Мэтью Валентинович закурил. Глаза внезапно защипало – то ли от сигаретного дыма, то ли это слезы наворачивались. Он долго и внимательно смотрел на Анжелику, после чего произнес:
– Можно на эту ситуацию и с другой стороны посмотреть. Я мучился, что ни в чем не повинный человек из-за такого жуткого оговора покончил жизнь самоубийством, то есть совершил смертный грех. А тут оказывается, что не был он чист душой, вот и решил наказать себя сам. Но вы пришли сюда не из праздного любопытства – посмотреть на сына маньяка.
– Вы просто не увидели интереса в моих глазах, – хитро улыбнулась Анжелика. – Но вообще, вы правы. Мне это совсем не интересно. И если бы не Игорь Владимирович…
– Да! – Следователь откашлялся. – Анжелика Александровна – очень важный для нас консультант. И, понимая, как много она перенесла в жизни, я бы лично никогда не пошел на это. Но руководство обязало, и вот…
– Итак, мы выяснили, что мой отец был маньяк. Хотя меня он любил и мечтал, чтобы я стал врачом.
– Папа проводил параллели? Злое и доброе вмешательство в человеческое тело? – спросила Анжелика. – Вы должны были искупить его грех?
– Глубоко копаете.
– А чего хотели вы лично?
– У вас потрясающий напор, но иногда это может быть защитной реакцией, – отметил Мэтью Валентинович. – Впрочем, я отвечу, у нас ведь диалог. Больше всего я хотел стать клоуном. Ну а кем еще? Когда у тебя папа директор цирка! Я-то думал, что мне все дороги открыты… Я дневал и ночевал в цирке, скакал на лошадях, жонглировал, участвовал в номерах иллюзионистов… А потом… После смерти отца я уже не мечтал о цирке, а пошел в медицинский.
– Так мы оба жертвы! – воскликнула Анжелика. – Вы не обращались к специалисту?
– Нет… – рассмеялся Мэтью Валентинович. – Теперь ваше детство…
– Хорошо, – кивнула Анжелика. – Баш на баш. Жертвой издевательств я стала по нужде, ради братика. – И она рассказала о своей жизни, о неработающем и пьющем отце, об измученной матери, у которой даже не было молока.
– В шесть лет такая ответственность за жизнь брата? – покачал головой следователь. Он давно был знаком с Анжеликой, но таких подробностей ее жизни не знал и был сильно удивлен.
– Такое бывает, когда ребенок не может рассчитывать на других членов семьи. Тогда старший брат или сестра берет над младшим ответственную роль папы и мамы, – пояснил Мэтью Валентинович. – Позднее это нередко переходит в гиперопеку.
– Мой брат уже тридцать лет лежит в вашей психиатрической больнице в состоянии «овоща».
– Кто такой? – нахмурился Мэтью Валентинович. – Не припомню, чтобы у нас держали так долго…
– Вячеслав Иванов, мама дала ему свою фамилию, отец категорически не признавал ребенка.
– Это ваш брат? – удивился психиатр.
– Да, и моя гиперопека заключается в том, что я полностью оплачиваю его пребывание в клинике, начиная от индивидуального ухода и заканчивая дорогостоящими лекарствами. Я знаю, что для Славика делают все, поэтому у меня не было нужды заходить к вам, да и не знала я, чей вы сын, пока Игорь Владимирович не рассказал.
– А как ваш брат оказался у нас?
– Отец по пьяни придушил его подушкой, слава богу, не до конца… Но мозг не восстановился, и я знаю, что уже не восстановится. Вот так он и живет – лежит, ест, пьет, но ничего не понимает и никого не узнает, – ответила Анжелика, глядя прямо в глаза Туманову.
– Точно закурить не хотите? – спросил он, берясь за очередную сигарету.
– Я же говорила, что бросила.
– Лицо у вас напряженное… Давно бросили?
– Десять лет назад.
– И больше ни разу к этому не возвращались?
– Ни разу. А это имеет какое-то значение?
– Так бросают только сильные личности, – отметил Мэтью Валентинович.
– Анжелика она такая. Она просто кремень! – заверил следователь, чем заслужил удивленный взгляд самой Анжелики.
– А ваш отец? – поинтересовался Туманов.
– Умер в тюрьме. Я даже не знаю, от чего, – махнула рукой Анжелика. – Никогда о нем не вспоминала и не жалела… Сейчас скажете, что у меня нет тяги к своим корням?
– Ну почему же? Есть, раз вы так заботитесь о брате.
Некоторое время все сидели молча, видимо, каждый думал о своем.
– А почему вы ничего не записываете? – нарушила тишину Анжелика, обращаясь к психиатру.
– В смысле? – не понял тот.
– Ну, врачи обычно сидят с такими умными лицами, на пациентов не смотрят и все время что-то пишут и пишут… И ты даже теряешься, стоит дальше рассказывать о своем недуге или нет…
– Знаю такое, – рассмеялся Мэтью Валентинович. – Но я всегда смотрю в лицо своим пациентам. Впрочем, мы отвлеклись. Итак?..
– Мы подошли к школьным годам чудесным! – Анжелика мило улыбнулась и устроилась поудобнее в кресле.
Мэтью Валентинович поймал себя на мысли, что снова хочет увидеть ее без платья, и покраснел. В горле пересохло.
– Чувствую иронию, – прохрипел он.
– Нет, годы как годы. На меня попытались поставить клеймо прокаженной, но я быстро поставила всех на место.
– Кулаками?
– Точно!
– Но учились вы хорошо? – предположил Туманов.
– Не то слово! Просто блестяще! – встрял Игорь Владимирович. – Окончила школу с золотой медалью!
– Барак наш к тому времени совсем в непригодность пришел. Требовался капитальный ремонт, а нам – ничего. Тогда жильцы общим собранием решили не платить. Накопились долги, сначала отключили свет, затем воду, а потом и вовсе всех выгнали на улицу! Расползлись кто куда – кто на дачи, кто к родственникам, кто бомжевать стал. А мамка моя в школе работала уборщицей, вот мы там и приютились, в подсобке. Влезла только одна раскладушка, поэтому спали мы по очереди. Питались объедками из столовой и все время… – Анжелика впервые за весь рассказ запнулась.
– Воды? – участливо спросил Мэтью Валентинович.
– Да, если можно…
Туманов налил из графина в стакан воды и пододвинул его к Анжелике.
– Спасибо… Меня долгие годы мучил запах ветоши и хлорки… Я ненавидела этот запах… Все время перед глазами ноги мамы в жутких венах, ее красные руки с потрескавшейся кожей. Если появлялась лишняя конфетка или яблочко, она несла мне и говорила, что сама не хочет. И все время твердила, что я должна много читать и хорошо учиться. Она не хотела, чтобы я прожила свою жизнь так, как она.
– Хороший совет, – пожал плечами следователь.
– Это почти все родители говорят, но не все дети следуют совету, – добавил Туманов.
– А я последовала, но даже не ради себя, а ради мамы, я очень хотела вытащить ее из этой подсобки. Я хотела, чтобы она жила лучше… Сейчас вы скажете, что я все время что-то делаю ради других.
– Есть такое! Анжелика, не воспринимайте меня как врага. – Мэтью Валентинович наклонился к ней и дотронулся до ее руки.
И тут она впервые дрогнула. Рука у Туманова оказалась нежная и сильная одновременно. Именно такие мужские руки нравились Анжелике. Она непроизвольно дернулась назад.
– Да вы успокойтесь! Вас никто ни в чем не обвиняет, – ласково заговорил психиатр. – Вы, как и я, никогда не жили для себя. Кем вы хотели стать?
– Ветеринаром, – улыбнулась Анжелика.
– Обычно ими хотят стать добрые, отзывчивые люди, – кивнул он. – А вместо этого?
– Поступила в МГИМО, на факультет международных экономических отношений.
– Наверное, чтобы и здесь доказать, что вы лучшая? – прищурился Мэтью Валентинович.
– Кому?
– Мальчишкам…
Анжелика рассмеялась:
– Наверное, вы правы. Да, я стала лучшей. После окончания института меня пригласили на работу в Штаты… Я там отработала пять лет и вернулась в Россию. Я скопила достаточно денег, чтобы купить маме дом в Сочи, нанять ей прислугу. С тех пор она не работала ни одного дня.
– Вы рады за нее? – спросил Мэтью Валентинович.
– Очень! Я счастлива, что она успела так пожить… Мама не зря верила в меня.
– И назвала вас так в честь любимой героини?
Анжелика вздрогнула.
– Как вы узнали?
– Догадался. Когда-то фильм «Анжелика – королева ангелов» был очень популярен.
– Я посмотрела этот фильм.
– И как?
– Глупость несусветная, – повела плечом Анжелика.
Туманов рассмеялся.
– А теперь переходим к личной жизни.
– Это обязательно? – вскинула она бровь со шрамом.
– Я должен знать о вас все, – напомнил Мэтью Валентинович.
– Я ни разу не была замужем, и у меня три сына, – ответила Анжелика.
– Ого! – присвистнул психиатр.
– Звучит странно?
– Звучит так, что требует разъяснений, – пояснил он.
– Сейчас миф о моей непогрешимости развеется как легкий ветерок.
– Ну, мы все не безгрешны.
– В Америке я жила с преподавателем философии много старше себя и родила от него Генри, а потом уехала в Россию. Я думала, обоснуюсь здесь и заберу сына. Но однажды по телефону он мне сказал, что знать меня не желает, что у него другая мама. И я… Я не стала бороться. Я знала, что отец безумно любит Генри и что сыну с ним будет очень хорошо. Я отступила, но никогда не забывала Генри. В Москве я открыла крупный информационно-аналитический центр. В деньгах не нуждалась, и вокруг меня всегда крутились мужики. От одного из них я и родила Григория. Для меня это был шанс хоть что-то исправить.
– То есть вы пытались доказать себе, что можете быть хорошей матерью? – спросил Мэтью Валентинович.
– Может, и так… Сын меня любит, я его тоже, у нас полная идиллия. А то, что случилось по молодости, конечно, никуда не денется. Но волосы рвать на себе я не буду, это точно. Все равно ни к чему хорошему это не приведет.
– Но вы сказали, у вас три сына, – заметил Туманов.
– Мой Гришка с первого класса очень сдружился с одним мальчиком, Иваном. Вот просто не разлей вода. Я еще тогда думала, что пройдет у них все это, дети легко сходятся, так же легко расстаются… А тут нет и все! Жила Ванина семья небогато, даже летом никуда не ездили, видимо, не на что было. И я стала брать Ваню к себе на дачу в Подмосковье. Уже тогда поняла, что эта дружба у них с Гришкой на всю жизнь. А потом случилась трагедия, родители Вани погибли в аварии. Других родственников у них не было. Первыми зашевелились органы опеки, им-то не привыкать к чужой потере. И подходит тогда ко мне мой Гриша с такими огромными, полными боли глазами и говорит: «Мама, ты же не допустишь, чтобы Ваню в интернат забрали?! Он же хороший домашний мальчик! Он мой единственный друг! Мама, возьмем его к себе!» И во мне просто как что-то перевернулось, меня даже упрашивать не пришлось. Конечно, были проблемы с усыновлением, я – мать-одиночка, но даже все учителя вступились, что мальчиков разлучать нельзя, что и учатся оба хорошо, и условия у меня более чем приличные… А потом всплыла моя американская история, докопались, что я отказалась от первого сына. Тогда мне пришлось обратиться к моим друзьям в полицию. И живем мы теперь – я, моя мама, Гриша и Ваня – просто замечательно, – улыбнулась Анжелика. – Ваня сначала сам не свой был, а потом ничего… Улыбаться начал. Меня зовет мама Анжелика. Так смешно! Гриша ему говорит: «Да зови ее просто мамой!» А он: «Это тебе она просто мама, а мне – мама Анжелика!» Мальчишки такие смешные…
– Где они сейчас? – спросил Туманов.
– С бабушкой и няней в Сочи. Лето же, каникулы.
– А устроить личную жизнь не хотелось? – Мэтью Валентинович во все глаза смотрел на Анжелику.
– А я считаю, что у меня все хорошо устроено, я не понимаю…
– Я имею в виду выйти замуж, встретить мужчину… – пояснил психиатр.
– По-моему, это делается в другой последовательности. Сначала встречают мужчину, потом выходят замуж.
Туманов вконец смутился.
– Да, именно это я и хотел сказать.
– Ну, мужчин я и так встречаю, – в голос рассмеялась Анжелика. – А что касается замужества – как-то не тянет… Сейчас вы скажете, что у меня с детства был пример плохой семьи перед глазами… Бла-бла-бла! Нет, я просто не хочу разочаровываться. Мне вполне хватает любовника…
– А… все-таки вы эту сторону жизни со счетов не списываете? – зацепился Мэтью Валентинович.
– Нет, конечно. Да вот мой любовник! – И Анжелика указала на Игоря Владимировича. – Я всегда выбираю женатых и ненавязчивых и сразу предупреждаю, что будет только секс.
Игорь Владимирович только руками развел, мол, он, действительно, сам ничего не решает.
– А вы, кстати, женаты? – вдруг спросила Анжелика.
– Я? Нет! – испуганно ответил психиатр.
– Жалко… Вы – симпатичный. Были бы женаты, мы могли бы немного потусоваться. Вы в моем вкусе, – добавила она и рассмеялась: – Видели бы вы свои лица.
– Ведешь себя так, словно на рынке, готова поменять один овощ на другой, – обиженно сказал Игорь Владимирович.
– Никаких обид, Игорек! Я ни к кому не хочу привязываться.
– А я не стал бы с вами спать, – вдруг выпалил Мэтью Валентинович.
– Ух ты! Это почему? Самолюбие взыграло?
– Неинтересно…
– Думаете, со мной секс плох?
– Нет, просто я предпочитаю делать это по любви. Самый лучший секс может быть только по любви, – совершенно серьезно ответил Туманов.
– Вот вы меня сейчас озадачили… Выходит, у меня не было лучшего секса на земле?
Психиатр молчал.
– И все-таки мне кажется, Мэтью Валентинович, что я вам нравлюсь как женщина, – заявила Анжелика и кокетливо смахнула упавшую прядь волос с плеча.
– С чего такая уверенность?
– Вы редко смотрите мне в глаза, сбивчиво говорите, пять раз посмотрели на мою грудь, когда думали, что я этого не вижу, и раз двадцать на коленки, – пояснила Анжелика.
Мэтью Валентинович откинулся в кресле и пристально посмотрел ей в глаза.
– Просто удар наотмашь, Анжелика. Вы всегда подсчитываете, кто из мужчин сколько раз и куда посмотрел? Это одна из форм самолюбования, причем болезненная.
– А вы всегда ставите диагноз женщинам, вместо того чтобы просто признаться, что тоже кобель? – вопросом на вопрос ответила Анжелика.
– Вы красивая женщина и вызываете сексуальное желание у многих мужчин, в том числе и у меня. Только «просто секс» меня не интересует, – ответил психиатр.
Почему-то самым напряженным оставался Игорь Владимирович, словно о чувствах к этой женщине ему и правда нельзя было говорить, но и терять ее он тоже не собирался.
Туманова эта ситуация откровенно забавляла.
– Так кто вы по образованию? – не скрывая улыбки, спросил он у Анжелики.
– Информационный аналитик. Если быть точнее, экономико-математическое моделирование в сфере информационных технологий, – ответила Анжелика.
– Для меня это звучит просто устрашающе, – признался Мэтью Валентинович.
– Да у нее не мозг, а компьютер, – то ли похвалился, то ли пожаловался Игорь Владимирович. – Целый штат мужиков, и всех строит.
– У вас, должно быть, абсолютно аналитический склад ума, – отметил Туманов.
– Я могу просчитать абсолютно все. Могу обмануть даже детектор лжи.
Туманов с сомнением покачал головой.
– А проверим? – вздернула нос Анжелика.
* * *– Мэтью Валентинович, очень интересный случай!
В кабинет Туманова вбежал старший научный сотрудник Лев Николаевич Шелестов. За ним вальяжной походкой следовала Анжелика.
– Похоже, детектор сломался, – и Лев Николаевич сконфуженно развел руками.
– Как это? – привстал Мэтью Валентинович.
– Ну вот, сами смотрите… Вы прислали ко мне Молотову Анжелику Александровну? Это ведь ее документы?
– Все верно, – подтвердил Туманов.
– Документы не фальшивые? – на всякий случай уточнил Шелестов.
– Обижаете, Лев Николаевич, – заметила Анжелика.
– Ну тогда вот ряд проверочных вопросов. «Вас зовут Анжелика?» «Да», а прибор говорит, что нет. «Вам тридцать шесть лет?» «Да», – отвечает женщина, а прибор говорит, что нет. «Вам сто лет?» «Нет», – отвечает она, а прибор говорит: да…
– Понятно-понятно, – нахмурился Мэтью Валентинович. – А что говорит техническая служба?
– Что все в норме… Правда, есть несколько совпадений… Но лучше не будем об этом, – смутился Лев Николаевич.
– Что значит «не будем»? Очень даже будем…
– Эти вопросы испытуемая сама попросила добавить. «Смог бы наш глубокоуважаемый врач Мэтью Валентинович осуществить свою детскую мечту и стать веселым клоуном?» – «Нет», – ответили и она, и полиграф. Дальше читать? – виновато посмотрел на Туманова Лев Николаевич.
Психиатр кивнул, еле сдерживая смех.
– «Веселые клоуны признают клевый секс без любви и обязательств?» «Да», – ответили и она, и полиграф. Извините, Мэтью Валентинович. А на все остальные вопросы полное расхождение, – снова виновато развел руками Шелестов.
Туманов уже в голос смеялся.
– Ладно, Лев Николаевич, вы можете быть свободны.
Шелестов вышел из кабинета.
– Значит, в ваших мозгах мне не удастся покопаться? – обратился к Анжелике Мэтью Валентинович.
– Если только как в фильме «Газонокосильщик», – ответила она.
– Как вы это делаете?
– Пусть это останется моей маленькой тайной.
Туманов пролистал бумаги, переданные ему Львом Николаевичем.
– Вопрос: «Вам тридцать шесть лет?» Почему нет?
– Потому что я не знаю в данный момент, на сколько себя чувствую, – ответила Анжелика.
– Вопрос: «Вам сто лет?» Тут почему «да»?
– Я хотела бы дожить до ста лет.
– «Вы принимали участие во взятии Бастилии?» Ну здесь-то почему «да»? – схватился за голову Мэтью Валентинович.
– А вы что, сомневаетесь, что я принимала бы активное участие в ее взятии?! Да я бы их всех!!! – И Анжелика резко провела ребром ладони по горлу.
– Женская логика, – вздохнул Игорь Владимирович.
– Нет, – покачал головой Туманов. – Это, скорее, полное отсутствие логики. Но, друзья, я вам тоже хочу кое-что сказать. – И Мэтью Валентинович выдал целую тираду: – Не думайте, что я полный лох, я достиг своего положения, общаясь с разными людьми – здоровыми и больными, сломленными и обросшими панцирем, чтобы их в жизни больше никто не обидел и не зацепил. Вы обманули меня, и не один раз. Первое: никакой вы, Анжелика, не аналитик, вы – профессиональная актриса. Второе: вы не любовники и даже не партнеры по сексу, и не спрашивайте меня, как я это понял. Третье: курить вы бросили совсем недавно. И четвертое: вам не понравился фильм «Анжелика – маркиза ангелов» не из-за наивного сюжета и наигранности актеров, а потому, что он про любовь. А это самый большой ваш страх, потому что, только испытывая это чувство, человек перестает себя контролировать и упиваться своим эгоистическим одиночеством..