– Придумал, – обрадовался он и побежал за приставной лестницей. – Эшли, сейчас будешь надевать ангела на верхушку.
– Но лестницу не к чему приставить! – запаниковала Гэй.
– Мы подержим, – успокоил ее Джош. – Блейк, ты бы видел Эшли на скалодроме. У нее талант.
Меня с дивана как ветром сдуло. Метнув на Гэй вызывающий взгляд, я одним махом забралась по лестнице на самый верх. Потянувшись к верхушке, я почувствовала, как лестница покачнулась, но ангел уже занял свое почетное место.
– Не слезай пока! – распорядился Блейк.
Джош подал мне еще несколько игрушек, одну за другой, и я развесила их на верхних ветвях.
– По-моему, Эшли просто супер, – восхищенно проговорил Джош. Я слетела вниз и отвесила поклон.
В семье Гэй праздновали еще и Хануку. Двадцать третьего декабря мы зажгли первую свечу, и мне подарили первую книжку про Гарри Поттера.
К тому времени Люк переселился к Хадсонам, и они приехали к нам на Рождество. Люк то и дело вопил: «Мам, посмотри!», «Пап, а я вот так умею!» Какое счастье, что в этот праздник он не в «Доме для детей», с облегчением подумала я.
Наутро двадцать пятого декабря под елкой выросла целая гора ярких свертков. Джош, нацепив красный колпак с белым помпоном, раздавал подарки.
– Сначала младшенькие, – настаивал он.
Я разорвала обертку. Внутри лежала ночная рубашка. Отшвырнув ее, я открыла очередную коробку. В ней оказалось два CD-диска. Я потянулась за третьим подарком.
– Это от кого? – спросила Гэй.
– Без понятия, – ответила я.
Фил порылся в куче оберточной бумаги и вытащил поздравительную открытку.
– Это от бабули Кортер. Что она прислала?
– Может, ночную рубашку? – развела руками Гэй. – Хотя нет, это подарок тети Робин.
Голос Гэй зазвучал раздраженно.
– Давай запишем, какие подарки ты уже открыла и от кого они.
– Ну почему ты все портишь? – громко возмутилась я.
– Раньше тебе все покупали спонсоры, которых ты знать не могла. Подарки, которые ты сейчас открыла, выбрали любящие тебя люди, – сказал Фил, присев на скамеечку рядом со мной. Его голос звучал тепло, но в то же время строго. – И чтобы их поблагодарить, надо знать, кто и что тебе подарил. Так у нас принято.
– Моя очередь, – объявил Джош, чтобы замять разговор.
Подарком для всей семьи стала большая ванна-джакузи.
– Давай устроим купание только для девочек, – предложила Гэй, когда остальные вышли прогуляться.
Мы удобно расположились в ванне. Гэй откинулась на спинку и закрыла глаза.
– Ты всегда будешь любить Джоша и Блейка больше, чем меня, да? – ни с того ни с сего спросила я.
В полумраке выражения лица Гэй было не разобрать.
– Да, – с хрипотцой в голосе ответила она, – если измерять любовь временем. Тогда больше всех я люблю Фила. Но, хотя тебя я знаю всего несколько месяцев, я с каждым днем люблю тебя все сильнее, потому что… – Она выждала несколько минут. – Потому что со мной чуть инфаркт не случился, когда ты полезла на ту лестницу! – Гэй выключила смесители, чтобы ее было лучше слышно. – Ты – наша единственная дочь, наша избранница. Огромная часть твоей жизни прошла мимо нас, и мы не в силах исправить прошлое. – Гэй вылезла из ванны и с улыбкой обернулась ко мне: – Но мы можем помочь тебе стать тем, кем ты хочешь быть.
В новогоднюю ночь Кортеры позволили мне досидеть до полуночи вместе со всеми. Фил налил взрослым шампанского, а мне и подружкам – газированный виноградный сок.
Еще через час Гэй погнала меня с девчонками спать, а Блейк и Джош со своей компанией продолжали праздновать во дворе. Среди ночи Гэй проснулась, – видимо, ее разбудили голоса, доносящиеся из гостиной. Глянув вниз, она увидела, что в гостиной, кроме Джоша с Блейком и их приятелей, сидим и мы с Тессой.
Днем я случайно подслушала, как Гэй выговаривает сыновьям:
– Как вы не понимаете, что неприлично шестиклассницам красоваться в пижамах среди взрослых парней!
– Девочки хотели еще чуть-чуть посидеть, – попытался утихомирить ее Джош.
– Вам попало? – спросила я у него, когда Гэй ушла возмущаться в кабинет.
– Давай пройдемся, – предложил Джош.
Дул ветер, а мой свитер остался дома. Вскоре нас нагнал Блейк. Заметив, что я дрожу, он рассмеялся:
– Южанка. – А потом добавил: – Хоть мы и намного старше тебя, мы тебе не родители.
– Но мы – твои братья, – подхватил Джош.
– Я хочу сказать, мы всегда будем за тебя, а не за предков, – продолжал Блейк. – Мы с Джошем всегда друг друга выгораживали, и ты можешь на нас рассчитывать.
– Если бы мама не засекла тебя вчера ночью, мы бы ей в жизни не проболтались, – поддакнул Джош.
– Но она-то засекла, – сказала я, дрожа от холода и от беспокойства.
Джош обнял меня за плечи.
– Не обращай внимания. Она как спичка: вспыхнула, а через минуту глядишь – сгорела дотла.
– А Фил?
– Его так просто не проймешь. Капай ему на мозги хоть каждый день, он и словом не обмолвится, но если его разочаровать по-крупному…
Джош не закончил фразу.
– Короче говоря, лучше них родителей не найти, – подытожил Блейк. – На их можно положиться. И на нас тоже.
Глава 11 Как мне быть?
Меня неотступно преследовала мысль о том, что могло бы заставить Кортеров отправить меня обратно в приют. Разгром в комнате и чипсы на обед не оказали должного эффекта. Зато я наловчилась сталкивать Фила и Гэй лбами, и их перепалки доставляли мне извращенное удовольствие – ровно до тех пор, пока Фил, потеряв терпение, не запирался у себя в мастерской. Мне всегда было его жаль, однако внутренне я ликовала, наблюдая, как Гэй терпит поражение.
– Хочешь, поедем по магазинам? – предложила Гэй утром в субботу.
– Что-то нет настроения, – ответила я, покрывая лаком обкусанные ногти.
– Точно? Я слышала, в магазинах одежды начались распродажи.
После обеда Фил спросил, не хочу ли я съездить с ним в торговый центр.
– Конечно, поехали, – ответила я.
– Но ведь я собиралась съездить с ней за покупками! – взорвалась Гэй.
– Мне всего-то нужен новый аккумулятор, – попытался оправдаться Фил, подняв руки.
Гэй еще немного побушевала, но на следующий день улыбалась как ни в чем не бывало.
– Новый день – новая песня, – улыбнулась она и тут же добавила, помрачнев: – Фил совсем другой. Его непросто вывести из себя, зато и остывает он очень долго. Он готов переступить через себя, но если его подвести…
И она многозначительно замолчала.
Тем временем Люк, живя с Хадсонами, испытывал границы на прочность.
– Им только дай помахать красной тряпкой перед носом у быка, – успокаивала Гэй Джорджию. – Главное – не подавать виду. – Гэй сочувственно кивала. – Знаю, знаю. Мне тоже не удалось!
Когда Люк избил пса Хадсонов, они были вынуждены признать, что он еще не готов жить с ними под одной крышей, и Люк вернулся в «Дом для детей».
Я страшно обозлилась – не на любящих и терпеливых Хадсонов, а на Люка, который упустил свой шанс.
Он был не один такой. Сестру Дафны тоже вернули, и она проходила интенсивный курс психотерапии. Уилл мотался из семьи в приют и обратно. Удочерение Сабрины сорвалось. Как бумеранги, мы всегда возвращались обратно, как бы далеко нас ни заносило. Поэтому я намеревалась взять от вольной жизни все, пока есть такая возможность.
Кортеры часто уезжали в командировки и брали меня с собой. На съемки конференции судей в Санта-Барбаре им понадобился второй оператор, и они позвали Джоша. После тяжелого дня Фил и Гэй отправились на деловую встречу, а мы с Джошем взяли напрокат тандемный велосипед. В компании Джоша я чувствовала себя раскованнее, чем с родителями. Ветер трепал мне волосы, в ушах шумел прибой, и я подумала: как будто и нет всех этих лет в системе опеки. Но тут же одернула себя: не расслабляться.
Спустя несколько недель мы вновь отправились на съемки, на этот раз – в Вашингтон. Фил и Гэй брали интервью у конгрессменов, я вертелась неподалеку. Разговорившись со штатными сотрудниками, я рассказала, с чем сталкиваются дети, попадая в государственную систему опеки. Они были потрясены, узнав, как часто я переходила из школы в школу.
В обеденный перерыв Фил спросил, куда бы мне хотелось пойти.
– Может, в Белый дом? С президентом познакомимся.
– Договорились, в следующий раз запишемся на прием, – ответил Фил, улыбаясь во весь рот.
Я выбрала мемориальный музей Холокоста. На входе я взяла листовку с портретом молодой женщины и, бродя по музею, узнавала ее историю. С каждым днем жизнь девушки становилась все невыносимее. Наверное, она тоже научилась отключаться от происходящего, подумала я. Ее, как и меня, разлучили с семьей. В конце экскурсии выяснилось, что она погибла в Освенциме. Ошеломленная, я бродила по вестибюлю, глядя в никуда.
– Где ты была? – недовольно проворчал Фил, когда они с Гэй, наконец, отыскали меня в толпе.
– Если не поторопимся, то опоздаем на встречу, – предупредила Гэй.
– Если не поторопимся, то опоздаем на встречу, – предупредила Гэй.
На пути к метро я немного отстала. Фил успел купить билеты как раз, когда на перрон прибывал поезд. Они с Гэй резво запрыгнули в вагон, а я, опасаясь, что меня зажмет в дверях, застыла на платформе. Двери захлопнулись, и поезд двинулся.
– Садись на следующий поезд и выходи на «Юнион-стейшн», – прокричал Фил, вытаращив глаза. Гэй перекосило от ужаса.
Доехав на следующем поезде до станции «Юнион-стейшн», я вышла, поднялась наверх в службу метрополитена и сообщила, что ищу родителей. Служащий куда-то позвонил и ответил, что мои родители на другом конце платформы.
Ко мне подбежали запыхавшиеся Фил и Гэй.
– Где вы были? – спросила я.
– Где ты была, черт возьми? – проревел Фил.
– Я стояла здесь.
– Мы прочесали всю платформу. Как ты мимо нас проскочила? – закричал он, словно я сделала это нарочно.
Я повернулась к ним спиной и толкнула турникет. Фил схватил меня за воротник куртки.
– Никогда – ты слышишь? – никогда больше так не делай! – Его лицо покрылось красными пятнами.
– Мы думали, ты потерялась!
Гэй била мелкая дрожь.
– Почему ты не села с нами в вагон?
– Двери закрылись. – Дернув плечами, я высвободилась из рук Фила. – Мне больно!
– Это мне больно, Эшли, – зарычал он в ответ. – А если бы с тобой что-нибудь случилось?
В полном молчании мы доплелись до Капитолийского холма. Кортеров уже ожидали коллеги по работе, и меня оставили в покое. После ужина я сразу же отправилась спать и выключила свет, надеясь, что утром, как говорит Гэй, будет новая песня. Заскрипели ступени, и я испугалась, что сейчас меня снова будут отчитывать.
Ручка двери тихо звякнула. Я отвернулась лицом к стене, на которую упал луч света. На край кровати присела Гэй.
– Сегодня был не самый лучший день, но мы прожили его вместе. Теперь он вплетен в нашу семейную историю.
– Нити рвутся, – пробормотала я.
– Нет, если нити прочные. Ты крепко сшита, иначе тебя бы здесь не было. Просто помни, что ты больше не одна. Мы здесь, чтобы поддержать тебя.
Она встала и вышла из комнаты. Дверь затворилась, потом вновь приоткрылась, и Гэй шепнула:
– Эшли. Я люблю тебя, золотко. Спокойной ночи.
Я сделала вид, будто не расслышала.
Несмотря на слова Гэй, я никакой любви не чувствовала. Хадсоны тоже говорили, что любят Люка, но это не помешало им отправить его назад в приют. Мама клялась мне в любви, но в конце концов бросила. Адель, тетя Лианна, некоторые приемные родители – все они твердили «люблю, люблю», а затем бесследно пропали. Мне нравился огромный дом Кортеров, новые друзья и школа. Надо было придумать, как всего этого лишиться.
Мы отправились в Колорадо – снимать фильм о детях, живущих в семьях военнослужащих, – и остались на пару дней покататься на лыжах. Мы ехали по горной дороге, как вдруг пошел снег.
– Останови, пожалуйста! – попросила я.
Фил остановился на обочине. Выпрыгнув из машины, я запрокинула голову. Снег щекотал лицо, и мне вспомнилось, как Адель обещала отвезти меня в Колорадо. И вот я здесь, с другой семьей. Несколько лет назад я бы не смогла радоваться этому снегу и этой поездке без Люка и без Адель. А сейчас я почти смирилась с тем, что в дальнейшем мне придется жить – может, даже хорошо жить – без них. И все же интересно, думают ли обо мне Адель и мама.
В следующий раз мы отправились в круиз по Карибскому бассейну. В голову пришли рассказы миссис Чавес о том, как она, перебираясь с острова на остров, в конце концов попала в США. Я принялась считать, сколько раз за истекшие девять лет я переезжала с места на место, и у меня не хватило пальцев на руках. Тогда я впервые почувствовала, что мои скитания, похоже, закончились.
На одном из островов мы искупались в озере с водопадом, а затем пошли вверх по крутому склону.
– Смогу, смогу, смогу, – пыхтела Гэй.
– Ты о чем? – спросила я.
– Это слова Паровозика, Который Верил в Себя. Тебе разве не читали в детстве эту сказку?
Я покачала головой.
– А вообще тебе читали сказки на ночь?
– Что-то не припомню.
Дома Гэй стала читать мне на ночь сказки: «Кролик Пэт», «Баю-баюшки, луна», «Там, где чудища живут» и другие книжки для малышей. Я обожала, когда она вот так нянчилась со мной, но мне неловко было в этом признаваться. Однажды вечером я в шутку залопотала, как младенец.
– Ляля хочет ам-ам? – подыграла Гэй, протягивая мне невидимую бутылочку.
– Я всегда хотела поильник! – сказала я нормальным голосом. – Мама слишком рано забрала его у меня.
На следующий день Гэй купила мне детский поильник. Я налила в него сока и удобно устроилась на диване, потягивая сок в свое удовольствие.
– Как здорово! – И я подбросила поильник кверху. – И не проливается.
Вечером Гэй прочла мне сказку «Хортон высиживает яйцо». Мы сидели в молчании, задумавшись о слоне, которого мать-кукушка оставила высиживать свое яйцо.
– Ты еще хочешь вернуться к маме? – спросила Гэй.
– Нет, – неуверенно ответила я.
– Если хочешь, ты можешь с ней увидеться, – сказала Гэй, выключая настольную лампу. Я подставила щеку для поцелуя.
– Надеюсь, когда-нибудь и ты поцелуешь меня, – прошептала Гэй.
Я резко села на кровати.
– Я же сказала, что этого не будет!
Гэй отпрянула, словно я дала ей пощечину. Широко открыв глаза, я неотрывно смотрела на мерцающие в темноте звезды, прикрепленные к потолку. Где-то рядом живет моя мама. Я сдержу свое обещание, хотя она не сдержала ни одного, и никогда не полюблю «чужую тетю».
Вскоре прибыли документы на удочерение. Мы ждали их несколько месяцев, однако постоянно сменяющие друг друга кураторы никак не могли завершить оформление бумаг.
– Ничего страшного, – утешал меня Фил. – Никто тебя у нас не заберет.
Мне исполнилось двенадцать лет, а значит, я сама должна была подписать согласие на удочерение и выбрать фамилию.
– Я всегда была Родс, – сказала я Кортерам, – и не хочу терять свою фамилию.
– Нам бы хотелось, чтобы все знали, что ты наша дочь, – ответил Фил, – но мы не настаиваем.
Он положил бумаги на стол.
– Мы никогда не передумаем, но у тебя есть такое право. Позже скажешь нам, что ты решила.
В целом мы с Кортерами все лучше понимали друг друга. С Филом мы быстро нашли общий язык, однако Гэй продолжала цепляться ко мне из-за еды. К четырем часам дня я уже умирала от голода и каждый раз клянчила у Гэй гамбургер. Она уступала, только если приготовила в тот день карри или запеканку, которые, как она прекрасно знала, я даже не попробую. Я ненавидела домашние соусы, признавала только консервированные овощи и кривилась, когда Гэй предлагала мне «диетические» морковь и брокколи, приготовленные на пару. Хорошо еще, что она не добавляла специи в мою порцию и перестала морщиться всякий раз, как я поливала мясо кетчупом. Я видела, что она делает над собой усилие, и, сама не знаю отчего, меня это страшно раздражало.
– Сегодня на обед будет все, что ты любишь, – сказала мне Гэй, когда я пришла на кухню за телефоном. – Запеченная курица, цветная капуста в сырном соусе, соленые огурчики и кексы с черникой. – Я промолчала. – Будешь вылизывать? – спросила она, разливая тесто по формочкам для выпекания.
– Я говорю по телефону, – буркнула я, хотя еще даже не набрала номер. Нарочно растянув разговор подольше, я нехотя вышла к столу. Все пахло очень вкусно, но как же мне не хотелось признавать свое поражение перед Гэй! Почему – я и сама не знала. Я медленно, словно подозревая, что мне подложили кнопку, опустилась на стул.
– Ну-ка, давай сюда тарелку, – сказал Фил, протягивая мне кусок белого мяса.
– Я не голодна.
Гэй поджала губы.
– Больше никаких перекусов, – заявила мне она и повернулась к Филу: – Я приготовила все, что Эшли обычно ест.
– Ну и прекрасно, – вызывающе ответила я. – Разрешите удалиться.
Я ушла к себе и не выходила весь вечер, хотя в желудке настойчиво урчало, а в голове вертелась одна и та же мысль: почему я готова довести Гэй до белого каления, лишь бы не есть то, что она готовит?
На следующий день Гэй, как обычно, забрала меня из школы.
– Заедем за гамбургерами?
– Ужина сегодня не будет? – спросила я.
– Не в том дело. То, что сегодня на ужин, тебе не понравится.
– А что на ужин?
– Сладкое мясо.
– Звучит неплохо.
– Это телячий зоб.
Мстит за вчерашнюю выходку, подумала я. Сделав заказ в автоматическом терминале обслуживания, Гэй повернулась ко мне:
– Я сегодня говорила с Бет Риз.
– По вопросам удочерения?
– Не-а.
От ее непринужденности мне стало не по себе. Должно быть, меня решили отправить обратно, раз Гэй советовалась с Бет Риз.
– Эшли, я из кожи вон лезу, чтобы готовить еду тебе по вкусу. Но отныне я буду готовить то, к чему привыкли мы с Филом. Тебе я буду готовить то же самое, только без соусов и специй. Есть или не есть – решай сама. Бутербродами и чипсами можешь питаться сколько угодно.