Сверху скорее можно угадывать, чем видеть, животных. У обрыва на тумбе — оптическая труба. Опускаем монету, и стекла к самому глазу подносят кусочек зеленого дна. Спрессованный оптикой воздух дрожит, как вода. И в этой воде я вижу табунок зебр и рядом — черного носорога… Скорее в кратер!
Спуск занимает более часа. Машину надо сдерживать тормозом. Но даже на маленькой скорости по камням «лендровер» прыгает, как будто снизу получает пинки. Нас провожают странного вида деревья. Кажется, в этом месте богу пришла идея соединить тополь и кактус. Силуэты деревьев на фоне золотой дымки необычайно красивы. Бегу из машины выбрать точку для съемки. Но в высокой траве из-под ног у меня пружиной взлетает кто-то пестрый и гибкий… Сервал! Большая пятнистая кошка, пробегая по голым камням, оглянулась. И мне захотелось скорее, скорее в машину…
Дорога описала по борту кратера плавную полосу и вынесла автомобиль на равнину. Нас теперь окружает синяя стенка, за которую облака зацепились и переваливать через нее не решаются. Они висят над гребнями белой куделью. А над кратером — солнце. Мы едем к озеру и сразу попадаем в окружение полосатых лошадок и антилоп. Зебры, не удостоив нас взглядом, щиплют траву вблизи от машины или бегут рядом, стараясь пересекать дорогу у самого радиатора. Наши деревенские лошади гораздо пугливей.
По числу голов первенство в кратере держат антилопы гну. Эти суматошные существа носятся как помешанные. Кажется, они непременно хотят побывать у нас под машиной и только в последний момент делают остановку, думают полсекунды и боком, боком, с поднятым кверху хвостом уносятся в сторону, совершенно противоположную той, куда только что направлялись. В кратере гну платят самую крупную дань местным хищникам. Вблизи от озера мы наблюдаем любопытную сцену. Молодая гнучиха только что родила. Она с испугом глядит на мокрое существо и робко, осторожно начинает лизать гнучонка. Посвящение в жизнь происходит на глазах у здешнего мира. Три бело-коричневых с черной полосой козлика томи равнодушно пасутся рядом. Зебры затеяли драку в десяти шагах от роженицы. Из травы поднялись и низко пролетели венценосные журавли. Кажется, нет никому дела до матери и ее малыша. Однако гнучиха беспокойно глядит на песчаную осыпь. Я поднимаюсь на крышу автомобиля и вижу причину ее беспокойства. Под песчаным обрывом стоит гиена. Вид у нее сонный. Желтая, в черных крапинах шерсть всклокочена, брюхо отвисло. Гиена сыта и не думает нападать. Но антилопе есть чего опасаться. В кратере около тридцати львов, столько же гиен и чуть меньше шакалов. Половина новорожденных почти сразу же погибает. И никто не заступится, не вмешается. Все в кратере предоставлено хорошо отлаженному механизму Природы. Расплодись гну слишком сильно — не хватит на всех травы. А кратер должен прокормить очень многих.
На берегу озера мы с Мишей просим шофера остановиться, лезем на крышу машины и, загибая пальцы, считаем всех, кто попадается на глаза. Гну, зебры, стайки газелей Томсона и чуть более крупные газели Гранта. Похожие на коров антилопы канны. Два носорога мирно пасутся в осоке у ручейка. А дальше, как стога сена, — девять слонов. Каким-то чудом в кратер пробрались бегемоты. Один из них пыхтит рядом с машиной. Озеро мелкое. Бегемоту хочется спрятаться. Он торопливо идет по дну, но спина не скрывается… Водяные козлы, страусы, обезьяны, шакалы… Не сходя с места, мы насчитали семнадцать видов крупных животных. Это без многочисленных крупных птиц — пеликанов, фламинго, гусей, цапель, ибисов, — обитающих у воды.
На Земле нет больше места, где жизнь была бы так же разнообразно обильна. Кажется, Африка собрала в кратер на непредвиденный случай понемногу всех своих обитателей. «Африканский ковчег! Живой музей! Зоопарк!» — восклицают туристы. Да, впечатление музея и зоопарка! Но зверей никто не неволит, никто не держит. Живут они первобытным законом: выживают сильные, слабые умирают…
— Джентльмены… — Шофер глазами показал на ручей.
Львица. Оглядевшись, молодой зверь ложится и, как кошка из блюдца, начинает лакать бегущую воду — хвост у львицы то мягко бегает по траве, то жестким поленом упирается в землю. Мы подъезжаем ближе и выключаем мотор. Зверь на две секунды поднимает усатую морду и опять припадает к воде. Утолив жажду, львица скрылась в траве. Но минут через десять на сухом берегу того же ручья мы увидели сразу пять старых и молодых львов. Львы спали. Мы подъехали метров на сорок — спят. Двадцать метров… десять… Три метра — спят! Позы как у спившихся личностей. Глава семьи с косматой, нечесаной гривой небрежно раскинул ноги и, кажется, специально для мух выставил туго набитый живот. Рядом с ним лежал, видимо, младший сынок. Двое детей постарше, не открывая глаз, хвостами сгоняли мух. Мать-львица лежала чуть в стороне. В объектив я разглядел странно белевшую нижнюю челюсть.
— У львицы несчастье, — сказал шофер.
Три дня назад во время охоты зебра саданула копытом львице по челюсти. Неизвестно, что стало с зеброй, но львица обречена. Какой-то закон предписывал раненой львице держаться в стороне от семьи. На нас она даже не глянула. И было неловко донимать зверя.
Машины львы совсем не боятся. Шофер сделал два круга около спящих, только тогда папаша поднял голову и удивленно воззрился прямо в мой объектив. Низкое солнце подсветило львиную гриву. Зверь был прекрасен. Люди его нисколько не волновали. Он зевнул, потом громко рыгнул и повалился вверх животом…
Возвращаясь к дороге наверх, мы видели, как под ногами у зебр деловито пробежали два чепрачных шакала. Видели, как танцевали на маленьком островке венценосные журавли и тихим вечерним строем двигались к лесу слоны. Мы сделали остановку, ожидая, пока слоны минуют дорогу. Шофер сказал, что к этим слонам (исключая одного, со сломанным бивнем) можно подъехать совсем вплотную… Звери быстро начинают доверять человеку, если он не стреляет. А ведь не так уж давно тут, возле леска, с охотником Херстом случилась драма. Он ранил слона. Тот скрылся в кустах. Херст, пытаясь перехватить его, пошел в кусты, но, прежде чем охотник вскинул ружье, слон схватил его хоботом. Вот запись рассказа слуги-африканца, который видел, как это было. «Слон схватил бвана Херста, понес его к дереву и стал бить о ствол. Бвана закричал, и слон ударил его еще раз; бвана крикнул второй раз — слон ударил еще сильнее. После этого бвана перестал кричать — слон бросил его и ушел».
Сейчас слоны уходили неторопливой грифельно-синей шеренгой. Они скрылись в лесу, не произведя ни малейшего шума.
Без солнца кратер наполнился синевой, густевшей с каждой минутой. Белые облака по краям темного гребня в том месте, где скрылось солнце, казалось, вот-вот расплавятся и золотом потекут в потемневшую чашу. Стало заметно холодно. Я надел свитер… Оглянувшись с высоты полдороги, мы увидели в темноте огонек. Это масаи зажгли костер. Жизненное пространство в кратере со зверями делили три маленьких поселения людей.
* * *Рано утром мы опять спускаемся в кратер. На этот раз нас занимает один только зверь — носорог. В знаменитой «африканской пятерке» — слон, носорог, буйвол, лев, бегемот — носорог занимает особое место. «Забыл вымереть», — сказал Миша, когда мы первый раз увидели носорога. Странное «бронированное» существо в сорока метрах от нас объедало кустарник. Тяжелая серая туша была неподвижна. Двигалась челюсть, и беспрестанно двигались волосатые уши. Уши поймали что-то тревожное для хозяина. Носорог вдруг сразу перестал жевать и кинулся напрямик по кустам. Треск, чавканье грязи — живой танк ломился сквозь заросли. На открытом месте носорог «включил тормоз» и опять сделался неподвижным. Большой, чуть загнутый рог увеличивал сходство с танком. Любопытно, что африканцы, воевавшие в Европе, называли танк фару — так же, как они зовут носорога.
«Вымирать» носорогам издавна помогали охотники. Теперь, когда животных осталось считанное число и охота на них повсюду запрещена, носорогов бьют браконьеры. Гонением звери обязаны рогу, состоящему из уплотненного волоса. Истолченный рог будто бы возвращает старикам молодость. Средневековое шарлатанство дожило до космической эры. Особенно жаждут омолодиться богатые старики Индии. Своей жизнью за это платят ни в чем не повинные носороги.
Зверь умеет за себя постоять. Но охотник с пучком отравленных стрел садится на дерево и, ловко подражая звукам влюбленной самки, подзывает обладателя рога на расстояние полета стрелы. Поражаешься разрушительной силе яда. Капелька темной мастики, сваренной из веток и корешков дерева, растущего в тех же местах, где живут носороги, валит с ног стопудового зверя.
В природе из-за крайне плохого характера носорога дружить с ним никто не желает. Упрям. Раздражителен. Без малейшего повода — рог книзу и мчится в атаку. Благоразумный слон, имея большое преимущество в силе, все-таки уступает ему дорогу. Львы тоже предпочитают не иметь дела с толстокожими подслеповатыми существами, хотя при случае могут напасть на детенышей — маленьких, «игрушечных» носорогов.
Зверь умеет за себя постоять. Но охотник с пучком отравленных стрел садится на дерево и, ловко подражая звукам влюбленной самки, подзывает обладателя рога на расстояние полета стрелы. Поражаешься разрушительной силе яда. Капелька темной мастики, сваренной из веток и корешков дерева, растущего в тех же местах, где живут носороги, валит с ног стопудового зверя.
В природе из-за крайне плохого характера носорога дружить с ним никто не желает. Упрям. Раздражителен. Без малейшего повода — рог книзу и мчится в атаку. Благоразумный слон, имея большое преимущество в силе, все-таки уступает ему дорогу. Львы тоже предпочитают не иметь дела с толстокожими подслеповатыми существами, хотя при случае могут напасть на детенышей — маленьких, «игрушечных» носорогов.
Надеясь на силу, носорог довольно беспечен. Человек с хорошими нервами может подойти к лежащему носорогу достаточно близко. Но мотор машины надо держать включенным, а дверцу открытой. Подобные вольности туристам, конечно, не позволяются, да и мало найдется охотников рисковать. Но у мальчишек-масаев есть отчаянная игра. Надо неслышно подойти и положить на спину спящему носорогу камешек. Кто-то другой, подкравшись, должен взять этот камень, третий — опять положить… Не зря масаев считают самыми смелыми в Африке.
В кратере Нгоронгоро для носорогов истинный рай. Их тут больше, чем в любом другом месте Африки. И мы без труда находим двух, потом сразу трех носорогов. Они мирно пасутся вперемежку с зебрами. С тридцати метров в мощный объектив видны даже складки кожи у зверя. Видно даже мух и личинок, которых выбирают красноклювые птицы. Одна из птиц залезает в ухо и наводит там чистоту. Носорог трясет головой, но птица делает свое дело. Крылатые санитары мгновенно взлетают, как только машина оказывается слишком близко. Это лишний сигнал опасности, и носорог трусцой, задрав тонкий хвост, убегает…
Мы вдоволь наездились вокруг щипавших траву зверей и собрались покидать кратер, как вдруг один носорог выскочил из кустов и стал обегать наш «лендровер». Я снимал в это время через верхний открытый люк. Кое-что зная о носорогах, я подал Мише длиннофокусный объектив и спешно привел в готовность обычную камеру, и как раз вовремя — носорог достиг подветренной стороны. Сильный запах, кажется, подстегнул зверя. По прямой линии носорог кинулся на машину. Я не успел опомниться, как всю площадь кадровой рамки заполнили большой рог и торчком стоящие уши… Иногда носороги бросаются лишь попугать. Но в этот раз атака была серьезной. Я нырнул в люк. И тут же машина дрогнула от удара… Но странно, «лендровер» не опрокинулся и даже продолжал ехать, а шофер был спокоен, как будто не туша в полторы тонны, а деревенский теленок по неразумности захотел испытать силу. Оглядели машину. Выше заднего колеса была хорошая вмятина. Мы с Мишей поцокали языками, но шофер показал нам еще четыре такие же отметки. Машина бы наверняка опрокинулась, не будь в атаке у носорога слабого места. Удар наносится не с разбегу. Носорог делает остановку и только потом бодает машину.
— Это, наверное, Джордж, — сказал шофер и попросил бинокль — разглядеть убегавшего зверя.
Джорджа недавно усыпляли для каких-то обмеров. Стреляли в него шприцем с машины. С тех пор Джордж не выносит «лендроверов».
— А может быть, новичок… Носороги иногда спускаются с гор. Возможно, это один из тех, кто не усвоил порядки в кратере…
* * *Нгоронгоро… Прощаясь, мы опять стоим на краю голубой чаши. Теперь я знаю: темные точки на внутренних склонах — это деревья с ветками, сочными и колючими, как стволы кактуса. Два темных пятачка на зеленом — это деревни масаев. Сегодня пасмурно. Через лиловую тучу солнце пробивается в кратер мощным, дымным от влаги лучом. Кажется, большой прожектор с неба осветил луг. Темные подвижные пятна — это стада антилоп. Пятна светлее — зебры. Одиночных зверей сверху не видно… Миром и покоем веет из чаши, наполненной жизнью. Тут наверху нам сказали: «После убийства Роберта Кеннеди в эти места оправиться от беды привозили одного из его сыновей».
Леопард
Это был подарок судьбы. Мы ехали просто так и встретить его не надеялись. Мы, правда, знали: в этих местах есть леопарды и на всякий случай ехали без дороги, между редких колючих деревьев. Время от времени я открывал люк машины и осматривал деревья через бинокль.
Утро было тихим и ласковым. Солнце, как и полагается солнцу в этих широтах, поднялось ровно в шесть, но высоты, с которой оно выпивает росу, еще не достигло. Густые желтые травы ночная влага пригнула к земле. Чепрачный шакал, которого мы спугнули, мгновенно сделался от росы мокрым и жалким. Когда, отбежав, он взъерошил шерсть и встряхнулся, вокруг зверька вспыхнула радуга.
— Глядите, нет ли хвоста… — сказал мистер Мур, управлявший машиной.
Леопарды искусно прячутся на деревьях, но забывают убрать хвост. И хвост выдает кошку. Сейчас охота на леопардов запрещена. Женская мода на дорогие пятнистые шубы почти начисто извела зверя. Это само по себе плохо — природа лишалась одного из совершенных своих творений. Но истребление леопардов еще раз показало, как все в природе согласовано и подогнано, все находится в равновесии. Без леопардов удивительно скоро размножились бабуины — собакоголовые обезьяны. И если раньше леопард изредка воровал у крестьян коз и овец, то теперь нахальные бабуины начисто разоряют посевы.
Леопардов взяли теперь под охрану. В заповеднике они нашли особое покровительство и скоро поняли: людей не надо бояться. Они живут рядом с усадьбой заповедника среди каменных глыб и редких акаций. Пятнистый зверь, без страха нападавший на человека, тут держится джентльменом, еще раз доказав: за добро человеку все платят добром. Но одной слабости леопарды превозмочь не смогли. Собаки — их любимое лакомство. И они воруют собак. Воруют с такой же изобретательностью и умением, как в наших местах охотятся волки. У сидящего сейчас за рулем Мура леопарды украли одну за другой девять собак и двух кошек.
— Это не хвост?.. — Мур глушит мотор, и я с крыши автомобиля стараюсь разглядеть, что там свисает: хвост или ветка? Хвост! В бинокль хорошо вижу и владельца хвоста. Большой леопард лежит на суку. Он почти слился с желто-зеленой веткой акации. Глаза закрыты. Я сгребаю в машине щепотку пыли — определить направление ветра. Воздух почти неподвижен, но все-таки пыль садится наискосок, и мы знаем теперь, с какой стороны надо подъезжать к дереву, чтобы зверь нас не сразу учуял. Через двадцать-тридцать шагов — остановка. Делаем снимки и опять подбираемся к дереву. Но осторожность была излишней: леопард подпустил нас под самую крону. Пятнистая кошка открыла глаза и, кажется не разобравшись спросонья, в чем дело, снова закрыла. На верхнем суку акации, метрах в двенадцати над землей, висела на четверть съеденная антилопа. Нынешней ночью антилопа еще паслась где-то тут под деревьями. В отличие от львов леопарды добычей ни с кем не делятся. Всю антилопу леопард съесть не мог. Но оставить ее на земле — значит сделать подарок вездесущим шакалам. И хозяйственный зверь прячет добычу на дереве. Но как удается зверю затащить наверх груз, почти равный своему весу? Акация, на которой спит теперь леопард, имеет высокий и прямой ствол. И все-таки антилопа там, наверху.
Мы имеем возможность хорошо разглядеть спящего зверя. Волосатые уши у него чуть шевелятся, и можно предположить, что леопард слышит, как мы сначала шепотом, а потом в полный голос обсуждаем его колоритную внешность. Он перед сном не умылся: на усах и на желтой шерсти под носом — засохшая кровь. Левая лапа тоже в крови. Леопард лежит, обхватив лапами сук. Если чуть-чуть подъехать, а мне повыше подняться в люке, я мог бы тронуть рукой пятнистый хвост.
Не очень долго сон леопарда доставляет нам радость. Велика ли корысть для фотографа — спящий! Но как разбудить? Мы громко говорим, кашляем, раза три объезжаем ствол дерева. Лежит! Глаза, правда, чуть приоткрыты, и он, конечно, видит машину, но ни страха, ни любопытства на морде не появилось. Решаем спокойно чуть подождать… И терпение вознаграждается: леопард встал, потянулся, прошелся по ветке, как домашняя кошка, поскреб когтями кору, поиграл мускулами. Все, что случилось потом, даже видавшего виды мистера Мура заставило ерзать от возбуждения.
Отряхнув сон, леопард вспомнил и о добыче. Он долго ее разглядывал, а когда убедился в сохранности антилопы, так же пристально поглядел вниз, на машину. Я встретился с ним глазами и сразу вспомнил рассказы охотников. «Леопард, притаившись, может пропустить человека, но если охотник и зверь встретились взглядом, леопард нападает мгновенно, без колебаний». Наш леопард не спешил, но искры в зеленых глазах ничего хорошего не сулили — я подобру-поздорову спрятался в люк и плотно его закрыл. Это, кажется, успокоило зверя. Машина без торчащего из нее человека его, как видно, мало тревожила. Леопард зевнул и стал опять изучать свою кладовую. Потом он легко прыгнул на сук повыше, еще прыжок — и вот уже кошка вцепилась зубами в висевшую антилопу, освободила ее из развилки и стала с сука на сук перетягивать вниз. Человеку с таким грузом на ветвях вряд ли управиться. Но леопарду цирковой номер вполне удается. На нижнем суку, урча и поглядывая вниз, леопард стал лизать окровавленный бок антилопы. Отдохнув и слегка поразмыслив, кошка, наверное, решила: «Эти друзья в своей колымаге не очень опасны, но еду от них лучше все-таки спрятать». Опять акробатический трюк, и я едва успеваю заснять момент, когда леопард с антилопой в зубах прыгнул на землю. Не теряя времени леопард поволок запасы еды по траве в заросли. Метров шестьдесят мы ехали сбоку, я беспрерывно снимал, а мистер Мур правил машиной и возбужденно говорил одну фразу: