Ричард не знал, что делать дальше с этой дурацкой запиской и, пожав плечами, наконец написал: «Я сам схожу за сигаретами» и передал ее Дирку.
Тот, отрицательно замотав головой, однако быстро написал: «Не смею настаивать, но было бы чертовски здорово…» Но как только Ричард прочел написанное, Дирк тут же выхватил записку и быстро дописал: «Деньги возьмешь у секретарши».
Ричард задумчиво взглянул на поспешно начертанные каракули и, взяв карандаш, поставил галочку возле фразы: «У тебя больше нет секретарши» и сунул бумажку прямо под нос Дирку. Тот, едва бросив на нее взгляд, поставил галочку против фразы: «Не смею возражать, но было бы чертовски здорово».
– Возможно, – продолжал он свой разговор с несговорчивой миссис Зускинд, – вам следует повнимательнее ознакомиться с теми пунктами моего счета, которые вас наиболее не устраивают. Посмотрите на них несколько шире.
Ричард вышел.
Сбегая по лестнице, он миновал некое молодое дарование в холщовой куртке, с короткой стрижкой. Паренек все время с беспокойством поглядывал наверх, где не прекращался спор.
– Как там дела, приятель? – спросил он у Ричарда.
– Лучше не бывает, – пробормотал тот, пробегая мимо. – Просто не бывает.
В ближайшем газетном киоске он купил две пачки сигарет для Дирка, а себе – свежий номер компьютерного журнала с портретом Гордона Уэя на обложке.
– Жаль человека, – сказал киоскер.
– Что вы сказали? Ах да, конечно… – согласился Ричард.
Он искренне сожалел о смерти своего шефа и часто вспоминал о нем, но не думал, что столь многие знают Гордона Уэя.
Когда Ричард вернулся, Дирк все еще разговаривал по телефону, удобно положив ноги на стол. По всему было видно, что эта беседа отнюдь ему не в тягость.
– Согласен, миссис Зускинд, поездка на Багамы повысила расходы, но на то и деньги, чтобы их расходовать, не так ли? – успокаивал он клиентку.
Когда Ричард передал Дирку сигареты, на лице того было написано явное разочарование, что пачек всего две, но тем не менее он поблагодарил друга кивком и жестом пригласил сесть.
С верхнего этажа продолжали доноситься спорящие голоса и обрывки французской речи.
– Разумеется, я постараюсь объяснить вам еще раз, почему поездка на Багамские острова была совершенно необходимой, – мягким голосом продолжал Дирк. – Это доставит мне только удовольствие. Как вы знаете, миссис Зускинд, я верю в фундаментальную взаимозависимость всех вещей. Более того, я вычертил схему и произвел триангуляцию векторов и взаимосвязи всех составных частей и вышел таким образом на пляжи Багамских островов, куда я поэтому вынужден время от времени наведываться в процессе поисков и расследования. Мне это не доставляло никакого удовольствия, поверьте, ибо солнечные лучи вызывают у меня аллергию, так же как и ромовый пунш. Но каждый должен нести свой крест, не так ли, миссис Зускинд.
В трубке послышался невнятный сбивчивый лепет.
– Вы огорчаете меня, миссис Зускинд. Хотелось бы сказать вам, что ваш скептицизм льстит мне и, возможно, даже вдохновляет, но, к сожалению, при всем моем желании ничего подобного я сказать вам не могу. В данный момент я выпотрошен, пуст. Об этом убедительно свидетельствует посланный вам счет.
Он взял в руки отпечатанную под копирку копию счета.
– Напоминаю вам, миссис Зускинд:
«Выявление и триангуляция векторов взаимосвязи всех вещей – сто пятьдесят фунтов стерлингов». Ну, это мы с вами уже обговорили.
«Поездка с этой целью на Багамские острова»; дорожные расходы и оплата номера в отеле». Всего лишь полторы тысячи фунтов, миссис Зускинд. Удобства в отеле были удручающе скромны.
А вот главное: «Издержки моральные и материальные в результате проявленного клиентом скептицизма; напитки». Триста двадцать семь фунтов пятьдесят пенсов.
От всей души хотел бы, чтобы этого счета не было, дорогая миссис Зускинд, и не было бы обстоятельств, вызвавших его. Но ваше недоверие к моим методам весьма осложняет мою работу, делает ее еще более трудоемкой и, к сожалению, увеличивает расходы.
На третьем этаже раскричались не на шутку. В голосе, говорившем на французском, уже слышались истерические нотки.
– Я признаю, миссис Зускинд, что первоначально оговоренные расходы были несколько превышены, но вы должны согласиться с тем, что работа в течение семи лет оказалась намного труднее того, что первоначально предполагалось сделать за полдня, и естественно стоит дороже. Мне приходится все время менять расценки из-за возрастающих трудностей в выполнении нашей задачи.
Лепет в трубке становился все более отчаянным.
– Моя дорогая, миссис Зускинд! Могу я называть вас просто Джойс? Хорошо, не хотите, пусть будет, как было. Итак, миссис Зускинд, позвольте мне сказать следующее. Не беспокойтесь о счете, пусть он не пугает и не смущает вас. Ни в коем случае не позволяйте ему стать причиной вашего постоянного беспокойства. Просто стисните зубы и оплатите его. Вот и все.
Дирк снял ноги со стола и потянулся к телефону, приготовившись положить трубку.
– Как всегда, был рад побеседовать с вами, миссис Зускинд. А теперь всего хорошего…
Наконец он опустил трубку на рычаг, но тут же снова снял ее и временно швырнул в мусорную корзинку.
– Мой дорогой Ричард Мак-Дафф, – произнес он и, достав из-под стола большую плоскую картонную коробку, пододвинул ее через стол Ричарду. – Вот ваша пицца.
Ричард остолбенел от удивления.
– Э-э-э… спасибо, – растерянно произнес он. – Но я уже завтракал. Пожалуйста, съешьте ее сами.
Дирк пожал плечами:
– Я предупредил, что вы заглянете в конце недели и расплатитесь за нее. Добро пожаловать в мое агентство.
Он обвел рукой свой кабинет.
– Свет есть, – сказал он, указывая на окно, – с земным притяжением все в порядке. – Он продемонстрировал это, бросив карандаш на пол. – А во всем остальном – как повезет.
Ричард откашлялся.
– Что, – неуверенно начал он, – все это значит?
– Что именно?
– Все это! – воскликнул наконец Ричард. – Все! Какое-то холистическое детективное агентство! Понятия не имею, что это значит.
– Я оказываю самые уникальные в мире услуги, – пояснил Дирк. – Термин «холистический» означает мое убеждение в том, что все, чем мы здесь занимаемся, имеет непосредственное отношение к фундаментальной связи всего… сущего…
– Я это уже слышал, – перебил его Ричард. – Должен сказать, что все это лишь способ потрошить кошельки легковерных старушек.
– Потрошить? – удивился Дирк. – Замечание было бы справедливым, если бы хоть одна из них мне что-нибудь заплатила. Уверяю тебя, дорогой Ричард, нет и тени угрозы, что это когда-нибудь произойдет. Я живу, как бы тебе сказать, в ожидании интересного, загадочного и выгодного дела, моя секретарша – в ожидании жалованья, которое я ей когда-нибудь наконец выплачу, ее квартирный хозяин ждет, когда она заплатит за квартиру, электрокомпания, в свою очередь, ждет, когда хозяин дома оплатит просроченные счета за электричество и так далее. И в этом во всем я черпаю свой жизненный оптимизм.
К тому же в жизнь многих милых, но глупых старых леди я внес хоть какое-то разнообразие и интерес, ибо заставляю их сердиться, возражать, надеяться, а также гарантирую безопасность и свободу их пропавшим котам и кошкам. Есть ли, спрашиваю я – и делаю это сам, потому что знаю, тебе известно, как я не люблю, когда меня перебивают, – есть ли на свете хоть одно стоящее дело, в котором я мог бы проявить сотую долю моих умственных способностей, которые, и мне не надо тебя убеждать в этом, поистине феноменальны? Нет, таких дел нет. Отчаиваюсь ли я по этому поводу? Угнетен, разочарован? Нет. Но, – добавил он, – так было лишь до сегодняшнего дня.
– Что ж, я очень рад, – поспешил сказать Ричард. – Но при чем здесь вся эта ерунда с кошками и квантовой механикой?
Дирк вздохнул и ловким, натренированным щелчком сбросил крышку с коробки с пиццей. Он уставился на холодный застывший круг пиццы и, сокрушенно покачав головой, отломил изрядный ломоть. Кусочки стручкового перца и анчоусов посыпались на стол.
– Я уверен, Ричард, что ты знаком с так называемой кошкой Шредингера? – спросил Дирк, засовывая весь кусок пиццы в рот.
– Конечно, – ответил Ричард. – Более или менее.
Он неловко заерзал на стуле.
– В таком случае, попробуй объяснить, – попросил Дирк с набитым ртом.
– Ну, это как бы иллюстрация принципа того, что на квантовом уровне все события подчиняются вероятностным законам…
– На квантовом уровне – это значит на всех уровнях, – прервав его, дополнил Дирк. – Хотя на любом уровне, выше субатомного, суммарный эффект этих вероятностей при нормальном ходе событий неотличим от эффекта обычных физических законов. Продолжай.
Он поднес близко к лицу, словно разглядывая его, очередной кусок холодной пиццы, перед тем как отправить в рот.
Он поднес близко к лицу, словно разглядывая его, очередной кусок холодной пиццы, перед тем как отправить в рот.
Ричард не без любопытства заметил, что Дирк подвергал себя немалому испытанию. Необходимость говорить и одновременно жадно поглощать пиццу задавала немалую работу лицевым мускулам. Но при том, что все на его лице ходило ходуном, уши Дирка оставались неподвижными, словно абсолютно ни в чем не участвовали.
Ричарду внезапно пришла в голову мысль. Если Ламарк прав и объяснение поведения современного индивидуума следует искать в его далеких предках, всегда есть надежда на внутреннее стремление организма к усовершенствованию.
Он продолжал:
– Да, но не только события на квантовом уровне подчинены вероятностным законам. Сами вероятности не проявляются в событиях до тех пор, пока те не подверглись измерению. Или, если использовать недавно произнесенную тобой фразу, правда в несколько странном контексте, в процессе измерения распределение вероятности коллапсирует, как бы схлопывается. До этого момента все существует лишь как вероятность. Ничто не является определенным. До измерения.
Дирк кивнул.
– Ты объяснил более или менее верно, – сказал он и откусил очередной кусок пиццы. – А как насчет кошки?
Ричард решил, что есть лишь один способ не видеть, как Дирк приканчивает пиццу, за которую платить придется ему, – это немедля присоединиться к нему. Что он тут же и сделал. Оторвав край лепешки, он свернул его трубочкой и откусил. Пицца оказалась вкусной. Он откусил еще раз.
Дирк замер от неожиданности и с опаской посмотрел на него.
– Итак, – промолвил Ричард, – идея опыта Шредингера с кошкой состоит в том, чтобы попытаться представить себе, как вероятностные эффекты на квантовом уровне будут выглядеть на уровне макрообъектов, или, скажем проще, в обычной повседневной жизни.
– Да, скажем так, – подтвердил Дирк, уже с отчаянием глядя на убывающую пиццу.
А Ричард, взяв еще кусок, беспечно продолжал:
– Представь себе, что мы берем кошку и помещаем ее в ящик, герметически закрытый. Туда же кладем небольшое количество радиоактивного вещества и ампулу с ядовитым газом. Все рассчитано так, что через определенный временной интервал возникнет вероятность, пятьдесят на пятьдесят, что при распаде атома и излучении электрона произойдет освобождение газа из ампулы и кошка погибнет. Если этого не произойдет, кошка останется жива. Шансы те же – пятьдесят на пятьдесят. С такой же вероятностью происходит или не происходит распад атома.
Суть, как я понимаю, в следующем: поскольку распад единственного атома – событие на квантовом уровне, которое не имеет определенного исхода до момента наблюдения, надо открыть ящик и проверить, жива кошка или мертва. Последствия могут быть самыми непредсказуемыми.
До того, как мы откроем ящик, кошка существует в неопределенном состоянии. Вероятность того, что она жива, и вероятность того, что она мертва, – это две разные волновые формы, наложенные одна на другую в пространстве ящика. Шредингер выдвинул подобную идею для иллюстрации того, что он считает абсурдным в квантовой теории.
Дирк встал и, мягко ступая, подошел к окну, не столько, чтобы полюбоваться на крыши старых складов, кем-то превращенных в богатые апартаменты, сколько, чтобы не видеть, как исчезает без его участия последний кусок пиццы.
– Все верно! – воскликнул он. – Браво!
– Но какое отношение это имеет к твоему детективному агентству?
– А-а, понимаешь ли, кое-кто из исследователей, как-то проводя этот эксперимент, открыл ящик и вообще не обнаружил в нем кошку, ни живую, ни мертвую. Ее просто там не было. Тогда они соответственно обратились ко мне. С помощью дедукции мне удалось определить, что ничего из ряда вон выходящего, в сущности, не произошло. Просто кошке надоело, что ее все время суют в темный ящик и подвергают окуриванию газом. Улучив подходящий момент, она убежала, выпрыгнув в окно. Мне стоило лишь поставить под окном блюдце с молоком и несколько раз позвать ее ласковым голосом: «Беренис, Беренис!..» – так звали кошку, – как она тут же появилась…
– Подожди, – перебил его Ричард.
– …тут же появилась и была снова посажена в ящик. Сущий пустяк, но случай наделал столько шума в определенных кругах, одно привело к другому, как это обычно бывает. Это позволило мне преуспеть в новой карьере, как ты сам видишь…
– Подожди, одну минуту, – продолжал настаивать Ричард и в сердцах шлепнул ладонью по столу.
– В чем дело? – с невинным видом спросил Дирк.
– О чем ты говоришь?
– У тебя возникла проблема, не так ли?
– Я даже не знаю, с чего начать, – запротестовал Ричард. – Ну, ладно. Ты сказал, что некие люди провели эксперимент. Это же чепуха. Кошка Шредингера – это неосуществимый эксперимент, он всего лишь иллюстрация к научным спорам о самой идее. Но это не то, что можно осуществить.
Дирк смотрел на него со странным вниманием.
– Ты так считаешь? – наконец сказал он. – А почему бы нет?
– Здесь, в сущности, нет ничего, что следовало бы подвергнуть испытанию. Смысл в том, чтобы представить себе то, что произойдет, до того, как ты сделаешь свои наблюдения. Ты не знаешь, что происходит в ящике, не заглянув в него, но в то мгновение, как ты заглянешь, произойдет разрушение волнового пакета – и вероятности исчезнут. Это самообман. Все это совершенно бессмысленно.
– Что ж, с точки зрения твоей аргументации ты, разумеется, совершенно прав, – ответил Дирк, возвращаясь на свой стул. Вытащив сигарету, он несколько раз постучал ею по крышке стола, затем, перегнувшись через стол, ткнул в Ричарда мундштуком. – Но представь себе, что для проведения эксперимента ты прибегнешь к помощи медиума, ясновидца, который способен узнать о состоянии кошки, не открывая ящика, – кого-то, кто испытывает к кошкам некое суеверное влечение. Что тогда? Разве это не позволит нам глубже проникнуть в проблемы квантовой физики?
– Неужели кто-то собирался это сделать?
– Они это сделали.
– Но, Дирк, это же полнейший абсурд.
Дирк оскорбленно вскинул брови.
– Хорошо, хорошо, – успокоил его Ричард, подняв ладони кверху. – Давай все по порядку. Даже если я соглашусь, чего я никогда не сделаю, что возможность привлечь ясновидца существует, это все равно не изменит того факта, что такой эксперимент невозможен. Как я уже сказал, главное – это то, что происходит в ящике до того, как ты сможешь это увидеть. Не важно как – собственными глазами или, как ты утверждаешь, внутренним зрением. Если ясновидение сработает, это всего лишь еще один способ заглянуть внутрь ящика, а если не сработает, тогда это уже не имеет значения.
– Смотря как относиться к ясновидению…
– Да? А как ты относишься к нему? Интересно бы послушать, зная твою историю.
Дирк снова постучал по столу сигаретой и, прищурившись, посмотрел на Ричарда.
Наступила долгая и многозначительная пауза, нарушаемая лишь криками по-французски. На третьем этаже все еще спорили.
– Я придерживаюсь моего прежнего убеждения, – наконец произнес Дирк.
– Какого именно?
– Я не ясновидец.
– Неужели? – съязвил Ричард. – А как же дело с экзаменационными билетами?
Дирк помрачнел при неприятном напоминании.
– Простое совпадение, – сказал он тихо, но жестко. – Странное и зловещее совпадение, и все же только совпадение и ничего больше. Из-за которого пришлось немалое время провести за решеткой. Совпадения порой бывают страшными и опасными.
Дирк снова окинул Ричарда оценивающим взглядом.
– Я давно за тобой наблюдаю, – сказал он. – Для человека в твоем положении ты чересчур беспечен.
Это замечание Дирка показалось Ричарду очень странным, и он на минуту задумался, что это значит. Потом понял и не обрадовался.
– Господи, неужели он добрался и до тебя тоже?
Теперь это озадачило Дирка.
– Кто?
– Гордон. Нет, этого не может быть! Гордон Уэй. У него есть такая привычка: подговаривать людей, чтобы нажимали на меня и заставляли делать то, что он называет важной работой. Мне показалось… а впрочем, это не важно. А что ты имел в виду?
– А, значит у Гордона Уэя есть такая привычка?
– Да. И она мне не нравится. А что?
Дирк посмотрел на Ричарда долгим и строгим взглядом, легонько постукивая карандашом по столу.
Затем он откинулся на стуле.
– Сегодня на рассвете было найдено тело Гордона Уэя. Он был убит выстрелом в грудь и задушен. Дом его подожгли. Полиция считает, что он был убит не у себя дома. В его теле были найдены пули, но гильзы от них оказались на шоссе у «мерседеса-500», в трех милях от его дома. Это говорит о том, что после убийства тело перенесли в дом. Более того, врач считает, что мистер Уэй был задушен после того, как его застрелили. Это свидетельствует, что убийца был не в себе.
По странной случайности прошлой ночью полиция задержала некоего джентльмена, который признался, что его мучает комплекс вины, потому что он только что сбил машиной своего хозяина.