— Признаюсь: хотя я и ненавижу войну, но есть вещи и похуже. Ах, друзья мои, гораздо хуже! Это — состояние так называемого «мира», когда рабочие организации заражены, словно чумными микробами, безумными идеями анархической красной России!.. Состояние «мира», когда университетские профессора, журналисты и видные писатели тайно распространяют все те же возмутительные обвинения против Великой старой конституции!.. Нет, такой «мир» гораздо хуже самой ужасной войны!.. А теперь я могу сообщить вам хорошие новости! Проповедь неприкрытой наступательной силы очень быстро распространяется в нашей стране…
Генерал Эджуйэс знает, что он говорит. События, видимо, не заставят себя долго ждать. Известно, что в казармах США особой популярностью пользуется новая песенка, сочиненная в недрах пропагандистского отдела военного министерства:
Есть основания полагать, что объявление Уиндрипом войны Мексике — дело нескольких часов. Прежде чем зажечь мировой пожар, Соединенные Штаты хотят оккупировать весь американский континент.
2Читатель, который из начала этой статьи сделает вывод, что он прозевал новые президентские выборы в США, ошибется. Все, что мы рассказали, происходит на страницах романа Синклера Льюиса «У нас это невозможно». Книга эта вышла за океаном в 1935 году и рисует воображаемый фашистский переворот, приуроченный к выборам президента в 1936 году.
Если вспомнить реальные события того времени, то станет ясной достоверность источников романа. Национальная ассоциация промышленников была встревожена либеральными реформами «нового курса». Реакция попыталась устроить «Марш на Вашингтон», наподобие похода Муссолини на Рим. Речь шла — ни больше, ни меньше — о свержении Франклина Рузвельта. Кучера бизнеса рассчитывали заодно «взять под уздцы» «умеренную часть» Конгресса. Старому зубру в генеральских погонах Ван Хорну Мосли (однофамильцу английского «фюрера») поручили возглавить Американский легион и бросить его в Путч. Когда дошло до дела, он струсил, затея провалилась. Таким образом, Льюис описывает несовершившиеся события. Основа романа — факты, которых не было в жизни. Совместимо ли это с реализмом? Да, вполне.
Государственную систему США нельзя назвать фашистской. Но фашизм имеет в этой стране могущественных покровителей. Живительный дождь щедрых субсидий орошает его многочисленные организации. Они располагают газетами, журналами, издательствами, клубами. Явления и тенденции, родственные фашизму, уже давно существуют в США. Синклер Льюис воплотил эти тенденции в образы. Он слил реализм с фантастикой. И даже беглый анализ позволяет обнаружить в этом сплаве драгоценные свойства тонко-саркастичного памфлета. Автор создал галерею портретов алчных бизнесменов, обезумевших генералов, гориллообразных мещан, жаждущих свести с ума американский народ, скомандовать ему: «В атаку!» — И бросить на поля апокалиптических битв за мировое господство.
«В атаку!» — так и называется катехизис, составленный из речей героя романа Бэза Уиндрипа, — книжонка, содержащая больше планов «преобразования мира», чем все романы Герберта Уэллса, вместе взятые. Без риска ошибиться можно утверждать, что одним из прототипов Уиндрипа был ныне покойный губернатор Луизианы фашист Хьюи Лонг.
Однажды Франклин Рузвельт, доверительно беседуя с близким ему человеком, сказал:
— Действуя гитлеровскими методами, Лонг хочет выставить свою кандидатуру на президентских выборах в 1936 году. Он надеется собрать сто голосов на съезде демократической партии. После этого он намерен организовать самостоятельную группировку совместно с представителями прогрессивного блока Юга и Среднего Запада… Таким образом он рассчитывает победить демократов и привести к власти реакционного кандидата от республиканской партии. К 1940 году положение в стране, по мнению Лонга, будет таково, что он станет диктатором[26].
И вот фабула романа «У нас это невозможно» развертывается так, как если бы план Лонга был проведен в жизнь.
Но дело совсем не в конкретной аналогии. Синклер Льюис понимал — и именно в этом огромная ценность его романа для наших дней, — что ростки фашизма укоренились не только у обочин американской общественной жизни, но и проникли, то здесь то там, на основную магистраль политики США.
Роман Синклера Льюиса вышел в свет на русском языке четверть века тому назад. Я перечитал сейчас свою рецензию об этом произведении, напечатанную в то время, просмотрел другие статьи, и, скажу откровенно, они были несколько спокойнее самого романа. Иные важные подробности в размышлениях Льюиса и героев романа ускользнули от его критиков. Очевидно, двадцать пять лет тому назад мы знали Соединенные Штаты хуже, чем теперь.
А сейчас можно твердо сказать: во всей американской литературе нет и не было романа, который бы с такой силой предвидения на много лет вперед проследил извилистый процесс формирования фашизма в Штатах. И в этом смысле «У нас это невозможно» мы могли бы сравнить только с антифашистскими романами Фейхтвангера, и, прежде всего с «Успехом» и «Семьей Опперман». Синклер Льюис вполне отчетливо предсказал инквизиторский маккартизм и многие другие явления, вплоть до тех, какие мы наблюдаем в политической жизни США сегодня.
Любопытна такая деталь. Опричники фашиста Уиндрипа названы в романе «minute men». Но сегодня в США существуют люди, рекомендующие себя именно так: «минитмены». Это вооруженная до зубов, суперпогромная, антикоммунистическая организация, чей лидер Роберт Боливер Депью полагает, что третья мировая война уже началась.
Как произошло такое совпадение? Уж не взял ли фашист Депью это наименование из антифашистского романа? Нет, конечно. Все дело в том, что Синклер Льюис превосходно изучил стремление американской реакции к демократическому камуфляжу. Его характеристика общества «Дочерей Американской Революции» может считаться классической: «…организация эта состоит из женщин, тратящих одну половину своего времени на то, чтобы хвастаться своим происхождением от свободолюбивых американских колонистов 1776 года, а вторую, чтобы яростно нападать на своих современников, исповедующих именно те принципы, за которые боролись эти колонисты».
И вот, порывшись в материалах о войне американцев с англичанами за независимость, вы встретите упоминание о «минитменах» — людях, «готовых в минуту», иначе говоря, народных ополченцах славной эпохи, увековеченной в поэме Лонгфелло «Скачка Поля Ревира».
И когда Синклер Льюис назвал фашистскую гвардию Уиндрипа «minute men», он предугадал еще одну вполне конкретную фоому кощунственной эксплуатации фашизмом духовных реликвий американца. Предугадал, как мы видим, точно. Минитмены возятся с пулеметами, проводят полевые учения, горланят свои песни и, можно поручиться, не знают, что давно-давно старый умный писатель предсказал их появление, их безумие и даже их название…
Центральная фигура романа, Дормэс Джессэп, — редактор и издатель провинциальной газеты «Дейли Информер». Где-то мы уже встречали облик этого человека — утонченного хранителя моральных богатств, спокойного собирателя духовных ценностей. Дормэс Джессэп — это Густав Опперман, выросший на американской почве. Так же, как и его немецкий собрат, Дормэс непоколебимо верит в устойчивость окружающего.
Мир Дормэса Джессэпа складывается из обширного собрания любимых книг, серьезной привязанности к Лоринде Пайк, бесконечных часов упоительного раздумья в рабочем кабинете, привычной и в меру обременительной работы в редакции. Это спокойный мир современного отшельника, укрывшегося в башне из слоновой кости или, вернее, пластмассовой «под слоновую кость», с паровым отоплением и горячей водой из крана.
Тридцать семь лет Дормэс Джессэп редактировал «Дейли Информер». В 1920 году он выступал за признание России и тем стяжал себе опасную репутацию отъявленного коммуниста. Передовицами о невиновности Тома Муни и осуждением вторжения Соединенных Штатов в Никарагуа он нарушил покой своих друзей, поверг в смятение половину благонамеренных подписчиков и окончательно утвердил за собой славу смутьяна.
Вся эта «крамола» не заключала в себе последовательной революционности. Статьи провинциального редактора диктовались благородным сердцем человека, испытывающего инстинктивное отвращение и даже ненависть ко всякому акту жестокости и несправедливости. Он с издевкой говорит о «войне за освобождение Кубы, за освобождение жителей Филиппинских островов, которых никак не устраивало качество нашей свободы». Но автор этих гневных обличений «прекрасно понимал свою позицию, знал, что весьма далек от левого крыла радикалов и в лучшем случае он умеренный, вялый и, пожалуй, немного сентиментальный либерал».
Вся эта «крамола» не заключала в себе последовательной революционности. Статьи провинциального редактора диктовались благородным сердцем человека, испытывающего инстинктивное отвращение и даже ненависть ко всякому акту жестокости и несправедливости. Он с издевкой говорит о «войне за освобождение Кубы, за освобождение жителей Филиппинских островов, которых никак не устраивало качество нашей свободы». Но автор этих гневных обличений «прекрасно понимал свою позицию, знал, что весьма далек от левого крыла радикалов и в лучшем случае он умеренный, вялый и, пожалуй, немного сентиментальный либерал».
Роман Синклера Льюиса особенно роднит с «Семьей Опперман» та часть, где автор изображает приход американского фашизма к власти. Синклер Льюис цитирует газетные статьи, политические декларации, речи государственных деятелей. Это производит впечатление подлинной документации. И не удивительно. Фашистские тенденции Америки того времени овеществлены в бесчисленных газетных отчетах о политическом буйстве Хьюи Лонга, демагогических проповедях радиопопа Кофлина, бандитских похождениях куклуксклановцев, в множестве фактов откровенного служения государственной власти трестированному капиталу.
Осматриваясь вокруг и разгадывая демагогию Бэза Уиндрипа, рвущегося в Белый дом, Джессэп думает о том, что произойдет дальше: «..очень возможно, что эта шайка втянет нас в какую-нибудь войну, просто чтобы потешить свое безумное тщеславие… И тогда меня, либерала, и вас, плутократа, притворяющегося консерватором, выведут и расстреляют в три часа утра». Его собеседник Тэзброу, будущий фашистский деятель, решительно возражает: «У нас в Америке, это невозможно! Америка — страна свободных людей».. И тогда Дормэса прорывает: «Черта с два невозможно, отвечу я вам: нет в мире другой страны, которая так легко впадала бы в истерию… или была бы более склонна к раболепству чем Америка».
В окружении Дормэса есть люди, поговаривающие о «сильной личности»: демократические институты, дескать, не в силах навести порядок в стране, вылечить ее болезни. Что, например, делать с безработными, этими «ленивыми шалопаями, которые кормятся пособием», как говорит о них банкир Краули? Нужен доктор, который возьмет пациента в руки и заставит его выздороветь, хочет он того или нет. Слово «фашизм» не должно пугать… На это звериное воркование Дормэс замечает, что он знает о лечении сифилиса прививкой малярии, но никогда не слышал, чтобы малярию лечили прививкой сифилиса. Экстравагантное сравнение помогает Дормэсу сформулировать основную мысль: «Лечить язвы демократические язвами фашизма! Странная терапия!»
Дормэс встревожен. Он еще пытается себя утешить: «Если у нас когда-нибудь и будет фашистская диктатура, то все будет совсем иначе, чем в Европе, — слишком сильны в Америке юмор и дух независимости». Однако вскоре вышло так, что двое-трое друзей были единственными людьми, с которыми он рисковал говорить о чем-либо более серьезном, чем о том, будет сегодня дождик или нет. При тирании даже мужская дружба — ненадежное дело. После прихода к власти Уиндрипа Дормэс Джессэп неожиданно обнаружил, что плети и кандалы причиняют такие же мучения в чистом американском воздухе, как в болотных туманах Пруссии. Тот, кто был недоволен новыми порядками, не мог заявить о своем недовольстве дважды.
Хроника подвигов клики Уиндрипа в точности воспроизводит насилия германского фашизма, неслыханно обогатившего своей деятельностью каталог уголовных преступлений.
Синклер Льюис располагал неплохой информацией. Помимо печатных источников — общедоступных и полусекретных, он располагал точными и документированными материалами, собранными его женой. Уильям Додд, посол США в Германии периода 1933–1938 годов, сообщает любопытную подробность. Он пишет в своем дневнике: «Сегодня (это было 24 августа 1934 года, как раз в период, когда автор «У нас это невозможно» приступал к работе над этим романом. — А. К.) в одиннадцать часов пришла миссис Синклер Льюис, которая в литературных и художественных способностях не уступает своему знаменитому мужу, и мы около получаса беседовали о ее намерении изучить и описать современную германскую социально-философскую систему»[27]. (Заметим, опять-таки в скобках, что через непродолжительный срок миссис Льюис — известная журналистка Дороти Томпсон — получила приказ гитлеровских властей покинуть Германию в течение двадцати четырех часов. — А. К.)
3Бэз Уиндрип не медлил. Железная рука осуществила его программу. Умилительная проповедь о перераспределении богатств обернулась новыми прибылями концернов. Безработицу «устранили» лагерями трудовой повинности. Сложнее обстояло с ликвидацией преступности. Но наконец и эта проблема была разрешена по германо-итальянскому образцу. Наиболее закоренелые уголовники поменяли стезю кустарного порока на широкую дорогу модернизированного злодейства — они стали инспекторами в штурмовых отрядах «минитменов».
Дормэс Джессэп с его политикой, выражавшейся формулой «поживем-увидим», увидел более чем достаточно.
Синклер Льюис поставил своего героя вплотную перед выбором: белый платок капитуляции или борьба не на жизнь, а на смерть. И Дормэс Джессэп решил: действие! Он понял, что с фашизмом нужно бороться не в кружевных, но в железных перчатках. Решимость его не могут поколебать ни тюрьма, ни беспощадное избиение, когда арестованного заставляют громко считать удары, пока он не теряет сознание, ни стража, забавляющаяся стрельбой перед самым носом арестованного, думающего, что это и есть казнь. Страдания укрепляют душу шестидесятилетнего подпольщика.
Но Синклер Лыоис ошибается, видя в Дормвсе Джессэпе главную фигуру, противостоящую режиму Уиндрипа. Его герой ведет подпольную работу в Форте Бьюла с помощью близких ему знакомых. Реденькая цепочка людей связана в романе с организацией «НП» — Новым подпольем, возглавляемым либеральным сенатором Троубриджем, скрывающимся в Канаде. Одиночество Дормэса — это замкнутость буржуазного интеллигента, не разглядевшего еще народной силы, только и способной раздавить фашизм. Он понимает, что ход борьбы приводит его к Карлу Паскалю — единственному коммунисту, сколько-нибудь широко обрисованному в романе (мы еще вернемся к этому образу). Дормэс говорит о нем: «товарищ». Но так и не может выйти из почти кабалистического круга своих ложных представлений о марксизме.
В последних строках романа облик Дормэса Джессэпа вырастает до гиперболических размеров. Он уходит по тропе одиночного подвижничества. Очертания его становятся все более зыбкими. Наподобие блоковского Христа, он уже «за вьюгой невидим». Прощаясь со своим героем, автор говорит: «И до сих пор Дормэс продолжает свой путь в красном свете зари, ибо Дормэс Джессэп не может умереть».
Да, Дормэс Джессэп должен жить, как символ неумирающей воли к борьбе с фашизмом. Но Дормзс Джессэп, отгораживающийся от масс стеной индивидуалистических иллюзий, умрет, чтобы воскреснуть в людях американской культуры, идущих рука об руку с партией коммунистов, с народом.
Синклер Льюис умело, резко снимает грим с отвратительной хари фашизма. Людям, утешающим себя рассуждениями о специфичности американской почвы, романист говорит: смот во что могут обратиться ростки фашистского чертополоха если не вырвать их с корнем. Каковы эти ростки? Ответ Синклера Льюиса точен: «Достаточно вспомнить историю с фермерами-испольщиками или с юношами из Скоттсборо или же тайную в войну калифорнийских оптовиков против земледельческих союзов, диктатуру на Кубе, расстрел бастующих горняков в Кентукки». Писатель идет и дальше. Он все время помнит, что реальная жизнь и его фантазия в романе не разделены непроницаемой стеной, устами одного из персонажей утверждает: «Поверьте мне, Дормэс реакционная братия, которая повинна во всех этих преступлениях сейчас сдружилась с Уиндрипом».
Несомненно, Синклер Льюис написал «У нас это невозможно» в поддержку Рузвельта, когда тот вторично баллотировался в президенты. Автор бросил свой роман на чашу весов предвыборной кампании. Шла борьба, и он хотел предупредить: вот что может произойти, если будет устранен разумный лидер, а к власти придет пещерная горилла. Рузвельт остался в Белом доме. С тех пор многое изменилось. Факты новейшей истории на виду у всех. Выросло и активно действует во многих штатах страны «Общество Джона Бэрча». Крупный промышленник Рипенбекер требует поставить памятник Маккарти в Вашингтоне. В оффисах «Американской нацистской партии» висят портреты Гитлера и развеваются флаги со свастикой. «Минитмены», о которых мы уже писали, просто сходят с ума и готовы крушить вокруг себя что ни попадя. «Законом Маккарэна» в США пытаются умертвить коммунистическую партию. Впрочем, все это читатель хорошо знает и без меня.