— Где ты был?
— Дома. Пил.
— Ты слушал сообщения на автоответчике?
— Нет. А что?
— Я просто тебе оставила там пару мыслей насчет того вечера.
— Слушай, я ведь именно затем и звоню. Что скажешь?
— Ну, ты неуравновешенный тип. Неуравновешенный и опасный. Неуравновешенное опасное ничтожество.
Начало неплохое, но все же слишком общо.
— Знаешь, я очень ценю, что ты мне все это говоришь, и не хотел бы показаться невежливым, но все же про неуравновешенное ничтожество мне не очень интересно. Ты не могла бы развить тему про опасность?
— Может, тебе обратиться с такой просьбой к специалистам, — предложила Синди.
— В смысле, к психиатру?
Она фыркнула:
— Психиатру? Нет, я скорее имела в виду женщин, которые описают тебя с головы до ног, если только им заплатить. Разве ты не этого хочешь?
Я задумался. Мне не хотелось ничего отметать с ходу.
— Не думаю, — ответил я. — У меня никогда не возникало подобных желаний.
— Я выразилась метафорически.
— Прости, я не совсем понимаю, о чем ты.
— Ты настолько ужасно себя чувствуешь, что готов переносить любые оскорбления. Разве не в этом их проблема?
— Чья?
— Тех мужчин, которым нужно, чтобы женщины… Не важно.
Я понемногу начинал понимать, к чему она клонит. Мне действительно было приятно слышать, как меня ругают. Точнее, это было уместно.
— Ты ведь понимаешь, почему ты набросился на того бедного парня?
— Нет! Именно поэтому я тебе и позвонил.
Если бы Синди знала, как плохо бы мне было, остановись она на этом, то она вряд ли бы устояла перед искушением. Но, к счастью, Синди была слишком сосредоточена на своих мыслях, чтобы останавливаться.
— Понимаешь, он на пятнадцать лет тебя моложе и намного привлекательнее. Но дело не в этом. За тот вечер он сделал больше, чем ты за всю свою жизнь.
Да! Да!
— Ты щеголяешь на телеэкране и трахаешь школьниц, а он возит детей-инвалидов за весьма небольшие, наверное, деньги. Неудивительно, что Пенни захотелось с ним поболтать. Она будто ушла от Франкенштейна к Брэду Питту, только в моральном плане.
— Спасибо. Это прекрасно.
— Не смей вешать трубку. Я только начала.
— А… Я перезвоню позже, чтобы выслушать все остальное. Но сейчас у меня куча дел.
Видите? Бывшие жены — это бесценно. По-моему, каждому человеку нужна хотя бы одна бывшая жена.
Морин
Я немного глупо себя чувствую. Не знаю, как вам рассказать о том, чем закончился день «вмешательства», — очень уж все похоже на совпадение. Но возможно, это только мне кажется совпадением. Я уже говорила, что учусь взвешивать суть вещей, а это значит научиться что-то говорить, а чего-то не говорить, если тебя жалеют. И если я скажу, что до появления других в моей жизни ничего не происходило, то не стоит думать, будто я жалуюсь. Просто так оно и было. Если вы долго просидели в тишине и кто-то подходит сзади и говорит «Бу!», то вы подпрыгнете. Если вы все время общаетесь с карликами, то просто высокий полицейский покажется вам великаном. А если долго ничего не происходит, а потом происходит, то это кажется вам чем-то особенным, чуть ли не провидением Божьим.
А случилось вот что. Стивен с Шоном помогли мне довезти Мэтти до дома — мы едва влезли в такси. И даже это было событием. Приехав домой, я бы обязательно ему об этом рассказала, если бы его со мной не было. Но, правда, если бы его не было со мной, мне не о чем было бы рассказывать. Мне бы не понадобилась помощь Стивена и Шона, мы бы не оказались в такси. Я сама бы доехала на автобусе, если бы вообще куда-то поехала.
Когда мы уселись в такси, Стивен спросил у Шона: «Кого-нибудь еще нашел?» А Шон ответил: «Нет, и боюсь, не найду». Тогда Стивен сказал: «Получается, нас только трое? У нас никаких шансов». А Шон только пожал плечами в ответ. Потом мы просто смотрели в окно. Я понятия не имела, о чем они говорили.
А потом Шон спросил: «Вам нравятся викторины, Морин? Не хотите присоединиться к нашей команде? Не важно, если вы ничего не знаете. Мы в отчаянии».
Наверное, это не самая интересная история из всех, что вы слышали, ведь так? Судя по рассказам Джесс, Джей-Джея и Мартина, с ними такое происходит постоянно. Они встречаются с кем-нибудь в лифте или в баре, и этот кто-то говорит: «Может, пропустим по рюмке?» или даже: «Может, займемся сексом?» Возможно, они как раз думали о том, что неплохо было бы заняться сексом, и то, что им предложили заняться сексом в тот самый момент, когда они думали о том, как неплохо было бы заняться сексом, может показаться удивительным совпадением. Но у меня такое впечатление, что они думают не так, да и многие другие тоже. Это просто жизнь. Один человек случайно встречается с другим человеком, которому чего-то хочется, или который знает кого-то, кому чего-то хочется, и так что-то происходит. Иными словами, если никуда не выходить и никого не встречать, то ничего не происходит. А как иначе? Но на мгновение я потеряла дар речи. Я всегда хотела поучаствовать в викторине, а этим людям не хватало людей в команду; которая будет участвовать в викторине. По спине у меня пробежал холодок.
Вместо того чтобы поехать домой, мы отвезли Мэтти в приют. Шон со Стивеном в тот день не работали, но все работники приюта были их друзьями, так что они просто сказали своим друзьям, что Мэтти пробудет в приюте до вечера, — никто и глазом не моргнул. Мы договорились встретиться в пабе, где будет проходить викторина, и я пошла домой переодеться.
Не знаю, о чем вам рассказать сейчас. Просто случилось еще одно совпадение, и я не знаю, стоит ли рассказать о нем сразу, чтобы был такой отдельный кусок про совпадения, или уже потом, после того как я расскажу о викторине. Наверное, если я разнесу рассказы о совпадениях, вам будет проще мне поверить. С другой стороны, мне все равно, поверите вы или нет, потому что это правда. Да вообще, я никак не могу определиться: совпадения это или нет. Быть может, когда исполняются желания — это никакое не совпадение. Если вы заказываете бутерброд с сыром, и вам приносят бутерброд с сыром — это же не может быть совпадением. Точно так же если вы ищете работу и находите ее — это тоже не может быть совпадением. Это можно назвать совпадениями, если только вы думаете, что у вас нет никакой власти над собственной жизнью. Так что скажу вам прямо сейчас: четвертым членом команды был немолодой уже человек по имени Джек — владелец газетного киоска в районе Арквей. И он предложил мне работу.
Работа не бог весть какая — три раза в неделю по утрам. Да и платят немного — 4,75 фунта в час. А еще он сказал, что будет испытательный срок. Дело в том, что он уже немолод и хочет снова лечь спать часов в девять, после того как разберет газеты и уладит все срочные утренние дела. Он предложил мне работу точно так же, как Стивен с Шоном предложили мне принять участие в викторине, — нечто среднее между шуткой и жестом отчаяния. Между телевизионным и спортивным раундами он спросил меня, чем я занимаюсь, и я объяснила ему, что ничем особенным не занимаюсь, только ухаживаю за Мэтти. Тогда он спросил: «Вам работа, наверное, не нужна?» У меня по спине опять пробежал холодок, только на этот раз в обратном направлении.
В викторине мы не победили. Мы заняли четвертое место из одиннадцати, но всех и такой результат вполне устраивал. К тому же я ответила на несколько вопросов, ответа на которые они не знали. Это были вопросы про телеведущих. С моей помощью они набрали три лишних очка и, наверное, поэтому позвали меня на следующую викторину. На четвертого члена их команды особой надежды не было, поскольку у него как раз появилась девушка. Я сказала им, что более надежного человека, чем я, им не найти.
Пару месяцев назад я читала книгу про одну девушку, которая влюбилась в своего брата, которого она не видела много лет. Потом, конечно, оказалось, что он вовсе не ее брат, а просто так сказал, потому что она ему приглянулась. А еще оказалось, что он далеко не беден, а очень даже богат. А еще выяснилось, что спинной мозг его собаки идентичен спинному мозгу ее собаки, умиравшей от лейкемии, так что его собака спасла жизнь ее собаке.
Честно говоря, книга не такая хорошая, как я вам описала. Она довольно слащавая. Я не хочу, чтобы мой рассказ про работу и викторину походил на ту книгу. Если вам все же кажется, что у меня это не получается, то я вам могу сказать вот еще что. Во-первых, содержание Мэтти в приюте обходится мне больше, чем 4,75 в час, так что в деньгах я даже теряю, а в сказочных историях такого быть не может, ведь так? А во-вторых, четвертый член команды все же будет иногда появляться, так что в викторине я буду участвовать не каждую неделю.
В пабе я пила джин с тоником, за который мне даже не позволили самой заплатить. Быть может, из-за коктейля у меня поднялось настроение, но когда вечер закончился, я знала, что, когда мы снова встретимся тридцать первого марта, у меня не возникнет желания броситься с крыши, даже мысль такая не промелькнет. А то ощущение, ощущение, что пока что все нормально… Мне хотелось удержать его как можно дольше. Пока получается.
На следующее утро я пошла в церковь. Последний раз я была в церкви в Тенерифе, а в нашей церкви не появлялась очень давно, со времени, как я встретила остальных, — ни разу. Но я могла теперь туда прийти, поскольку в ближайшее время не собиралась совершать тот смертный грех, я могла вернуться и попросить у Бога прощения. Он не может помочь, если ты в отчаянии. А если задуматься, то отчаяние… Впрочем, не мое это дело — думать об отчаянии. Я пришла в пятницу утром, и потому людей там практически не было. Пришла только старушка-итальянка, которая никогда не пропускает службы, и какие-то две африканки, которых я раньше не встречала. Мужчин не было. Молодежи тоже. Я нервничала перед исповедью, но все прошло хорошо. Я честно призналась, когда в последний раз была на исповеди, призналась в своем грехе, за что на меня наложили епитимью — читать молитвы с четками в течение пятнадцати лет, — что мне показалось чрезмерно суровым, даже для моего греха, но я не жаловалась. Иногда забываешь, что Господь бесконечен в Своей милости. Он бы не был, кстати, бесконечен, если бы я спрыгнула.
Отец Энтони спросил у меня: «Можем ли мы чем-то тебе помочь? Можем ли мы облегчить твою ношу? Ты должна помнить, Морин, что в церкви у тебя есть братья и сестры».
А я ответила: «Спасибо, отец, но у меня есть друзья, которые мне помогают». Я, правда, не стала объяснять ему, что это за друзья. И не сказала, что они все готовы были совершить смертный грех.
Помните пятидесятый псалом? «Призови Меня в день скорби; Я избавлю тебя, и ты прославишь Меня». Я оказалась на Топперс-хаус, потому что призывала, призывала, призывала, но меня никто не избавил, а мои дни скорби были, как мне казалось, слишком долгими, и им не было видно конца. Но в итоге Он услышал меня, Он послал мне Мартина, Джей-Джея и Джесс, а потом Он послал мне Стивена, Шона и викторину, а потом Он послал мне Джека и работу в газетном киоске. Иными словами, Он доказал мне, что слышал мои мольбы. И как я только могла продолжать сомневаться в Нем, когда вокруг было столько доказательств. Так что лучше я буду прославлять Его изо всех своих сил.
Джесс
В общем, у того парня с собакой не было имени. То есть когда-то, наверное, было, но он им больше не пользовался, потому как был против имен. Он утверждал, что имена не дают нам быть теми, кем мы хотим быть, и как только он сказал это, я, в общем, поняла, что он имеет в виду. Скажем, вас зовут Тони или Джоанна. Вы были Тони или Джоанной вчера, и будете Тони или Джоанной завтра. В общем, вам крышка. Люди всегда могут сказать: ах, как это похоже на Джоанну. Но этот чудак мог побыть сотней разных людей за один-единственный день. Он сказал, чтобы я называла его любым именем, которое только будет приходить мне в голову. Поначалу я называла его Собакой, потому что у него была собака, а потом он стал Безсобаки, потому что мы зашли в паб, и он оставил собаку на улице. За первый час нашего знакомства он успел побывать двумя совершенно разными людьми, поскольку Собака и Безсобаки — это своего рода противоположности. Парень с собакой отличается от парня без собаки. И нельзя сказать: этот Безсобаки опять спокойно смотрел, как его собака гадит в чужом дворе. Ведь бессмыслица получается, правда? Как у человека Безсобаки могла быть собака, которая гадит в чьем-то дворе. А он считает, что мы все можем побывать Собаками и Безсобаками за один и тот же день. Папа, например, мог бы превращаться в Непапу, когда он на работе, потому что пока он на работе, он не папа. Я знаю, что понять это непросто, но если призадуматься, то вы увидите в этом смысл.
В тот же самый день он был Цветком, потому что он сорвал мне цветок, когда мы гуляли по небольшому парку у Саутуоркского моста. Потом он стал Пепельницей, потому что у меня было ощущение, будто я целуюсь с пепельницей, а ведь Пепельница — это совсем не Цветок. Теперь понимаете, о чем речь? Люди меняются по миллиону раз на дню, и он понимает это намного лучше, чем вся западная культура. Потом я дала ему еще одно имя, но не очень приличное, так что пусть оно останется нашим с ним секретом. Называя то имя неприличным, я лишь хочу сказать, что, вырванное из контекста, оно вам покажется неприличным. Оно неприлично, только если вы без должного уважения относитесь к мужской физиологии, а по-моему, это куда неприличнее с вашей стороны.
В общем, эта теория… На самом деле по общепринятой точке зрения — когда у всех только одно имя — есть единственное преимущество: всегда знаешь, как обратиться именно к тому человеку, который тебе нужен. Но это лишь одно маленькое преимущество при множестве серьезных недостатков, в том числе и самый страшный недостаток: имена — это чистой воды фашизм, поскольку нас лишают возможности самовыразиться в качестве людей и сливают всех в общую серую массу. Но так как я много о нем говорю, я лучше буду называть его только одним именем. Безсобаки — вполне сойдет для этой цели, потому что оно оригинальное и намного лучше, чем имя Собака, — ведь вы тогда можете подумать, будто я говорю о какой-нибудь гребаной собаке, а это не так.
В общем, Безсобаки привел меня к себе домой после бара. Честно говоря, я не думала, что у него есть дом. Он был похож на человека, которому не сидится на месте, но я встретила его в удачный момент. Правда, у него был не совсем обычный дом. Он жил в магазинчике за станцией «Ротерхит». Это был не магазин, переделанный в жилое помещением просто магазин, только там ничего не продавалось. Раньше это был обычный магазинчик, в котором торговали всякой всячиной, там были полки, прилавки и огромная витрина, которую он занавешивал простыней. У Безсобаки даже была спальня, которая раньше, наверное, служила кладовой. На самом деле в магазинах вполне удобно, если только смириться с мелочами. Можно складывать вещи на полки, ставить телевизор на прилавок, где раньше стояла касса, достаточно бросить матрац на пол — и у тебя есть кровать. В магазинах есть туалеты, и вода, хотя ни душа, ни ванной там нет.
Оказавшись там, мы тут же занялись сексом — просто чтобы больше не думать об этом. Раньше я занималась сексом только с Чезом, и ничего хорошего из этого не вышло, но с Безсобаки все было хорошо. Оказалось, от многих вещей есть толк — с Чезом я этого не знала, потому что у него все не очень-то получалось, да и у меня не очень-то получалось, так что в итоге получалось непонятно что. Но на этот раз и у Безсобаки все получилось, и у меня тоже, и стало намного понятнее, почему людям хочется заниматься этим снова и снова. Все говорят про важность первого раза, но ведь самый важный — именно второй раз. Или, по крайней мере, второй человек.
Вы посмотрите, как глупо я себя вела в первый раз: я буянила, плакала, сходила сума. И если бы я и во второй раз так себя повела, ничем хорошим это бы не закончилось. Но мне было все равно, увижу я Безсобаки еще раз или нет. А ведь это уже прогресс, правда? Ведь примерно так нужно себя вести, если собираешься преуспеть в жизни.
После этого мы включили маленький черно-белый телевизор и просто лежали, смотря все подряд. А потом мы разговорились, и в итоге я выложила ему все: и про Джен, и про Топперс-хаус, и про остальных. На его лице не было ни удивления, ни сочувствия — вообще ничего такого. Он просто кивнул, а потом сказал: а я часто пытаюсь повеситься. Ну, я ему такая: наверное, у тебя это не особенно получается. Он мне ответил: да не в этом смысл. Я призналась ему, что не понимаю. И тогда он объяснил мне, что он таким образом предлагает богу жизни и богу смерти сделать свой выбор. Это языческие боги, которые не имеют отношения к церкви. В общем, если ты нужен богу жизни, то ты остаешься жить, а если богу смерти — умираешь. Поэтому он заявил, что в Новый год меня выбрал бог жизни. Я тогда сказала, что если бы кое-кто не уселся на меня, то меня бы уже не было. А он объяснил мне, что с помощью этих людей со мной говорил бог жизни. Это было вполне похоже на правду. Иначе зачем им со мной возиться, если только они не являются орудием какой-то невидимой силы. А потом он сказал, что всякие безмозглые люди вроде Джорджа Буша, Тони Блэра и еще судей с конкурсов красоты, никогда не отдавали себя на милость богов жизни и смерти, так что у них не было возможности доказать свое право жить, и поэтому мы не обязаны подчиняться их законам или даже признавать их решения. Мы не обязаны бомбить страны, когда те люди принимают такое решение, а если какая-нибудь очередная уродина станет победительницей конкурса красоты, мы не обязаны считать ее красивой. Мы просто можем сказать: она не стала победительницей. И все его слова были такими правильными и точными, что мне даже стало жаль последних недель, потому что пусть Джей-Джей, Мартин и Морин более или менее хорошо ко мне относились, их все же особенно умными не назовешь, ведь правда? И у них не было ответов на все вопросы, а у Безсобаки они были. Но, с другой стороны, если бы не они, я бы никогда не встретила его, поскольку не стала бы организовывать тот вечер в «Старбакс», и неоткуда было бы убегать.