Последним участок покинул водитель «Мерседеса», по совместительству – личный телохран Тимура Ахмедова.
– О нашем приезде и о том, что Муха был у тебя, никому ни слова, – строго сказал он парню. – Даже родителям. Если разболтаешь, голову оторву.
Глава 11
Краснореченск – довольно большой город с населением в 55 тысяч, крупный железнодорожный узел местного значения. Расположен он в относительно ровной, около десяти километров шириной, немного сужающейся на юго-западе долине реки Красная в предгорьях Северного Кавказа. Расстояние до Краснодара – 90 км, до Майкопа – 25 км.
В прошлом, как говорят историки и этнографы, на его месте существовало несколько небольших адыгейских (черкесских) аулов, в частности поселение Шитхала. Земля вокруг Красной плодородная; много мелких и не очень мелких ручейков, а также ключей, среди которых есть и минерализованные источники. Севернее и восточнее – степь, южнее начинаются предгорья, на запад выход к морю. Люди в этих местах жили испокон веков. В самом городе и его окрестностях большое количество древних захоронений; одних лишь курганов насчитывается более полусотни.
В середине девятнадцатого века, в разгар Кавказкой войны, здесь казаками Кубанского казачьего войска была заложена земляная крепость, а сама станица, получившая название Краснореченская, стала активно заселяться. В 1910-м к станице протянули ветку из Армавира, и уже вскоре от Ставрополя через эту станцию и до приморского Туапсе осуществлялось сквозное железнодорожное сообщение. До середины XX века данный населенный пункт, хотя и имел статус райцентра, оставался станицей. И лишь в 1958 году, когда здесь началось интенсивное строительство предприятий пищевой, лесоперерабатывающей и химической промышленности, Краснореченскую станицу переименовали в город Краснореченск…
Волков проснулся без четверти семь, за пятнадцать минут до того, как сработал выставленный им «будильник» сотового. Через открытое окно, колыша занавеску, в комнату проникал свежий бодрящий утренний ветерок. Оттуда же, снаружи, доносились довольно громкие звуки какой-то восточной мелодии.
Он приподнял голову от подушки, прислушиваясь к этим протяжным, но ритмичным звукам. Прислушиваясь в первую очередь к звонкому энергичному голосу, напоминавшему призыв азанчи с минаретной башни правоверных к утренней молитве…
«Что это еще за восточный базар? – удивленно подумал он, пытаясь найти рациональное объяснение тому, что он слышит. – И что за протяжное пение муэдзинов по утрам в обычном пригородном санатории обычного российского города?..»
Санаторий «Родник», куда они приехали в начале первого ночи и где для них четверых были забронированы два небольших гостевых домика, расположен на юго-западной окраине города. Пожалуй, даже уже за окраиной; а именно в том месте, где в Красную впадает какой-то ее приток. Почти весь пансионат состоял из небольших домиков или коттеджей. Всего их здесь около полусотни. В большинстве своем это новенькие, поставленные лишь нынешней весной вместо старых типовых дощатых домиков, сложенные из янтарно-желтых ошкуренных одноразмерных бревен срубы с черепичными крышами и небольшими верандами или летними террасами под навесом. Каждый такой дом или коттедж разделен надвое перегородкой, оборудован раздельными туалетом и душем и имеет два отдельных входа.
Для четверых сотрудников окружного аппарата полпреда, командированных в этот населенный пункт для сбора информации о причинах обострения криминальной и межэтнической ситуации в Краснореченске (такова первичная задача), выделили пару таких коттеджей. Волков, надо сказать, не выбирал себе соседа. Когда они приехали в «Родник» – уже в начале первого ночи – и когда дежурный сотрудник отдал им ключи, выяснилось, что у них с Анохиной ключи от двух половин одного гостевого домика…
Чужестранная, с восточными мотивами мелодия, разбудившая его чуть раньше, чем он сам планировал проснуться, продолжала литься через открытое окно… Алексей отбросил простыню, под которой спал. Рывком поднялся из широкой, с толстым поролоновым матрасом кровати из сосны. Шлепая босиком по приятно холодящему ступни гладкому деревянному полу, подошел к единственному окну в той половине гостевого домика, которую он занял. Отвел рукой занавеску; открыл окно пошире, высунул голову наружу.
Ага… вот оно что. Никакие это не минареты, не «азанчи», не восточный базар, как было подумалось спросонья. Просто кто-то из гостей этого санатория с утра пораньше врубил музыку…
Волков быстро определился, где именно находится источник этого побеспокоившего его шума. Рядом с одним из коттеджей, ближняя стена которого казалась не желтовато-янтарной, а розовой из-за ложащихся на нее солнечных лучей, рядом с этим «срубом», расположенным чуть наискосок, метрах в сорока или пятидесяти, по другую сторону местной «улицы», стоял джип цвета «мокрый асфальт». Его передние дверцы открыты; вот оттуда и разносится на всю округу восточная мелодия. И звучит страстный звонкий молодой голос, возносящийся, казалось, к самим небесам и живо смахивающий временами на призыв муэдзина к правоверным оставить все дела и поспешить в мечеть на молитву.
«Ну вот какого хрена?! – выругался про себя Алексей. – Почему все вокруг должны слушать эти… завывания? Да еще и в такую рань?!»
Возле самой машины никого видно не было, но дверь коттеджа, возле которого она стояла – открыта настежь. Волков с неодобрительным видом покачал головой: те, кто оставили включенной на всю мощность магнитолу в машине, мягко говоря, не правы.
Он почистил зубы, умылся, побрился, наскоро обработал кожу гелем и лосьоном. Снаружи через открытое окно на фоне все той же чужеродной уху мелодии слышались чьи-то громкие голоса. Среди них он не без удивления распознал и знакомый женский голос.
Волков в темпе облачился в легкие светлые брюки, сунул ноги в открытые кожаные сандалии. Застегивая на ходу рубашку с коротким рукавом, вышел из своей половины коттеджа на свежий воздух и направился к беспокойным соседям.
Возле джипа стояли двое – чернявый южного типа парень лет двадцати пяти в спортивном костюме «Nike» и бейсболке без эмблемы и… Анохина. Она одета легко, в халатик; в руке пластиковый пакет; через сгиб руки переброшено полотенце. Парень скалит в дерзкой усмешке белые острые зубы. Глядя своими черными, как маслины, глазами на стоящую перед ними молодую женщину, он сказал, чуть растягивая гласные:
– Слу-ушай, ну и чи-иго так сердишься, да?! Такая ма-аладая, такая кра-асивая девушка… а такая сердитая, да. Па-аехали со мной кататься, а?
– Кончай тут понты кидать, джигит, – сердитым тоном произнесла Анохина (она стояла лицом к «джигиту» и спиной к их с Волковым гостевому домику). – А то ты у меня «прокатишься»… Потом сам будешь не рад!
– Повежливей, молодой человек, – сказал Волков, подойдя к ним. – Это ваша машина? Почему так громко включен звук?!
– Моя, да, – не глядя на него, продолжая скалить зубы в усмешке, сказал «джигит». – Иди давай дальше по сва-аим делам… У меня тут разга-авор с красавицей… а ты лишний.
Волков молча приблизился к нему. Парень, нахмурив брови, повернул все же к нему голову. Алексей резко толкнул его в плечо.
Парень, уже теряя равновесие, все же попытался отмахнуться левой рукой. Волков поймал запястье; отработанным до автоматизма движением вывернул руку. И в завершение уложил парня грудью и лицом на капот его же джипа – но даже не в полсилы, а слегка так приложил, чтоб без членовредительства.
– Не надо хамить незнакомым людям, – сказал он, удерживая, как казалось, без особых усилий, этого не такого уж субтильного парня в крайне неудобном для того положении. – Я понятно говорю?
– А-атпусссти, – прошипел парень. – А-атпусти, с-слышь?!!
– Ты меня понял? Больше не хами и не выступай.
В этот момент из домика вышел еще один южанин. Тоже довольно молодой: если и старше того парня, которого Волков для острастки уложил на капот, то на каких-то два или три года. Этот одет не в спортивный костюм, а в свободные светлые брюки и белую сорочку с завернутыми до локтя рукавами.
– Эй! – крикнул он. – Отпустите его!.. Что за проблемы? – Он подошел ближе. – Мы никого не хотим обидеть! Никого не трогаем! Отпустите же его!..
– Не надо нарушать покой отдыхающих, – сказал Волков, отпуская руку парня. – Не следует также хамить незнакомым людям и приставать к девушкам. И тогда не будет проблем.
Южанин, вышедший из домика, что-то сказал на незнакомом Волкову наречии. Парень коротко отозвался; затем, потирая запястье, забрался в салон и выключил автомагнитолу.
– Молодой еще, – сказал южанин, адресуясь рослому, хорошо сложенному незнакомцу. – Горячий… Мы тут проездом. А вы здесь отдыхаете, да?
Волков встретился с ним глазами. Хотя южанин приязненно – или умиротворяющее – улыбался, его чуть суженные глаза смотрели остро, внимательно. Алексей, так ничего и не ответив на этот вежливый, но, скорее всего, формальный вопрос, кивнул Анохиной. После чего они вдвоем, не оглядываясь, пошли обратно к своему коттеджу.
Волков встретился с ним глазами. Хотя южанин приязненно – или умиротворяющее – улыбался, его чуть суженные глаза смотрели остро, внимательно. Алексей, так ничего и не ответив на этот вежливый, но, скорее всего, формальный вопрос, кивнул Анохиной. После чего они вдвоем, не оглядываясь, пошли обратно к своему коттеджу.
– А куда это вы ходили, Светлана? – поинтересовался он, проводив девушку до дверей в ее половину коттеджа. – Если не секрет.
– Тут недалеко речка, метрах в пятидесяти всего. Искупалась… вода там чистая и холодная даже в жару. Утром тоже хорошо искупаться. Весьма бодрит, знаете ли.
– Смотрю, быстро вы тут разведку произвели. И даже про речку узнали.
– Я ведь здесь уже бывала, останавливались тоже в этом вот пансионате, – задержавшись в дверях, сказала Анохина. – Так что в курсе, что тут и как.
– А чего ж меня не позвали за компанию? Или хотели в одиночестве принять водные процедуры?
– Думала, вы спите… Не хотела вас беспокоить. – Светлана улыбнулась. – А ловко вы этого наглеца за шкварник прихватили!
Волков тоже усмехнулся, но про этот мелкий, в сущности, эпизод ему говорить не хотелось.
– От Коваля есть какие-нибудь известия? – спросил он.
Анохина отрицательно качнула головой. Они оба дружно повернули головы – от соседнего коттеджа, приветствуя их взмахом руки, вышел из домика Фомин.
– Дядь Саша, доброе вам утро! – звонко крикнула Анохина. – Геннадий Михайлович уже встал?
– Он и не приезжал, – сипловатым голосом отозвался Фомин. – Вчера в половине второго звонил, сказал, что останется ночевать у своего знакомого… Да вот и только что звонил.
– Что говорит?
Фомин подошел к ним. Кивнул ласково Анохиной, пожал руку Волкову и лишь после этого неспешно заговорил:
– Велел передать вам, Светлана Леонидовна, чтоб вы, значит, подъехали к десяти в местное управление, он будет там. Да он вам, должно быть, и сам скоро позвонит.
– А что так поздно? Почему к десяти?
– Развод будет в девять… Потом, значит, какое-то оперативное совещание у местных. Так что к десяти будет в самый раз.
– Мда… – задумчиво произнесла Анохина. – Начинаем как-то ни шатко ни валко.
– Так наше от нас никуда не уйдет, – рассудительно сказал старший по возрасту в их компании. Он посмотрел на Волкова. – Про вас, значит, Алексей Иванович, Коваль ничего не говорил.
– Так я еще вчера, перед отъездом, сам созвонился с местным коллегой. Договорились, что подойду или подъеду к ним в половине десятого.
– Я вас туда отвезу, к нашим местным коллегам, – пообещал Фомин. – А потом мы, значит, со Светланой Леонидовной поедем в горотдел полиции… Так хорошо будет?
– Отлично.
– Через… – ветеран посмотрел на часы, – через сорок минут приглашаю, значит, всех на завтрак. Как насчет яичницы с ветчиной и помидорами?
– С удовольствием! – звонко выпалила Анохина. – У меня разыгрался волчий аппетит…
Сказав это, она вдруг подмигнула Волкову. Тот, улыбнувшись ей краешком губ, посмотрел на Фомина.
– Я как все. Вот только где вы ее приготовите, дядь Саша? Эту самую яичницу на завтрак?
– Да не проблема, – ветеран махнул рукой в сторону, где, несколько выделяясь на фоне однотипных желто-янтарных срубов, стоял сборный дом больших размеров. – Для желающих готовить себе пищу на месте есть все необходимое… Ну а продукты, как я и сказал, значит, когда звонил местному администратору, загружены в холодильник.
Плотно позавтракали, попили кофе. Вещи отнесли в один номер, занимаемый Фоминым. Табельное оружие не стали оставлять: Анохина сунула «ПСМ» в замшевой кобуре в сумочку, Волков же перепоясался ремнями, подвесил кобуру с «ПЯ» под мышку и надел сверху пиджак. Оружие Коваля Фомин тоже взял с собой в эту поездку.
В начале десятого уселись в салон «Соболя». Серого джипа у одного из соседних коттеджей к этому времени уже не было – двое молодых южан, любителей громкой восточной музыки, уехали из пансионата еще раньше.
Глава 12
Столб черного дыма, поднимающийся к распахнутому во все дали безоблачному небу, они увидели практически сразу же, как только выехали из пансионата.
– Игнатьич, видите дым? – спросил Волков, привставая с переднего кресла и вглядываясь в эту открывшуюся ему картину. – Правее… километрах в четырех!
– Вижу, – сказал водитель.
– Что это? – Анохина тоже переместилась к ним. – Где это, дядь Саша?
– Это… это, значит, где-то на повороте к бывшему колхозу имени Ленина…
– А что там сейчас? – спросил Волков.
– Оптовая база… Склады разные…
– Как туда проехать?
– На следующем повороте, значит, нужно свернуть на другое пригородное шоссе… Оно идет параллельно нашей дороге!
– Поворачивайте, Игнатьич, – на правах старшего, поскольку Коваля сейчас не было в их коллективе, распорядился Волков. – Глянем, что там случилось… и потом уже поедем по нашим делам.
Спустя несколько минут «Соболь» подкатил к другой развилке. Отсюда, уже во всех деталях, открылась картина, которую иначе как драматичной не назовешь. Примерно в сотне метров от них горел, пожираемый изнутри яркими, хорошо видимыми даже в этот ясный солнечный день оранжевыми, местами багровыми языками пламени, какой-то большегрузный автомобиль… Горел бодро, даже весело, как в голливудском боевике: выбрасывая в стороны целые рои искр, изрыгая копоть и дым, переплетающиеся в причудливые жгуты, затем распрямляющиеся и уходящие почти ровным столбом вверх.
Здесь же, на перекрестке, уже стояли карета «Скорой» и бело-синей раскраски машина ДПС. Еще один «трак», ехавший со стороны складов, маневрировал на травянистом поле в опасной близости от горящего собрата. Очевидно, водитель пытался развернуться. Может, хотел проехать по полю по дуге, чтобы затем выехать на то пригородное шоссе, по которому сюда подкатил «Соболь», кто его знает.
Еще несколько легковых авто остановились по обе стороны развилки. Те, кто находился в машинах, вышли из них и теперь смотрели на горящий грузовик с таким живым интересом, словно они специально приехали сюда, чтобы увидеть это душераздирающее зрелище.
Один из двух сотрудников дорожной полиции, в служебной тужурке, с заброшенным за спину перевернутым дулом вниз укороченным «калашом», энергично указал водителю «Соболя», чтобы тот не притормаживал у этого перекрестка, а проезжал дальше, не создавая помех другому транспорту, прежде всего служебному и медикам.
Фомин выехал на сухое, заросшее мелким сорняком придорожное поле и тут же остановился. Волков, а вслед за ним и Анохина, выбрались через люковую дверь наружу.
– Почему остановились?! – сердито крикнул полицейский. – Проезжайте, тут вам не цирк!
Алексей, доставая на ходу служебную ксиву, подошел к нему. Продемонстрировав в развернутом виде удостоверение, негромко, но веско сказал:
– Федеральная служба безопасности, майор Волков. Что тут у вас происходит, сержант?
– Та грузовик загорелся, – с южнорусским акцентом сказал сотрудник ДПС. – Мы сами только недавно приехали!
– Самовозгорание?
– Та если бы… – Сержант почесал шелушащийся нос. – Похоже на поджог.
– Откуда знаете? – спросила Анохина.
Перехватив удивленный взгляд постового, – кто, мол, ты такая, чтоб вопросы тут задавать – Светлана достала из сумочки свое служебное удостоверение.
Показав его дэпээснику, она повторила вопрос.
– Та по рации ж передали, – сказал сержант. – Одна наша машина за ними поехала…
Он показал рукой на заросшую старыми кленами и кустарником грунтовку, ответвляющуюся от другой дороги, ведущей к складам оптовой базы.
– Вот туды они повернули!..
– Кто это – «они»? – спросил Волков. – Уточните, о ком речь.
– Та злоумышленники! Бандюки, кто ж еще!
– Какая у них машина?
– Вроде бы светлая «десятка». Двое их, кажут…
Волков и Анохина направились к карете «Скорой», возле которой в компании двух медиков стоял с отрешенным, потерянным видом какой-то мужчина средних лет в бейсболке, джинсах и клетчатой рубахе.
– Мы из органов, – объявил Волков. – А вы… – Он посмотрел на мужчину, загорелое лицо которого сейчас имело оттенок пепельного цвета. – А вы, я так понимаю, водитель этого грузовика?
– Еле успел выскочить из кабины, – трясущимися губами сказал шофер.
– Что вы перевозили? – поинтересовалась Анохина. – Какой груз и куда?
– Да… это… – замялся водитель. – Соки какие-то… по накладной.
– Если бы в грузовике были «соки», то и пламени такого не было бы.
– Да откуда мне знать… Что погрузили, то и вез.
– Крепкое спиртное везли? Коньячный спирт или что-то вроде этого?
Мужчина достал из кармана рубашки пачку сигарет. Руки у него тряслись так, что он едва смог прикурить.
– Я ж сказал… Что погрузили на складе, то и было в машине.
– Понятно… Скажите, что произошло? Кто на вас напал?