ГИГАНТ СЦЕНЫ
Даже в самые трудные и насыщенные дни Сол Юрок не забывал об обещании, данном самому себе. Когда он впервые услышал пение Шаляпина в Метрополитенопера, он сказал: «Мой офис будет находиться в этом здании, и Шаляпин приедет ко мне». Его словам суждено было сбыться. Офис Юрока действительно располагался в здании Метрополитен-опера. Оставалось выполнить еще одну, очень непростую задачу: пригласить Шаляпина в Америку. Время было трудное, в экономике царил хаос. Однако Юрок решился связаться с великим певцом, он верил в успех своего предприятия.
Шаляпин прекратил зарубежные гастроли в 1914 году. Семь долгих лет он не выезжал из России. Певцу хотелось знать, помнят ли его за рубежом, поэтому письмо с приглашением от Юрока пришло вовремя. О письме певца известил Луначарский, он же помог оформить паспорт, выездную визу – словом, сделал все для того, чтобы Шаляпин благополучно выехал из России.
«И вот в августе 21-го я уехал из России, взяв с собой только театральные костюмы, грим и поношенный, латаный-перелатаный концертный фрак. На мне были совершенно не подходившие друг к другу пиджак, жилет и брюки», – вспоминает Федор Шаляпин.
Путешествие оказалось долгим и довольно приятным. Шаляпин ненадолго остановился в Англии, где дал несколько концертов в престижном Альберт-холле. Половина сбора была направлена в пользу голодающих русских. Затем на роскошном пароходе «Адриатик» он отплыл в Америку. Во время путешествия он познакомился с композитором Рихардом Штраусом и писателем Гербертом Уэллсом. В приятных беседах, музыке и пении время пролетело быстро, и Шаляпин прибыл в Нью-йоркскую гавань. Его встречала большая толпа поклонников и среди них тот, кто устроил этот праздник – Сол Юрок.
К сожалению, по приезде в Нью-Йорк Шаляпин заболел – воспаление гортани. Отчаянию певца не было предела. Пришлось отменить несколько концертов, он болел почти полтора месяца. «Моих устроителей очень позабавило, – рассказывал Шаляпин, когда в ответ на слова моего слуги, старавшегося ободрить меня: «Ничего, Федор Иванович, все поправится с Божьей помощью», я почти заорал: «Бога не интересуют мои концертные дела!»
Однако концерты состоялись. Первые из них он пел не в полный голос, но публика устроила настоящую овацию, и этот горячий прием плюс первоклассная медицинская помощь – все вместе подействовало чудотворно. Шаляпин запел во всю богатырскую силу. Концерты произвели фурор.
Вместе они являли комическую пару: огромный, вальяжный Шаляпин и невысокого роста человечек с подпрыгивающей походкой, забегающий всегда вперед – Сол Юрок.
Вершиной гастролей был спектакль «Борис Годунов» в Метрополитен-опера. Когда на сцену вышел Шаляпин-Борис, сверкающий золотым шитьем своего царского облачения, зал встал. Овация длилась восемь минут, Шаляпин не мог начать петь. Люди приезжали со всех концов Америки послушать «дивный русский бас». Зрителей поражал не только голос Шаляпина, его певческая манера, но, прежде всего – искусство перевоплощения, актерское мастерство. Он действительно излучал царскую силу и мощь, исполняя партию Бориса. Как он был естествен, как страшен во гневе!
Газеты захлебывались от восторга, назвав оперу «Борис Годунов» лучшим спектаклем года.
Вскоре после американских гастролей Шаляпин отправился в Россию, где пробыл недолго, и с женой, дочерьми эмигрировал из СССР.
Юрок спустя несколько лет отправился в Европу на «поиск новых талантов». Впервые он путешествовал первым классом на лайнере Majestic. Впереди его ждали замечательные встречи, незабываемые впечатления. Он нашел себя в этой жизни!
ЭТА НЕЛЕГКАЯ КОНЦЕРТНАЯ ЖИЗНЬ
Внешне все казалось весьма благополучным – дела у S. Yurok Inc. шли как нельзя лучше, и слава об удачливом импресарио разнеслась по обе стороны Атлантики.
Однако лишь сам Сол и его преданные сотрудники знали, чего это стоило. Внутри компании шла напряженная работа. Агенты, надрываясь, кричали в телефонные трубки, проклиная плохую слышимость и почти полное отсутствие связи с Восточной Европой, необязательность тамошних менеджеров, медлительность почты и многое другое. Юрок практически дневал и ночевал в офисе, вникая в малейшие подробности. Результатом титанических усилий явились гастроли Московского художественного театра. Это было огромное культурное событие. Сам Станиславский приехал в Нью-Йорк. Он давал мастер-классы, встречался с американскими актерами. Эти встречи были плодотворны – американцы осознали, что им есть чему поучиться у русских коллег. Спектакли «Синей птицы» шли при полных аншлагах. Благодаря антрепризе Юрока состоялись гастроли еврейского Habima Jewish Theater, которым в те времена руководил один из учеников Станиславского Евгений Вахтангов. Спектакли этого театра были близки еврейской американской коммью-нити, которую составляли в основном выходцы из стран Восточной Европы. Песни, разговоры, шутки – все было таким близким и понятным. Сам Юрок, сидя в зале, частенько доставал носовой платок, утирая набежавшую слезу.
Юрок часто бывал в России, познакомился с Луначарским и другими функционерами. Был даже подписан договор на эксклюзивное право представлять советских музыкантов Давида Ойстраха и Льва Оборина, однако он был выполнен лишь через двадцать пять лет. Отношения между Россией и Америкой были напряженными, осложнений можно было ожидать каждый день. Все это влияло на бизнес, на личные контакты.
В Россию Юрока влекли и личные переживания. В Ленинграде он встретил свою будущую жену Эмму Рыбкину – женщину, которая навсегда стала владычицей его сердца, которой он поклонялся всю жизнь, исполняя малейшую ее прихоть.
Эмма родилась в состоятельной еврейской семье петербургского адвоката. Она училась в консерватории в одном классе с Яшей Хейфецом. Революция в корне изменила ее жизнь. Эмма с семьей иммигрирует в Германию, там она выходит замуж за очень состоятельного человека, банкира и адвоката, который умирает, оставив ей большое состояние, троих детей и фамилию Перпер. Оставшись одна, Эмма вначале растерялась. Но вскоре она обретает бывшую форму и выходит замуж за Осипа Руниха – красавца-мужчину, роль которого он играл до конца жизни. Он был партнером Веры Холодной в немых фильмах, но найти актерскую работу в Берлине ему не удалось. Он постепенно спивался, злоупотреблял кокаином, пропивая состояние Эммы.
Юрок впервые увидел свою будущую жену в спектакле «Синяя птица». Роль ее была невелика – закутанная в цыганские шали, Эмма стояла у рояля, курила сигареты с длинным мундштуком, позвякивала браслетами и пела: «Не уезжай ты, мой голубчик». Затем садилась за рояль и весьма темпераментно исполняла «Очи черные». Вот именно эти «очи черные» и сгубили Юрока. Он моментально влюбился в нее раз и навсегда. Эмма была женщиной образованной, стильной, знала, как покорять мужчин, сознавала свои чары. Юрок всегда называл ее весьма почтительно: «Эмма Борисовна» или «мадам Юрок». Всем было понятно, что пленило его в ней, но почему столь яркая, экстравагантная женщина остановила свой выбор на этом низеньком, кругленьком, лысом человеке? Надежность и щедрость – вот ключевые слова. Она устала от красавца-мужа с его вечными капризами, от пересчитывания денег в пустом кошельке. Юрок был надежной пристанью, мужчиной, на которого всегда можно положиться.
Итак, брак состоялся. Тамара, первая жена, покорно приняла решение мужа, тем более, что он кругленькой суммой подсластил горькую пилюлю.
Любовь любовью, а бизнес требовал неусыпного внимания. Соломон продолжает свои деловые поездки в Советский Союз, но уже вместе с мадам Юрок.
В конце 30-х годов они вместе поехали в Ленинград, где Эмма Борисовна встретилась со своим братом, а Юрок сделал еще одну попытку посетить родные места. Он обратился к правительству с просьбой разрешить ему поехать в местечко Пожар, встретиться с родными, но ему было строго отказано. Однако после настойчивых просьб ему разрешили поехать в Минск, куда приехали его близкие родственники. Они жили два дня в гостинице, однако радость встречи была омрачена недавней смертью отца Сола. Его арестовали во время кампании против мелких лавочников и кулаков. Факт ареста настолько его потряс, что он умер от разрыва сердца.
После возвращения из Минска Сол регулярно высылал денежные переводы, но, увы, никакого ответа не поступало. Переписка оборвалась…
В годы жестоких сталинских репрессий Юрок не приежал в Россию, однако всегда хранил в душе любовь к русскому искусству. Он стал знаменит, открыл для американского зрителя «черную жемчужину» – необычайной красоты сопрано – певицу Мэрион Андерсен, скрипачей Исаака Стерна и Яшу Хейфеца, Катрин Дюнем и ее балетную труппу.
В мрачные годы маккартизма и «охоты на ведьм» Юрок находился в черном списке подозреваемых в симпатиях к коммунистам. Это объяснялось многими факторами: иммигрант, еврей, связи с красными Советами, частые поездки в Москву. Юроку пришлось пережить нелегкие годы оправдания перед чиновниками ФБР.
Со смертью Сталина изменились к лучшему отношения между двумя великими странами, приподнялся уголок «железного занавеса». Юрок воспрянул духом и почувствовал – нужно опять ехать в Москву! Состоялись переговоры на уровне министра, в то время этот пост занимал Николай Михайлов, и советская сторона предложила организовать гастроли выдающихся советских артистов – Эмиля Гилельса, Давида Ойстраха, Галины Улановой и фольклорного танцевального ансамбля Игоря Моисеева.
Американская сторона предложила в качестве культурного обмена оперу Гершвина «Порги и Бесс», гастроли оперных звезд Мэрион Андерсен и Леонтины Прайс, выступления скрипачей Яши Хейфеца и Исаака Стерна. Это послужило поводом для знаменитой шутки Стерна: «Что такое советско-американский культурный обмен? Это когда они нам присылают своих скрипачей-евреев из Одессы, а мы им посылаем наших скрипачей-евреев из Одессы».
Первыми, кто пробился сквозь «железный занавес», были пианист Эмиль Гилельс и скрипач Давид Ойстрах. Их искусство потрясло Америку. 39-летний Гилельс играл с Филадельфийским симфоническим оркестром Первый концерт Чайковского. Дирижировал Юджин Орманди. Они обйздили всю Америку, сразу же, вслед за Гилельсом, приехал Давид Ойстрах. «Достать билеты на его концерт было несбыточной мечтой», – говорил американский скрипач, родившийся в Одессе, Наум Мильштейн. Зал Карнеги-холл был заполнен до отказа, дамы в бриллиантах сидели на приставных стульях. Слух о великом советском скрипаче облетел всю Америку, и во время второго концерта в Карнеги-холл в первых рядах сидели те, кто был прижизненной музыкальной легендой: Исаак Стерн, Яша Хейфец, Фриц Крейслер, Натан Мильштейн, Миша Эльман, Сэм Душкин, вокалисты Элизабет Шварцкопф, Поль Робсон.
Одним из самых памятных событий того сезона была американская премьера Первого скрипичного концерта Шостаковича. Давид Ойстрах исполнил его с Нью-йоркским симфоническим оркестром под управлением знаменитого Димитрия Митропулоса. Это было крупнейшее событие в культурной жизни Америки. Написанный Шостаковичем в 1947–1948 годах как отклик великого композитора на антисемитскую кампанию в Советском Союзе концерт никогда там не исполнялся. Давид Ойстрах, близкий друг композитора, открыл миру это произведение.
Концертные турне двух великих музыкантов Эмиля Гилельса и Давида Ойстраха явились не только сенсациями, они также показали американцам, что в Советском Союзе, несмотря на правительственную антисемитскую политику, есть настоящие музыканты-виртуозы. Обаяние личностей Гилельса и Ойстраха и их высочайший профессионализм сделали концертные сезоны 1955–1956 годов незабываемыми.
«ЗДРАВСТВУЙТЕ, Я – СОЛОМОН ИЗРАИЛЕВИЧ»
«Юрок встречал нас в аэропорту, – рассказывал Игорь Моисеев. – Когда мы, уставшие от многочасового перелета, не веря самим себе, ступили на американскую землю, ко мне подошел невысокий господин плотного телосложения и сказал так, как будто мы в Москве: «Здравствуйте, я – Соломон Израилевич». Это прозвучало так дружески-обыденно, что моментально испарилась боязнь и волнение. Мы почувствовали себя увереннее на чужой земле. Юрок сразу же предоставил нам все, что было нужно: необходимое количество репетиций, прекрасный отель, он заботился о том, чтобы наши танцоры хорошо питались. Ведь известно, что они предпочитали откладывать мизерный гонорар, чтобы привезти домой подарки, и ходили, вернее, танцевали, полуголодными».
Гастроли ансамбля Игоря Моисеева начались 14 апреля. И именно в тот же день газеты принесли ошеломляющую весть: в московском международном конкурсе музыкантов имени Чайковского первое место занял американский 23летний пианист Ван Клиберн, который немедленно стал любимцем публики по обе стороны Атлантики.
Мельчайшие детали его жизни – от рождения в небольшом американском городке Шревепорт до уроков с Розой Левиной, русской пианисткой – ученицей Рахма-нинова, стали известны каждой домохозяйке.
Популярность Клиберна в России была ошеломляющей. Его называли Ванюшка. Первый концерт Чайковского в его исполнении немедленно стал хитом. Клиберн завершил выступление исполнением «Подмосковных вечеров» и говорил, что он никогда не чувствовал себя настолько дома, как в Москве.
Впоследствии Клиберн стал любимым «сыном» Юрока.
…Балет был всегдашним увлечением Соломона Юрока. Еще со времен Анны Павловой, когда его пронзила стрела Амура, импресарио мечтал пригласить в Америку балет Большого театра.
Спустя тридцать лет его мечта сбылась. Да, «русские пришли», вот они здесь, в Америке, «члены партии и комсомольцы на пуантах, агенты КГБ в балетных пачках», – как только не изощрялись журналисты бульварной прессы. На самом деле все было намного проще и интереснее. Американская публика, веря «гениальному импресарио», как они называли Юрока, с нетерпением ожидала приезд Большого. Цены на билеты были взвинчены в двадцать раз по сравнению с обычными. Но и их невозможно было достать. Люди ночевали на улице в ожидании открытия билетных касс. Было продано около 120 тысяч билетов. А требовали еще и еще! Большой театр привез четыре балета – два из них новые для Америки: прокофьевские «Ромео и Джульетта» и «Каменный цветок», и два из классического репертуара – «Жизель» и «Лебединое озеро». Звездой сезона была несравненная Галина Уланова.
Юрок создал все условия для творчества. Он не жалел ни денег, ни усилий. Все было направлено на то, чтобы сезон состоялся. «Мы были настолько непритязательны, – рассказывала Галина Сергеевна, что в Америке нас все восхищало. Юрок торжественно пригласил меня в мои апартаменты. Первое, что я увидела – был огромный рояль и зеркало во всю стену с балетным станком. Он специально оборудовал так мой номер, чтобы я могла там делать свои упражнения. Мой холодильник был забит банками с черной икрой и бутылками шампанского, а также массой вкусных вещей, о существовании которых я и не подозревала. Повсюду стояли живые цветы, которые менялись ежедневно. Все было продумано до мельчайших деталей. Какое счастье работать с таким импресарио! Впервые я почувствовала себя не «крепостной балериной», а настоящей примой!»
Открытие гастролей Большого в Метрополитенопера было триумфом Соломона Юрока. 6 апреля 1959 года был великим днем в его жизни. Наконец-то скромный еврей из местечка Пожар покорил Новый Свет, заставил всех этих важных богатых господ восхищаться, аплодировать, плакать от счастья встречи с Искусством.
ПОСЛЕДНИЙ ИМПРЕСАРИО
Эпоха 60-х годов была значительной не только для Советского Союза, но также и для Америки. Культурный обмен между двумя странами позволил открыть новые возможности, узнать талантливых исполнителей. Юрок познакомил Америку со Святославом Рихтером – «неулыбающимся пианистом из Советов», как тотчас же окрестила его пресса. Успех превзошел все ожидания. На очереди были гастроли Мариинского – Кировского театра оперы и балета. Все было тщательно подготовлено, как вдруг перед гастролями в Америке 23-летний солист театра Рудольф Нуреев попросил политического убежища прямо в парижском аэропорту Ле Бурже. Это был первый прорыв советского артиста. К счастью для Юрока, это не случилось в Америке, иначе последствия были бы непредсказуемыми. Юрок говорил: «Если у кого-нибудь из советских артистов будет расстройство желудка в Америке, Хрущев непременно обвинит меня».
Нуреев также понимал, что, отступись он от своего решения, его по возвращении в Россию ждут большие неприятности. Он бы поставил крест на своей карьере танцовщика, и, возможно, его упрятали бы в «психушку». Нуреев мечтал познакомиться с Юроком – он много слышал о нем еще в период учебы в Вагановском училище. Их встреча состоялась в Америке, и начавшаяся дружба переросла в творческое содружество.
…Осень 1962 года была необыкновенно плодотворной для культурной жизни обеих стран – Советского Союза и Америки. Большой театр совершал свой второй гастрольный тур по Америке, в Союзе гастролировали выдающиеся музыканты и коллективы: оркестр Бенни Гудмена, пианисты Ван Клиберн и Байрон Дженис, New York City Ballet, оркестр Роберта Шоу.
Гастроли по обе стороны Атлантики устраивал Соломон Юрок. Он был счастлив – никогда Америка столь сердечно не принимала гастролирующих артистов, как принимали Bolshoi Ballet.
Глава клана Кеннеди, Роза Кеннеди, пригласила двадцать пять артистов труппы в свое имение, там был дан торжественный концерт в их честь и отпраздновано тридцатипятилетие Майи Плисецкой, которая была «звездой» труппы. Не только Роза и Эдвард Кеннеди были покорены талантом и обаянием великой балерины, сенатор Роберт Кеннеди, родной брат президента, посещал буквально все концерты и спектакли. Он окружил Майю такой заботой и вниманием, что начали циркулировать слухи о «романе». Один из ассистентов Юрока рассказывал позднее, что он был свидетелем небольшого спора между Юроком и Кеннеди, они «сражались» за право пригласить Майю на обед после репетиции. Юрок в качестве аргумента сказал, что Майя не может надолго уходить, потому что у нее завтра спектакль. На что Роберт Кеннеди запальчиво ответил: «Мистер Юрок, вы забываете, что артисты уже не в России, а в Америке. Им предоставлена полная свобода действий».