Блумквист задумался, не потребовать ли, по праву старшего, чтобы Андрей составил ему компанию на пиво. Но потом сказал:
— Ладно, увидимся завтра. Как там у них дела? Рисунка убийцы пока нет?
— Похоже, что нет.
— Завтра нам придется найти другое решение. Смотри не переработай, — сказал Микаэль, встал и надел пальто.
Лисбет припомнила, что когда-то давно читала о савантах в журнале «Сайенс». В одной из статей специалист по теории чисел Энрико Бомбиери ссылался на эпизод из книги Оливера Сакса «Человек, который принял жену за шляпу», где два умственно отсталых близнеца-аутиста сидели, откинувшись на спинки стульев, и повторяли друг за другом огромные целые числа так, будто видели их перед собой в каком-то внутреннем математическом ландшафте, или даже нашли некий загадочный кратчайший путь к таинству чисел.
Конечно, то, что удавалось близнецам, и то, что стремилась создать Лисбет, было двумя разными вещами. Однако ей подумалось, что некое родство все-таки существует, и она решила попробовать, хотя в успех почти не верила. Поэтому Саландер снова извлекла зашифрованный файл АНБ и собственную программу для факторизации с помощью эллиптических кривых. Затем опять повернулась к Августу. Тот ответил раскачиванием верхней частью тела взад и вперед.
— Натуральные числа. Ты любишь натуральные числа, — сказала она.
Мальчик не посмотрел на нее и отнюдь не прекратил раскачиваться.
— Мне они тоже нравятся, — продолжила Лисбет. — Но сейчас меня больше всего интересует одна вещь. Она называется факторизацией. Ты знаешь, что это такое?
Август, раскачиваясь, уставился в стол и, казалось, ничего не понимал.
— Факторизация целых чисел — это когда мы переписываем цифру в произведение натуральных чисел. Под произведением я имею в виду результат умножения. Ты следишь за моей мыслью?
У Августа не дрогнул ни один мускул лица, и Лисбет задумалась, не стоит ли ей просто-напросто заткнуться.
— Согласно фундаментальной теореме арифметики, каждое натуральное число можно уникальным образом факторизовать, и это довольно увлекательно. Такое простое число, как 24, мы можем получить разными способами, например, умножив 12 на 2, или 3 на 8, или 4 на 6. Тем не менее существует только один способ факторизовать его целыми числами: 2 х 2 х 2 х 3. Ты слушаешь? Все числа обладают уникальной факторизацией. Проблема же заключается только в том, что умножать целые числа и получать большие числа легко. Но часто бывает безнадежным идти обратным путем, от ответа обратно к целым числам, и один очень глупый человек воспользовался этим в тайном сообщении. Понимаешь? Это немного напоминает смешивание сока со спиртным: смешать легко, а снова разделить куда труднее.
Август не ответил ни кивком, ни словом, но хотя бы перестал раскачиваться.
— Давай посмотрим, хорошо ли у тебя получается факторизация натуральных чисел, Август. Давай?
Тот не сдвинулся с места.
— Я рассматриваю это как согласие. Давай начнем с числа 456.
Взгляд у мальчика стал пустым и отсутствующим, и Лисбет больше чем когда-либо уверилась в мысли, что вся ее затея — глупость.
На улице было холодно и ветрено. Впрочем, Микаэль посчитал, что холод даже пошел ему на пользу — он немного проснулся. Народу на улице было относительно мало. Блумквист думал о дочери Пернилле и ее желании писать «по-настоящему», и, разумеется, о Лисбет и мальчике. Что они сейчас делают?
Поднимаясь на «горбушку» Хурнсгатан, он немного засмотрелся на выставленную в витрине картину. Картина изображала веселых, беспечных людей на коктейльной вечеринке, и в этот момент ему подумалось — хотя наверняка ошибочно, — что сам он в последний раз беззаботно стоял с бокалом в руке целую вечность назад. На мгновение его потянуло куда-нибудь вдаль. Затем он вздрогнул, охваченный ощущением, будто его кто-то преследует. Но, обернувшись, Микаэль понял, что это ложная тревога, возможно, следствие всего того, что ему довелось пережить за последние дни.
Позади него стояла лишь восхитительно красивая женщина в ярко-красном пальто, с распущенными русыми волосами, чуть неуверенно и застенчиво ему улыбавшаяся. Он тихонько улыбнулся в ответ и уже собрался идти дальше, но все-таки задержал на ней взгляд, возможно, даже с удивлением, будто ожидая, что женщина в любую минуту превратится в нечто иное, более будничное.
Но она с каждой секундой скорее становилась более ослепительной, почти как королевская особа, как большая звезда, по ошибке блуждавшая среди обычных людей. По правде говоря, в этот момент, в первый миг изумления, Микаэль едва смог бы ее описать или указать хоть какую-то мелкую отличительную деталь ее внешности. Она представлялась неким клише, воплощением чего-то шикарного из модного журнала.
— Могу я вам чем-нибудь помочь? — спросил он.
— Нет-нет, — ответила она, похоже, снова смутившись, и ее неуверенность нельзя было не найти очаровательной.
Про такую женщину не подумаешь, что она застенчива. Судя по внешности, она должна бы владеть всем миром.
— Ну, тогда приятного вечера, — сказал он и отвернулся, но она остановила его нервным покашливанием.
— Вы случайно не Микаэль Блумквист? — еще более неуверенно спросила женщина, глядя на булыжники мостовой.
— Да, это я, — ответил он с почтительной улыбкой.
Он буквально заставил себя улыбнуться таким же почтительным образом, как улыбнулся бы любому.
— Я только хотела сказать, что всегда восхищалась вами, — продолжила она, осторожно подняв голову и посмотрев на него в упор темными глазами.
— Мне очень приятно. Правда, я давно ничего путного не писал… Кто вы?
— Меня зовут Ребекка Свенссон, — сказала она. — Я теперь живу в Швейцарии.
— А сейчас приехали домой в гости?
— К сожалению, совсем ненадолго. Мне не хватает Швеции. Не хватает даже стокгольмского ноября.
— Тогда дело зашло далеко.
— Ха, да! Но ведь с ностальгией по дому так и бывает.
— Что вы имеете в виду?
— Что человеку не хватает даже плохого.
— Верно.
— Но знаете, как я от всего лечусь? Слежу за шведской журналистикой. Думаю, за последние годы я не пропустила ни единой статьи в «Миллениуме».
Тут Блумквист снова посмотрел на нее и обратил внимание, что все предметы ее одежды, от черных туфель на высоких каблуках до кашемировой шали в синюю клетку, дорогие и эксклюзивные.
Ребекка Свенссон мало походила на типичного читателя «Миллениума». Но почему надо относиться с предубеждением даже к живущим за границей богатым шведам?
— Вы там работаете? — спросил он.
— Я вдова.
— Понимаю.
— Иногда мне становится невыносимо скучно. Вы куда-то направлялись?
— Я собирался выпить бокальчик и поесть, — ответил он, сразу почувствовав, что недоволен собственной репликой — та прозвучала слишком пригласительно и была слишком ожидаемой. Но, по крайней мере, правдивой — он ведь действительно шел выпить и поесть.
— Можно я составлю вам компанию? — поинтересовалась Ребекка.
— Буду только рад, — произнес с сомнением Микаэль.
И тут женщина быстро коснулась его руки — вероятно, неумышленно, во всяком случае, ему хотелось в это верить. Она по-прежнему казалась застенчивой. Они медленно пошли вверх по «горбушке» Хурнсгатан, мимо целого ряда галерей.
— Как приятно пройтись здесь с вами, — сказала Ребекка.
— Получилось несколько неожиданно…
— Не совсем так, как я предполагала, проснувшись сегодня утром.
— А что вы предполагали?
— Что будет так же скучно, как обычно.
— Не знаю, веселая ли я сегодня компания. Я довольно сильно поглощен кое-каким материалом.
— Вы работаете слишком много?
— Можно и так сказать.
— Тогда вам просто необходим маленький перерыв, — сказала она, улыбнувшись обворожительной улыбкой, неожиданно полной желания или какого-то обещания
В это мгновение что-то в Ребекке показалось Микаэлю знакомым, как будто он уже видел эту улыбку — только по-другому, в каком-то искажающем зеркале.
— Мы раньше встречались? — спросил он.
— Не думаю. Если не считать того, что я, разумеется, тысячи раз видела вас на фотографиях и по телевизору.
— И вы никогда не жили в Стокгольме?
— Только в детстве, будучи совсем маленькой.
— А где вы тогда жили?
Ребекка неопределенно указала рукой вдаль по Хурнсгатан.
— Прекрасное было время, — сказала она. — О нас заботился отец. Я иногда об этом думаю. Мне его не хватает.
— Его уже нет в живых?
— Он умер слишком молодым.
— Я сожалею.
— Да, иногда мне его по-прежнему не хватает… Куда мы идем?
— Даже не знаю, — ответил Блумквист. — Тут чуть подальше, на Бельмансгатан, есть паб, «Бишопс Армс». Я знаком с его владельцем. Это довольно приятное заведение.
— Я сожалею.
— Да, иногда мне его по-прежнему не хватает… Куда мы идем?
— Даже не знаю, — ответил Блумквист. — Тут чуть подальше, на Бельмансгатан, есть паб, «Бишопс Армс». Я знаком с его владельцем. Это довольно приятное заведение.
— Наверняка…
Ее лицо вновь приобрело смущенное, робкое выражение, и ее рука опять коснулась его пальцев — на этот раз он не был так уверен, что неумышленно.
— Или это недостаточно изысканно?
— Нет, нет, наверняка вы правы, — извиняющимся тоном произнесла она. — Но в пабах я часто чувствую, что на меня пялятся. Я сталкивалась со многими свиньями…
— Могу себе представить.
— Вы не хотели бы…
— Что?
Ребекка снова уставилась в землю и покраснела. Поначалу Микаэль подумал, что ошибся. Взрослые люди ведь так не краснеют? Но Ребекка Свенссон из Швейцарии, смотревшаяся примерно на семь миллионов долларов, действительно стала красной, как школьница.
— Вы не хотели бы вместо этого пригласить меня к себе домой на пару бокалов вина? — продолжила она. — Это было бы приятнее.
— Ну…
Микаэль колебался. Ему требовалось выспаться и быть завтра с раннего утра в хорошей форме. Тем не менее он согласился.
— Конечно, разумеется. У меня есть бутылка «Бароло», — с расстановкой ответил журналист и на мгновение подумал, что его это, невзирая ни на что, вдохновит, словно ему предстояло небольшое увлекательное приключение.
Однако сомнения не исчезали. Поначалу Микаэль этого не понимал. Обычно никаких сложностей у него в таких ситуациях не возникало, и, честно говоря, он был избалован вниманием женщин. Правда, сейчас события развивались со страшной скоростью, но такое ему тоже было не в новинку, и сам он отнюдь не отличался сентиментальностью в данном вопросе. Значит — нет, дело не в скорости процесса, или, во всяком случае, не только в ней. Это как-то связано с Ребеккой Свенссон, не так ли? Конечно, она молода, безумно красива и должна бы иметь иные занятия, кроме как охотиться за потными и изнуренными журналистами средних лет. Но, кроме того, что-то было в ее взгляде, в колебаниях между решительностью и робостью и в случайных на вид прикосновениях к его рукам. Все то, что поначалу казалось ему таким неотразимым, теперь представлялось скорее расчетом.
— Как приятно! Я не засижусь, я ведь не хочу испортить вам какой-нибудь репортаж, — проговорила женщина.
— Беру на себя всю полноту ответственности за все испорченные репортажи, — ответил Блумквист, попытавшись улыбнуться, но улыбка едва ли получилась естественной.
В это мгновение Микаэль уловил во взгляде Ребекки нечто странное — внезапный лед, который через секунду опять превратился в свою полную противоположность — в теплоту и нежность, как у большой актрисы, демонстрирующей свои способности, — и тут он еще больше уверился в том, что здесь что-то нечисто. Однако что именно, Микаэль не понимал. Он решил не раскрывать свои подозрения — по крайней мере, пока. Ему хотелось понять, что происходит. Блумквист был уверен, что разобраться в этом важно.
Они двинулись дальше по Бельмансгатан. Правда, вести ее к себе домой он больше не собирался, но ему требовалось время, чтобы во всем разобраться. Микаэль снова посмотрел на нее. Она была действительно поразительно красива. Тем не менее ему пришло в голову, что столь сильно захватила его, прежде всего, не ее красота, а скорее что-то другое, более неуловимое, отправляющее мысли в совсем другой мир, нежели гламур модных журналов. В эту минуту Ребекка Свенссон представлялась ему загадкой, на которую необходимо найти ответ.
— Здесь приятные кварталы, — сказала она.
— Недурные, — задумчиво ответил Блумквист, посмотрев в сторону «Бишопс Армс».
Напротив паба, на перекрестке с Тавастгатан, стоял худой долговязый мужчина в черной бейсболке и темных очках и изучал карту. Его легко можно было принять за туриста. В руке он держал коричневую дорожную сумку, на нем были белые сникерсы[67] и черная кожаная куртка с большим поднятым меховым воротником. В обычной ситуации Микаэль наверняка не обратил бы на него внимания. Однако сейчас он не был просто сторонним наблюдателем, и поэтому ему показалось, что в движениях мужчины присутствует нервозность и напряженность. Впрочем, это могло объясняться изначальной подозрительностью Микаэля. Но ему действительно показалось, что в слегка рассеянном обращении с картой чувствуется наигранность.
Тут парень как раз поднял голову и посмотрел на Микаэля с женщиной. Буквально мгновение он тщательно изучал их, а затем снова опустил взгляд на карту, причем не слишком удачно. Он явно испытывал неловкость и, казалось, хотел спрятать лицо под бейсболкой. Что-то в этой склоненной, словно испуганной голове кое о чем напомнило Микаэлю, и он снова посмотрел в темные глаза Ребекки Свенссон. Смотрел он долго и пристально — и получил в ответ нежный взгляд. Но не ответил на него, а продолжал сурово и сосредоточенно всматриваться в нее. Ее лицо застыло — и только в эту секунду Микаэль Блумквист улыбнулся ей.
Он улыбнулся, потому что внезапно все понял.
Глава 22
Вечер 23 ноября (по шведскому времени)
Лисбет встала из-за стола. Ей не хотелось больше мучить Августа. На мальчика и так навалилось достаточно, а вся ее идея была идиотской с самого начала.
Это так типично — возлагать слишком большие надежды на несчастных савантов! Август уже продемонстрировал достаточно впечатляющие способности… Лисбет снова вышла на террасу и осторожно пощупала рану, которая по-прежнему болела. Позади нее послышались какие-то звуки — быстрое царапанье по бумаге. Она развернулась и подошла обратно к кухонному столу. И в следующее мгновение улыбнулась.
Август написал:
23 х 3 х 19
Лисбет уселась на стул и сказала мальчику, теперь уже не глядя на него:
— О’кей! Впечатляет. Но давай немного усложним задачу. Возьми 18206927.
Мальчик съежился над столом, и Лисбет подумала, что, пожалуй, было наглостью сразу подбросить ему восьмизначное число. Но чтобы вообще иметь шанс на удачу, им необходимо пойти гораздо дальше этого, и ее не удивило, что Август опять начал нервно раскачиваться верхней частью тела. Однако через пару секунд он наклонился вперед и написал на своем листе:
9419 х 1933
— Отлично, а что ты скажешь о 971230541?
983 х 991 х 997, — написал Август.
— Отлично, — сказала Лисбет и продолжила…
Алона и Эд стояли перед черным, походившим на куб, головным офисом Форт-Мида с зеркальными стеклянными стенами, на забитой до отказа стоянке, неподалеку от большого обтекателя радиоантенны. Эд нервно вертел в руках ключи от машины, поглядывая в сторону электрифицированного заграждения и окружающего леса. Ему надо было в аэропорт, и он говорил, что уже опаздывает. Но Алона не хотела его отпускать. Она держала руку у него на плече и качала головой.
— Это же потрясающе.
— Да, довольно-таки примечательно, — ответил он.
— Значит, все выловленные нами в группе «Пауков» кодовые слова — Танос, Энчантресс, Земо, Алкема, Циклон и тому подобные, — все они характеризуются тем, что являются…
— Врагами Осы в первом выпуске комиксов, да.
— Отпад.
— Какой-нибудь психолог наверняка смог бы извлечь из этого что-нибудь интересное.
— Тут должна быть какая-то навязчивая идея, причем глубокая.
— Без сомнения. У меня возникает ощущение ненависти, — сказал он.
— Надеюсь, ты будешь осторожен.
— Не забывай, что я по сути своей бывший парень из банды.
— Это было давно, Эд, много килограммов назад.
— Вес тут ни при чем. Как это там теперь говорят: можно забрать парня из гетто…
— Но нельзя забрать гетто у парня[68].
— От этого не избавишься. Кроме того, в Стокгольме мне будет помогать Радиотехнический центр вооруженных сил. Они так же, как и я, заинтересованы в том, чтобы раз и навсегда обезвредить этого хакера.
— А если об этом узнает Джонни Ингрэм?
— Будет нехорошо. Но, как ты понимаешь, я подстелил немного соломки. Даже обменялся парой слов с О’Коннором.
— Я так и подозревала… Могу я что-нибудь для тебя сделать?
— Да-с.
— Выкладывай.
— Компашка Джонни Ингрэма, похоже, полностью в курсе шведского полицейского расследования.
— Ты подозреваешь, что они каким-то образом прослушивают полицию?
— Или же у них где-то имеется источник, предположительно какой-нибудь карьерист в шведской Службе безопасности. Если я соединю тебя с двумя своими лучшими хакерами, ты можешь в этом покопаться.
— Звучит рискованно…
— Ладно, забудь.
— Нет, мне это нравится.