Одной рукой он схватился за ствол полицейского ружья, отвел оружие в сторону, встал перед окном и, по-прежнему удерживая ствол, заглянул в щель между мешками.
На него смотрело молодое безбородое лицо, удивленные глаза широко распахнулись, рот был открыт, полицейская каска сползла на глаза.
Фергюс выстрелил в переносицу, между испуганными глазами, голова запрокинулась и исчезла из виду.
Фергюс бросил в щель гранату и пригнулся. Взрыв в закрытом тесном помещении прозвучал оглушительно. Фергюс приподнялся и бросил вторую гранату.
Из окон летели стекло и дым, изнутри доносились крики и вопли застигнутых врасплох полицейских, стоны раненых.
Фергюс бросил третью гранату и крикнул:
— Подавитесь, проклятые штрейкбрехеры!
Граната взорвалась, разбив переднюю дверь, из всех окон повалил дым.
Внутри кто-то кричал:
— Прекратите! О боже, прекратите! Мы сдаемся!
— Выходите с поднятыми руками, ублюдки!
Из разбитой двери, пошатываясь, вышел полицейский сержант.
Одну руку он поднял над головой, другая, в разорванном окровавленном рукаве, висела.
* * *Последний полученный из полицейского участка в Ньюленде звонок перед нападением забастовщиков был призывом о помощи. Подкрепление из Йоханнесбурга — колонна на трех грузовиках — проехало по мосту и прошло по Главной улице до отеля. Здесь ее остановил ружейный огонь, и как только грузовики остановились, забастовщики подобрались к ним сзади и подожгли.
Полицейские бросили машины и укрылись в коттедже близ дороги. Это была надежная оборонительная позиция, позволявшая выдержать самую решительную атаку, но на дороге остались три мертвых констебля и еще двое тяжело раненных, которые стонали и просили о помощи.
Над дорогой показался белый флаг, и командир отряда полицейских вышел на веранду.
— Чего вы хотите? — крикнул он.
Фергюс Макдональд вышел на дорогу, по-прежнему размахивая флагом, совершенно не воинственная фигура в поношенном костюме и матерчатой шапке.
— Нельзя оставлять этих людей здесь! — крикнул он, указывая на тела.
Командир и двадцать полицейских вышли наружу, чтобы унести мертвых и раненых, а пока они работали, забастовщики по приказу Фергюса подобрались к коттеджу с тыла.
Неожиданно Фергюс достал пистолет «уэбли» и приставил к голове командира.
— Прикажите вашим людям поднять руки, или я разбросаю ваши мозги по всей дороге.
В коттедже люди Фергюса выбивали оружие из рук полицейских, на дороге показались другие вооруженные забастовщики.
— Мы под флагом перемирия, — сказал командир.
— Мы в ваши игры не играем, проклятый штрейкбрехер! — рявкнул Фергюс. — Мы сражаемся за новый мир.
Командир открыл рот, собираясь возразить, и Фергюс ударил его пистолетом по лицу, выбив зубы и разбив губу. Командир упал, а Фергюс прошел между его людьми.
— Сейчас мы захватим Брикстонский мост, потом Йоханнесбург. К вечеру над всеми общественными зданиями города будет развеваться красный флаг. Вперед, товарищи, сейчас нас ничто не остановит!
* * *Тем же утром Трансваальский отряд шотландских стрелков высадился из поезда на станции Дансуорт и двинулся на шахтерский город Бенони, который полностью находился в руках забастовочного комитета. Но забастовщики уже ждали солдат.
Наступающий отряд обстреляли с флангов и с тыла, с сотен заранее подготовленных позиций, ему пришлось отбиваться, и только к концу дня, все еще под огнем снайперов, отряд смог отступить в Дансуорт.
С собой солдаты унесли трех мертвых офицеров и девять рядовых. Еще тридцать были тяжело ранены, многие позже умерли.
Забастовщики ожесточенно сражались по всему Витватерсранду. Забастовочный комитет контролировал все шахтерские города и шахты вдоль золотоносной жилы в блеклом африканском вельде — шестьдесят миль от Крюгерсдорпа до Вентерсдорпа с Йоханнесбургом в самом центре этой территории. Это были богатейшие месторождения золота в истории человечества, это было сокровище, залог благосостояния всей нации, и теперь здесь всюду висели красные флаги, и силы законности и порядка на всех участках вынуждены были отступить.
Каждый полицейский командир неохотно открывал огонь, каждый полицейский колебался, получая такой приказ. Ведь приходилось стрелять в друзей, братьев, соотечественников.
* * *В подвале Дома профсоюзов Фордсбурга проходило незаконное судебное разбирательство. Судили предателя.
Мощный корпус Гарри Фишера теперь был затянут в полевую форму военного образца, с карманами на пуговицах, поверх была надета портупея. На правой руке простая красная повязка, голова непокрыта, черные волосы взлохмачены, глаза полны ярости.
Столом ему служил упаковочный ящик, а за его стулом стояла Хелен Макдональд. Она подстриглась коротко, как мужчина, на ней были брюки, заправленные в сапоги, на руке тоже красная лента. Лицо бледное и осунувшееся, глубоко запавшие глаза не видны в слабом свете, но от нервной энергии тело напряжено, как у борзой на поводке, почуявшей запах зайца.
Обвиняемый — владелец одного из городских магазинов, светлые водянистые глаза спрятаны за очками в стальной оправе; глядя на обвинителя, он часто моргает.
— Он попросил соединить его с главным полицейским управлением на Маршалл-сквер.
— Минутку, — прервала Хелен. — Вы ведь работаете на местной телефонной станции?
— Да, верно. Я инспектор телефонной станции.
Дающая показания женщина походила на учительницу — темноволосая, аккуратно одетая, не улыбчивая.
— Продолжайте.
— Я решила вначале послушать, понимаете, чтобы понять, что ему нужно.
Хозяин магазина сжимал белые костлявые руки и нервно жевал нижнюю губу. Выглядел он лет на шестьдесят, пучки серебристых волос комично окружали розовую лысину.
— Ну, когда он начал подробно рассказывать о том, что здесь происходит, я отсоединила его.
— Что именно он сказал? — спросил Фишер.
— Он сказал, здесь стреляют из пулеметов.
— Он так сказал?
Лицо Фишера было грозным. Он перевел взгляд на хозяина магазина, и тот содрогнулся.
— Мой мальчик служит в полиции, он мой единственный ребенок, — прошептал он, на его светлых глазах показались слезы.
— Это настоящее признание вины, — холодно сказала Хелен. Фишер через плечо оглянулся на нее и кивнул.
— Уведите и расстреляйте, — велел он.
* * *Легкий грузовик доставки, подпрыгивая, проехал по заросшей дороге и остановился у первого, заброшенного, ствола шахты «Кроун Майн». Шахта не работала уже двенадцать лет, и бетонные плиты у начала ствола поросли травой, потрескались, а механизмы покрылись ржавчиной.
Два человека подтащили хозяина магазина к обвисшей колючей проволочной изгороди, окружавшей вход в ствол глубиной полторы тысячи футов, но затопленный до уровня пятисот футов. Предупреждающие надписи на изгороди снабжены изображением черепа и скрещенных костей.
Хелен Макдональд осталась за рулем грузовика. Она закурила сигарету и без выражения смотрела вперед, ожидая выстрела палача.
Минуты проходили, сигарета обожгла пальцы, и Хелен выбросила ее. Она сердито спросила у подошедшего шахтера:
— Что вас держит?
— Прошу прощения, миссус, но никто из нас не может это сделать.
— Что это значит? — спросила Хелен.
— Ну. — Шахтер опустил глаза. — Я десять лет покупал у старого Коэна. Он всегда угощал моих детей конфетами…
Хелен с нетерпеливым восклицанием открыла дверцу кабины и вышла.
— Дай сюда револьвер, — сказала она и по пути к тому месту, где второй забастовщик караулил старика торговца, проверила заряд и провернула барабан.
Коэн начал улыбаться легкой благодарной улыбкой, близоруко глядя на нее, потом увидел выражение ее лица и револьвер в руке.
Он опустился на колени, и по передней части его мешковатых фланелевых брюк потекло.
* * *Когда Хелен остановила грузовик за магазином, она сразу уловила новое возбуждение. Человек в заложенном мешками с песком окне сказал ей:
— Ваш старик вернулся, миссус. Он в подвале с боссом.
Фергюс поднял голову от крупномасштабной карты Восточного Рэнда, которую разглядывал вместе с Гарри Фишером. Хелен с трудом узнала его.
Он был вымазан сажей и грязен, как трубочист, ресницы обгорели, что придавало лицу изумленное выражение. Глаза налились кровью, в углах рта виднелись грязные комочки слизи.
— Привет, милая, — осторожно улыбнулся он ей.
— Что ты делаешь здесь, товарищ? — спросила она. — Ты должен быть на Брикстонском мосту.
Вмешался Гарри Фишер:
— Фергюс захватил мост. Отличная работа. Но нам повезло еще больше.
— Что это? — спросила Хелен.
Вмешался Гарри Фишер:
— Фергюс захватил мост. Отличная работа. Но нам повезло еще больше.
— Что это? — спросила Хелен.
— Из Кейптауна едет Хитрый Янни Сматс.
— Это плохая новость, — холодно возразила Хелен.
— Он едет без охраны, — объяснил Гарри Фишер.
— Прямо в наши объятия, ласточка, — улыбнулся Фергюс и широко развел руки. На его рукавах темнели пятна засохшей крови.
* * *На длинном отрезке дороги севернее Блумфонтейна адъютант премьер-министра сменил Марка за рулем «роллса». Марк смог поспать, свернувшись на переднем сиденье, не обращая внимания на тряску на плохих участках дороги, и проснулся бодрым, когда Шон Кортни остановил маленькую колонну на пустынной вершине холма в пятнадцати милях к югу от комплекса шахт и поселков Витватерсранда.
День догорал, и закатное солнце окрасило в пурпурный цвет низко висящие подобия облаков на севере. Это были вовсе не облака, а выбросы из печей сотен электростанций, и очистительных фабрик, и паровозных топок, сжигающих уголь, и открытых костров десятков тысяч африканских рабочих в лагерях, и дым от горящих зданий и машин.
Марк поморщился, почувствовав, как едкий запах города оскверняет чистый сухой воздух высокого вельда.
Все воспользовались возможностью размяться и справить нужды. Марк бесстрастно отметил, что и здесь сохранялись социальные различия: высшие офицеры и члены кабинета министров облегчались за машинами, остальные — прямо на открытой дороге.
При этом они продолжали спорить. Шон считал, что необходима осторожность, и предлагал обходной маршрут через пригороды и дальние окраины Йоханнесбурга.
— Мы можем проехать через Стандертон на Натальскую дорогу; мятежники удерживают южные пригороды.
— Они нас не ждут, старина Шон. Мы поедем быстро и будем на Маршал-сквер раньше, чем они поймут, что произошло, — решил Янни Сматс. — Я не могу потратить лишних два часа на объезд.
И Шон ворчливо ответил:
— Вы всегда были слишком горячим, Янни. Боже, да ведь это вы со своим отрядом из ста пятидесяти человек собирались отнять Кейптаун у всей английской армии.
— Я напугал их до смерти, — усмехнулся премьер-министр, выходя из-за «роллса» и застегивая брюки; Шон, идя за ним, оживленно продолжил:
— Это верно, но когда вы попробовали проделать то же самое с Леттоу фон Форбеком в Немецкой Восточной Африке, испугаться пришлось вам. Он поджарил вам зад.
Марк поморщился от такого выбора слов, а сопровождающие премьер-министра смотрели по сторонам, на небо, но только не на его лицо, с которого внезапно исчезла улыбка.
— Едем в Йоханнесбург по Бойсенс-роуд, — холодно сказал Янни Сматс.
— Вы всех нас погубите, — ворчал Шон.
— Хватит, старина Шон. Сделаем по-моему.
— Ну хорошо, — мрачно согласился Шон. — Но вы поедете во второй машине. Впереди поедет «кадиллак» с вашим вымпелом. — Он повернулся к водителю премьер-министра. — Поезжайте быстро и ни в коем случае не останавливайтесь.
— Да, сэр.
— Джентльмены, музыкальные инструменты у вас с собой? — спросил Шон, и все показали свое оружие. — Марк, — повернулся к нему Шон, — сними с крыши «манлихер».
Марк снял с багажной рамы кожаную сумку и собрал спортивное ружье калибра 9,3 мм, единственное сносное оружие, которое они смогли найти в Сомерсет-Хаусе за короткое время перед отъездом. Он зарядил магазин и передал ружье Шону, потом положил в карманы две коробки патронов.
— Умница, — сказал Шон и внимательно посмотрел на него. — Как ты себя чувствуешь? Удалось поспать?
— Все в порядке, сэр.
— Садись за руль.
Быстро темнело, очертания эвкалиптов на холмах вдоль дороги утратили четкость, обзор сузился.
На холмах в поселках туземцев горели открытые костры, но других признаков жизни не было. Дорога оставалось пустынной; даже когда проезжали мимо первых кирпичных зданий, в них не было огней, а тишина казалась неестественной и тревожной.
— Главная электростанция не работает. Угольные шахты сократили добычу до пятидесяти тонн в день только на самые насущные нужды, но теперь и они полностью прекратили работу, — размышлял вслух премьер-министр. Никто ему не ответил.
Марк двигался за мигающими задними огнями «кадиллака»; тьма становилась все гуще. Он включил фары. Неожиданно они оказались на узких улицах Бойсенса, южного пригорода Йоханнесбурга.
Шахтерские дома окружили их, словно угрожающие живые существа. Слева в последнем свете дня Марк видел стальную конструкцию подъемника «Кроун Майн», а невысокие шахтные отвалы впереди вызвали у него легкую ностальгию.
Неожиданно он вспомнил Фергюса Макдональда и Хелен и снова посмотрел налево, на мгновение оторвав взгляд от дороги.
Сразу за терриконом «Кроун Майн», не далее чем в миле, коттедж на Лаверз-Уок, где она учила его быть мужчиной.
Это воспоминание пробудило тоскливое чувство вины, и он прогнал его и опять посмотрел на дорогу, как раз в тот миг, когда в темных окнах коттеджа справа и спереди сверкнули первые ружейные выстрелы.
Он мгновенно оценил угол и сектор вражеского огня, отметив, что для нападения выбран поворот дороги, где машины должны сбросить скорость.
«Отлично», — бесстрастно подумал он, аплодируя такому выбору, и включил первую передачу, чтобы быстрее вписаться в поворот.
— Ложитесь! — крикнул он своим сановным пассажирам.
Впереди «кадиллак» резко повернул, попал под огонь, потом вновь вернулся на прежний курс и с ревом устремился в поворот улицы. «Шесть или семь ружей», — оценил Марк и увидел высокую изгородь и открытый тротуар под окнами коттеджа. Он решил, что заставит стрелков сменить прицел, и, используя мощь двигателя «роллса», подвел машину боком под прикрытие изгороди.
О борт несущейся машины зашелестела листва, за Марком загремели пистолетные выстрелы: это Шон Кортни стрелял в открытое окно.
Марк нажал на тормоза, вписал «роллс» в поворот, загремел по тротуару, ведя машину в стороне от проезжей части, чтобы еще больше смутить стреляющих. Потом нажал на акселератор, и машина с ревом понеслась по пустынному коммерческому району Бойсенса стрелявшие в недоумении смотрели на опустевший поворот и слушали, как замирает вдали рев мотора.
Еще всего две мили, и они минуют опасный район, перевалят через хребет и окажутся в Йоханнесбурге.
Впереди «кадиллак» мчался мимо магазинов, складов и небольших фабрик, его фары выхватывали из темноты здания вдоль дороги, создавая туннель света, ведущий к безопасности.
На заднем сиденье «роллса» генералы не послушались совета Марка: оба сидели прямо и хладнокровно обсуждали ситуацию.
— Быстро сообразил, — сказал Сматс. — Они не ожидали, что машина так повернет.
— Он толковый парень, — согласился Шон.
— А вы с этим своим пистолетом только зря теряли время.
— Мне нужно было чем-то заняться, — объяснил Шон и перезарядил магазин револьвера.
— Вам следовало быть в моем отряде, старина Шон. Я научил бы вас беречь патроны.
Сматс пытался отомстить за предыдущие слова Шона.
Фары «кадиллака» повернулись чуть вверх: машина выбралась из впадины и начала подъем. И все увидели, что дорога перегорожена.
Поперек дороги впопыхах были набросаны пустые бочки, бревна, железные кровати, мешки с песком и мебель, которую, очевидно, вытащили из коттеджей.
Шон громко и яростно выругался.
— Я могу сейчас повернуть, — крикнул Марк. — Но они обстреляют нас, когда мы замедлим ход, и нам придется возвращаться в засаду.
— Смотри на «кадиллак»! — крикнул в ответ Шон.
Тяжелая черная машина не буксуя, с ревом поднималась по склону, метя в самое слабое место баррикады.
— Он пробьет ее. Гони за ним, Марк!
«Кадиллак» врезался в баррикаду, и в воздух полетели столы и стулья. Даже сквозь рев мотора Марк услышал удар, «кадиллак» прорвался и ринулся дальше, вверх по склону, но его скорость быстро падала, а из разбитого радиатора поднималось белое облако пара.
Однако брешь в баррикаде была пробита; Марк повел «роллс» в нее, переехал через разбитую древесину и двинулся вверх, быстро догоняя головную машину.
«Кадиллак» терял скорость, очевидно, серьезно поврежденный.
— Остановиться и подобрать их? — спросил Марк.
— Нет, — ответил Шон. — Мы должны увезти премьер-министра.
— Да, — сказал Сматс. — Мы не можем их оставить.
— Да договоритесь наконец, черт вас возьми! — крикнул Марк, и на заднем сиденье воцарилось оторопелое недоверчивое молчание. Марк начал тормозить.
И тут из кустов у ближайшего террикона заговорил пулемет. Трассирующие пули осветили ночь, яркий огонь обрушился на дорогу ослепительной бурей, высокий рвущий звук невозможно было не узнать, и Марк с Шоном одновременно воскликнули с изумлением: