эта странная просьба Персеи сегодня утром… Сперва Тоби даже не поверил своим ушам и рассмеялся, но потом понял, что она не шутит.
– То есть мне теперь представляться чужим именем?
– Да, при разговорах с незнакомцами. Запомни: ты – Гаррен Мортон. Позже объясню, в чём дело.
Она пыталась говорить спокойно – вот, мол, досадный пустяк, не более. Но Тоби видел: она нервничает.
– Это ненадолго. Согласен?
Надо держать ухо востро, здесь явно что-то неладно. А он-то, дурак, за столько времени не собрался сесть и обдумать все, что с ним случилось, понять, в каком положении он оказался.
– Вы оба что, женаты? – выпалил Тоби.
Они уставились на него удивлённо, а затем расхохотались.
– Мы – деловые партнёры, – сказала, наконец, Персея. – Разве мы не говорили тебе?
– Так что мы здесь делаем? Конечно, здесь чудесно, и все такое, но …
– Дела, – ответил Эммонд, вздохнув. – Может, мы обошлись бы перепиской, но ведь ты – хороший повод приехать. Мне всегда нравилась Аурига.
«Я – повод? Что за повод?» – Тоби прикусил губу, глядя на башни из стекла и стали.
Наверное, так ставить вопрос нельзя? А как можно? Надо во всем разобраться. И чем скорее, тем лучше.
Добравшись, наконец, до города, они поселились в фешенебельном отеле. Город оказался похожим на мегаполисы Марса или Земли: широкие, запруженные машинами улицы, толпы прохожих, яркий свет откуда-то сверху. Если присмотреться – правда, для этого приходилось щуриться – можно было разглядеть, что светит вовсе не Солнце, а множество мощных ламп. И за ними не небо, а лёд.
Подойдя к окну номера, Тоби покачал головой и спросил:
– А зачем такому богатому и благополучному миру, как этот, отключаться от жизни на тридцать лет через каждый месяц?
– Если этот мир станет бодрствовать всё время, – Эммонд уже успел переодеться в старомодный деловой костюм и теперь, стоя перед зеркалом, поправлял галстук, – остальные синхромиры перестанут… быть рядом, если можно так сказать. Вместо одной «ночи», путешествие до них займет десять, двадцать, тридцать лет. Как я выгляжу? – спросил он у Персеи.
– Отлично, – ответила женщина. Она не стала прихорашиваться, потому что и так всегда выглядела безупречно.
Тоби поразмышлял над логикой Эммонда. Все казалось слишком сложно. Он решил сменить тему:
– Когда вернётесь? – спросил Тоби почти буднично. Его родителям приходилось много путешествовать, улаживать формальности, организовывать заселение Седны. Раньше парень частенько оставался один в гостиничном номере и потому сейчас даже удивился, услышав ответ Эммонда: – Ты идешь с нами.
– Специально наряжаться не стоит, – добавила Персея. – Будь собой.
Последнее замечание компаньонки вызвало у Эммонда приступ неудержимого смеха. Он усмехался, даже когда все трое спустились вниз, чтобы поймать таксибот.
Автомобиль вез их по набережной, откуда открывался прекрасный вид на город, построенный на плоских подножиях пещеры. Чёрную гладь воды кое-где подсвечивали глубинные светильники, от чего она становилась изумрудно-зеленой. Ледяная гавань была заполнена множеством яхт, катеров и лодок. На Тоби снова накатила тоска. Он скучал по Земле не меньше, чем по родным.
Вдали над волнами показалось что-то тёмное: громадная глыба, из нутра которой вверх ударил фонтан белого пара.
– Вы видели? – воскликнул Тоби.
– Киты, – ответила Персея.
– Киты???
У парня еще сильнее защемило сердце. Он вспомнил оставленную позади земную жизнь: малиновок и ворон, белок и лошадей, кружащих в небе коршунов, скользящих в реке рыбёшек.
– Да откуда тут киты-то взялись?
– Они погружаются в гибернацию вместе с остальными, – сообщил Эммонд тоном школьного учителя. – За тридцать лет собирается достаточно планктона и криля для их месячной трапезы. Так, по крайней мере, я слышал. Интересно было бы взглянуть на «скорлупу цикады» для целого кита.
Тоби не понял, шутит он или нет. Наконец, такси остановилось возле длинного светло-зеленого строения, подобно причалу, уходящему к самой воде.
– Приехали, – бросил Эммонд, покидая машину. Тоби и Персея выбрались следом.
Повеяло прохладой. Домашний робот встретил посетителей у стеклянной двери, проводил в просторный холл, в углу которого Тоби заметил сад камней. Потом, осмотревшись, увидел низкие кожаные диваны, подсвеченные картины на стенах. Интерьер навевал мысли скорее об офисе какого-нибудь дизайнера или архитектора и совсем не походил на жилое помещение. Во всяком случае, жить в такой стерильной чистоте Тоби вовсе не хотелось.
К гостям вышли трое мужчин, энергично поздоровались с Персеей, принялись поочередно трясти руку и похлопывать по спине Эммонда. Все неуловимо похожи: пожилые, седеющие, властные.
– Найм М’бото, – один из мужчин сжал ладонь Тоби так, что хрустнули кости. Парень искоса глянул на Эммонда, но тот лишь улыбнулся:
– Ты среди друзей. Можешь назвать настоящее имя.
– Я – Тоби Уайатт Макгонигал.
– Да? Это мы посмотрим, – прищурился в ответ М’бото и, обернувшись к Эммонду, спросил: – Слежка была?
– Клянусь, всё чисто. Но тем не менее надо поторапливаться.
– Отлично, – заключил М’бото.
Компания спустилась по лестнице и оказалась в гостиной со стеклянными стенами, за которыми в толще мутноватой зеленой воды сновали проворные рыбы. Их плавные движения завораживали.
– Иди сюда! – позвала Персея.
Тоби огляделся. Каменная плитка на полу, скрытые светильники, в середине – круглый ворсистый ковёр. Вокруг него – четыре чёрных дивана. Наверное, перед ними стояли низкие стеклянные столики, которые сейчас отодвинули к стене. А между диванами…
– Это же «двадцатка»! – воскликнул Тоби, устремляясь к роботу.
«Двадцатки» были горнодобывающими ботами, очень выносливыми, автономными и дешёвыми. Свое прозвище они получили по номеру модели, а строением тела походили на крабов высотой в половину человеческого роста.
Верхняя крышка корпуса «двадцатки» была исцарапана и изъязвлена до такой степени, что оригинальная рубчатая чёрно-жёлтая раскраска едва виднелась. Сзади, под панцирем, крепился овальный контейнер для сбора образцов, столь же прочный, как и остальные части робота.
– Ты знаешь, что это? – спросил М’бото.