— Саландер, — ответил голос, и тогда Микаэль широко улыбнулся.
— Лисбет, это ты?
— Заткнись и слушай, — велела она, и он подчинился.
Пробка рассосалась, и Саландер с шофером такси — молодым иракцем по имени Ахмед, повидавшим войну вблизи и лишившимся в результате теракта матери и двоих братьев, — добрались до Свеавэген и проехали мимо расположенного по левой стороне Стокгольмского концертного зала. Лисбет, не любившая просто пассивно сидеть в машине, послала еще одно смс-сообщение Торкелю Линдену и попыталась дозвониться до кого-нибудь другого из персонала «Óдина», кто мог бы побежать и предупредить его. Но никто не отвечал. Громко выругавшись, она понадеялась на то, что у Микаэля получится лучше.
— Мы опаздываем? — спросил с переднего сиденья Ахмед.
— Да, — ответила Лисбет.
Тогда водитель проехал на красный, чем заставил Саландер на секунду улыбнуться.
Затем она полностью сконцентрировалась на дороге, по которой они проезжали, и впереди с левой стороны разглядела Стокгольмский институт менеджмента и городскую библиотеку. Оставалось совсем немного, и Лисбет стала следить за номерами домов по правой стороне. Тут она увидела нужный адрес. К счастью, на тротуаре никто не лежал. Был самый обычный ноябрьский день, и только; люди шли на работу. Но погодите-ка… Лисбет швырнула несколько сотенных купюр Ахмеду, глядя на низкую стену в зеленых пятнах на противоположной стороне улицы.
Там стоял мощный мужчина в шапке и темных очках, напряженно смотревший на дверь на Свеавэген прямо напротив него, и в языке его жестов присутствовало нечто особенное. Правую руку видно не было, но она явно пребывала в напряжении и готовности. Лисбет снова перевела взгляд на правую сторону и, хотя по-прежнему находилась под углом к двери, постаралась разглядеть ее получше. И заметила, что дверь открывается.
Открывалась она неторопливо, будто тот, кто собирался выйти, сомневался или находил дверь слишком тяжелой. Лисбет закричала Ахмеду, чтобы тот остановился. Затем молниеносно выскочила из машины, более или менее одновременно с тем, как мужчина на противоположной стороне улицы поднял правую руку и направил пистолет с оптическим прицелом на дверь, которая медленно открывалась.
Глава 17
22 ноября
Мужчине, именовавшему себя Яном Хольцером, ситуация не нравилась. Место открытое, да и время суток неправильное. Слишком много народу в движении, и хотя он, насколько мог, замаскировался, его сильно нервировали дневной свет и люди, прогуливающиеся у него за спиной по парку. И еще он более, чем когда-либо, ощущал, что ненавидит убивать детей.
Но как вышло, так вышло, и где-то внутренне Хольцеру приходилось признавать, что он сам виноват в этой ситуации. Он недооценил мальчика и теперь должен исправить ошибку. И на этот раз нельзя пасть жертвой пустых надежд или собственных страхов. Он сосредоточится исключительно на задании, станет полноценным профессионалом, каким на самом деле и является, и главное, не будет думать об Ольге и тем более о стеклянном взгляде, устремленном на него в упор в спальне Бальдера.
Ему надо сфокусироваться на двери на противоположной стороне улицы и на пистолете, который он прятал под ветровкой и в любой момент мог достать. Но почему ничего не происходит? Ян почувствовал, что у него пересохло во рту. Дул пронизывающий ледяной ветер. Вдоль мостовой и на тротуаре лежал снег, вокруг спешили на работу люди. Еще крепче сжав пистолет, он бросил взгляд на наручные часы. Было 09.16, стало 09.17. Но из двери напротив по-прежнему никто не выходил, и Хольцер выругался про себя: неужели что-то не сработало? В принципе, у него не было других гарантий, кроме слов Юрия. Правда, обычно этого хватало с лихвой. С компьютерами Богданов разбирается, как волшебник. Вчера вечером он сидел, глубоко погрузившись в работу — строчил фальшивые мейлы и советовался со своими друзьями в Швеции по языковым вопросам. Ян же углубился в другое — в найденные ими снимки места действия, в выбор оружия и главным образом в разработку побега оттуда на машине, которую арендовал для них Деннис Уилтон из мотоклуба «Свавельшё МК» под фальшивым именем и которая теперь стояла в нескольких кварталах отсюда в полной готовности, с Юрием за рулем.
Прямо за собою Ян почувствовал движение и вздрогнул. Но ничего страшного — просто двое молодых мужчин, проходя мимо, подошли чуть слишком близко. Вообще казалось, будто народу вокруг него делается все больше, и ему это не нравилось. Ситуация нравилась ему меньше, чем когда-либо. Где-то вдали лаяла собака, чем-то противно пахло — возможно, чадом из «Макдоналдса». Но вот… за стеклом парадного на другой стороне улицы, наконец, показался низкорослый мужчина в сером пальто, а рядом с ним — мальчик в красном пуховике и с копной волос. Тогда Ян, как всегда, перекрестился левой рукой и взялся за курок пистолета. Но что случилось?
Дверь не открылась. Мужчина за стеклом с сомнением смотрел на свой телефон. «Ну, давай же, — думал Хольцер. — Открывай!» В конце концов дверь все-таки медленно открылась, и они направились на улицу. Ян вскинул пистолет, зафиксировал в оптическом прицеле лицо мальчика, опять увидел эти стеклянные глаза и неожиданно ощутил прилив ярости. Внезапно ему действительно захотелось убить мальчика. Внезапно ему захотелось навсегда погасить этот нервирующий взгляд.
Но тут кое-что произошло.
Откуда ни возьмись выскочила молодая женщина и бросилась к мальчику. Ян выстрелил — и попал. По крайней мере, куда-то. Затем выстрелил еще раз и еще, но мальчик с женщиной молниеносно перекатились за машину. Тогда Хольцер, задержав дыхание, огляделся по сторонам и рванул через улицу — по его представлениям, в стиле бойца идущей на штурм группы захвата.
Снова потерпеть неудачу он не намеревался.
Торкель Линден не слишком дружил со своими телефонами. В отличие от жены Саги, которая всегда радостно вздрагивала при каждом телефонном звонке в надежде на известие о новой работе или каком-то интересном предложении, он, услышав знакомый сигнал, испытывал только досаду, обусловленную, разумеется, многочисленными жалобами.
Его самого и Центр постоянно ругали, что представлялось ему вполне естественным. «Óдин» являлся кризисным центром, и поэтому эмоции легко брали верх над людьми. Впрочем, где-то в глубине души он знал, что жалобы эти небезосновательны. С требованиями экономии Торкель, пожалуй, немного перебарщивал, а иногда просто сбегал от всего, отправляясь в лес и предоставляя разбираться с проблемами другим. Правда, похвалы ему тоже доставались — и в последний раз его похвалил не кто-нибудь, а профессор Эдельман.
Поначалу Линден сердился на профессора — ему не нравилось, когда посторонние вмешиваются в его деятельность. Но после похвалы в утреннем мейле он немного сменил гнев на милость и подумал, что, кто знает, возможно, ему удастся убедить профессора повлиять на то, чтобы мальчика еще на какое-то время оставили в «Óдине». Это украсило бы его, Торкеля, жизнь, хотя он сам толком не понимал, почему. Обычно он, как правило, держался от детей на расстоянии.
Но в характере Августа Бальдера присутствовала какая-то загадочность, притягивавшая Линдена, и он с первого мгновения рассердился на полицейских и их требования. Ему хотелось держать Августа при себе и, возможно, немного заразиться его таинственностью — или, по крайней мере, разгадать, что за бесконечные ряды цифр тот написал на детском журнале в игровой комнате. Однако ситуация была непростой. Август Бальдер, похоже, отвергал любые формы общения, и сейчас он отказывался выходить на улицу. Мальчишка вновь проявлял безнадежное упрямство, и Торкелю приходилось буквально тащить его вперед.
— Ну, давай же, — бормотал он.
У него зажужжал телефон. Кто-то упорно его добивался.
Торкель решил не отвечать. Наверняка какая-нибудь ерунда, очередная жалоба… Однако возле самых дверей он все-таки глянул на экран. Пришло несколько смс-сообщений с нераспознанного номера, и в них было написано нечто странное, что он воспринял как шутку или насмешку: ему нельзя выходить на улицу. Ему ни в коем случае нельзя выходить на улицу. Это казалось совершенно непонятным.
И тут Август как раз, похоже, собрался улизнуть. Торкель снова схватил его за руку, с некоторым сомнением открыл дверь, вытащил мальчика наружу, и в первые мгновения все было нормально. Люди проходили мимо так, будто ничего не случилось и не должно случиться, и Линден опять удивился содержанию сообщения. Но не успел он додумать эту мысль, как слева кто-то выскочил и бросился на мальчика. В ту же секунду Торкель услышал выстрел.
Он понял, что находится в опасности, испуганно посмотрел через улицу и увидел там высокорослого тренированного мужчину, бежавшего через Свеавэген прямо к нему… и что, черт возьми, у него в руке? Неужели оружие?
Даже не подумав об Августе, Торкель попытался снова войти в дверь, и на какое-то мгновение показалось, что ему это удалось. Но до укрытия Линден так и не добрался…
Лисбет среагировала инстинктивно и бросилась на мальчика, чтобы его защитить. Она сильно расшиблась, ударившись о тротуар — во всяком случае, так ей показалось. Плечо и грудь пронзила резкая боль. Но подумать об этом Саландер не успела. Она просто притянула к себе мальчика и спряталась с ним за машиной, где они и лежали, тяжело дыша, пока в них кто-то стрелял. Затем стало тихо, подозрительно тихо, и, посмотрев из-под машины на улицу, Лисбет увидела ноги стрелка; сильные, они мчались через улицу. У нее на секунду мелькнула мысль, не вытащить ли ей из сумки пистолет и открыть ответную стрельбу. Но она быстро сообразила, что едва ли успеет. Зато…
Мимо буквально проползала большая машина «Вольво», и Лисбет вскочила на ноги. Схватив мальчика, она кинулась к машине, распахнула заднюю дверцу и вместе с ним, единым клубком, ввалилась внутрь.
— Езжай! — крикнула Саландер и в ту же секунду обнаружила, что на сиденье хлещет кровь — либо из нее, либо из мальчика.
Двадцатидвухлетний Якоб Чарро был гордым владельцем машины «Вольво XC60», которую купил в кредит под поручительство отца. Он ехал в Упсалу, чтобы пообедать вместе с кузенами, дядей и его женой, и радовался предстоящей встрече. Ему не терпелось рассказать им о том, что он попал в играющую в высшем дивизионе команду футбольного клуба «Сюрианска»[61].
По радио звучал сингл Авичи[62] «Wake me up», и, проезжая мимо Концертного зала и Института менеджмента, Якоб постукивал пальцами по рулю. Между тем впереди на улице что-то происходило. Люди бежали в разные стороны. Какой-то мужчина кричал, и машины двигались рывками, поэтому Якоб сбросил скорость, не особенно переживая по этому поводу. Если произошла авария, не исключено, что он сможет чем-то помочь. Якоб Чарро был человеком, постоянно мечтавшим стать героем.
Однако на этот раз он всерьез испугался — вероятно, из-за мужчины слева, который мчался прямо через проезжую часть и выглядел, как идущий в атаку солдат. В его движениях угадывалась невероятная жестокость, и Якоб уже собрался до предела надавить на газ, как почувствовал, что заднюю дверцу машины резким рывком распахнули. Кто-то забирался внутрь, и Чарро что-то завопил, сам не зная что, — возможно, даже не по-шведски. Но забравшаяся в машину девушка с ребенком только крикнула в ответ:
— Езжай!
На мгновение он засомневался. Что это за люди? Может, они хотят его ограбить и угнать машину? Мыслить трезво Якоб не мог. Вся ситуация казалась безумной. Но затем его просто вынудили действовать. Вдребезги разбилось заднее стекло — в них кто-то стрелял. И тогда он дико газанул и с колотящимся сердцем проехал на красный свет через перекресток с Оденгатан.
— В чем дело? — закричал Чарро. — Что происходит?
— Молчать! — прошипела в ответ девушка.
В зеркало заднего вида Якоб увидел, что она быстро, привычными движениями, как медсестра, обследует маленького мальчика с большими испуганными глазами, и лишь тут заметил, что заднее сиденье не только усыпано осколками. Там была еще кровь.
— Он ранен?
— Не знаю. Езжай, просто езжай. Или нет, сверни там налево… Сейчас!
— О’кей, о’кей, — едва дыша от страха, ответил Якоб, резко повернул налево по Ванадисвэген и на высокой скорости помчался в район Васастан, задаваясь вопросом, преследуют ли их и будут ли в них опять стрелять.
Он пригнул голову к рулю и почувствовал, как дует из-за разбитого стекла. Во что его, черт побери, втянули, и кто эта девица? Чарро посмотрел на нее в зеркало заднего вида. Черные волосы, пирсинг, взгляд мрачный… На мгновение у него возникло ощущение, что он для нее вообще не существует. Но тут девица пробормотала что-то, прозвучавшее почти радостно.
— Хорошие новости? — спросил он.
Она не ответила. Просто сдернула с себя кожаную куртку, взялась за белую футболку и… что за черт? Внезапным рывком она разорвала футболку и осталась совершенно голой до пояса, без бюстгальтера или чего-либо еще, и Якоб на секунду пораженно уставился на торчащую вперед грудь — и прежде всего на кровь, ручейком стекавшую с груди на живот и джинсы.
В девушку попали где-то пониже плеча, недалеко от сердца; рана сильно кровоточила, и, как теперь понял Чарро, девушка собиралась использовать футболку в качестве перевязочного материала. Она крепко-накрепко перетянула рану, чтобы остановить кровотечение, а затем снова надела кожаную куртку, и вид у нее получился до нелепости заносчивый, особенно поскольку часть крови попала ей на щеку и лоб — прямо картина из военной жизни.
— Значит, хорошая новость состоит в том, что ранили тебя, а не мальчика, — сказал Якоб.
— Что-то вроде того, — ответила она.
— Отвезти тебя в Каролинскую больницу?
— Нет.
Лисбет обнаружила как входное, так и выходное отверстия. Пуля, очевидно, попала в плечо спереди и прошла насквозь. Кровотечение было очень сильным, и боль отдавала повсюду, вплоть до висков. Но никакие артерии не перебиты — тогда дело обстояло бы хуже. По крайней мере, Лисбет на это надеялась… Она снова оглянулась назад. У убийцы, скорее всего, поблизости имелась машина для бегства. Но за ними, похоже, никто не гонится. Вроде бы они рванули с места достаточно быстро…
Саландер поспешно посмотрела на мальчика — на Августа. Тот сидел, скрестив руки на груди, и раскачивался верхней половиной тела взад и вперед. Лисбет поняла: надо срочно что-то предпринять. Она стряхнула осколки стекла с волос и ног мальчика, и Август на мгновение успокоился. Однако Саландер не была уверена в том, что это хороший знак: взгляд мальчика казался слишком застывшим и пустым. Она откинула голову назад, пытаясь сделать вид, будто держит ситуацию под контролем. Получалось у нее, вероятно, не слишком хорошо. Она ощущала дурноту и головокружение, а обмотанная вокруг раны футболка уже стала кроваво-красной. Неужели она теряет сознание? Лисбет испугалась и поэтому попыталась быстро составить что-то вроде плана. Одно ей было ясно сразу: полиция — это не выход. Полиция привела мальчика прямо в руки к преступнику и, похоже, вообще не владеет ситуацией. Но что же ей делать?
Ехать дальше на этой машине, скорее всего, нельзя. Ее видели на месте преступления, и разбитым стеклом она будет привлекать внимание народа. Лисбет подумала, что надо бы попросить парня отвезти ее домой, на Фискаргатан, чтобы она могла взять свою машину «БМВ», записанную на ее второе имя — на Ирене Нессер. Но в состоянии ли она вести машину?
Чувствовала Лисбет себя отвратительно.
— Поезжай на мост Вестербрун! — скомандовала она.
— О’кей, о’кей, — отозвался парень с водительского места.
— У тебя есть что-нибудь выпить?
— У меня есть бутылка виски, которую я собирался подарить дяде.
— Давай.
Получив бутылку «Грантс», она с великим трудом открыла ее, сорвала временную повязку, полила виски рану, потом сделала один, два, три основательных глотка и, уже собираясь предложить немного Августу, сообразила, что это плохая идея. Дети виски не пьют. Даже пребывающие в шоке. Неужели у нее начинают путаться мысли?
— Тебе придется снять рубашку, — заявила она парню за рулем.
— Что?
— Мне нужно перевязать плечо чем-нибудь еще.
— О’кей, но…
— Никаких возражений.
— Если я должен вам помогать, мне надо хотя бы знать, почему в вас стреляли. Вы преступники?
— Я пытаюсь защитить этого мальчика, только и всего. За ним охотится несколько скотов.
— Почему?
— Это тебя не касается.
— Значит, он не твой сын?
— Я его не знаю.
— Почему же тогда ты ему помогаешь?
Лисбет засомневалась.
— У нас общие враги, — сказала она.
Тогда парень начал нехотя и с трудом стягивать с себя джемпер с V-образным вырезом, управляя машиной левой рукой. Потом он расстегнул рубашку, стащил ее с себя и протянул Лисбет, которая принялась тщательно обматывать ее вокруг плеча, посматривая на Августа. Тот сидел на удивление неподвижно и с застывшим взглядом смотрел на свои худенькие ноги.
Лисбет опять задумалась над тем, куда бы ей податься. Конечно, они могли бы спрятаться у нее дома, на Фискаргатан. Кроме Микаэля Блумквиста, этого адреса никто не знает, и его невозможно отследить по ее имени в каких-нибудь официальных регистрах. Но рисковать она не хотела. Прошли те времена, когда она была рисковой дурочкой, да и нынешний враг явно ловко умеет добывать информацию.
К тому же вполне вероятно, что кто-нибудь узнал ее на Свеавэген, и полиция уже переворачивает все вверх дном, чтобы ее выследить. Ей необходимо новое укрытие, не связанное ни с одним из ее имен, и поэтому ей нужна помощь. Но кто может помочь? Хольгер?