– Так, вот списочек… Начнем с буквы «А». Анжелика Александровна Молотова, тридцать шесть лет! – провозгласил Туманов.
– Мэтью Валентинович, – обратилась к нему медсестра Светлана, – там бабулька какая-то, у нее давление все время скачет, она то на стул ляжет, то плачет, может, с нее начнем?
– Ну, хорошо, давайте с бабульки, – согласился Туманов.
Медсестра выглянула в коридор и пригласила первую пациентку:
– Проходите, бабуш… – Внезапно она замолчала на полуслове и обернулась к комиссии с полными от ужаса глазами. – Господи, на стуле так лежала, что я решила… Проходите, проходите, женщина.
В кабинет, сгорбившись, вошла женщина средних лет в весьма странном одеянии. Колготки цвета детского поноса, спущенные гармошкой, длинная ситцевая юбка в мелкий цветочек и трикотажная вытянутая кофта на пуговицах, причем все пуговицы были разными, а одна болталась на ниточке. Со светлых, не «первой свежести» волос на плечи упала косынка. Со спины ее запросто можно было принять за старушку. Мэтью Валентинович аж вспыхнул, когда узнал в этой весьма странной особе Анжелику.
– Присаживайтесь, женщина, – предложила ей медсестра.
– Ой, как у вас тут… Прямо как на допросе в тридцатые годы, – прищурила глаза Анжелика. – А вы на Берию похожи, – посмотрела она на Туманова.
– А вы знаете, как было в тридцатые годы? – удивленно спросил Сергей Семенович.
– Мне бабушка рассказывала, – ответила Анжелика, зябко кутаясь в кофту.
– Вам холодно?
– Да мне, милок, всегда холодно. Живу я не очень удачно, в цокольном этаже. Всегда такая промозглость и сырость. И знаете… – обернулась она по сторонам, – плесень по стенам пошла и к моей кровати подбирается.
– Вы представьтесь, пожалуйста, – вступила в диалог с Анжеликой Ольга Наумовна.
– Серафима Никитична Старостина бабушку мою звали, – с готовностью ответила Анжелика.
– Я не про бабушку спрашиваю, я про вас.
– А! Меня…
– Так вы же ложитесь к нам в больницу?
– Я… Бабушка не может. Она умерла недавно! – И Анжелика вдруг в голос зарыдала, утирая слезы концами платка.
– Не волнуйтесь, не волнуйтесь… – успокаивала ее Ольга Наумовна.
– Не могу я… Как бабушка умерла, меня вот так вот всю и трясет.
– Так как вас зовут? – спросил Мэтью Валентинович, и Анжелика посмотрела на него с недовольством, словно он и правда был членом тройки НКВД.
– Анжелика Александровна Молотова.
– А возраст у вас какой?
– Чё? Годов сколько? Так тридцать седьмой пошел, – ответила Анжелика.
– Вас воспитывала бабушка? – спросил Сергей Семенович и сам был не рад своему вопросу, потому что напоминание о бабушке вызвало новую бурю эмоций и слез.
– Хорошо-хорошо, скажите, что вас беспокоит? Почему вы обратились к нам?
Мэтью Валентинович старался не показывать своего волнения, хотя в действительности пребывал просто в шоковом состоянии от той разительной перемены, что произошла с Анжеликой со вчерашнего дня. Из красивейшей женщины с полным магнетизма взглядом она превратилась в какую-то жалкую тетку, старую деву, не уверенную в себе. Жесты, выражение глаз – все было другое.
– Мою бабушку очень беспокоило, что я нервная, – ответила Анжелика, глядя только на Ольгу Наумовну. – Она еще говорила, что мужика мне надо.
Ольга Наумовна заулыбалась:
– Ну с этим мы вряд ли вам поможем, мужчин мы тут не раздаем.
Анжелика снова ударилась в слезы.
– Ну что вы так расстраиваетесь! Вы еще молодая, полная сил женщина. Подлечите нервы и встретите свою судьбу! Может, даже среди наших пациентов, – успокоила ее Ольга Наумовна. – У нас были такие случаи.
Анжелика шумно высморкалась в платок, тот же самый, которым еще недавно утирала слезы.
– Какие у вас еще есть страхи? – продолжила Ольга Наумовна.
– Я боюсь крыс, когда они бегают по мне.
– Это весьма объективная причина.
– Боялась вот остаться без бабушки, но все равно осталась, – шмыгнула носом Анжелика.
– Такова жизнь, – вздохнул Мэтью Валентинович. – А есть ли у вас родственники, друзья?
– Нет у меня никого. Был один друг… Он когда-то хотел жениться на мне, но передумал. – И Анжелика снова громко высморкалась. – А бабушка сказала, что он сам петушок и любит петушков. Я не совсем четко понимаю, что это значит, но он сказал, что не женится на мне. А вот навещать в больнице обещал.
– Что-то еще? – активизировался Сергей Семенович.
– Боюсь, когда людей много и вот так вот смотрят на меня…
– Вы довольны своей внешностью?
– Бабушка говорила, что я хорошая, но я не знаю, что она имела в виду, может быть, характер, а не внешность. А зеркало говорит мне, что я некрасивая.
– Вы разговариваете с зеркалами? – зацепилась Ольга Наумовна, но в этот момент зазвучала пожарная сигнализация.
Никто не обратил внимания, как перед этим Мэтью Валентинович почесал ручкой за ухом, и медсестра Света тут же ее врубила.
– Только не это! – поморщилась Ольга Наумовна. – С какой радости сегодня? Мэтью Валентинович, почему не предупредили?
– Бегом-бегом все на улицу, и без разговоров. Огонь предупреждать не будет, – и Туманов первым направился к выходу.
Анжелика попала в людской водоворот, который вынес ее в огромный внутренний двор больницы. Но народ все пребывал и пребывал, и в конце концов двор заполнился до отказа. Лежащих под капельницами выносили санитары. Один из медицинских работников пробежал мимо Анжелики и сунул ей в руки записку. Она не успела заметить, кто это был. Выждав какое-то время, женщина развернула сложенный вчетверо лист бумаги и прочла:
«Вы что делаете?! Исправляйтесь! По всем показателям идете на вялотекущую шизофрению. А это не наш профиль. Ваш лечащий врач».
Когда дали отбой учебной пожарной тревоге и все вернулись на свои места, Анжелика попыталась максимально сконцентрироваться.
Ольга Наумовна была явно раздражена, остальные врачи сохраняли спокойствие.
– Вот пожара тоже боюсь, – добавила Анжелика, словно вспоминая свои страхи.
– Мы закончили на том, что зеркало вам говорит, что вы не очень красивая, – проявила высоты памяти Ольга Наумовна, заглянув в свои записи.
– Нет, что вы! С предметами я не разговариваю, просто я вижу, что я не очень… – смутилась Анжелика.
– Не бывает ли у вас голосов в голове, которые нашептывали бы вам покончить жизнь самоубийством? – спросил Сергей Семенович.
– А что, такое бывает? – испугалась Анжелика. – Нет… Я жить хочу вот научиться без бабушки, – и она снова залилась слезами.
– Анжелика Александровна, у меня к вам последний вопрос, – произнесла Ольга Наумовна. – Почему, кто бы вам из нас ни задал вопрос, вы отвечаете, все время глядя на меня?
Анжелика просто залилась краской.
– Мне как-то с женщиной проще… Я стесняюсь мужчин.
– Все понятно, ожидайте решения в коридоре, – улыбнулась Ольга Наумовна.
Анжелика вышла.
– Ну, что думаете, господа? – обратилась Ольга Наумовна к коллегам.
– Я сначала подумал, что вялотекущая шизофрения, – ответил Сергей Семенович.
– Я тоже, – согласился Тумано. – Но потом не стало никаких оснований так думать. Она вполне адекватно оценивает свою внешность, хочет измениться. Она чувствует, что с ней что-то не так… Воспитывалась бабушкой, это видно и по разговору, и по тому, как она одета. И как она потеряна после смерти бабушки. У девушки пропали жизненные ориентиры!
– У девушки! – передразнил его Сергей Семенович. – Тридцать седьмой годок пошел…
– Она инфантильна и ощущает себя ребенком, – не согласился Мэтью Валентинович.
– Социофобия и боязнь мужчин как чего-то ей недоступного, – вставила слово Ольга Наумовна.
– Я ставлю диагноз тревожно-депрессивный синдром в хронической стадии, – заявил Мэтью Валентинович и добавил: – Забираю в свое отделение.
– С диагнозом согласна, под вопросом все же обследование на скрытую форму шизофрении и беру к себе. Вы же видите, она предпочитает женщин. Она перед вами, Мэтью Валентинович, никогда не раскроется!
– Раскроется! Я и не таких брал! Наоборот, только с помощью меня она избавится хотя бы от одного своего страха – страха мужчин.
– Что-то я раньше за вами такой страсти не наблюдала! Вот если красотка какая в депрессии, вы всегда готовы помочь, но чтобы на такую позариться – странно, – ответила ему Ольга Наумовна.
– Вы хотите сказать, что я кобель? Не стесняйтесь, мы знаем друг друга много лет, – сказал Туманов.
– Грубовато, но в точку, – согласилась она.
– Чтобы вы не ссорились, я могу эту малахольную взять себе, – заявил Сергей Семенович.
– Вам-то она зачем?! – в один голос воскликнули Туманов и Ольга Наумовна.
– Депрессии – мой профиль!
– А я знаю, чего она вам приглянулась! – завелась Ольга Наумовна. – Дружок к ней будет ходить определенной ориентации. Бедная, не знает, какой, бабушка плохо объяснила. Зато вы у нас, Сергей Семенович, знаете в этом толк.
– Давайте не будем переходить на личности, друзья! – попытался их примирить Мэтью Валентинович.
– А я и не в обиде, – пожал плечом Сергей Семенович. – Я своих предпочтений не скрываю.
– Да я же не против, – вступила Ольга Наумовна. – Просто курицам-то что делать, если одни петушки начнут других петушков топтать? Откуда тогда яйцам-то взяться? – И она поправила прическу и грудь именно в такой последовательности.
– Искусственное осеменение, дорогая Ольга Наумовна, искусственное осеменение… – ответил Сергей Семенович. – Коров вон давно не бык осеменяет, а специальный аппарат.
В этот момент в коридоре возникли какой-то шум и гам. Дверь распахнулась, и в кабинет ворвалась раскрасневшаяся Жанночка в коротком халатике. За собой она тащила сопротивляющуюся всеми силами Анжелику.
– Мэтью, ты с ума сошел?!
Все притихли, хотя врачи знали о сексуальных отношениях главврача и молоденькой медсестры и всё понимали. Рядом с такой и мертвый зашевелился бы.
– Ой… – опомнилась Жанночка. – Извините. Мэтью Валентинович, как же так? Депутат Соколова сидит в общей очереди?! Я ее сразу узнала. Вы что?! Она же нам отделение сексотерапии открыть обещала!
У Ольги Наумовны и Сергея Семеновича открылись рты, а Анжелика наконец-таки освободилась от Жанны и виновато развела руками:
– Еще я боюсь неадекватных людей, набрасывающихся на меня, и слова «секс». Уж лучше в подвал, к крысам!
Глава 4
Туманов сидел в своем кабинете и хмуро думал об Анжелике. Конечно, он знал, что она богатая, гламурная женщина, не привыкшая к железной дисциплине и навряд ли понимавшая, на что подписалась. Он надеялся, что Анжелика взвоет и убежит из больницы через пару дней. Но она держалась. Туманов нажал кнопку селекторной связи и распорядился:
– Пригласите ко мне Молотову.
– Да, Мэтью Валентинович, – ответила секретарша.
Через несколько минут Анжелика появилась у него в кабинете, улыбаясь во все тридцать два зуба. Выглядела она совсем не так, как при поступлении, но и не шикарно, чтобы не привлекать излишнего внимания. Белая футболка с невинным Винни-Пухом обтягивала большой бюст, отчего бедная нарисованная игрушка раздулась до невиданных размеров. И черные брюки-стрейч, делавшие ее ноги еще стройнее. Волосы блестели чистотой и, наверное, вкусно пахли, подумалось вдруг Туманову, и он дернул головой, словно пытался избавиться от наваждения.
– Почему не приходите на прием к лечащему врачу? – строго спросил Мэтью Валентинович.
– Я думала, что врач совершает обход…
– Здесь особое заведение, больные, если кого что беспокоит, приходят ко мне сами, до обеда, в порядке живой очереди, – сказал он.
– Я не знала… Я не знала, зачем приходить… Меня ничего не беспокоит, – отвела глаза Анжелика.
– И режущий глаза свет, включающийся ровно в семь утра? А выключить его вы не можете, потому что рубильник общий. И не закрывающиеся двери в туалет вас не беспокоят?
– Вот незакрывающиеся двери немного раздражают. Только я там устроюсь, как какая-нибудь бабулька кричит: «Поторапливайтесь!»
– Такие правила… А зачем вы все отделение в семь утра будите диким криком? Будто им света мало, – спросил он.
– Я не привыкла вставать так рано, поэтому, чтобы взбодриться, обливаюсь ледяной водой.
– Давно занимаетесь закаливанием?
– Вообще никогда не занималась. Только начала! И ничего так… бодрячком.
– Главное, мужчины все встают, чтобы увидеть, как из душевой выбегает нимфа…
Анжелика удивленно вскинула тонкие брови.
– Я же в полотенце выбегаю, не голая…
– Еще бы вы голая бегали…
– Здесь люди дееспособные, почему они не могут включать и выключать свет самостоятельно? – спросила она.
– Раньше так и было. Но когда в палате десять человек и один включает свет, другой выключает, а они все нервнобольные, начинались скандалы, драки. И было принято решение делать это централизованно, – объявил Мэтью Валентинович. – И еще… – Он замялся: – Ходят слухи, что на осмотре у гинеколога вы заявили, что единственное, чего вам не хватает, это секса.
– Ну так это правда!
– А гинеколог у нас мужчина, и он сильно смутился.
– С его работой мог бы уже и позакаленней иметь нервную систему, – отмахнулась Анжелика.
– А то, что невропатолог, когда вы стояли, закрыв глаза и вытянув руки вперед, вас поцеловал, это правда? – спросил Туманов.
– Ну, вы же видели у него синяк, значит, правда. Наверное, ему насплетничал гинеколог.
– Вы же здесь, вроде как чтобы расследовать преступление, которого, правда, не было, – напомнил ей Мэтью Валентинович.
– Это самое главное! Я помню! – согласилась Анжелика.
– Знакомых встретили?
– Нет, и очень обрадовалась, что у меня в психушке нет знакомых…
– Анжелика, я уверен, что ничего и никого вы со своим Игорем Владимировичем не найдете. Пошутил кто-то. Намучаетесь только вы здесь.
– А если нет? Вы должны помогать следствию! Мне нужна бо2льшая свобода! – заявила она.
– Тогда больные начнут воспринимать вас настороженно. Вы же сами хотели ничем от них не отличаться.
– Я и не отличаюсь… Это надо делать по-тихому… ночью, – перешла на шепот Анжелика.
– Но таблетки-то, надеюсь, куда-то складываете?
– Я все честно глотаю! – ответила она.
– С ума сошли? Зачем? Вы же не больны…
Анжелика улыбалась.
– Вы серьезно пьете эти таблетки или шутите?
– Конечно, пью! У вас же записано, все таблетки принимаются на глазах у медсестры, и я не изобрела пока фокуса приклеивать их языком к нёбу или прятать за щеку.
– Анжелика, вы пьете антидепрессанты, транквилизаторы и еще легкое сосудистое. Не думаю, что это нанесет тяжелый вред здоровью, но… Вам спать не хочется?
– Немного, но я борюсь с этим.
– Как?
– Пью все время кофе и стараюсь занять себя чем-нибудь.
– У вас не двоится в глазах?
– Скорее, я стала хуже видеть… Я и так несколько близорукая, – ответила она.
– Это от лекарств. – Мэтью Валентинович задумался. – Может, назначить вам уколы? Чтобы вы быстрее сбежали из больницы?
– Вы так хотите от меня отделаться? – надула губки Анжелика.
– Нет, но я не хочу, чтобы вы повредились…
– Умом? – уточнила Анжелика. – Но все же в ваших руках, док.
– Я постараюсь что-нибудь придумать. Да, и еще: ночью ходить по больнице нельзя.
– Это мы еще посмотрим. И вообще, мне нужен доступ к компьютерам в вашем компьютерном зале.
– Зачем?
– У меня с собой одно устройство… Короче, если появится еще одна записка, с его помощью я смогу узнать, на каком компьютере она была напечатана..
– Так вы сюда со всем своим оборудованием заявились? – удивился Мэтью Валентинович.
– Оно уместилось в дорожной сумке.
– Хорошо, сегодня ночью вас проводят в компьютерный зал и вы сделаете свое дело. Что еще?
– У вас совсем хреновое питание, господин начальничек. Просто баланда какая-то. Суп напоминает помои, гречневая каша недоваренная, запеканка твердая, как подошва… Отрава!
– Стоп, Анжелика! Вы в ресторане, что ли? Это бюджетное отделение! Здесь сколько выдают в день на питание, на столько и пытаемся готовить.
– Безобразие!
– А вы в министерство здравоохранения напишите!
– С удовольствием! – фыркнула она.
Неизвестно, до чего они договорились бы дальше, но в это время в кабинет постучали, и дверь приоткрылась.
– Мэтью Валентинович, вы очень много времени уделяете одной пациентке, а нас забыли, – прошамкала старушка.
– Девочки, всех приму! Очень тяжелый случай! – ответил он, и старушка убралась за дверь.
– Ладно… Ночью вы установите на компьютеры свои приборы. Но когда все закончится, а я надеюсь, что закончится очень скоро, вы все уберете.
– Клянусь! – подняла руку Анжелика.
Она вернулась в свою палату. Ее подселили к четырем женщинам. Все они были абсолютно разные, и каждая со своей «изюминкой». Молодая девушка Алиса все время подозревала, что за ней следят.
– Кто? Инопланетяне? – пыталась уточнить Анжелика.
– Ничего смешного! Я правду говорю! Сегодня видела эту странную тетку в рыжем парике и еще диадема у нее такая со звездами. Не видели ее? С блокнотиком в руках. Так вот, она точно считает, сколько я таблеток пью, пью ли их вообще, и следит, по какой лестнице я хожу… – тряслась Алиса.
– Зачем ей это надо? Сама подумай, – пыталась успокоить ее Анжелика.
– А вот не знаю… Но точно говорю – зырк, зырк, всё смотрит и смотрит… – хлюпала носом Алиса.
В больницу она попала из-за того, что ее бросил муж, которого она сильно любила. Алиса всегда ходила в одном и том же сером растянутом свитере в затяжках и с немытой головой. При этом от нее нередко можно было услышать: «Да кому я такая нужна? Я такая страшная. Да меня больше никто не полюбит, и я больше никого не полюблю…»
Вторая женщина – Клара – все время трещала без умолку. Уже через пять минут от нее начинала болеть голова. У Анжелики вообще сложилось четкое впечатление, что сюда ее заложили родственники, просто чтобы отдохнуть самим.