Николас, улыбнувшись, поставил ее на ноги и огляделся.
– Что это за помещение?
– Ванная.
– Я вижу лохань, но как насчет этого предмета? И этого?
Даглесс сразу забыла, что стоит перед ним в мокрой одежде. Она думала, что он разоблачил себя, когда притворился, что почти ничего не знает о Роберте Дадли, но вскоре поняла, что ошиблась. Конечно, нужно справиться у отца насчет дат, но она и без этого знала, что в 1564-м, в том году, из которого явился мужчина, Роберт Дадли еще не был графом Лестером.
И вот теперь этот же мужчина в льнущей к великолепному телу одежде спрашивал у нее, что такое унитаз и раковина. Она едва удержалась, чтобы не спросить, чем он пользовался, когда не знал, где находится туалет. Ну разумеется, он все знал. Должно быть, усердная учеба окончательно расстроила его мозги.
Она объяснила назначение раковины, после чего с багровым от смущения лицом рассказала про унитаз и подняла и опустила крышку.
– И никогда, никогда не оставляйте крышку поднятой, – велела она, чувствуя себя так, словно, обучая единственного мужчину этой простой вещи, действует от лица всех женщин.
Но тут вернулась хозяйка с полотенцами и цветастым хлопковым халатом.
– Я заметила, что у вас не так много багажа, – начала она, явно намекая на то, что хотела бы знать, почему у парочки совсем нет вещей. – Обычно у американцев так много чемоданов!
– Потеряны в аэропорту, – быстро ответила Даглесс. Может, хозяйка решила, что Николас тоже американец и этим объясняется его странный акцент?
– Я так и подумала, – кивнула хозяйка. – Сейчас принесу чай и оставлю его на столе в коридоре, если согласны. А пока спокойной ночи.
– Да, спасибо, – пробормотала Даглесс. Дверь за хозяйкой закрылась, и Даглесс поспешила выпроводить Николаса: – Вы тоже можете идти. Я не задержусь.
Николас с улыбкой, словно наслаждаясь нервозностью девушки, вышел, и Даглесс немедленно скользнула в горячую воду, легла и закрыла глаза. Локти и коленки сразу защипало, зато она быстро согрелась.
Интересно, как же он нашел ее?
Оставив Николаса в пансионе, она обошла всю деревню, безуспешно пытаясь найти ночлег за тридцать фунтов. Все дешевые гостиницы были битком набиты. Она потратила шесть фунтов на обед в трактире и пошла сама не зная куда, думая, что, возможно, сумеет добраться до другой деревни и найти убежище, пока не стемнело. Но тут начался дождь, вокруг царил непроглядный мрак, и Даглесс только и сумела, что отыскать убогий сарай, стоявший посреди поля. Сначала она свернулась калачиком на грязной соломе и быстро заснула, но проснулась от собственного плача. Впрочем, в последние двадцать четыре часа плач казался ее нормальным состоянием.
И тут появился он. По правде говоря, Даглесс не удивилась. Ей казалось совершенно естественным, что он знал, где ее найти, и ради нее вышел под дождь. И даже то, что он нес ее на руках, ничуть не удивило девушку.
Когда вода остыла, Даглесс вышла из ванной, вытерлась, накинула халатик и подошла к зеркалу. Ни следа косметики, а волосы… лучше об этом не думать. Трудно сделать что-то с собственной внешностью, не имея даже расчески.
Она смущенно постучала в полуоткрытую дверь спальни. Николас в одних мокрых брюках появился на пороге.
– Ванна в вашем распоряжении, – объявила она, пытаясь улыбнуться и вести себя так, словно ситуация была самой обычной. Но теперь его лицо было жестким.
– Ложись в постель и не смей вставать, – приказал он. – Не желаю снова бегать за тобой в темноте.
Она кивнула, и Николас вышел, закрыв за собой дверь. На столе стоял поднос с остатками еды и чайником.
– Он ничего не оставил мне, – пробормотала она, в то же время думая, что она ничем не заслужила его доброты. Сколько он натерпелся из-за нее!
Но в чайнике набралось чая на целую чашку, и на тарелке лежал сандвич с цыпленком. Даглесс благодарно усмехнулась и, быстро проглотив сандвич, запила чаем и легла на вторую кровать. Они поговорят, когда он вернется. Она спросит, откуда он узнал, где ее искать, и как нашел в темноте, под проливным дождем.
Сейчас он придет, и они все выяснят…
Даглесс закрыла глаза всего на минутку, а когда открыла, оказалось, что уже утро. В лицо били яркие солнечные лучи. Девушка сонно пошевелилась, приподнялась…
У окна, спиной к ней, стоял мужчина. Из всей одежды на нем было только маленькое белое полотенце, завязанное на бедрах. Даглесс, словно во сне, отметила, что мускулистый торс переходил в узкую талию и такие же мускулистые бедра. И не сразу сообразила, кто это; только через несколько секунд вспомнила все: от первой встречи в церкви, когда он приставил к ее горлу шпагу, до прошлой ночи, когда он нашел ее в сарае и понес сквозь дождь.
Услышав легкий шум, Николас обернулся.
– Ты проснулась, – бесстрастно заметил он. – Вставай скорее, нам много нужно успеть.
Поспешно вскочив, Даглесс увидела, что он тоже собирается одеваться… в ее присутствии.
Схватив помятую одежду, Даглесс ретировалась в ванную. Натянула юбку, порванную блузку, посмотрелась в зеркало… и едва не заплакала снова. Выглядела она ужасно. Глаза по-прежнему красные, вместо волос спутанная, мелкозавитая грива, и ничего поделать невозможно! Это можно исправить разве что в дорогом салоне красоты!
Глядя в зеркало, она подумала, что, если бы всем женщинам приходилось предстать перед миром с лицом, данным им Господом, количество самоубийств среди слабого пола подскочило бы до неимоверной цифры!
Но что поделать?!
Даглесс гордо выпрямилась и, выйдя из ванной, едва не столкнулась с Николасом. Похоже, тот ожидал ее в коридоре.
– Сначала мы поедим, мадам. Потом потолкуем, – велел он, словно подначивал вступить в спор.
Даглесс молча кивнула и, обогнав его, стала спускаться в маленькую столовую.
Войдя в комнату, она улыбнулась и вспомнила отрывок статьи из путеводителя. Там говорилось, что в Англии с удовольствием можно съесть только завтрак и выпить чаю. Все остальное несъедобно.
Когда они уселись за маленький столик, хозяйка принялась приносить блюда с едой: пышный омлет, три вида хлеба, бекон, не уступающий лучшей американской ветчине, жареные томаты и картофель, золотистую копченую рыбу, сливки, масло и джем. Посреди стола стоял большой красивый фарфоровый чайник с уже заваренным чаем.
Изголодавшаяся Даглесс ела, пока не поняла, что больше не может проглотить ни кусочка. Но куда ей было до Николаса! Он уничтожил почти всю еду, которая стояла на столе. Случайно обернувшись, Даглесс поймала любопытный взгляд хозяйки, пристально наблюдавшей за постояльцем. Он ел ложкой и пальцами, пользуясь ножом, чтобы разрезать бекон, и ни разу не дотронулся до вилки.
Закончив есть, он поблагодарил хозяйку, взял Даглесс за руку и повел на улицу.
– Куда мы теперь? – спросила она, проводя языком по зубам. Почистить их было нечем, и она ощутила неприятный налет. Кроме того, голова ужасно чесалась.
– В церковь, – пояснил он. – Там мы сумеем составить план.
До церкви они добрались быстро. Николас остановился только раз, чтобы поглазеть на небольшой грузовик-пикап. Даглесс принялась было рассказывать о фургонах для перевозки скота и грузовых фурах, но тут же передумала. Не станет она участвовать в его игре!
Старая церковь была открыта и пуста, и Николас подвел ее к скамье, стоявшей под прямым углом к надгробию.
Даглесс молча наблюдала, как он подошел к скульптуре и провел ладонью по дате и имени.
Наконец он отвернулся, сцепил руки за спиной и принялся вышагивать взад-вперед.
– Насколько я понимаю, мистрис Монтгомери, – начал он, – мы нуждаемся друг в друге. Я свято верю, что Господь с какой-то целью свел нас обоих.
– А я думала, это все мои чары, – бросила она шутливо, хотя в душе была рада, что он больше не считает ее ведьмой.
– Да, ты права, сначала я так считал, но не сомкнул глаз с той минуты, когда ты позвала меня сквозь дождь. Поэтому у меня было время поразмыслить над случившимся.
– Я позвала? – удивилась она. – Да я даже не думала о вас и уж тем более не звала. И могу заверить, что в этом поле не было ни одного телефона, а голос у меня не настолько громкий, чтобы вы меня услышали.
– Тем не менее ты меня позвала. Твой плач меня разбудил.
– О, теперь я понимаю, – рассердилась девушка. – Все сводится к вашей уверенности в том, что я непонятным образом, сотворив некий фокус-покус, вызвала вас из могилы. Больше мне этого не вынести. Я ухожу!
Она решительно встала, но не успела сделать ни шага. Николас оказался перед ней и, положив одну руку на высокую спинку скамьи, словно пригвоздил ее к сиденью.
– Мне все равно, веришь ты или нет, – проговорил он, приблизив к ней лицо и угрожающе сдвинув брови. – Вчера утром я проснулся в году 1564-м от Рождества Господа нашего, а сегодня…
– Тысяча девятьсот восемьдесят восьмой.
– Да. Прошло больше четырехсот лет. И ты, ведьма, ключ к моему пребыванию здесь, да и к возвращению тоже.
– Да. Прошло больше четырехсот лет. И ты, ведьма, ключ к моему пребыванию здесь, да и к возвращению тоже.
– Даю слово, я бы отослала вас назад, если бы могла, – процедила она сквозь зубы. – У меня и без вас полно проблем.
Он нагнулся так низко, что носы их почти соприкасались. От него словно исходила жаркая волна гнева.
– Боишься? Не смеешь сказать, что именно ты должна позаботиться обо мне? А ведь я нашел тебя в какой-то дыре и спас посреди ночи!
– Это было всего один раз, – слабо пробормотала Даглесс, откинувшись на спинку скамьи. – Ладно… каким образом вы услышали, что я… нуждаюсь в помощи?
Он убрал руки со скамьи и вернулся к надгробию.
– Между нами существует связь, – тихо заметил он. – Может, она кощунственна и не угодна Богу, эта связь, но она есть. Твой зов пробудил меня в ночи. Я не слышал слов, но все же отчетливо понимал, что ты меня зовешь. Различил же я твой голос! Поэтому и пошел искать тебя.
Даглесс немного помолчала. Очевидно, он говорит правду, потому что иначе никак невозможно объяснить, каким образом ему удалось ее найти.
– Хотите сказать, что между нами есть нечто вроде телепатии?
Он ответил недоуменным взглядом.
– Телепатия – это передача мыслей на расстояние. Есть люди, способные читать мысли других.
– Возможно, – кивнул он, оглядываясь на надгробие. – Только, по-моему, это не столько мысли, сколько… необходимость. Я услышал, что необходим тебе.
– Мне никто не нужен, – упрямо пробормотала Даглесс.
– В таком случае не понимаю, почему ты до сих пор не в доме своего отца. Я еще не встречал женщины, которая так нуждалась бы в заботе и присмотре.
Даглесс снова попыталась встать, но под взглядом Николаса послушно опустилась на место.
– Ладно, вы слышали мой «зов». И что, по-вашему, это означает?
Николас снова заложил руки за спину и забегал по церкви.
– Я пришел в это время и это странное место, где все происходит так быстро, и верю, что только ты поможешь найти ответ, почему я здесь.
– Не могу, – поспешно ответила Даглесс. – Мне нужно найти Роберта и отобрать мой паспорт, иначе я не попаду домой. Хватит с меня такого отдыха! Еще одни сутки вроде вчерашних, и можно сразу заказывать надгробие и для меня.
– Мои жизнь и смерть всего лишь предмет для твоих шуток, но я держусь иного мнения, – спокойно ответил Николас.
Даглесс в отчаянии воздела руки к небу:
– Хотите, чтобы я вас пожалела, потому что вы мертвы? Но вы не мертвы. Вы здесь и живы.
– Нет, мадам, я лежу тут, – покачал он головой, показывая на могилу.
Даглесс на секунду откинула голову и прикрыла глаза. Ей нужно убраться отсюда. Прямо сейчас. И скорее всего следует попросить кого-то о помощи. Но честно говоря, она не может сделать ничего подобного. Какова бы ни была истинная история этого человека, пусть она не верит, что он явился из другой эры, сам-то он считает именно так! Кроме того, она обязана ему спасением вчерашней ночью.
– Так что вы задумали? – тихо спросила она, глянув на него.
– Я помогу найти твоего любовника, но за это ты поможешь мне понять причину моего появления здесь.
– Но как вы поможете мне найти Роберта? – удивилась она.
– Я могу кормить, одевать тебя и давать ночлег, пока он не будет найден, – немедленно парировал он.
– Ах, это… как насчет теней для век? Ладно-ладно, шучу. Итак, предположим, мы найдем Роберта. Каким же образом я помогу вам найти… э-э… обратный путь?
– Прошлой ночью ты говорила мне о Роберте Дадли и королеве Елизавете. Похоже, ты знаешь, за кого выйдет наша юная королева.
– Она ни за кого не выйдет и войдет в историю как королева-девственница.
– Нет! Этого не может быть! Ни одна женщина не может править без мужа!
– А вот ей это прекрасно удалось! Она слывет одной из самых мудрейших монархинь в мировой истории. Именно Елизавета сделала Англию самым могущественным государством в Европе того времени…
– Это действительно так?
– Мне можете не верить. Но есть еще и история.
Николас немного подумал.
– История… да. Все, что случилось со мной и моей семьей, – всего лишь история. Возможно, где-то сохранились записи о моей судьбе.
– Понимаю, – улыбнулась Даглесс. – Думаете, что посланы в будущее узнать что-то? Как интригующе! То есть было бы интригующе, если бы вас действительно послали в будущее. Но поскольку этого не может быть, значит, быть не может.
Он ответил знакомым озадаченным взглядом, очевидно не поняв, о чем она.
– Может, ты что-то знаешь и я должен услышать это от тебя? – спросил он, подходя ближе. – Что известно людям вашего времени о королевском декрете против меня? Кто сказал ей, что я собираю армию, чтобы свергнуть ее? Это может быть где-то записано?
– О да. Мой отец ужасно рассердился, когда прочел где-то, что у Елизаветы Первой был незаконный ребенок. Он сказал, что каждый день ее жизни был задокументирован и никак невозможно, чтобы она скрылась от придворных и тайно родила. – В продолжение всей речи Николас так пристально смотрел на нее, что она улыбнулась: – У меня идея. Почему бы вам не побыть здесь, в этом времени? Зачем вообще возвращаться? Уверена, что вы сумеете найти работу. Вы смогли бы преподавать историю елизаветинского времени. Или смогли бы вести исследования и писать. Кроме того, после продажи ваших монет вам будет на что жить, особенно если правильно вложить деньги. Мой отец или дядя Джей Ти сумеют вам помочь. Оба много знают о деньгах.
– Нет! – свирепо прошипел Николас, сжав правой рукой левую. – Я должен вернуться в свое время. На карту поставлена моя честь и будущее Стаффордов. Если я не вернусь, они станут заложниками моей трусости.
– Заложниками? – переспросила Даглесс, вздрогнув.
Она достаточно разбиралась в истории Средних веков, чтобы иметь некоторое представление, о чем он говорит.
– Обычно король или королева конфискуют поместья дворянина, когда его обвиняют… – Она осеклась. – В государственной измене. В Средние века поместья отбирали у изменников. А их самих… – Она прерывисто вздохнула. – Как… как вы умерли?
– Полагаю, я был казнен.
Глава 6
И тут у Даглесс совершенно вылетело из головы, что этот человек может быть обманщиком или сумасшедшим.
– Расскажите, что случилось, – прошептала она.
Он снова принялся шагать взад-вперед. Посмотрел на могилу и вернулся к Даглесс.
– В Уэльсе у меня есть земли. Узнав, что на них совершаются постоянные набеги, я собрал войско. Но, спеша защитить свою собственность, не обратился к королеве с просьбой за разрешением. Ей… – На секунду он уставился в пространство жестким, злым взглядом. – Кто-то донес королеве… – Он помедлил и глубоко вздохнул. – Ей донесли, что я собираюсь объединиться с молодой королевой Шотландии.
– Марией, королевой Шотландской, – добавила Даглесс, и Николас кивнул.
– Меня поспешно судили и приговорили к обезглавливанию. До казни оставалось три дня, когда… ты позвала меня сюда.
– Значит, вам повезло. Обезглавливание! Омерзительно! – воскликнула Даглесс. – В наше время больше никого не лишают головы.
– У вас нет измен, за которые людей казнят? Или вы наказываете дворян иными способами? – удивился Николас и, когда девушка попыталась ответить, протестующе вытянул ладони: – Это мы обсудим позже. Моя мать – женщина влиятельная, и у нее много друзей. С того момента как меня арестовали, она неустанно трудилась, чтобы доказать мою невиновность. И небезуспешно. Она считает, что близка к тому, чтобы обличить того, кто меня предал. Я должен вернуться и доказать, что не умышлял против королевы, иначе мать потеряет все. Останется нищей.
– Королева заберет поместья?
– Да. И все будут считать меня изменником.
Даглесс обдумала сказанное. Конечно, все это совершенная неправда, но вдруг что-то действительно можно найти в исторических книгах?
– Вы не подозреваете, кто мог донести королеве, что ее хотят свергнуть?
– Не знаю. Но перед тем как исчезнуть, я писал письмо матери. Все-таки мне удалось вспомнить человека, который лет десять назад затаил на меня злобу. Мне сказали, что теперь он при дворе. Может, он…
Николас осекся и в отчаянии сжал ладонями голову. Даглесс едва не потянулась к нему, чтобы погладить по голове, возможно, даже растереть сведенные мышцы спины, но вовремя опомнилась. В конце концов, проблемы этого человека ее не касаются. И нет никаких причин, по которым она должна помочь ему обнаружить, почему он, а может, один из его предков, был несправедливо обвинен в измене.
С другой стороны, от самой мысли о причиненной кому-то несправедливости у Даглесс мурашки ползли по коже. Может, это у нее в крови. Ее дед, Хэнк Монтгомери, был профсоюзным лидером до того, как вернуться в Мэн и управлять семейным бизнесом, «Уорбрук шиппинг». И по сей день дед ненавидел любые проявления несправедливости и был готов рисковать жизнью, чтобы не допустить ничего подобного.