— Не факт, что она пустая, — буркнул Бероев. — Нас сюда занесло, могло и в этот посад кого-нибудь забросить.
— Забросило, да не добросило, — согласилась с Русланом комендант. — Давно бы уже в ворота колотили.
— Девяносто процентов на это даю, там ни животины, ни гав, ни мяу, — Демченко подкрепляюще махнул кистью. — Тем не менее, с утра мы начнём разведку именно с осмотра этих хозяйств. Да, с левой стороны за хутором сад, немаленький. Так что вскоре можно ждать урожай каких-то плодов.
— Так сейчас весна? — выдал я себя, чувствуя, как притягиваю недоумевающие взгляды. Деваться мне было некуда, и я усугубил. — А как ты определил?
— А по деревьям, — пожал плечами сталкер, — по траве, как же ещё. Командор, прямо возле башни-донжона есть деревце, возле церкви и позади неё, на той стороне штуки три. Ты что, не видел?
— Не видел. Я вообще ни хрена не видел! И не надо на меня так смотреть, господа, я с самого раннего утра не созерцатель, а деятель. Ладно, проехали, давай дальше.
— Продолжим. Дорога от ворот замка и вдоль домов до последнего забора зачем-то мощеная. Идеи мы не поняли, потому что дальше булыжник резко обрывается и начинается обычная грунтовка. Дорога идёт вдаль, по воображаемой шкале почти на 180 градусов, не совсем прямо, а по рельефу, и просматривается она километров на пять, пока не скрывается за невысокими холмами. Холмы частично лесистые. Ну, здесь всё, переходим вот сюда, на левый фронтальный угол, тут тоже немало сюрпризов. По ту сторону посада, позади него находится объект, вот он на схеме, который не может быть ничем иным, как поселковый аэродром. Грунтовая ВПП не менее трёхсот метров, утрамбованная, ровная. Конус полосатый болтается, есть, в общем, атрибуты. На "деревенской" стороне ближе к замку стоит дежурка или диспетчерская с самой настоящей вышкой, правда, в высоту здание всего метров шесть будет. Ближе к замку на "лесной" стороне у торца расположен ангар с двумя широченными воротами. Но тут нам никаких шансов не оставили, створки ворот открыты настежь и ничего летающего в нём не просматривается. Завтра уточним.
— Ни фига себе, — я схватил схему в руки. — Это-то зачем нагородили?
— Точно, ВПП там наличествует, — подтвердил Бероев. — И её необходимо срочно заблокировать, чтобы никто не приземлился. Положить поперёк полосы несколько бревен большого диаметра…
— Подожди ты, Руслан, — прервал я, — давай спокойно подумаем, а? Потом. Тут самим бы разблокироваться, а ты уже блокировать собрался, причём от неведомо кого. Обсудим тему после сбора данных.
— Жаль, что в ангаре ничего нет, — загрустил участковый. — В любой книге про попаданцев в компании есть пилот, профи или любитель. Может и у нас такой есть?
Мы машинально переглянулись, мент спровоцировал всех. Судя по мимике начальственных лиц, с пилотами у нас как-то не того, никто из присутствующих с таковыми не познакомился и о летунах не слышал.
— А еще ныряльщик должен наличествовать, крутой, — зачем-то дополнил шериф.
На него замахали руками, Серега, понимая, что народ засиделся, продолжил бодрее.
— Ну, а теперь на закуску. Последний объект, но какой! — голос его стал значительный, сам он стал торжественный такой, что я напрягся. — Далековато, правда, метров пятьсот от угловой башни, за "аэродромом" сооружение, которое мы всей группой после долгих раздумий и споров решили обозначить, как мини-НПЗ. Нужно перепроверять. Качалки не видно, если там и есть нефть, то это — фонтан под задвижкой.
С абсолютным торжеством Демченко ткнул пальцем в бумагу и молча сел за стол, справедливо ожидая реакции. Я пока смолчал, ждал того же. Жаль, что я уже сидел, если бы стоял, то "так и сел" бы, для добавления эффекта. Прапор переглянулся с капитаном, после чего Гонта как бы нехотя произнес:
— Ну, вообще-то там "агрегация" просматривается, отчасти похожая на "самовар"…
— Что за самовар? Что вы имеете в виду? — поинтересовалась комендант.
— В Чечне мы такие глушили в рейдах. "Самовар" — подпольный нефтеперегонный заводик, — задумчиво молвил Руслан, — что-то похожее действительно есть. Но вот насчёт добычи… Главной крутилки не видели.
— Ну. Её мы, вроде, не заметили. Может быть потому, что не подумали. Если так, то это не чеченский аналог. Здесь всё почти на виду, не заглублено.
— В стороне от основного объекта имеются две цистерны по двадцать кубов, типа железнодорожных — похоже на мазутохранилище. Они пониже, заглублены. В периметре есть отдельная огороженная зона, видно плохо, но, похоже, там и есть "главный вентиль", — вмешался Демченко.
— Задвижка, — подсказал главный инженер.
— В самом периметре ещё один бак стоит, небольшой, и цистерна, всё под навесами.
А как сердечко-то опять заколотилось, Сотников! Почуял перспективу, да? Ну, а как же. Такой стратегический объект, будучи эффективно задействован, может значительно изменить расклад карт, расстановку фигур, распил ништяков, что там еще? Да…
— Командор, как думаешь, нам тут покурить можно? — не выдержал прапор. — Уши.
— Да! — встрепенулся я. — Действительно, уши. Нет. Стоп! Значит, так. Курить мы тут не будем, чтобы не нарушать.
Я огляделся. Столовая опустела.
— Сейчас все расходимся по службам. Зенгер, вы в медсанчасть, собираете весь коллектив и ко мне, будем вооружать, чем добыли. Комендант со мной. Дугин, забираете электрика с радистом и тоже ко мне. После медиков получает имущество хозслужба.
Посмотрел на часы.
— Всем есть над чем подумать, особенно инженерной службе, — я многозначительно глянул на Дугина, тот кивнул и тут же с готовность привстал, всем своим видом показывая, что у него уже есть некие идеи. — Подождите. Через два часа таким же составом собираемся у меня, подведем итоги первого дня. Всё, Все свободны. Товарищ прапорщик, к вам особая просьба. Подойдите к женщинам в пищеблок, может, дадут нам в башню чай-кофе, сушек там, или булочек часика через два. Мои ребята заберут.
Мы гурьбой вышли в темный вечерний двор, все ещё наполненный запахом пекарни, чистого лугового воздуха, реки, высыхающего камня и дерева. Я с удовольствием вдохнул свежий прохладный эфир, как это водится у самоубийц-курильщиков, достал сигарету, затянулся сам и отчего-то без всякого удивления отметил, что из всех начальников не закурил один Демченко. В России нормальные начальники, работающие, чаще пьют, курят и предаются пороку, чем наоборот — работа у них такая, нервная, сволочная. Так что, если вы узнаете, что начальник вечно трезв и невонюч табачно, любит диеты, фитнес-клубы и спортмероприятия, то вывод делайте правильно: скорее всего, перед вами халтурщик с нулевой социальной значимостью при большом окладе, от которого ничего, на самом-то деле, не зависит.
На стенах тускло горели редкие светильники.
— Масло? — поинтересовался я у главного.
— Веретёнки нашли пару бочек, — подтвердил тот.
— Наш печник сам взялся еще и за освещение. Выбрал себе в помощники четырнадцатилетнего паренька, тот говорит, что химией в школе увлекался, — уточнила Лагутина. — Да вот они, с лестницей, работают.
Звено запальщиков уже отработали схему. Крепкий дедок в самом настоящем ватнике, выглядевший, словно бригадир ГУЛАГа, придерживал деревянную лестницу, а юный пироманьяк, долив в светильник из большой узкогорлой маслёнки, запаливал лучиной очередной уличный фонарь. Пых, и стало еще немного светлей и красивей. Просто какие-то "туристические Европы" тут наметились, только уличного перфоманса в средневековом антураже и не хватало для полноты картины. Дошли до донжона, где я попытался рассмотреть то самое дерево (и опять ничего не увидел, теперь уже из-за темноты), и тут услышал со стороны площади чарующие струнные звуки — вот вам и перфоманс! Заинтересовавшись, мы выглянули на площадь. Ну что, жизнь налаживается. Неунывающая молодежь времени даром не теряла, активисты нашли где-то пару больших кованых скамеек, поставили вдоль стены с видом на бассейн в центре и устроились романтической стайкой, кто на скамьях, а кто рядом. Еще светились экраны сотовых телефонов, рокотали тихие и не очень разговоры, кто-то смеялся. Окна в замке были темные, за исключением дежурной части, где уже горели свечи. "Фонари-то я так и не раздал" — мелькнула мысль. Ладно, итак интенсивность дня бешеная, сейчас раздадим по службам. Правда, молодым они вряд ли достанутся, надо бы еще заказать. Нежный лепет мандолины действительно имел место, кого-то занесло с инструментом в руках. Играли, правда, вовсе не мандолинное. Пару гитар непременно надо будет выкроить.
С медиками я всегда боялся общаться.
Отчасти из естественного для большинства людей желания держаться подальше от суровых работников шприца, скальпеля и бормашины, отчасти потому, что говорить с этой публикой профессиональным языком технарю невозможно, а позориться всегда неприятно. А они пришли все. Уселись, поедая взглядом меня и обстановку зала. Ну, что делать, хорошо, что я краснею редко, в основном из-за свежей горчицы. Вводную часть я почти полностью повторил из своего монолога перед матобеспечением силовых структур. На этом простое закончилось.
С медиками я всегда боялся общаться.
Отчасти из естественного для большинства людей желания держаться подальше от суровых работников шприца, скальпеля и бормашины, отчасти потому, что говорить с этой публикой профессиональным языком технарю невозможно, а позориться всегда неприятно. А они пришли все. Уселись, поедая взглядом меня и обстановку зала. Ну, что делать, хорошо, что я краснею редко, в основном из-за свежей горчицы. Вводную часть я почти полностью повторил из своего монолога перед матобеспечением силовых структур. На этом простое закончилось.
— Парни, выносите. Итак, это лекарства. Извините, тут я поступал примитивно, вводил названия по памяти из расчета максимум две секунды на наименование. Если обезболивающие я знаю неплохо в силу случающихся на работе мозговых туч, представляю детские лекарства благодаря кругу общения, то с остальным хуже. Потому первым вспоминал детские, потом обезболку, потом антибиотики, и только потом всё остальное. Тем не менее, как видите, я успел нахватать прилично.
На стол легли три объемные, но лёгкие коробки, набитые упаковками. Её Зенгер сразу подвинула молодой женщине, коротко пояснив:
— Это наш провизор, Зоя Цуркан.
Женщина чуть привстала, неуловимым движением успев поправить прядь волос.
— Отлично! — обрадовался я. — Рассчитываю, что вы сформируете полноценную аптеку на все случаи жизни. В заявках не стесняйтесь, заказывайте всё самое современное, дорогое и эффективное, хоть из Патагонии. Продукция эта лёгкая, проблем не предвижу. И вот еще, держите в помощь, если я угадал. — С этот словами я протянул ей справочник Видаль за этот год.
Помаленьку наступал момент всеобщего тихого обалдевания.
— Какие-то названия я вносил только из памяти. Так как недавно привозил из поездки в город кое-что для поселкового медпункта, то хорошо запомнил — уж больно названия удивили — антибиотики: ципрофлоксацин, азитромицин, амоксициллин клавуланат и котримоксазол. А вот седуксен, например… Понятия не имею, зачем он нужен, но всё равно взял, не терять же секунды. Что-то попало из литературы, а не из моей памяти: феназепам, прозак какой-то.
Медики смотрели на меня, как на юного оболтуса, дорвавшегося до волшебной палочки.
— Ну, успокоительные нам сегодня же пригодятся, — успокоила меня Зенгер. — Вы знаете, что эти средства регламентированы?
— Да мне по барабану, — улыбнулся я во весь рот и, в свою очередь, тоже поинтересовался. — Что, кому-то плохо?
— Ну, а как вы думаете? У меня под наблюдением четыре человека со стрессом, в том числе один юноша, у него там, — значительно качнула головой Зенгер, — первая любовь осталась. Стрессы в первое время… тут даже и говорить не нужно, этого будет в избытке.
— Ну да… А еще что?
— Две простуды, в том числе ребёнок четырёх лет, один ушиб головы, пострадавшая упала после пробуждения. Хронический гастрит в обострении, четыре гипертонии. И это без полного амбулаторного обследования всего населения… Стрессов будет много, это очевидно. Так что, не переживайте Алексей Александрович, то, что мы уже увидели, очень поможет нам изменить картину.
— Спасибо, мне стало легче. — Ребята, давайте дальше.
Если не обращать внимание на категорию товаров, то просто дежавю. Парни носили, медики быстро осматривали ассортимент и тут же утаскивали к себе в закрома. Со стола уже исчезли одноразовые капельницы, которые наши врачи почему-то назвали "системами", одноразовые же шприцы на пять и два куба, перевязочные материалы, из которых я вспомнил исключительно вату и бинты с марлей. Потом пошли ампулы со всяким разным.
— Даже витамины взяли?
— Без любимого никак. Вы же всегда витамины колете мне в… да. Любите вы это дело, — как мне показалось, вполне резонно мотивировал я.
— И еще вколем, — пообещал пока что еще незнакомый мне молодой мужчина, судя, по всему, помощник Зенгер.
— А согласен, — не испугаете вы джигита, решил я. — Теперь об инструментарии: имеются три стетофонендоскопа. Врачи всегда с ними в кино ходят, а у нас еще то кино. Градусники только обыкновенные, ртутные, не сообразил насчет цифровых. Поправите если мало. Теперь самое объемное.
Я открыл очередную коробку, вытащил паспорт, прочитал название "Малый хирургический набор, 100 предметов" изг. "Медтехника-100". Минут пять главврач молча разглядывала упакованное, потом удивлённо хмыкнула и изрекла:
— Для, извините, дилетанта вполне толково. Не секрет, почему вы выбрали именно эту фирму?
— От вас, Маргарита Эдуардовна, у меня нет никаких тайн, — галантно хмыкнул я, — в перечне я патриотично выбрал сначала российских поставщиков. Сунулся туда, сюда, — всё равно ничего не понимаю. А зацепило… Зацепило то, что у этой фирмы в начале перечня шел кипятильник для стерилизации. Ну, я и предположил, что стерилизационные способы прошлых лет для нас будут вполне актуальны.
— Боюсь, вы совершенно правы. Как бы мы не старались, нам придется опуститься в технологиях, — вздохнул всё тот же врач.
— Хм, простите, вас зовут…
— Иванов Сергей Витальевич, — спохватилась Зенгер, — реаниматолог-хирург.
— О, так у нас два хирурга! — обрадовался я.
— Вообще-то три, если считать зубного, — уточнила врачиха.
— Ах ты ж, а вот для зубов-то ничего не взял! — я в досаде щелкнул пальцами, привычка у меня такая.
— Ничего, скоро вы о них вспомните: другая пища, другая вода, другой климат.
— Спаси господи, — прошептал я.
— Вообще-то, медиков могло быть и больше, но одного фельдшера скорой помощи спрятали и не выдают.
— И где прячется негодник?
— Он один из ваших разведчиков, некто Бикмеев, из Казани.
— Сталкер? Да… Давайте с этим согласимся, вам же легче будет. А ситуационно я его обещаю закрепить за вами, санинструктором, например, — очень мутно отбрехался я.
Парни тем временем поставили на стол два шикарных ящика, каждый весом под десять килограмм, до поры скрытые в картонной предохранительной упаковке. Ящики твердого пластика, окованные никелированным железом, были чудо как хороши. Признаться, я даже, грешным делом, подумывал упереть один такой для себя, сгрузив все содержимое раздвижных модульных чемоданов в обычную картонную коробку. Но открыл, мельком посмотрел на всё это высокотехнологичное богатство и эргономичность укладки, быстро всё понял и втянул слюни.
— Чемодан скорой помощи HAN-LIFE RESPIRATION, максимально полная комплектация, там даже кислородный баллон есть. А вот это — реанимационный чемодан HAN-LIFE CARDIA-CIRCULATION, тоже полная комплектация. Тяжёлый, значит хороший набор. Как вы такие таскаете? Ну, и вдобавок еще один комплект, вот в этой коробке — базовый набор для детской хирургии производства надеюсь, знаменитой и оправдавшей доверия какой-то фирмы Aesculap AG. Это уже, если честно, на рефлексиях. Ну, я и подумал, по аналогии с лекарствами, — раз детям подойдет, значит взрослым тем более, — я с надеждой глянул на Зенгер.
Главврач смотрела на меня уже другими глазами. По-моему, в её отношении ко мне что-то поменялось.
— Ну и всего один прибор. Пока. Должен же быть хоть один прибор в медсанчасти? — неуклюже пошутил я. У нашего фельдшера такой есть, где мне еще подсматривать, — сказал я, показывая на компактный кардиограф.
Когда медицинские предметы унесли, я достал из тумбы три подсвечника и пачку свечей.
— Это ваше, старайтесь экономить. Электрика и радиста поселим в этом же доме, у них будет наш первый генератор, запитают вас по необходимости. А пока свечи.
Зенгер встала, улыбнулась. Пожала мне руку, твердо, искренне.
— Теперь и об операциях можно думать, в случае чего, спасибо. Только вот с наркозом нужно что-то решить.
Я хлопнул себя по лбу.
— Интересно, почему я забыл? Неужели себе захотел оставить? Так не молодой уже, запал не тот, — с такими мыслями вслух я подошёл к ящикам и достал оттуда забытое. Клянусь, случайно.
— Что это? — глаза врача округлились.
— Да, морфин в ампулах, пять упаковок. А новокаин и лидокаин в ампулах ваши люди уже унесли.
— Господи, да где же вы такое взяли! Сейчас морфин не применяется, его отслеживают, как главного террориста планеты! Впрочем, я забылась… вы ведь… заказывали.
— Ничего, я уверен, что при необходимости используете. Конечно, вы уже завтра напишите мне в заявке самые современные препараты, как я настойчиво и неумолимо надеюсь. А вдруг сегодня что-то случилось бы? Поэтому и взял, что точно знал — убойное средство. Ищите сейф, укрывайте, как хотите. Ну и непреложное, — я вытащил бутылку совершенно медицинского вида, попутно понимая, что уже раздражаюсь от собственных явных и неявных извинений, пора завязывать со снабженческими делами, — медицинский спирт, два килограмма, протирайте пациентов… Коллеги, всё на этом.
Когда медики ушли, отдал рации, генератор, провода, лампы и бензин радисту с электриком — Юре и Дмитрию, невысоким мужикам неопределённого возраста, одинаково молчаливым и деловым. Эти сразу пообещали закидать меня заявками, но жить рядом с медиками категорически отказались.