Тогда Гельвеций решил признаться, что еще во время первого визита незнакомца утаил несколько крупиц, которые в самом деле превратили свинец, но вовсе не в золото, а в стекло. «Вы должны были защитить вашу добычу желтым воском, – ответил алхимик, – это помогло бы проникнуть сквозь свинец и превратить его в золото». Незнакомец пообещал вернуться на следующий день в девять часов и совершить чудо – но не пришел, послезавтра – тоже. Видя это, жена Гельвеция убедила его попробовать совершить превращение самому, в соответствии с указаниями незнакомца. Гельвеций так и поступил. он расплавил три драхмы свинца, облепил камень воском и бросил его в жидкий металл. И он превратился в золото: «Мы тотчас же отнесли его к ювелиру, который заявил, что это самое чистое золото, какое ему доводилось видеть, и предложил 50 флоринов за унцию». Заключая свой рассказ, Гельвеций говорит, что этот слиток золота все еще находится у него как осязаемое доказательство превращения. «Пусть святые Ангелы Божьи бодрствуют над ним (неизвестным алхимиком) как над источником благословения для христианства. Такова наша постоянная молитва за него и за нас».
Новость распространилась как облако пыли. Спиноза, которого нельзя причислить к наивным людям, захотел узнать конец этой истории. Он посетил ювелира, делавшего экспертизу золота. Ответ был совершенно однозначным: во время плавки серебро, добавляемое к этой смеси, точно так же превращалось в золото. Этот ювелир, Брехтель, был чеканщиком монет принца Оранского. Дело свое он, несомненно, знал. Весьма маловероятно, что он мог стать жертвой уловки или решил обмануть Спинозу. Затем Спиноза отправился к Гельвецию, который показал ему золото и тигель, использованный для этой операции. Капельки драгоценного металла, приставшие к стенкам, были еще видны внутри сосуда. Как и другие, Спиноза убедился, что превращение действительно имело место".
Для алхимика превращение – явление второстепенное, осуществляемое просто в порядке демонстрации. Трудно составить себе мнение о реальности этих превращений, хотя наблюдения таких людей, как, например, Гельвеций или ван Гельмонт, кажутся поразительными. Можно возразить, что искусство «красной магии», т.е. фокусников, безгранично, но разве могли быть посвящены мошенничеству четыре тысячи лет исследований и сотни тысяч томов и рукописей? Как будет видно из дальнейшего, мы предложим другое объяснение. Оно будет достаточно скромным, чтобы не будоражить мнение общественности и деятелей науки. Мы попытаемся описать работу алхимика, приводящую к изготовлению «камня» или «эликсира», и будет видно, что понимание некоторых операций наталкивается на наши современные знания о строении материи. Но вовсе не очевидно, что наше знание термоядерных реакций совершенно и окончательно. Катализ, в частности, может произойти в этих явлениях еще неизвестным нам способом. (Сейчас в различных странах ведутся работы по использованию частиц, производимых мощными ускорителями для катализа соединений водорода).
Нет ничего невозможного в том, что некоторые естественные смеси под воздействием космических лучей производят термоядерно-каталитические реакции большого масштаба, приводящие к массовому превращению элементов. В этом следовало бы видеть один из ключей к алхимии и причину того, что алхимик бесконечно повторяет свои манипуляции до момента, когда соединятся все космические условия.
Могут опять возразить: если превращения такого рода возможны, то куда же девается высвободившаяся энергия? Многие алхимики должны были бы взорвать город, в котором они жили, а заодно и несколько десятков тысяч квадратных километров своей родины. Должны были бы происходить многочисленные и разрушительные катастрофы.
Алхимики отвечают: как раз потому, что такие катастрофы имели место в отдаленном прошлом, мы и боимся ужасной энергии, содержащейся в материи, и храним тайны нашей науки. Кроме того, «Великое Делание» достигается прогрессивными физиками, и тот, кто ценой десятков и десятков лет манипуляций и аскезы научится развязывать термоядерные силы, учится одновременно и мерам предосторожности, которые нужно соблюдать, чтобы избежать опасности.
Убедительный аргумент? Может быть. Сегодня физики допускают, что в некоторых условиях энергия термоядерного превращения могла бы быть поглощена особыми частицами, которые у физиков называются нейтрино или антинейтрино. Может быть, существуют такие типы превращения, которые высвобождают лишь немного энергии или при которых высвобожденная энергия уходит в форме нейтрино. Мы еще вернемся к этому вопросу.
Г-н Эжен Канселье, последователь Фулканелли и один из лучших современных специалистов в области алхимии, обратил внимание на один пассаж в исследовании, которое Жак Бержье написал в качестве предисловия к одному из классических изданий в серии «Всемирная библиотека» – антологии поэзии XVI века. В предисловии Бержье сделал намек на алхимиков и их стремление к тайне. Он писал: «С этой конкретной точки зрения трудно не согласиться с нами. Если существует способ, позволяющий производить бомбы в кухонной духовке, то явно предпочтительно, чтобы этот способ не был разглашен».
Г-н Эжен Канселье тогда ответил нам: «Ваше высказывание достаточно знаменательно. Вы проникли в суть, и я как специалист могу заявить, что можно добиться атомного расщепления, исходя из сравнительно легкодоступного и дешевого материала и выполняя ряд операций, не требующих ничего, кроме мощного вытяжного шкафа, угольного плавильного горна, нескольких горелок Мекара и четырех бутылей газа метана».
Не исключено, что даже в ядерной физике можно добиться значительных результатов простыми средствами. Таково направление будущего в любой науке и любой технике.
«Мы можем больше, чем знаем», – говорил Роджер Бэкон. Но он не добавил слова, которые могли бы быть девизом алхимиков: «Все возможно, хотя не все позволено».
Для алхимика власть над материей и энергией – это только вспомогательная возможность, – об этом надо постоянно помнить. Подлинная цель алхимических операций, которые являются, быть может, реликтом очень древней науки, принадлежавшей исчезнувшей цивилизации, – превращение самого алхимика, открывающее ему доступ к высшему сознанию. Материальные результаты – это только провозвестие конечного духовного преобразования. Все направлено на превращение самого человека, на его превращение в бога, на его переплавку в определенной божественной энергии, откуда излучаются все виды энергии, заключенной в материи. Алхимия и есть та самая наука «с сознанием», как говорил Рабле. Это наука, которая материализует меньше, чем очеловечивает, пользуясь выражением Тейяра де Шардена, говорившего: «Подлинная физика – та, которая сумеет приобщить всего Человека к целостному представлению о мире».
«Знайте, – писал учитель алхимии, – знайте все исследователи этого Искусства, что дух есть все и что если в этом духе не заключен подобный дух, то все ни к чему».
Глава 3ПРОРОЧЕСТВО РЫЦАРЯ АЛХИМИИ
С 1934 по 1940 г. Жак Бержье был сотрудником Андре Гейльброннера, одного из примечательнейших людей нашей эпохи. Гейльброннер, казненный нацистами в Бухенвальде в марте 1944 г., был во Франции первым профессором, преподававшим физическую химию. Эта наука, пограничная между двумя дисциплинами, породила с тех пор многие другие науки: электронику, ядерную физику, стереотронику (одна из новейших наук, изучающая преобразование энергии в твердых телах; одним из практических ее воплощений является транзистор). Гейльброннеру была присуждена большая золотая медаль Франклиновского института за открытия в области коллоидных металлов. Он также интересовался сжижением газа, аэродинамикой и ультрафиолетовыми лучами.
С 1934 г. он посвятил себя ядерной физике и создал с помощью группы промышленников лабораторию ядерных исследований, где к 1940 г. были получены результаты, представлявшие значительный интерес. Гейльброннер был, кроме того, судебным экспертом по всем делам, касающимся превращения элементов, и таким образом Жак Бержье получил возможность встретиться с некоторыми мнимыми алхимиками, мошенниками или духовидцами, и одним настоящим алхимиком, подлинным Учителем.
Мой друг так никогда и не узнал его настоящего имени, а человек этот давно исчез, не оставив следов. Он ушел в подполье, сознательно уничтожив все мосты между собой и своим временем. Бержье думает, однако, что речь шла о человеке, который под псевдонимом Фулканелли где-то около 1920 г. написал две странные и восхитительные книги: «Обители философии» и «Тайна соборов» – несомненно, одни из самых значительных работ по алхимии. В них отражены высшее знание и высшая мудрость, и известно, что многие выдающиеся умы с почтением относятся к легендарному имени Фулканелли.
Мой друг так никогда и не узнал его настоящего имени, а человек этот давно исчез, не оставив следов. Он ушел в подполье, сознательно уничтожив все мосты между собой и своим временем. Бержье думает, однако, что речь шла о человеке, который под псевдонимом Фулканелли где-то около 1920 г. написал две странные и восхитительные книги: «Обители философии» и «Тайна соборов» – несомненно, одни из самых значительных работ по алхимии. В них отражены высшее знание и высшая мудрость, и известно, что многие выдающиеся умы с почтением относятся к легендарному имени Фулканелли.
"Мог ли тот, – писал издатель г-н Канселье, считавший Фулканелли своим учителем, но так никогда и не разгадавший тайну его личности, – кто достиг вершин познания, отказаться повиноваться велениям Судьбы? Нет пророка в своем отечестве. Эта пословица объясняет, быть может, скрытую причину потрясения, которую вызывает искра откровения в одинокой жизни философа, полностью посвященной науке. Действие этого божественного огня целиком снедает прежнего человека. Имя, родина, семья, все иллюзии, все ошибки, все тщеславие – рассыпаются в прах. И из этого пепла, подобно фениксу, возрождается новая личность. Так, по крайней мере, гласит философская традиция.
Мой учитель это знал. Он исчез, когда пробил роковой час, когда пришло знамение. Кто же осмелился бы уклониться от руки Провидения? Если бы со мной произошло сегодня нечто подобное тому счастливому событию, которое вынудило моего учителя бежать от почестей мира, я сам, несмотря на глубокую печаль горестной, но неизбежной разлуки, не мог бы поступить иначе".
Г-н Эжен Канселье написал эти строки в 1925 г. Человек, который оставил ему заботу об издании своих трудов, сменил свое имя и место обитания. В 1937 г., однажды в июне, Жак Бержье решил, что имеет полное основание думать, что перед ним сам Фулканелли.
По просьбе Гейльброннера мой Друг встретился с таинственным лицом в прозаической обстановке опытной лаборатории Парижского газового Общества. Вот точное содержание разговора: «Г-н Гейльброннер, чьим ассистентом вы, я думаю, являетесь, занимается поисками ядерной энергии. Г-ну Гейльброннеру было угодно держать меня в курсе некоторых полученных им результатов, в частности – появления радиоактивности, вызванной полонием, когда висмутовая проволока улетучилась от электрического разряда в дейтерии под высоким давлением. Вы очень близки к успеху, как, впрочем, и некоторые другие современные ученые. Будет ли мне позволено вас предостеречь? Работы, которыми занимаетесь вы и вам подобные, ужасающе опасны, опасны для всего человечества. Добиться высвобождения ядерной энергии легче, чем вы думаете. И искусственная радиоактивность, вызванная этим, может за несколько лет отравить атмосферу всей планеты. Кроме того, атомные взрывчатые вещества, которые можно извлечь всего из нескольких граммов металла, способны уничтожить целые города. Я вам говорю прямо: алхимики знают это уже давно».
Бержье пытался прервать его возражениями. Алхимики – и современная физика! Он уже отпустил было саркастическое замечание, но хозяин перебил его: «Я знаю, что вы мне скажете, но это неинтересно: алхимики, мол, не знали структуры ядра, не знали электричества, не знали никакого способа его обнаружения, поэтому они не могли совершить никакого превращения, никогда не могли высвободить атомную энергию… Позволю себе без доказательства просто сообщить вам, как я это говорил уже гну Гейльброннеру: геометрического расположения сверхчистых веществ достаточно для того, чтобы развязать атомные силы без использования электричества и техники вакуума. А теперь я прочту вам один короткий отрывок».
Говоривший все это взял со стола брошюру Фредерика Содди «Объяснение радия» и прочел: «Думаю, что в прошлом существовали цивилизации, знавшие энергию атома и полностью уничтоженные злоупотреблением этой энергии». Потом он сказал: «Допустим, что некоторые частичные остатки техники сохранились. Прошу вас также подумать над тем фактом, что алхимики основывали свои исследования на моральных и религиозных воззрениях, в то время как современная физика родилась в XVIII веке из развлечений нескольких вельмож и богатых вольнодумцев. Наука легкомысленных невежд. Я полагал, что поступаю хорошо, то и дело предостерегая некоторых исследователей, но у меня нет никакой надежды на то, что мои предостережения принесут какие-либо плоды. В конце концов, мне нет и нужды надеяться».
У Бержье навсегда остался в памяти звук этого точного металлического голоса, голоса человека, говорящего с необыкновенным достоинством. Он позволил себе задать вопрос:
– Если вы сами алхимик, мсье, то я не могу поверить, что вы проводите время в попытках делать золото, как Дуниковский или д-р Мате. Вот уже год, как я пытаюсь разобраться в трактатах алхимиков, и все время я встречаюсь либо с шарлатанами, либо с такими объяснениями, которые кажутся мне фантастическими. Не можете ли вы мне сказать, в чем состоят ваши исследования?
– Вы просите меня резюмировать за четыре минуты четыре тысячи лет философии и усилия всей моей жизни. Вы просите меня, кроме того, сформулировать концепции, для которых не создан точный язык. Но я могу сказать вам вот что: вы знаете, что в передовой официальной науке роль наблюдателя становится все более важной. Принцип относительности и принцип неопределенности показывают, до какой степени наблюдаемые явления зависят от вмешательства наблюдателя. И вот секрет алхимии: существует такой способ преобразования материи и энергии, при котором возникает то, что современные ученые называют «силовым полем». Это силовое поле воздействует на наблюдателя и ставит его в привилегированное положение перед лицом мира. С этой привилегированной точки он имеет доступ к той действительности, которую время и пространство, материя и энергия обычно скрывают от нас. Это и есть то, что мы называем Великим Деланием. – Но философский камень? Получение золота? – Это только прикладные частные случаи. Суть дела не в превращении металлов, а в превращении самого экспериментатора. Это древняя тайна, которую многие люди вновь раскрывают из века в век. – И что с ними тогда происходит? – Когда-нибудь я, быть может, узнаю это.
Мой друг больше никогда не видел этого человека, оставившего неизгладимый след под псевдонимом Фулканелли. Все, что мы знаем о нем – это то, что он пережил войну и после Освобождения исчез. Все поиски его оказались напрасными.
Мнение самых сведущих и квалифицированных людей таково: тот, кто скрылся или – кто знает? – все еще скрывается под знаменитым псевдонимом Фулканелли – самый прославленный и, несомненно, единственный настоящий алхимик – может быть, последний алхимик нашего века, в котором царит атом. Так писал Клод д'Ига в журнале «Таинства науки» N 44, издающемся в Париже.
***
И вот мы отправляемся в июль 1945 г. Утро. Еще бледный и худой как скелет, Жак Бержье, одетый в хаки, вскрывает сейф с помощью автогена. Это еще одно его перевоплощение. За эти последние годы он последовательно был секретным агентом, террористом и политическим ссыльным. Сейф находится в красивой вилле на озере у Констанцы. Он принадлежал директору крупного немецкого треста. Будучи вскрыт, сейф выдал свою тайну: флакон с очень тяжелым порошком. Этикетка: «Уран для изготовления атомной бомбы». Это первое формальное доказательство существования в Германии проекта атомной бомбы, столь продвинувшегося вперед, что уже требовались большие количества чистого урана. Геббельс был недалек от истины, когда из сотрясавшегося от взрывов бомб бункера распустил по улицам Берлина слух о том, что секретное оружие вот-вот взорвется перед лицом «завоевателей». О своем открытии Бержье сообщил союзным властям. Американцы отнеслись к сообщению скептически и заявили, что ничуть не интересуются расследованием в области немецкой атомной энергии. Это было притворством. На самом деле их первая бомба уже была тайно взорвана в Аламогордо, и как раз в этот момент американская миссия под руководством физика Гудсмита искала в Германии ядерный реактор, построенный Гейзенбергом накануне крушения рейха.
Во Франции формально ничего об этом не знали, хотя были кое-какие догадки. И в частности, сообразительные люди понимали, почему американцы скупают на вес золота все алхимические рукописи и документы.
Бержье сделал доклад временному правительству о вероятном факте исследований ядерных взрывчатых веществ как в Германии, так и в Соединенных Штатах. Доклад, несомненно, был брошен в корзину, а мой друг сохранил свой флакон, который он совал людям под нос, заявляя: «Вы видите это? Достаточно одному нейтрону попасть внутрь, чтобы Париж взлетел на воздух!». Этот маленький человек со смешным акцентом несомненно любил пошутить, и люди восхищались бывшим заключенным, который только что вышел из Маутхаузена, но сохранил столько юмора. Однако шутка неожиданно потеряла всю свою соль, когда настало утро Хиросимы. В комнате Бержье телефон звонил не умолкая. Различные компетентные власти требовали копии доклада. Американские секретные службы просили владельца знаменитого флакона срочно встретиться с неким майором, не желавшим назваться. Другие власти требовали, чтобы флакон был немедленно удален из района Парижа. Напрасно Бержье объяснял, что во флаконе, без сомнения, не содержится чистый уран-235, а если даже и так, то его количество бесспорно ниже критической массы – иначе он бы уже давно взорвался. Но у Бержье конфисковали эту игрушку, и больше он о ней никогда не слышал. В виде утешения ему прислали доклад «Генеральной дирекции научных исследований». Там содержалось все, что эта организация, подчиненная французской секретной службе, знала об атомной энергии. На докладе было три грифа: «Секретно», «Конфиденциально» и «Не подлежит разглашению». Сам доклад представлял собой фактически одни лишь вырезки из журнала «Сьянс э ви» («Наука и жизнь»).