О том, что ждало его в случае неудачи, и догадываться не хотелось. Отец ни за что его не простит. Чтобы отвести от себя гнев отца, Мики согласился бы хоть трижды жениться.
Он снова посмотрел на Августу. Они никогда ни единым словом не упоминали о том, что произошло в спальне Старого Сета в сентябре 1873 года, но вряд ли она забыла о тех мгновениях безумной страсти. Пусть они и не снимали одежды, но ощущения от того сумасшедшего совокупления превосходили все, что Мики когда-либо испытывал со шлюхами в борделе Нелли. Наверняка и для Августы та сцена имела особое значение. Как она относится к предполагаемому браку Мики? Половина женщин в Лондоне будут сгорать от ревности, но трудно догадаться о том, что творится в сердце Августы. Он решил спросить ее прямо:
– Так что, вы настаиваете, чтобы я женился?
Августа помедлила с ответом. На ее лице отразилось сожаление, но потом она приняла суровый вид и строго сказала:
– Да.
В ее глазах читалась твердая решимость. Странно, но Мики даже испытал легкое разочарование.
– Нужно решить этот вопрос немедля. Эмили Мэпл и ее родители не будут ждать вечно.
«Другими словами, я должен жениться как можно скорее, – подумал Мики. – Ну что ж, пусть будет так».
В ложу вернулись Джозеф с Эдвардом, и разговор перешел на другие темы.
На протяжении следующего действия Мики думал об Эдварде. Вот уже пятнадцать лет они считаются друзьями. Эдвард слишком слаб и нерешителен, им легко руководить, и ему легко угодить. Больше всего на свете Эдвард любил, чтобы все происходило само собой, без всяких усилий с его стороны, так что Мики оставалось только потворствовать ему в этой слабости. Еще в школе он делал домашние задания за Эдварда; теперь же ему придется и послужить примером в браке, который благотворно скажется на карьере Эдварда, а заодно и Мики.
Во время второго антракта Мики сказал Августе:
– Для Эдварда было бы неплохо завести помощника в банке – какого-нибудь умного клерка, преданного и защищающего его интересы.
Августа задумалась.
– Хорошая идея, – сказала наконец она. – Нужно найти кого-нибудь, кому и мы могли бы доверять.
– Совершенно верно.
– У вас есть кто-то на примете?
– У нас в посольстве работает один мой родственник, Саймон Оливер. На самом деле его зовут Симон Оливера, но он пере-иначил свои имя и фамилию на английский лад. Очень сообразительный малый, надежный и покладистый.
– Пригласи его на чай. Если он мне понравится, я поговорю с Джозефом.
– Прекрасно.
Началось последнее действие. Мики подумал о том, насколько часто у них с Августой совпадали мысли. Если и стоило на ком-то жениться, то только на ней; вместе они бы запросто покорили весь мир. Но он постарался прогнать эти бесплодные фантазии. Так кого бы взять себе в жены? Это не должна быть наследница богатого и знатного семейства, ведь он ничего не может предложить такой девушке. Пусть завоевать ее сердце будет и просто, но последующая битва с родителями еще не гарантирует никаких результатов. Нет, ему нужна девушка скромного происхождения, которая без лишних рассуждений согласится стать ему женой. Осматривая партер, он остановился взглядом на Рейчел Бодвин.
Вот она подходит идеально! Она и так уже наполовину влюблена в него, так что дело, считай, сделано. И она не в том положении, чтобы отказывать мужчинам. Пусть ее отец и недолюбливает его, но матери он нравится, а мать с дочерью всегда легко одолеют в спорах отца.
И, что немаловажно, она его возбуждает.
Наверняка она девственница, мечтающая о мужских ласках. Он бы показал ей, что такое настоящая, грубая и физическая любовь. Возможно, некоторые приемы возмутили бы ее, и она стала бы сопротивляться, но тем соблазнительнее. В конце концов, жена должна угождать мужу, какими бы странными или грязными ни казались ей его пожелания. Жаловаться все равно ей будет некому, ведь ей и в голову не придет рассказывать кому-то о том, что происходит между ними в спальне. И снова он вообразил ее привязанной к спинке кровати, только на этот раз она извивалась всем телом от боли или от желания… или от того и другого вместе…
Представление подошло к концу. Выйдя из театра, Мики стразу же стал искать Бодвинов. Они встретились на улице, где Пиластеры ожидали свой экипаж, а Альберт Бодвин подзывал двуколку. Мики изобразил у себя на лице самую что ни на есть добродушную улыбку и обратился к миссис Бодвин:
– Могу ли я надеяться на то, чтобы засвидетельствовать вам завтра утром свое почтение?
Этот вопрос едва ли не сразил наповал миссис Бодвин.
– Да-да, сеньор Миранда, сочтем за честь ваш визит, – залепетала она.
– Вы так любезны.
Он обменялся рукопожатием с Рейчел и сказал, заглянув ей прямо в глаза:
– Так, значит, до завтра.
– Буду ждать, – отозвалась она.
Прибыл экипаж Августы, и Мики открыл дверь.
– Ну, как вам эта? – прошептал он.
– Глаза у нее слишком близко посажены, – ответила Августа, поднимаясь в экипаж. Усевшись поудобнее, она наклонилась к открытой двери и добавила:
– А в остальном она похожа на меня.
С этими словами она захлопнула дверь, и карета тронулась.
Час спустя Мики с Эдвардом ужинали в частном номере борделя Нелли. Помимо стола, в комнате располагались диван, платяной шкаф, умывальник и большая кровать. Эйприл Тилсли, вступив во владение борделем, приказала изменить в нем всю обстановку, и теперь вся мебель в комнате была обита тканью с модными узорами Уильяма Морриса, а на стенах, помимо картин с изображением половых актов, висели натюрморты. Но, как выяснилось, посетителей изменить невозможно, особенно подвыпивших, и обои были уже поцарапаны, занавески покрыты пятнами, а ковер местами порван. Тем не менее в полумраке комната до сих пор выглядела неплохо, словно постаревшая красавица, которой все еще удается скрывать морщины под толстым слоем румян.
Блюда и бокалы молодым людям подавали две их любимые девицы, Мьюриэл и Лили, в красных шелковых туфельках и в огромных изысканных шляпах, а в остальном полностью обнаженные. Из коридора доносились отрывистые звуки песен и ссоры в номере напротив, но в этой комнате царило спокойствие, подчеркиваемое треском дров в камине и полушепотом девиц. Мики расслабился и почти перестал волноваться по поводу железной дороги. По крайней мере, он разработал план, нужно только постараться воплотить его в жизнь. Напротив него за столом сидел Эдвард, которого он привык считать своим приятелем и временами даже любил по-своему. Его, конечно, утомляло, что Эдвард повсюду следует за ним, как дрессированная собачка, но это означало, что он, Мики, имеет над ним власть. Он помогал Эдварду, Эдвард помогал ему, и вместе они наслаждались пороками самого утонченного города в мире.
Закончив с едой, Мики налил себе еще бокал вина и сказал:
– Я, кстати, собираюсь сделать предложение Рейчел Бодвин.
Мьюриел и Лили захихикали.
Эдвард изумленно смотрел на него некоторое время, затем выпалил:
– Не верю!
Мики пожал плечами.
– Хочешь – верь, хочешь – нет, но это так.
– Ты в самом деле собираешься жениться?
– Ну да.
– Ты свинья.
Теперь уже Мики с удивлением посмотрел на товарища.
– Почему это? Отчего бы мне не жениться?
Эдвард резко встал и облокотился о стол.
– Ты самая настоящая свинья, Миранда, вот что я скажу.
Такой реакции Мики не ожидал.
– Какой дьявол в тебя вселился? А сам ты разве не собираешься жениться на Эмили Мэпл?
– Кто тебе это сказал?
– Твоя мать.
– Ни на ком я не женюсь.
– Почему нет? Тебе двадцать девять лет. И мне тоже. В таком возрасте мужчине пора бы уже выглядеть респектабельно и задуматься о своем собственном хозяйстве.
– К черту респектабельность! К черту хозяйство!
В порыве гнева Эдвард опрокинул стол. Посуда полетела на пол и разбилась, полилось вино. Мики едва успел отпрыгнуть, чтобы не запачкаться. Девицы в страхе забились в угол.
– Успокойся! – крикнул Мики.
– После всех этих лет, – не унимался Эдвард. – После всего, что я для тебя сделал!
Мики в недоумении смотрел на Эдварда. Нужно было как-то утихомирить его. Вся сцена настраивала его резко против женитьбы, а ведь Мики добивался совсем не этого.
– Что плохого в браке? К тому же для нас ровным счетом ничего не изменится, – сказал он успокаивающим тоном. – Это не катастрофа.
– Нет, изменится, – упрямо повторял Эдвард.
– Мы продолжим приходить сюда.
Эдвард подозрительно посмотрел на него.
– Правда? – спросил он чуть тише.
– Конечно. И клуб будем посещать как прежде. Для того клубы и созданы. Мужчины ходят в клубы, чтобы отдохнуть от своих жен.
– Возможно, и так.
Дверь открылась, и в комнату вошла Эйприл.
– Что за шум? – спросила она. – Эдвард, это ты разбил мой фарфор?
– Извини, Эйприл, я заплачу.
– Мы просто объясняем Эдварду, что он совершенно спокойно может приходить сюда и после свадьбы, – обратился к Эйприл Мики.
111– Мы продолжим приходить сюда.
Эдвард подозрительно посмотрел на него.
– Правда? – спросил он чуть тише.
– Конечно. И клуб будем посещать как прежде. Для того клубы и созданы. Мужчины ходят в клубы, чтобы отдохнуть от своих жен.
– Возможно, и так.
Дверь открылась, и в комнату вошла Эйприл.
– Что за шум? – спросила она. – Эдвард, это ты разбил мой фарфор?
– Извини, Эйприл, я заплачу.
– Мы просто объясняем Эдварду, что он совершенно спокойно может приходить сюда и после свадьбы, – обратился к Эйприл Мики.
– Господи милосердный, надеюсь, что да, – сказала Эйприл. – Если бы сюда заходили только холостяки, я давно разорилась бы.
Повернувшись к двери, она крикнула:
– Сидни! Принеси веник.
К облегчению Мики, Эдвард успокоился так же быстро, как и пришел в ярость.
– Первое время после свадьбы мы, возможно, будем проводить больше вечеров дома. Иногда устраивать званый ужин. Но потом все вернется в прежнюю колею, – продолжал увещевать Эдварда Мики.
Эдвард нахмурился.
– А как же жены? Они не будут против?
Мики пожал плечами.
– Кому какое дело, что у них на уме? Да и что может сделать жена?
– Ну, если она недовольна мужем, то будет постоянно изводить его своими упреками.
Мики понял, что Эдвард составил себе представление о типичной жене, наблюдая за поведением своей матери. К счастью, далеко не все женщины обладают такой же силой воли и таким же умом, как Августа.
– Пойми, главное – не давать им поблажек, – повторил Мики сентенцию некоторых своих женатых знакомых по клубу «Коуз». – Если будешь относиться к жене слишком хорошо, то она захочет все время находиться рядом с тобой. А если вести себя с ней грубо, то она даже обрадуется, когда ты вечером поедешь в клуб и оставишь ее в покое.
Мьюриэл обняла Эдварда за шею.
– Все будет так же, как если бы ты и не женился, Эдвард. Обе-щаю. И я по-прежнему буду отсасывать тебе, пока Мики скачет на Лили, как ты любишь.
– Обещаешь? – переспросил Эдвард с туповатой улыбкой.
– Конечно!
– Значит, и вправду для нас ничего не изменится, – подвел он итог, глядя на Мики.
– Разумеется! – сказал Мики. – Кроме одного – ты станешь партнером в банке.
Глава вторая. Апрель
I
В мюзик-холле стояла жара, словно в турецкой бане. Пахло пивом, раками и потом. На сцене перед декорацией в виде входа в паб стояла молодая женщина в красочных лохмотьях и держала куклу, исполнявшую роль младенца. Она пела о своей несчастной доле, а толпа, сидевшая на длинных скамьях за грубыми деревянными столами, раскачивалась в такт и громко подпевала:
«И все это за рюмку джина!»
Хью тоже вопил вместе со всеми что есть сил. Наконец-то у него было хорошо на душе. Он съел несколько порций улиток и выпил несколько стаканов густого темного пива. Одной рукой он обнимал Нору Демпстер, симпатичную девушку с приятными припухлостями и очаровательной улыбкой. Можно даже было утверждать, что она спасла ему жизнь.
После посещения Кингсбридж-Мэнор в жизни Хью наступила самая черная полоса. Встреча с Мэйзи разбередила все его старые раны, а после того, как она ему отказала, его постоянно преследовали призраки прошлого и не давали покоя его измученной душе.
Днем еще можно было отвлечься от душевных страданий, отдавшись целиком работе; с утра до вечера Хью усердно занимался совместным предприятием с Мадлером и Беллом, добро на учреждение которого наконец-то дали Пиластеры. Вполне возможно, они даже собирались сделать его партнером, как он и мечтал. Но вечерами он вновь погружался в пучину отчаяния. Его часто приглашали на различные званые ужины, обеды и балы, потому что благодаря своей дружбе с Солли он тоже считался членом «кружка Мальборо», но если на этих мероприятиях он не видел Мэйзи, ему становилось скучно, а если он ее видел, то ощущал себя глубоко несчастным. По большей же части он вечерами просто сидел у себя в комнате, размышляя о Мэйзи, или гулял по улицам, надеясь снова случайно встретиться с ней.
Именно во время одной из таких прогулок Хью и познакомился с Норой. Он зашел в лавку Питера Робинсона на Оксфорд-стрит – раньше в ней продавалось нижнее белье, но теперь она называлась универсальным магазином, – чтобы купить подарок своей сестре Долли, а потом сразу же отправиться на поезде в Фолкстон. Но мысли о том, что нужно будет как-то изображать радость и поддерживать разговор с близкими, отвлекали его, и он никак не мог сделать выбор. Он уже выходил с пустыми руками на улицу, поскольку начинало темнеть, и в дверях буквально столкнулся с Норой. Она едва не упала, но он успел подхватить ее.
Хью до сих пор помнил, как его охватило поразительное чувство. Теплое тело девушки, пусть и скрытое плотной одеждой, казалось одновременно упругим и невероятно податливым. От нее исходил чудесный аромат цветов. На мгновение весь темный и холодный Лондон исчез из виду, и Хью накрыла волна удивительного умиротворения. А потом она уронила свою покупку – глиняную вазу. Упав на мостовую, ваза разбилась, девушка вскрикнула от неожиданности и едва не разрыдалась. Хью, разумеется, предложил купить ей новую вазу на свои деньги.
На вид она казалась моложе его на год-другой: лет двадцать – двадцать пять. Симпатичное круглое лицо обрамляли светлые кудри, выбивавшиеся из-под шляпки; розовое шерстяное платье с вышитыми цветами и протертым турнюром и темно-синий жакет, отороченный кроличьим мехом, пусть и недорогие на вид, подчеркивали изгиб ее фигуры. Говорила она с заметным простонародным акцентом.
Пока они покупали новую вазу, Хью сказал ей, что никак не может выбрать для сестры подарок на день рождения. Нора посоветовала купить зонт яркой расцветки.
Под конец он предложил проводить ее домой и усадил в кеб. Нора сказала, что живет с отцом, коммивояжером, продававшим запатентованные лекарства. Мать у нее умерла. Район, в котором они остановились, показался Хью не таким респектабельным, как он надеялся, – скорее населенным не представителями среднего класса, а рабочими.
После он решил, что они больше никогда не встретятся, и все воскресенье в Фолкстоне думал о Мэйзи, как обычно. В понедельник в банке ему передали записку от Норы, в которой она благодарила его за любезность. Перед тем как свернуть записку и выкинуть ее в корзину, он обратил внимание на ее почерк – маленький, аккуратный и детский.
На следующий день он вышел из банка в полдень, чтобы заказать в кофейне котлеты из ягненка, и увидел чуть дальше по улице Нору. Поначалу он не признал ее и только подумал, какое симпатичное лицо у этой девушки, но потом она улыбнулась, и он сразу все вспомнил. Он поприветствовал ее, приподняв шляпу, а она подошла к нему и, покраснев от волнения, поздоровалась. Оказалось, что она работает помощницей корсетника и как раз возвращалась в мастерскую после того, как отнесла заказ. Поддавшись неожиданному порыву, Хью спросил, не желает ли она потанцевать с ним вечером.
Нора сказала, что и хотела бы пойти на танцы, но только у нее нет подходящей шляпы, поэтому он отвел ее и купил подходящую для такого случая шляпу.
Некоторое время их встречи проходили преимущественно в магазинах и лавках. Вещей у Норы, девушки из небогатой семьи, было немного, и она не скрывала своего восторга от каждого подарка, который ей делал Хью. Ему же нравилось покупать ей перчатки, туфли, пальто, браслеты и все остальное, о чем она мечтала. Сестра Хью Дотти, которая, несмотря на свои двенадцать лет, отличалась недетской проницательностью, сказала, что Нора встречается с ним только из-за денег. Хью рассмеялся и сказал:
– Ну хотя бы так! А то кто еще полюбит меня из-за моей внешности.
О Мэйзи он не забыл – он по-прежнему вспоминал о ней каждый день, – но эти воспоминания уже не погружали его в отчаяние. У него появились другие заботы, он с нетерпением ожидал очередной встречи с Норой, которая за несколько недель вернула ему способность радоваться жизни.
Однажды во время одного из походов по магазинам, в лавке меховщика на Бонд-стрит, они повстречались с Мэйзи. Чувствуя себя несколько неловко, Хью представил друг другу обеих женщин. В присутствии миссис Соломон Гринборн Нора смутилась, а Мэйзи пригласила их на чай в дом на Пиккадилли. Тем же вечером Хью снова увидел Мэйзи на балу, и, к его удивлению, она отозвалась о Норе с неодобрением.
– Не нравится она мне, – сказала Мэйзи. – Сдается, она из тех, кто не упустит свой шанс; а что до любви, так любовью тут и не пахнет. Ради всего святого, только не вздумай жениться на ней.
Хью ее слова обидели и оскорбили. Он решил, что Мэйзи просто ревнует. В любом случае он и не задумывался о свадьбе.
Когда представление в мюзик-холле подошло к концу, они, поплотнее обмотавшись шарфами, вышли на улицу, окутанную холодным туманом с привкусом копоти, и направились к дому Норы в Кэмден-тауне.
111