Владимир не позвонил. Через два дня Суворова Владимира Сергеевича обвинили в убийстве собственной жены Суворовой Майи Семеновны и партнера по бизнесу Михаила Вениаминовича Милашкина.
Вечером в пятницу мы с Наташкой сидели на открытой части маленького кафе, поджидая Петра Васильевича и теряясь в догадках по поводу его краткого телефонного сообщения о случившемся.
Новость никак не укладывались в голове. Суворов Вовка – убийца! Его доброе лицо с застенчивой улыбкой так и стояло перед глазами. Только было оно лицом однокашника. Почему-то вспоминался прежний, а не нынешний Вовка. Вернее, Владимир Сергеевич. Вот отдельные фрагменты лица последнего помнила, но воедино они у меня никак не склеивались. Решила до поры до времени никаких выводов не делать.
Бывший летчик сильно запаздывал.
– Погода нелетная, – пояснила я, вглядываясь в небо, подтверждавшее прогноз погоды на завтрашний день уже сегодня.
Машинально проверила сумку – зонта не было. Может, и к лучшему. За последние дни старательно пыталась убрать зонт с глаз долой, наивно рассчитывая, что вместе с ним уберутся и тревожные воспоминания, но Димка с маниакальным упорством вытаскивал его из всех потайных мест, включая морозильную камеру.
Вот как зонт попал туда, разрази меня гром, не понимаю! Может, вместе с фаршем?… Надо бы морозилку разморозить. Вдруг обнаружится и маленький безмен – потерянный брелок для ключей? Полезный подарок Натальи.
Вчера вечером, воодушевленный новым поводом для нравоучений, муж красноречиво рассказывал о страшных последствиях, которые поджидают всех безалаберных индивидуумов на жизненном пути. В конце проповеди напомнил об истинном назначении зонта и в очередной раз торжественно водрузил его на самое видное место вешалки, где он весь вечер мозолил мне глаза, заставляя вновь и вновь возвращаться к ситуации с убийством Михаила. Там я свой многострадальный зонт утречком и забыла…
Утро, надо сказать, вообще выдалось напряженное. Едва мы подошли к «Ниве», как из подсобного помещения, куда сваливается мусор из мусоропровода, показалась дворничиха Татьяна с пустым ведром и, приветственно помахав им, крикнула, звонили ли нам покупатели на нашу машину?
Димка, сиюминутно выражавший мне свое возмущение тем, что вечно копаюсь, часов не наблюдая, а в результате приходится торчать в пробках на Варшавке, сразу умолк, вздернул брови по максимуму и уронил приготовленные ключи от машины на асфальт.
– Не понял? – заявил он, поднимая ключи и распрямляясь. Брови у него опустились вниз, но почти сошлись на переносице.
– Я говорю, звонили вам вчера вечером покупатели, желающие купить вашу машину по объявлению? – не замечая гимнастики Димкиных бровей и приветливо поигрывая пустым ведром, спросила Татьяна.
– А-а-а… мы ее продаем? – внесла и я свою лепту в попытку прояснить ситуацию. В принципе Димка время от времени поругивает и пугает «Ниву» тем, что, того и гляди, сменит ее на иномарку. Но к этому все давно привыкли. Даже сама «Нива» не воспринимает его угрозы всерьез.
– Это еще по какому такому объявлению? – возмутился муж и с подозрением посмотрел на меня. Я стойко перенесла его суровый испытующий взгляд и схватилась за ручку передней дверцы, давая понять, что даже в мыслях не держу расставаться с нашим сокровищем. – Мы не собираемся продавать машину, – буркнул Димка. – И не собирались. А ты случайно не запомнила, что за типы ей интересовались?
– Как же не запомнила? Запомнила. Обыкновенные люди… Баба в темных очках и мужчина, такой интеллигентный… – Голос Татьяны постепенно терял уверенность. – Не очень молодой и в кепочке. Не очень русский. Фамилию вашу назвал… Говорит, Ефимовы, мол, из этого подъезда машину продают по объявлению, не хочется людей отрывать, может, вы ее покажете? Меня, мол, пока только внешний вид интересует. Если устроит, тогда хозяину и позвоню. Ну я и показала… Они обежали ее и остались довольны. Я думала… Ой! – Ведро выпало из рук дворничихи. – Может, они ее заминировали?!
– Не говори ерунды! – вскипел Димка. – Угнать хотели нашу «Ниву», вот и все! Сегодня же отгоню ее на стоянку.
Настроение у него было испорчено окончательно. Под гневное бурчание мужа мы плавно тронулись с места, а на повороте к Варшавскому шоссе из придорожных подстриженных кустов почти под колеса нашей машины неожиданно вывалилась женщина.
В принципе из этого места вываливаются многие. Здесь как раз обрывается звериная тропа, протоптанная жильцами нашего дома в целях сокращения пути до автобусной остановки. Не используется она только в сезон дождей, поскольку заплывает грязью.
Я сразу поняла, что испытал Михаил Милашкин перед смертью. По своей глупости, мне довелось испортить ему последние минуты жизни…
Испуганная не меньше нас, женщина, издавая тихие стоны, делала тщетные попытки подняться. Судя по всему, у нее были проблемы с ногами.
Я попыталась внести посильную помощь, но Димка, рявкнув на меня, велел не мешаться и открыть заднюю дверь. Протянув мне туфли пострадавшей, он принялся осторожно выявлять повреждения.
Будучи не в силах смотреть на процесс обследования, я уставилась на туфли, отмечая, что они просто великолепны, и одновременно мысленно моля Бога, чтобы все обошлось только синяками.
Женщина, волнуясь, оправдывалась, что плохо видит. Перед выходом закапала назначенный окулистом альбуцид…
Наверное, Бог меня услышал и пожалел. А скорее всего, пожалел пострадавшую.
– Кажется, все в порядке! Отделались легкими ушибами, – сделал заключение муж. – Но я советую вам прокатиться со мной до больницы. На всякий случай мы сделаем рентген.
Женщина рассыпалась в извинениях и благодарностях. На Димку высыпался ворох комплиментов, от которых он сразу же пришел в благодушное настроение.
А у меня оно вообще пропало. Создалось впечатление, что, если бы не туфли пострадавшей, меня могли бы и забыть.
– Мы опаздываем! – нетерпеливо напомнил мне муж и, отняв туфли, не очень ласково подтолкнул меня к передней двери.
Тут же решила, что палец о палец не ударю, чтобы поинтересоваться дальнейшим состоянием дамы. Уже сидя в машине, я попыталась оценить привлекательность пострадавшей, но узрела только цвет костюма (зеленый) и волос (темные, наверняка крашеные).
Женщина нагнулась, пытаясь натянуть туфли. Очевидно, ей было больно. Она слегка постанывала. Я невольно сморщилась от сочувствия и перестала злиться…
Утренние неприятности плавно перетекли в дневные, когда в моем кабинете раздался звонок Петра Васильевича… В результате мы с Наташкой в полном одурении прикатили на встречу с ним в это дурацкое кафе под дурацким названием «Посиделки». Договорились встретиться на открытой площадке кафе, время шло, а летчика все не было. У природы, как известно, нет плохой погоды, и она ощутимо и безнаказанно портилась в свое удовольствие…
Очередной резкий порыв ветра заставил нас вскочить и кинуться к входу внутрь кафе. Уже на бегу я немного притормозила и, развернувшись, оглядела обозримое пространство в последний раз. Петра не было. По открытой площадке кафе носились гарсоны и гарсонки, сворачивая гостеприимные летние пенаты. Дождь еще не начался, но, судя по всему, особо не задержится. И не иначе как в форме ливня.
Громовой раскат заставил меня вздрогнуть. Невольно мелькнула мысль, что даже ситуация с погодой повторяется. Как бы не было очередной неприятности от судьбы…
– Ну что ты застряла? – нетерпеливо потянула меня за рукав Наталья.
Я строптиво взметнула рукой вверх, намереваясь освободиться и от хватки подруги, и от появившегося нехорошего предчувствия. Только потом поняла, что фактически перегородила вход и выход из кафе. Но спиной-то этого не видно. Потому и осталось непонятым намерение Наташки освободить от меня проход.
Какой-то длиннющий тип, пытавшийся просочиться в дверной проем на улицу, не удержал банку пива, нечаянно выбитую мной из его слабых, на мой взгляд, рук. Банка взметнулась вверх. Мы втроем проследили за ее полетом и, машинально вцепившись друг в друга, слегка отпрянули в сторону, чтобы не обеспечить себе прямое попадание в лоб. Или по другим частям тела.
Банка глухо шлепнулась вниз. Непонятно на что – выяснять было некогда, поскольку она продырявилась и мигом обдала нас троих пивным фонтаном.
– Блин! Святой источник! – взвизгнула Наташка, шарахаясь внутрь кафе, но забыв отцепиться от меня и высокорослой жерди.
Так мы и ввалились втроем в одной связке прямо к первому ближайшему столику. К сожалению, он был занят…
– Понимаете, такая досадная оплошность, – под аккомпанемент бьющейся посуды бормотала подруга, отплевываясь и одновременно пытаясь выбраться с коленей плотного краснорожего бугая.
В это время я под столом старалась вытащить свою босоножку, зарулившую за противоположный по диагонали угол, от растерянности не сообразив, что проще обойти этот стол и поднять ее с пола.
Куда закатился третий член нашей триады, мне было не интересно. Как выяснилось позднее, он, раскинув длинные руки в стороны, лежал поперек стола, придавленный сверху пудовым кулаком краснорожего. На противоположном конце этого стола сидела подруга краснорожего – стройное голубоглазое чудо женского пола в костюме небесного цвета – и с вытаращенными глазами молча изучала картинки экзотической жизни в Майами на рубашке поверженной «коломенской версты».
– Мы случайно выбили из рук молодого человека банку пива… – продолжила объяснения барахтающаяся Наташка.
Я как раз почти ухватила босоножку за ремешок, но тут бугая дернуло вскочить вместе с Наташкой с места, при этом он нечаянно пнул мою босоножку. Она резво полетела дальше к чьим-то совершенно не знакомым ногам в серых брюках, обутым в изящные черные туфельки – подобные я с удовольствием купила бы себе. Точно такие же сегодня утром держала в руках. Только вид у них был похуже. Я быстренько выползла из-под стола и, не утруждая себя подъемом, на коленках заспешила к ним.
– Ты че, дохляк, баб за пиво колбасить! – донесся до меня рев разъяренного быка.
Мне, правда, разъяренных быков видеть не приходилось, но думаю, что реветь они должны так же. Этот рев отвлек меня от моего продвижения к цели, я оглянулась. Похоже, бугай решил сделать из худосочного парня инвалида. Наташку за ненадобностью отшвырнул в сторону, и она скромно валялась у двери, напрочь забыв все, что собиралась сказать. Ухватив несчастного одной рукой за рубашку с физиономиями счастливых аборигенов Майами, второй – за пояс брюк и легко оторвав парня от стола, краснорожий детина выкинул его из кафе прямо под начавшийся ливень.
Я быстро подхватила босоножку, машинально отметив, что серые брюки вместе с туфлями куда-то пропали, и поспешила на помощь к подруге.
– Не перевелись еще настоящие мужики на свете, – морщась и потирая ушибленную ногу, простонала та. – Жаль только, что их умом обделили…
К нам подошел гарсон. Он вежливо извинился за инцидент, имевший место быть именно в их кафе. С теми же словами извинения гарсон принялся устранять легкий бардак на столе у краснорожего. В считанные минуты стол сменил макияж.
– Че было приставать к этому ботанику с пивом? – нравоучительно заметил бугай. – Надо уметь разбираться в людях. Банка пива у него ползарплаты отняла. Разве ж он в состоянии угостить девочек?
На всякий случай я оглянулась. Других «девочек» рядом не было.
– Не расстанусь с комсомолом, буду вечно молодой, – все еще морщась, объявила Наташка. Да кто бы возражал!
– Присаживайтесь! – Приглашение звучало так, будто звали не куда-нибудь, а на скамью подсудимых. – Э-э-э! Шампанского девочкам!
Шустрый гарсон кивком дал понять, что команда принята к исполнению.
Я встрепенулась и постаралась объяснить, насколько ошибочным было мнение бугая о ситуации в целом.
Его спутница хлопала накрашенными ресницами и тупо смотрела на нас с Наташкой в упор. Точно так же, как чуть ранее на райскую жизнь в Майами.
– Да брось ты оправдываться! – перебил меня бугай. – Видел, как этот козел закинул вас внутрь…
Отвлек телефонный звонок. Бывший летчик коротко пояснил, что место встречи меняется. Нам необходимо с самым беззаботным видом покинуть кафе, дав понять немногочисленным посетителям, что зашли мы в это заведение случайно.
Беззаботного вида не получилось. На столе уже стояла бутылка шампанского, а красная рожа бугая светилась барским радушием, грозящим вот-вот обернуться вспышкой необузданного гнева.
Я невольно смерила расстояние до двери, сомневаясь, смогу ли одолеть его в три прыжка, прежде чем меня окатит душ пенистого напитка. Который, кстати, терпеть не могу. Может, он хоть пиво смоет. Его я тоже не уважаю…
И тут подруге пришла в голову гениальная мысль. Просто удивительно, как она миновала меня.
– Большое спасибо, мы только на минутку в туалет. Голову надо помыть, и вообще, – приветливо улыбающаяся Наташка сделала витиеватый жест кистью руки, – следует привести себя в относительный порядок. – Бугай вопросительно смотрел на нее, не понимая, о чем идет речь. – Пиво смоем, понятно?! – гаркнула ему подруга и потащила меня куда-то в сторону.
Немного поплутав по подсобным помещениям и выслушав пару не очень добрых попутных слов от посудомоек и грузчиков, мы в конце концов попали в добрые руки проснувшегося секьюрити. Прямо у кабинета администратора. Благодаря этому и были вежливо выставлены вон через черный ход. С приглашением заходить и дальше в любое удобное для нас время, только в другую дверь.
Грозовое облако унеслось вдаль, но дождь еще старательно поливал все подряд без разбора. Я порадовалась, что мерзкий пивной запах наконец смоется с лица и головы. Даже приостановилась и задрала физиономию вверх.
– Облысеешь, – коротко предупредила Наташка, прикрывая голову пластиковым пакетом, изъятым из сумочки. – Дожди сейчас некачественные. Не то что в старину. Это Петр звонил?
– Моей физиономии облысение не грозит, – отмахнулась я. – А на голове волосы сейчас наращивают. И звонил действительно Петр. Кажется, он ушел в партизаны. Ничего не понимаю!
– А я и понимать не хочу. Скажи, ну какое нам дело до какого-то Суворова, с которым ты сто лет назад училась в одном классе? С тех пор миновала вечность. От этой встречи одни неприятности… – Наташка открыла дверцу машины, юркнула на водительское сиденье и громким, хорошо поставленным голосом лектора продолжила рассуждения: – Нет, конечно, если сравнивать с Михаилом Вениаминычем Милашкиным или Суворовой Майей Семеновной, то наши неприятности как-то меркнут…
Я нетерпеливо постучала в стекло, напоминая, что пора бы открыть дверцу и для меня. Подруга встрепенулась, ахнула и запустила меня внутрь.
Наверное, мы представляли собой жалкое зрелище. Во всяком случае, смотреть на себя в зеркало не хотелось. Тем более что рядом с собой лицезрела Наташку. Едва ли я выглядела лучше…
– Достань из бардачка пару стареньких полотенчиков. Они чистые. Я их для стекол держу. Только не измажь своей тушью. Сначала потёки носовым платком вытри.
Пару минут мы яростно боролись с излишками влаги, потом Наташка завела машину и осторожно тронулась с места. Я протянула руку к приемнику, но не успела нажать на кнопку, как оно заговорило само. Только откуда-то сзади.
– Добрый вечер! – раздалось вполне мирное приветствие с заднего сиденья.
Я оторопело уставилась на кончик указательного пальца, так и застывший на полпути к приемнику, что не могло не привлечь внимания подруги.
Сначала мы машинально ответили на приветствие. Потом Наташка взвизгнула, резко вильнула вправо, подрезав дорогу убогому «Мерседесу», за рулем которого сидел почти подросток. Получив за это совсем не лестное звание, скажем так – старой ночной бабочки на работе, она совсем ошалела…
Не знаю, куда бы подруга вылетела дальше, если бы я не опомнилась и не заорала:
– Петька, придурок!!!
На большее меня не хватило. Да и не надо было. Наташка уже и одна справилась, искусно совмещая езду по правилам с изощренными напутствиями в адрес завалявшегося под задним сиденьем Петра. Вот как раз на пожелании ему всю жизнь проспать в таком закуточке, она и опомнилась. Пожалела свою «Шкоду». Поправилась и изменила спальное место, разместив его в «Таврии». «Таврией», или в нашем просторечии «Ставридой», пользовались Натальины муж и сын. В основном для рыбалки. Потом подруга то ли выдохлась, то ли задумалась, но замолчала. А я вообще молчала – от неожиданности.
Через минуту выяснилось, что Наташка занялась анализом ситуации, результатом чего стали осмысленные вопросы. Во-первых, как Петр попал в закрытую машину, находящуюся на сигнализации? Во-вторых, зачем он в нее вообще залег, вместо того чтобы культурно посидеть за столом в кафе вместе с нами?
– Мы там, кстати, пользовались успехом, – ничуть не покривив душой, добавила Наталья.
Отвечать Петр не стал. Хотя и заговорил:
– Владимир Сергеич просил передать Ирине конверт. Но так, чтобы ни одна душа не видела. Я оставлю его здесь, под сиденьем. Постарайтесь остановиться где-нибудь в безлюдном месте. Я вылезу. Сегодня за мной следили.
– Погоди, погоди! – спохватилась я. – То есть как вылезешь? Ты же ничего толком не объяснил. Что вообще произошло?
– Наталья, посмотри повнимательнее: сзади не видно «Мазды» цвета «мокрый асфальт»? – Петр, похоже, вообще не хотел отвечать на вопросы.
Наташка напряженно уставилась в зеркало заднего вида.
– Не зна-а-аю, – испуганно протянула она. – Какой-то «мокрый асфальт» едет, но я в марках иномарок ни фига не разбираюсь.
– Та-а-ак! – послышалось снизу. – Значит, отследили! Будем уходить и заметать следы. На всякий случай вылезать не буду. Может, решат, что мы не встретились. Постарайтесь вести себя естественней.