Но Солли его не слушал. Он дернулся в сторону, освободился от хватки Мики и отвернулся.
Сделав два шага, он вышел на перекресток и остановился, чтобы пропустить проезжающий мимо экипаж. Мики воспользовался этой задержкой, чтобы снова заговорить с ним:
– Солли, успокойся! Я только хочу разумно поговорить с тобой.
– Убирайся к дьяволу!
Экипаж проехал, и, чтобы удержать Солли на месте, Мики схватил его за лацканы. Солли дернулся, но Мики не сдавался.
– Послушай меня! – крикнул он снова.
– Пусти!
Солли высвободил одну руку и ударил Мики по носу. Вместе с болью Мики ощутил запах крови и потерял самообладание.
– Черт бы тебя побрал! – крикнул он, оттолкнул от себя Солли и двинул ему кулаком в скулу.
Солли потерял равновесие и шагнул назад, на мостовую. В это же мгновение оба они увидели приближавшийся кеб, мчавшийся на них с бешеной скоростью. Чтобы не попасть под колеса, Солли двинулся вперед.
Мики понял, что вот он – подходящий момент.
Если Солли погибнет, то все неприятности останутся позади.
Времени сомневаться, просчитывать варианты и задумываться о последствиях не было.
Мики изо всех сил толкнул Солли вперед, под копыта лошадей.
Извозчик заорал что есть мочи и натянул поводья. Солли беспомощно взмахнул руками, повалился навзничь и жалобно крикнул.
Словно в дурном сне перед Мики медленно проплыли лошади, тяжелые колеса кеба, испуганное лицо извозчика и грузное тело Солли, лежащее на мостовой.
А потом на Солли обрушились копыта с железными подковами, лишив его сознания и заставляя его тело подпрыгивать и извиваться при каждом ударе. Спустя мгновение массивное колесо наехало на голову Солли, раздавив его череп, словно яичную скорлупу.
Мики отвернулся. Ему показалось, что его сейчас вырвет, но он сдержал порыв и только задрожал. Ноги его подкосились, и, чтобы не упасть, он прислонился к стене, после чего заставил себя еще раз посмотреть на бездвижное тело посреди дороги.
Голова Солли была раздавлена, а лицо обезображено до неузнаваемости. Вокруг лужи крови и куски плоти. Он точно мертв.
А Мики спасен.
Теперь Бен Гринборн не узнает, что в том, что его опозорили, виновата Августа; сделка состоится; железная дорога будет построена; Мики станет героем Кордовы.
На губе он ощутил тепловатую струйку. Из носа шла кровь. Он вынул платок и промокнул ее.
«Да, Солли, стоило тебе только раз в жизни дать волю гневу, и он тебя погубил», – подумал он.
Мики огляделся по сторонам. В тусклом свете фонарей никого не было, только извозчик, остановившийся футах в тридцати, спрыгивал с экипажа, да еще какая-то женщина выглядывала из окна. Мики развернулся и быстро пошел прочь по направлению к Пэлл-Мэлл.
– Эй, ты! – громко крикнул извозчик.
Мики ускорил шаг и повернул за угол, не оглядываясь. Через несколько секунд он затерялся в толпе.
«Бог ты мой! У меня получилось!» – подумал он.
Теперь, когда перед глазами не было изуродованного тела, чувство отвращения постепенно исчезло, и его охватило ликование. Быстрый ум и решительность – вот что помогло преодолеть очередное препятствие.
Мики поднялся по ступеням и вошел в клуб, надеясь, что никто не заметил его отсутствия, но в дверях он едва не столкнулся с выходившим Хью Пиластером.
– Добрый вечер, Миранда, – поприветствовал его Хью кивком.
– Добрый вечер, – ответил Мики и прошел в гардероб, проклиная про себя Хью.
В зеркале он внимательно осмотрел себя. Нос был красный от удара Солли, но в остальном он выглядел просто немного небрежно. Приглаживая одежду и причесываясь, он думал о Хью Пиластере. Если бы Хью не появился в столь неподходящий момент, то никто бы и не узнал, что Мики выходил из клуба, ведь он отсутствовал всего лишь несколько минут. Но ведь никто и не будет подозревать Мики в убийстве, а если у кого-то и возникнут сомнения, то его кратковременное отсутствие ничего не доказывает. И все же стопроцентного алиби у него не было, и это его тревожило.
Тщательно вымыв руки, он поднялся в комнату для игры в карты.
Эдвард уже играл в баккара. За столом рядом с ним стояло пустое кресло, и Мики сел в него. Никто ничего не сказал по поводу его отсутствия.
Ему раздали карты.
– Выглядишь как-то не очень, – сказал Эдвард.
– Да, – спокойно произнес Мики. – Наверное, суп сегодня был несвежим.
Эдвард взмахом руки подозвал официанта.
– Принесите этому человеку бокал бренди.
Мики посмотрел на свои карты. Девятка и десятка, идеальная комбинация. Он поставил соверен.
Сегодня удача на его стороне.
II
Через два дня после гибели Солли Хью посетил Мэйзи.
Она сидела одна на диване в черном траурном платье, из-за которого выглядела маленькой и совершенно незначительной на фоне пышного убранства гостиной в роскошном доме на Пиккадилли. На лице ее застыла печаль, а красные глаза говорили о бессонных ночах. Сердце Хью сжалось.
Увидев Хью, она встала и бросилась в его объятья.
– Ах, Хью. Он был лучшим из нас!
При этих словах Хью не мог сдержать слез. До этого он был слишком ошеломлен, чтобы плакать. Гибель Солли была ужасной, он менее всех других заслуживал такой страшной участи.
– Да, в нем не было никакой злобы, – сказал Хью. – Он просто был не способен на дурные чувства. Я знал его пятнадцать лет, и он со всеми был исключительно добр.
– Почему такое происходит с хорошими людьми? – спросила Мэйзи, сдерживая рыдания.
Хью задумался. Всего лишь несколько дней назад он узнал от Тонио Сильва, что Мики Миранда убил Питера Миддлтона. Поэтому он никак не мог отделаться от мысли, что и к смерти Солли каким-то образом причастен Мики Миранда. Полиция сообщила, что перед своей гибелью Солли спорил с неким хорошо одетым джентльменом на улице. Хью видел, как Мики входил в клуб «Коуз» примерно в то же время, поэтому этот негодяй точно находился поблизости.
Но мотивов убивать Солли у Мики не было. Напротив, Солли собирался заключить сделку о совместном финансировании железной дороги в Санта-Марии, которая была так нужна Мики. Зачем ему убивать своего благодетеля? Хью решил не делиться с Мэйзи своими подозрениями.
– Это трагическая случайность, – сказал он.
– Извозчик говорит, что Солли толкнул какой-то человек. Если свидетель невиновен, то почему он убежал?
– Возможно, он пытался ограбить Солли. По крайней мере, так пишут в газетах.
Газеты все были посвящены исключительному случаю – жуткой гибели известного банкира, одного из самых богатых людей мира.
– Воры ходят в вечернем костюме?
– Было почти темно. Извозчик мог ошибиться.
Мэйзи отстранилась от Хью и села.
– Если бы ты немного подождал, то мог бы жениться не на Норе, а на мне.
Хью поразился ее откровенности. Та же мысль промелькнула у него через несколько секунд после того, как он услышал новость, но он устыдился ее. Как это типично для Мэйзи – сказать вслух о том, что думают они оба! Он не знал, что отвечать, поэтому отделался глупой шуткой:
– Если бы Пиластер взял жену из Гринборнов, то это была бы не свадьба, а слияние.
Мэйзи покачала головой.
– Я не Гринборн. Семья Солли так на самом деле и не приняла меня.
– Тем не менее ты, должно быть, унаследовала изрядную долю банка.
– Ничего я не унаследовала, Хью.
– Но это невозможно!
– Это так. У Солли не было своих денег. Его отец выделял ему ежемесячно большую сумму, но не передал часть капитала, и все из-за меня. Даже этот дом мы снимали. Мне принадлежат одежда, мебель и украшения, поэтому голодать я не буду. Но я не наследница банка, как и малыш Берти.
Хью удивился тому, как семейство Солли обошлось с его женой, и рассердился.
– Старик ничего не дал даже своему внуку?
– Ни пенни. Сегодня я виделась со своим свекром.
При этих словах Хью, как друг Мэйзи, почувствовал себя лично оскорбленным.
– Это возмутительно.
– Зато я подарила Солли пять лет счастья, а в обмен он мне подарил пять лет светской жизни. Теперь я могу вернуться к обычному существованию. Продам украшения, вложу деньги в акции и буду спокойно жить на доход.
У Хью с трудом укладывалось это в голове.
– Ты что, уедешь жить к родителям?
– В Манчестер? Ну, не настолько уж я отчаялась. Останусь в Лондоне. Рейчел Бодвин открывает больницу для незамужних рожениц, буду работать у нее.
– О больнице Рейчел много говорят. Многие считают это скандальной затеей.
– Тогда она мне точно подойдет!
Хью все еще был раздосадован тем, как Бен Гринборн обошелся со своей снохой. Он решил заехать к нему и постараться переубедить его, но Мэйзи он об этом не скажет. Ему не хотелось подавать ей ложных надежд.
– Только не принимай необдуманных решений, ладно?
– Каких, например?
– Например, не выезжай из дома. Гринборны могут попытаться конфисковать твою мебель.
– Хорошо, не буду.
– И тебе потребуется адвокат для защиты твоих интересов.
Мэйзи покачала головой.
– Я больше не принадлежу к тому классу людей, которые вызывают адвоката, как вызывают лакея. Мне нужно следить за расходами. Не стану обращаться к адвокату, пока не буду уверена, что меня обманывают. И я не думаю, что такое случится. Бен Гринборн не настолько бесчестный человек. Он просто строгий: тверд, как железо, и столь же холоден. До сих пор поражаюсь, как у него мог родиться такой добрый и отзывчивый сын.
– Да ты философ, – сказал Хью, восхищаясь ее мужеством.
Мэйзи пожала плечами.
– У меня была удивительная жизнь, Хью. В одиннадцать лет я была бродяжкой, а в девятнадцать богачкой.
Она дотронулась до кольца на пальце.
– Этот бриллиант, пожалуй, стоит больше всех денег, что моя мать видела за всю жизнь. Я устраивала лучшие балы в Лондоне, встречалась с известными людьми, танцевала с принцем Уэльским. Я не жалею ни о чем. Ну разве что о том, что ты женился на Норе.
– Она мне очень дорога, – сказал Хью не слишком убедительно.
– Ты сердишься, что я не пошла на связь с тобой, – снова откровенно высказалась Мэйзи. – В тебе бушевала страсть, и ты выбрал Нору, потому что она напоминала тебе меня. Но она – это не я, и теперь ты несчастлив.
Хью поморщился, словно его ударили. Ее слова поразительно походили на правду.
– Тебе она никогда не нравилась.
– Можешь считать, что я ревную, и, пожалуй, ты прав. Но я по-прежнему уверена, что она тебя не любит и что вышла за тебя только ради денег. Надеюсь, хотя бы это ты понял со времени вашей свадьбы?
Хью подумал о том, как Нора отказалась заниматься с ним любовью чаще одного раза в неделю и как изменилось ее настроение, когда он сделал ей подарок. Почувствовав себя несчастным, он отвернулся.
– Ей тоже приходилось несладко. Не удивительно, что она захотела обеспечить себя, как только появилась возможность.
– Не настолько она была нуждающейся, как я в свое время, – презрительно сказала Мэйзи. – Тебе же тоже пришлось оставить школу из-за недостатка денег. Дурным стремлениям нет оправданий. В мире полно бедняков, которые понимают, что любовь и дружба гораздо ценнее любого богатства.
Из-за ее презрительного тона Хью захотелось встать на защиту Норы.
– Не настолько уж она плоха, как ты ее обрисовала.
– И все равно ты несчастлив.
В замешательстве Хью предпочел настоять на том, что, по его мнению, было правильно.
– Ну что ж. Теперь она моя жена, и я ее не брошу. Такова брачная клятва.
Мэйзи печально улыбнулась.
– Я знала, что ты так скажешь.
Хью вдруг представил Мэйзи обнаженной, с покрытыми веснушками грудями и золотисто-рыжими волосами в паху. Ему захотелось взять обратно свои высокопарные слова, но он встал, чтобы уйти.
Мэйзи тоже встала.
– Спасибо, что пришел, дорогой Хью.
Он сделал шаг, чтобы пожать ей руку, но вместо этого наклонился и поцеловал ее в щеку, а потом вдруг оказалось, что он целует ее губы. Нежный поцелуй длился целую вечность и едва не поколебал решимость Хью, но в последнюю секунду он сделал усилие над собой, выпрямился и вышел из комнаты, не говоря ни слова.
Дом Бена Гринборна – точнее, настоящий дворец – располагался чуть дальше по улице Пиккадилли. Хью направился туда сразу же после встречи с Мэйзи. Он радовался, что у него есть дело, чтобы отвлечься от смущающих его мыслей.
– Передайте, что я по вопросу крайней важности, – сказал он лакею.
Ожидая в холле, он заметил, что зеркала занавешены, и догадался, что так принято у евреев после смерти близких.
Мэйзи разворошила его старые раны, наполнила его сердце прежней любовью. Он понимал, что без нее никогда не будет по-настоящему счастлив. Но Нора – его жена, она помогла ему пережить неспокойное время после отказа Мэйзи, и потому он женился на ней. Какой смысл давать обещания во время бракосочетания, если позже собираешься отказаться от них?
Лакей провел Хью в библиотеку, откуда вышли шесть-семь человек, оставив Бена Гринборна одного сидеть за простым деревянным столом, уставленным фруктами и печеньем для гостей.
Гринборну давно уже было за шестьдесят – Солли родился поздно, – и он выглядел старым и смертельно усталым. Но он держался чопорно, как всегда, и, пожав руку Хью, указал на соседний стул.
В другой руке Гринборн держал старое письмо.
– Послушайте, – сказал он Хью и начал читать: – «Дорогой папа! У нас новый учитель латыни, его преподобие Грин, и теперь я учусь лучше, за прошлую неделю получил десять из десяти.
Уотерфорд поймал крысу в кладовке и теперь хочет научить ее есть у него с руки. Кормят здесь плоховато. Не вышлешь мне пирога? Твой любящий сын Соломон».
Старик сложил письмо.
– Он написал это в четырнадцать лет.
Хью понял, что старый Гринборн сильно страдает, несмотря на исключительное самообладание.
– Я помню эту крысу. Она откусила Уотерфорду палец.
– Как бы я хотел вернуть эти годы! – воскликнул Гринборн дрогнувшим голосом.
Очевидно, случившееся было не по силам даже ему.
– Наверное, я один из самых старых друзей Солли.
– Действительно. Он восхищался тобой, хотя ты был младше.
– Не знаю даже почему. Но он всегда видел в людях все самое лучшее.
– Он был слишком мягок.
Хью не хотелось отклоняться от темы.
– Впрочем, я пришел сюда, не только как друг Солли, но и как друг Мэйзи.
Гринборн тут же вновь придал лицу суровое выражение и снова стал походить на карикатурного прусского офицера. Хью не понимал, как можно ненавидеть такую прекрасную и дружелюбную женщину, как Мэйзи.
– Я познакомился с ней вскоре после того, как с ней познакомился Солли. Я и сам в нее влюбился, да только Солли меня опередил.
– Он был богаче.
– Мистер Гринборн, надеюсь, вы позволите мне быть откровенным. У Мэйзи не было ни гроша за душой, и, наверное, ей хотелось выйти замуж за богатого мужчину. Но после свадьбы она хранила клятву и была хорошей женой.
– И она получила свою награду. Пять лет жила как светская дама.
– Любопытно, что она сама тоже так выразилась. Но мне кажется, что этого недостаточно. А как же малыш Берти? Уж конечно, вы не захотите лишать своего внука наследства?
– Внука? – переспросил Гринборн. – Хьюберт не имеет ко мне никакого отношения.
Хью показалось, что сейчас должно произойти что-то очень важное. Как в кошмаре, когда знаешь, что надвигается нечто страшное, но не можешь пошевелиться.
– Не понимаю. Что вы хотите этим сказать?
– Эта женщина уже вынашивала ребенка, когда выходила замуж за моего сына.
У Хью перехватило дыхание.
– Солли знал это, как и знал, что ребенок не его. И все равно женился на ней – против моей воли, как и следовало ожидать. Об этом почти никто не знает, мы постарались держать это в тайне, но какой смысл скрывать теперь, когда…
Гринборн сделал паузу, вздохнул и продолжил:
– После свадьбы они отправились в путешествие. Ребенок родился в Швейцарии, и в свидетельстве ему указали другую дату. Домой они вернулись почти через два года, а к тому времени было не так заметно, что он старше на четыре месяца.
У Хью замерло сердце. Вопрос вертелся на его языке, но он страшился ответа.
– И кто же… отец ребенка?
– Она не призналась. Солли так и не узнал.
Но Хью знал.
Ребенок был его.
Он смотрел на Бена Гринборна, не в силах промолвить ни слова.
Он поговорит с Мэйзи, заставит ее сказать правду, но знал, что она только подтвердит его догадку. Несмотря на внешность и характер, она никогда не отличалась легкомысленным поведением. Когда они познакомились, она была девственницей и забеременела в первую же ночь. Потом Августа постаралась их развести, и Мэйзи вышла замуж за Солли.
Она даже назвала ребенка Хьюберт, что походило на его имя.
– Да, конечно, это возмутительно, – сказал Гринборн, заметив его ошеломление, но неверно истолковав его причину.
«У меня есть ребенок, – думал Хью. – Сын. Хьюберт. Все зовут его Берти».
От этих мыслей сжималось сердце.
– Надеюсь, вы теперь понимаете, почему я не желаю иметь никаких дел с этой женщиной и ее ребенком.
– Ах, не волнуйтесь, я позабочусь о них, – вырвалось у Хью.
– Вы? – удивленно спросил Гринборн. – Почему это должно заботить вас?
– А… ну да… У них остался только я, я полагаю…
– Не дайте себе вскружить голову, молодой Пиластер, – участливым тоном дал совет Гринборн. – У вас есть своя жена, о которой вы должны заботиться.
Хью не хотел ничего объяснять, а выдумать что-то не мог, потому что у него путались мысли. Он понял, что нужно откланяться, и встал.
– Мне нужно идти. Примите мои глубочайшие сожаления, мистер Гринборн. Солли был лучшим человеком из тех, кого я знал.
Гринборн склонил голову, и Хью оставил его.
В холле с занавешенными зеркалами он взял шляпу из рук лакея и вышел на залитую солнцем Пиккадилли. Вместо того чтобы брать кеб, он предпочел прогуляться через Гайд-парк до Кенсингтона, чтобы как следует все обдумать.