– Да нет, в деревне тоже есть места красивые, нетронутые прогрессом.
– Вот-вот, я тебе как раз о такой красоте и рассказываю. Нетронутые. А уже давно надо бы хоть как-то их тронуть, хоть чем-то! Конечно, кому-то, может, и красиво, а вот когда там живешь, так…
Но Аллочке не хватило времени, чтобы высказать все наболевшие вопросы современного крестьянства – машина остановилась, и Максим открыл дверцу.
Это был старый парк. Только не центральный, где днем визжат дети, а ночью молодежь забывается под хрипы модных групп, нет. Это был неухоженный, даже заброшенный кусок земли, где деревья росли, как хотели, не ведая ножниц садовника, кусты сплели мощную изгородь из ветвей, а под ноги улегся толстый ковер из разноцветных листьев. И никого не было слышно, даже шум машин не доносился с ближайшей дороги.
– Ты куда меня привез? – насторожилась Аллочка, испуганно озираясь по сторонам. – Какие-то у тебя любимые места подозрительные…
И она вдруг стала мыслить критически. А с чего это ее ухажер так необдуманно расщедрился? Так ли уж хороша собой Аллочка, что ради нее можно уже на втором свидании выкинуть целую прорву денег? А если все это неспроста?
– Ты, наверное, маньяк, да? – откровенно спросила она. – Хочешь меня здесь зарезать?
– Почему? – испуганно вытаращился Максим. – Зачем мне тебя резать? Я просто хочу тебе показать… понимаешь, ведь любимые места… я просто хотел, чтобы ты лучше поняла мое настроение, что ли, что у меня сейчас на душе.
– А с чего у тебя на душе такой мрак? У меня, например, праздник! – недоуменно пожала плечиком Аллочка. Вообще, ей стало даже чуточку обидно – у них, можно сказать, свидание, жених должен прыгать от счастья, а тут – коряги, вывороченные корни и сухие листья. Ну и настроение у него.
– Это старый пансионат для детей с заторможенным умственным развитием, – пояснил Максим Михайлович. – Раньше был. А потом его кто-то купил, детей переселили, а хозяин… черт знает, что с ним стало, обанкротился, наверное. Место красивое, скоро его купят, а пока…
– А ты тоже в том пансионате был, да? – сочувственно приникла к его плечу Аллочка. – И теперь тебя мучает ностальгия, правда?
– Почему это? – даже отодвинулся Максим. – У меня было нормальное развитие!
– Ой, ну что ты сразу обижаешься? Я же с тобой совсем недавно познакомилась. Откуда мне знать, как ты развивался? Поедем лучше куда-нибудь к фонарям поближе.
И они отправились смотреть городские фонтаны. А потом завернули в часовню, проехались по старому мосту, и только Аллочка стала забывать скрюченные деревья пансионата, как Максим вторично едва не довел ее до истерики.
Он остановился возле старого городского кладбища, находившегося чуть ли не в самом центре. Страха здесь почти не ощущалось, в любом уголке слышались звуки города, но и удовольствие было сомнительным.
– Нет, я не могу! – чуть не разревелась Аллочка. – Ты что, специально со мной познакомился, чтобы меня только по кладбищам таскать и по пансионатам для недоразвитых? Я думала, мы накупили всяких вещей, поедем к тебе домой… Стану я их примерять, хоть рассмотрю все как следует. Винца выпьем, спляшем танго, а ты…
– К себе я тебя уже пригласил. В субботу. А здесь… Алла! Ну как же ты не понимаешь? Здесь, именно здесь так ощущается связь с прошлым, – попытался объяснить ей Максим Михайлович. – Вот посмотри, – он быстро подошел к чьей-то заброшенной могиле и провел рукой по памятнику. – Смотри, время захоронения – восьмисотый год. Это же история! А я этой истории касаюсь. Неужели тебе не интересно? Здесь же таинство времен! Мост между прошлым и настоящим. Магия. Мистика, если угодно. Ну попробуй, прикоснись!
– Ну его, – испуганно отдернула руку Аллочка. – Я, если захочу, легко могу к любому зданию в центре города подойти и пощупать эту связь времен. Гутя говорила, что некоторым домам лет по двести, а то и больше. Да я в нашей квартире каждый день с этой магией встречаюсь. Тоже, знаешь, какое старье.
Максим уныло вздохнул и побрел по едва видной тропинке куда-то в глубь кладбища.
Аллочка минут пять его подождала, но, поскольку одной среди могил оставаться было очень уж жутко, кинулась догонять.
– Ничего, – уцепилась она за его локоть. – Это потому, что ты один все время был, вот тебя и тянет на кладбище, а когда я буду рядом с тобой, ты сюда и дорожку забудешь.
– Смотри, – прервал ее Максим. – Дворянин похоронен. А буквы-то как вынаписаны! А вон там – там женщина, как давно ее похоронили, и прожила так мало. Знаешь, Алла, я тоже хочу, чтобы меня здесь похоронили. Вот именно здесь.
– Даже не надейся, здесь уже не хоронят лет пятьдесят, или сто, – поежилась Аллочка. – И вообще, пойдем туда, там машина, люди, а здесь…Слушай! Я слышала, здесь какие-то группировки кучкуются, сейчас как набегут – и сбудется твоя светлая мечта. Пойдем отсюда!
Максим направился к машине, и Аллочка с облегчением здохнула – у них еще осталось время на уютный ужин в каминном зале.
Но, видимо, Максим Михайлович так не думал. Аллочка с ужасом наблюдала, как роскошный автомобиль уверенно везет ее к собственному дому.
– Ты куда меня везешь? – повернулась к любимому Аллочка. – Ты куда везешь? Опять домой, что ли? А где ужин при свечках?
Максим остановил машину возле ее подъезда и приник губами к ее руке:
– Прости, Аллочка. Я немного старомоден, но ты же успела заметить, я старше тебя.
– Зато я – моложе! И это очень даже замечательно.
– Конечно. Я только хотел сказать, что к свиданию у себя дома мне надо… подготовиться. Я не могу так – утром человека увидеть, а вечером – в постель. Для меня женщина – это слишком серьезно!
– О господи, понятно теперь, отчего тебя на кладбище тянет, – вздохнула Аллочка.
Максим Михайлович вытянулся струной и торжественно провозгласил:
– Алла! Аллочка! Я приглашаю вас…
– Мы же на «ты»?
– Не сбивай, – буркнул кавалер и напыщенно продолжил: – Я приглашаю вас в эту субботу провести со мной некоторое время! Я буду ждать вас… Аллочка, давай ты сама дома прочитаешь, хорошо, а то я волнуюсь. Я вот тут все написал и время, и адрес. Придешь?
– Я же говорю, я тебя просто никак не могу ослушаться, – вспомнила о женском кокетстве Аллочка. – А коробочки у тебя где? С пальто, с платьем… Они в багажнике?
– Аллочка, и все же я хотел, – он набрался решимости и прочитал сам: – Вот, смотри, я написал: «Дорогая Аллочка! В субботу, ровно в час дня, моя машина будет стоять возле твоего подъезда, чтобы…»
– Да я потом сама прочитаю, что ты? – нетерпеливо перебила его дама.
– Теперь можно и не читать, я уже все сказал, – покраснел Максим. – То есть в субботу. Ты сможешь?
– Я-а? – удивилась Аллочка. – Да за кого ты меня принимаешь? Ты же знаешь – наша баба в горящую избу войдет, а уж в такую-то машину! Ну, что у нас с подарками?
Максим спохватился, вытянул коробки и даже вызвался проводить Аллу, но дама наотрез отказалась:
– Я сама. Мне не тяжело. Значит, в субботу в час дня ты подъедешь, да?
– Ты будешь в этих вещах, правда же? – с надеждой спросил Максим.
– Ну не в Гутином же сарафане, – чуть не фыркнула Аллочка, но только игриво дернула плечиком. – Как скажешь. И еще. Ты, Максим, знаешь что: не уезжай сразу, пусть твоя машинка недолго постоит под окнами, а? А я подойду к окошку, тебе ручкой помашу, и ты поедешь, а?
Максим пожал плечами и пообещал, что дождется появления Аллочки в окне.
Нагруженная коробками, валившимися из рук, Аллочка едва добралась до своего этажа. А уж в дверь позвонить и вовсе не было никакой возможности. Поэтому пришлось банально долбить ногой.
– Аллочка! – распахнула двери Варька. – О господи! Где ты столько стащила? И ведь доволокла же!
– Что значит – «стащила»? – пропыхтела тетушка. – Это меня, в кои-то веки, одарили! Не веришь, можешь… Гутя! Беги скорее к окну. Там стоит машина моего Максима! Варька! Ну что стоишь-то? Я говорю, беги к окну. Там меня ждет Максим Михайлович, мой жених. Прямо ничего не понимают.
Домочадцы и в самом деле ничего не понимали, но к окну послушно подбежали и уставились на машину.
– Ого! – с уважением воскликнул Фома, он тоже оказался дома. – Ни фига себе тачка!
– Фома! Ты же культурный человек. Что за «ни фига»? – немедленно поправила его Варька, пробираясь к окну через коробки. Но, увидев в окне черный лак машины, присвистнула: – Ох, и ни фига себе у Аллочки кавалер!
– Интересно знать, что он в тебе увидел? – негромко и задумчиво поинтересовалась Гутя.
– Детскую непосредственность, – отрезала Аллочка и ожесточенно замахала ручкой любимому. – Эгей! Максим! Я здесь! Я уже им показала! Можешь ехать!
Максим заметил ее, в ответ тоже махнул рукой и неторопливо сел в машину. После чего дивная черная акула торжественно проехала по двору и скрылась за поворотом.
– Видали? – торжествующе спросила Аллочка, оглядывая растерянных родственников. – А что у меня в коробках! Варька, тащи все сюда, сейчас мерить будем!
Максим заметил ее, в ответ тоже махнул рукой и неторопливо сел в машину. После чего дивная черная акула торжественно проехала по двору и скрылась за поворотом.
– Видали? – торжествующе спросила Аллочка, оглядывая растерянных родственников. – А что у меня в коробках! Варька, тащи все сюда, сейчас мерить будем!
Обновы поразили домашних прямо в самое сердце. У них даже не осталось сил порадоваться.
– Аллочка, – медленно перебирала складки платья Гутя. – Ты… ты только успокойся, не кричи, но… ты не можешь принять такой подарок. Это стоит очень больших денег. Очень!
– А еще и пальто! – подлезла Варька. – Да я себе о таком даже мечтать запрещаю.
– Нет, Алла, это к добру не приведет, – мрачно покачала головой сестра. – Откажись. Завтра же все это ему верни.
– Разбежалась прямо! – надулась Аллочка и чуть не разревелась. – Вот как у вас попросить денег на пальто, так для меня никогда нет! А тут человек мне подарил. Сам. Я даже не просила! Так вы… И ничего я никому возвращать не собираюсь.
– Аллочка, – вновь медленно занудила Гутя. – Ты же совсем не знаешь этого человека. А если он…
– Я уже узнала! – закричала ей в лицо Аллочка. – Он раскрыл мне свою душу. Он меня возил в пансионат и на кладбище!
Гутя, охнув, опустилась на диван, Варька схватилась за щеки, а Фома удивленно вздернул брови:
– Место выбирать, что ли?
– У тебя шутки, как знаешь у кого! Как у бегемота. Такие же тупые, – уже не могла сдерживаться Аллочка и только вытирала слезы рукавом.
Нет, ну что ж такое? Их семья – просто какая-то убогая. Уже во всем мире любимым женщинам дарят яхты, замки, нефтяные вышки, а тут – подарили ей немного тряпья, и все уже в коматозном состоянии.
– Зачем? Зачем он возил тебя на кладбище? – сухими губами спросила Гутя.
– Да просто чтобы познакомить меня с историей города. Там же людям по нескольку веков. Что ж не посмотреть?
– А так простенько, в музей, он тебя отвести не догадался? – фыркнула Варька. – У нас красивый музей, а ты там ни разу не была.
– Да, Алла, – нахмурилась Гутя. – И вообще, тебе не кажется, что это… несколько необычное место для свидания?
– Ну и что? Ну и кажется. А только меня нисколько не тревожит, что он «несколько» необычен! Зато обычные женихи мне пальто не покупают. Варька! Ну куда ты нацепила-то? Какая ты…
– И когда вы встречаетесь в следующий раз? – строго спросила Гутя.
– Не в этой жизни, – хихикнула вредная Варька, вертясь перед зеркалом.
– В этой. Мы… – Аллочка чуть было не проговорилась, на какое время Максим ее пригласил, но догадалась, что Гутя спрашивает не просто так. – В этой мы встречаемся! А вы просто мне завидуете.
– Скажи мне, когда у вас свидание, и… И как хочешь, но я пойду с тобой, – заявила сестрица.
– Ага! Вот такая я дур-ра, взяла и сказала! – хотела было ответить Аллочка, но благоразумно промолчала, а потом все же не выдержала: – А ты зачем? Тебе тоже за него замуж захотелось, да?
– Не болтай ерунду! У меня этих женихов… вон, целыми альбомами валяются, смотреть некогда. Просто… – сестра пожала плечами. – У меня, конечно, много сестер, но ты живешь у меня, и я за тебя отвечаю.
– Ага, отвечаешь, а сама порядочной куртки мне купить не можешь.
– Да! Кстати. Завтра мы едем покупать тебе порядочную куртку, и на свидание ты пойдешь в ней.
– Но Максим просил надеть пальто. Что он – зря тратился, да? Он, значит, столько денег выкинул, а я к нему – в курточке, в сапожках войлочных и в вязаной шапочке «Инфаркт Юдашкина»?
– Тогда не пойдешь совсем, – категорично отрезала Гутя. – Еще неизвестно, какие у него на тебя планы.
– Может, он тебя подставить хочет, – предположил зятек.
– Неандертальцы, – буркнула Аллочка и решила больше не спорить, зачем зря трепать себе нервы, если до субботы еще пять дней, а новое пальто она все равно наденет, да и на свидание удерет одна, без Гути. Это еще хорошо, что она не проболталась, во сколько у них встреча.
– Кормить меня здесь кто-нибудь будет? – рявкнула она, уводя разговор в другое русло. Делиться с родней восторгом отчего-то уже не хотелось.
– А вот если бы он тебя просто сводил в ресторан, я была бы спокойна, все как у людей, – снова поддела ее Гутиэра.
– А я бы и тогда взволновался, – смотрел куда-то в сторону Фома. – Это каких тараканов в голове надо иметь, чтобы поволочь нашу Аллочку в ресторан! Лучше сразу отдать деньги сиротам. Она же полресторана слопает за один присест. Это ж не человек, это плодожорка. Гусеница!
Аллочка недобро блеснула глазами и хотела напомнить, чтоб парень не забывался: еще не найден убийца его пациентки, что это он так развеселился? Но вспомнила, какое лицо у Фомы было в последнее время, эти круги под глазами, взгляд, – и проглотила обиду.
– Ладно, Фомочка, я тебя запишу в черный списочек, – пробурчала она, усаживаясь за стол. – Вот стану известной миллионершей, попросишь ты у меня новую клинику, а я тебе – фигу.
– Жадина, – отреагировал Фома, подскочил и клюнул ее в маковку – парень тоже понял, что Аллочка хотела ответить на обиду совсем не так.
После ужина вся семья расположилась в гостиной. На экране телевизора мелькали герои сериала, который запускали уже по двадцатому кругу, Варька вязала нескончаемый свитер, Аллочка теребила клубки с пушистой шерстью, а Гутя перелистывала альбомы со своими женихами-невестами.
– Фома, а об этой бедняжке, как ее, Трофимовой, твоей погибшей пациентке, больше ничего не слышно? – виртуозно подкралась она к Фоме с допросом.
– А вы решили взять это дело на себя? – встрепенулся Фома.
– Нет! – рявкнула Аллочка, как раз в тот момент, когда сестрица гаркнула:
– Да!
Вмешалась Варька:
– А чему ты удивляешься, Фома? Ну конечно, мама с Аллочкой решили тебе помочь. Не станем же мы ждать, когда все само собой выяснится. Так что с Трофимовой?
– У нас о ней старательно молчат. Понимаете, как-то неприятно, когда с тобой связаны такие события. Да еще если ты к ним никакого отношения не имеешь.
Аллочка о чем-то напряженно думала, хотела промолчать, но не выдержала:
– А я знаете о чем думаю… Фома, если в ресторане с ней был не ты, тогда вполне вероятно, что я видела убийцу.
– Ну конечно! – подскочил Фома. – Я же серьезно говорю – не я там был. Давайте я главному позвоню!
– Погоди, я тебе уже почти поверила, – отмахнулась Аллочка. – Тогда получается, что он тебя подставлял. Зачем? И почему именно тебя?
– Алла! Мы об этом с тобой уже думали, – напомнила Гутя.
– Думали. А что толку?
– Нет, пусть его опишет, мужика-то этого! – первой выдала Варька.
– И в самом деле, – мотнул головой Фома. – Это же не я был. Значит, хоть чем-то он от меня отличался. И какой он был?
Вот этого Аллочка и боялась. Сейчас надо им рассказать, как этот псевдо – Фома выглядел, а она его в лицо и не видела.
– Он… Фома, что там описывать-то? Говорю же, точная твоя копия!
– А ты хорошо смотрела? – на всякий случай спросила Гутя.
– Да какое там «смотрела», – не выдержала сестра. – Я боялась на него откровенно пялиться, думала, он меня заметит и сбежит. И останется наша Варька с рогами, как коза какая-то.
– А так вышло куда лучше, – скривилась племянница. – Ничего не рассмотрела, а уже – нате вам. Фома – бабник. Варька – разводись, да?
– И ничего не разводись, – сопротивлялась Аллочка. – Я бы все равно надавила на него, и он бы раскололся.
– Конечно. Надавила бы она, – насупился Фома. – Смотреть надо было лучше.
– А когда ее хоронить будут? – снова спросила Гутя про Трофимову.
– Даже не знаю, – растерянно протянул Фома. Но тут же поправился: – Я завтра у своих спрошу, не может быть, чтобы о ней никто ничего не слышал. И вам позвоню.
– А теперь вспоминай всех твоих прежних женщин, погибших, ты говорил, Трофимова – не первая, – напомнила ему Аллочка. – Будем анализировать.
Фома рассказывал прилежно. Однако из его слов стало ясно, что трех женщин ничто не объединяло, за исключением клиники и врача, то есть его – Фомы Неверова. У женщин были разные диагнозы, жили дамы в разных районах, и даже семейный состав у них различался. У первой погибшей были старенькие родители, вторая жила в благополучном браке уже пятнадцать лет, потом развелась и кинулась больным помогать, а третья, Трофимова, недавно развелась с мужем и находилась, что называется, в поиске. Правда, их еще объединяло то, что все они были состоятельны, но это можно было сказать о любом посетителе клиники – бедные туда не ходили. Да еще то, что все несчастные были женского рода.
– М-да… – Аллочка ухватилась за подбородок. – Не густо.
– Я просмотрела списки, – предательски произнесла Гутя. – Ну, те, что Аллочка мне велела взять в клинике. Короче, в те дни, когда на приеме у Фомы находились эти женщины, пациенты были всякий раз другие, то есть, вероятно, преступник все же не был твоим клиентом, Фома, и это надо учесть.