Трапеза длилась часа три, до тех пор, пока стол окончательно не опустел. Но съедено было ровно столько, сколько и хотелось гостю. Откуда-то из-за стен слышалась тихая, завораживающая музыка, в воздухе стоял запах тонких благовоний. Антон Варфоломеевич блаженствовал.
- Ну, а теперь пора и к делу приступить, - облизнувшись и пошевелив бровями, пропел масленоглазый. - Вы готовы, Антон Варфоломеевич?
Антон Варфоломеевич благосклонно кивнул головой.
- Видите ли, - замялся хозяин дворца, - в наших краях есть такая группа людей, как бы это вам объяснить, с которой хочешь не хочешь, а приходится мириться. - Он опять вздохнул, приложил руки к сердцу, произнес с болью в голосе: - Вы единственный и незаменимый!
Антон Варфоломеевич величественным жестом прервал это велеречие:
- Говорите проще, э-э-э, не знаю, как вас назвать...
- А называйте запросто - ваше величество, - усатый скромно потупил очи.
Антон Варфоломеевич несколько сник, но виду не подал.
- Ваше величество, после такого приема я просто не в силах отказать ни в одной вашей, даже самой затруднительной для меня, просьбе.
- Вот и славненько, - облегченно выпалило величество, - я так и думал, что вы деликатнейший из всех живущих в этом мире, самый, самый...
Антон Варфломеевич сделал лицо, выражавшее, что уж он-то хозяин своего слова.
- Так вот, не удивляйтесь, пожалуйста, вашей выдачи требует совсем маленькая, но такая, я вам скажу, капризная, будто дите... о чем это я? А, да - наша маленькая религиозная секта. Они наслышаны о вас, и, знаете, только самого хорошего, ваша всемирно известная ученость просто покорила их. Вы им нужны, это священный долг каждого просвещенного человека - оказывать помощь ближним своим. Знаете, старый обычай, обряд - вас должны принести в жертву, чтобы разум не покинул их маленького народца. Только вы, только вы, даже и не говорите, что незаменимых не бывает, - величество развело руками, - вы единственная наша надежда! Знаете ли, традиция. Традиции нарушать нельзя - история не простит нам этого. Но не волнуйтесь, - ослепительно белые зубы раздвинули усы, все произойдет очень быстро, вы даже ничего и не почувствуете.
Стул под Антоном Варфоломеевичем треснул, и он упал, ударившись коленями о край стола. Приподнявшись на четвереньках и совершенно не чувствуя боли, он выдавил из себя:
- Но почему? Почему именно я?
- На все воля аллаха! - продекламировало величество и воздело руки к уносящемуся далеко ввысь потолку.
Одновременно кривые хищные мечи прислужников сомкнулись над головой Баулина. Пути к отступлению не было.
- Через полчаса вас доставят в аэропорт. В чемодане! сказало усатое масленоглазое величество и отвернулось, давая понять, что аудиенция окончена.
Смертельный ужас сковал все члены Антона Варфоломеевича, глаза остекленели, нижняя губа безвольно отвисла, и с нее потекли слюни. Ему вдруг стало все настолько безразлично, что он навзничь повалился на ковер, в падении извергая из растревоженного желудка на ворсистую узорчатую поверхность бесценного ковра то, что еще недавно было сказочным, царским угощением.
Всю ночь Антон Варфоломеевич не спал, доведя этим свою ненаглядную Валентину Сергеевну чуть ли не до обморока. Она никак не могла понять, что творится с мужем, и надоедала своими чересчур заботливыми расспросами. Разузнать ей так ничего и не удалось - муж был в столь подавленном состоянии, что не замечал ее назойливости.
До самого утра Антона Варфоломеевича знобило, мутило, выворачивало наизнанку. Сидя на кухне, он пытался осмыслить, найти хотя бы малейшую логику в том, что с ним происходило. Но ничего путного в голову не шло, и он начинал все сначала, запутываясь все больше и больше.
А утром, разбитый и усталый, он отправился на службу.
У парадного крыльца Антон Варфоломеевич нос к носу столкнулся с замом. Лицо у того перекосилось.
- Что с тобой, Антоныч? - спросил он вместо обычного приветствия.
Баулин попытался приободриться, но это ему не удалось. И он промямлил:
- Пошаливает здоровьечко что-то.
Зам сочувственно пошевелил ресницами, похлопал Антона Варфоломеевича по спине.
- Эх, послал бы я тебя своей властью домой, отсыпаться, да никак нельзя. - Заму казалось, что его приятель недомогает не по причине ослабевшего вдруг здоровья, а просто с перепоя, хотя и не замечал за Баулиным особенного пристрастия к зеленому змию, - но с кем не бывает. - Нет, никак нельзя. Вчера под вечер прикатил-таки новый. Не поверишь, Антоныч, но мы с ним до двенадцати ночи торчали в кабинете - любознательный, я тебе скажу, во всем-то он хочет разобраться прямо с ходу. Но вообще-то мужик основательный, знающий, энергичный, - тут же добавил зам, давая понять, что он поддерживает нового руководителя целиком и полностью.
Слова доносились до Антона Варфоломеевича как сквозь ватные затычки в ушах, впрочем, ничего хорошего он и не ожидал.
-...ну и сегодня с утра, - продолжал зам, - всех начальников отделов, замов - на оперативку. А потом, где-то после обеда, с каждым по отдельности толковать будет. Твоя очередь первая.
И это не удивило Антона Варфоломеевича, сейчас он был готов ко всему. Главное, не подвел бы Сашка, подлец. А пока суд да дело, пока новый вникнет - что к чему, Антон Варфоломеевич будет во всеоружии.
Сашкин отчетик он полистал еще до оперативки и остался им вполне доволен - коротко, ясно, видна работа. Хотя голова соображала после бессонной ночи туговато, общий смысл он уловить сумел. Теперь оставалось только подать подготовленный материал в таком виде, чтобы ни малейшего сомнения в кипучей научной деятельности отдела у нового директора не возникло ни при каких обстоятельствах. Уж в чем, в чем, а в искусстве произносить пламенные, зажигательные речи и умении обаять собеседника, заставить его поверить каждому слову Антон Варфоломеевич был мастак.
На оперативке, проходившей в директорском кабинете, Баулин сидел с краешку, помалкивал, прислушивался да приглядывался. "Ох, не прост, - думал Баулин, мало вникая в смысл слов, но чувствуя, что новый руководитель говорит по существу, - совсем не прост!" Короче, как и предупреждал Антона Варфоломеевича дальновидный зам, новая метла начинала мести по-новому.
После оперативки все разошлись по своим отделам, несколько обескураженные, но бодрящиеся, не показывающие вида дескать, оботрется "новый" малость, и все встанет на свои места, мало ли кто и как с пылу с жару куролесит.
Направился в свой кабинет и Антон Варфоломеевич. Усталость навалилась на него новой волной. Превозмогая подступающий к глазам сон, он вызвал Сашку.
Но выдавить из него ничего не смог, кроме ненужных заверений, что, мол, такие, как доктор Баулин, незаменимы и, мол, именно на них стоит отечественная наука, и никакие администраторы не смогут попрать прав тех, чьи заслуги по достоинству оценила страна.
В общем, через десять минут такой беседы Антон Варфоломеевич выпер порученца и закрылся на ключ, попросив, чтобы его без особой нужды не беспокоили. Однако некоторые Сашкины высказывания все же затронули его душу. Он вспомнил утреннюю беседу с женой. Валентина Сергеевна, не понимая, что происходит с мужем, но ясно видя, что происходит что-то неладное, забеспокоилась не на шутку о его здоровье. Слезно умоляла Антона Варфоломеевича, чтобы тот хоть чуточку пожалел себя, поберег, не так горел на работе. Исчерпав все аргументы, говорящие, насколько он необходим ей, семье в целом и особенно маленькому внуку, что без него они все просто-напросто погибнут или вынуждены будут пойти по миру с сумой, она перешла к высоким материям, заявив, что Антон Варфоломеевич, вернее его драгоценная персона, не принадлежит ему самому, что он принадлежит отечеству в целом и потому, как, в общем-то, собственность государственная, не имеет права так наплевательски относиться к себе и своему здоровью.
Само собой, что после стольких горячих уверений с разных сторон Антон Варфоломеевич, никогда не страдавший комплексом неполноценности, еще более уверился в себе. Да, он и вправду сослужит еще державе немалую службу. И что там, в конце концов, какой-то директор, и шаткое положение Иван Иваныча, и прочие пустяки, и тем более нелепые, абсолютно беспочвенные сновидения?!
Уверенность придала ему бодрости. Предстоящая встреча с Нестеренко не пугала, наоборот, подзадоривала даже сама возможность схлестнуться с ним.
Обедать в этот день, изменив своей многолетней привычке, Антон Варфоломеевич не пошел. Но зато с большим удовольствием выпил подряд три стакана крепчайшего и горяченного чая. После этого голова его окончательно прояснилась. И когда его вызвали "на ковер", он был в полной боевой готовности. Он горел, рвался к схватке, испытывая необъяснимый азарт, какой испытывает опытный солдат перед боем.
Только перед самой директорской приемной Антону Варфоломеевичу испортил настроение появившийся будто из-под земли Сашка.
Только перед самой директорской приемной Антону Варфоломеевичу испортил настроение появившийся будто из-под земли Сашка.
- Иван Иваныч подал заявление, - шепнул он на ухо шефу, состроив на лице трагическую гримасу. Баулин молча уставился на порученца.
- Святая правда! - подтвердил тот свои первоначальные слова. - Две минуты назад мне из министерства...
- Уйди-и-и, - со стоном протянул Антон Варфоломеевич.
Опаздывать на прием к директору не полагалось. Сашка исчез так же незаметно, как и появился, оставив Баулина наедине с Рубиконом, который ему во что бы то ни стало надо было перейти, - наедине с массивной, обитой натуральной кожей дверью, отделяющей его от будущего.
Поединок длился около полутора часов. Полностью убедить директора в исключительной и неотложной важности работ, проводимых отделом, Антону Варфоломеевичу не удалось. Но на многое "новый" клюнул. И уже это окрылило Баулина.
- Мне кажется - мы с вами сработаемся, - сказал он на прощание, - нашему институту требуются именно такие энергичные, знающие люди, как вы. И не беда, если придется иногда поработать сверхурочно. Как записано в законе, рабочий день у научных сотрудников не нормирован, - директор улыбнулся, это я не о формальной стороне, вы понимаете? Возьмемся за дело - по-настоящему! А рутину всю накопившуюся - долой! Вы согласны со мной?
В глазах Антона Варфоломеевича застыло восхищение, смешанное с преданной готовностью тут же перевернуть все вверх тормашками и вырваться на широкий научный простор.
- Я со своей стороны, товарищ директор, не подведу. Любое задание, Семен Анатольевич, выполним. А инициативы нам не занимать. Давно пора!
За дверью выражение его лица резко переменилось - сверкающая уверенная улыбка покинула его, брови съехались к переносице. Шатающейся походкой, придерживаясь за стену, Антон Варфоломеевич направился к себе в кабинет.
- Антон Варфоломеевич! Антон Варфоломеевич! Вы слышите меня? - увязался за ним Сашка.
Но тот не обращал на него ни малейшего внимания. И только опустившись в кресло, он зло поглядел на порученца и процедил:
- Сгинь!
Сашку как ветром сдуло.
Антон Варфоломеевич вытащил беленькую коробочку из внутреннего кармана пиджака, выколупал из упаковки три таблетки и разом проглотил их. Еще с полчаса он сидел не шевелясь, погруженный в мрачные думы. А потом, что случилось с ним на работе впервые, уснул.
Во сне он оглушительно храпел, чем привел в полнейшее смятение своих подчиненных, находящихся за стенкой. Сашка пытался их успокоить, вызвав этим легкий, но непрекращающийся смех. Тогда он вошел в кабинет к шефу, сел на стульчике напротив него и принялся тихонько насвистывать. Храп поубавился. Смолк и смех за стеной. Но Сашке это далось нелегкой ценой трехчасового беспрерывного бдения на страже мирно почивающего и горячо любимого даже в сонном состоянии шефа.
В кабинете было темно, задвинутые шторы разгоняли мрак по его углам. А от бьющей в глаза яркой настольной лампы и вовсе казалось, что вокруг свинцово-непроглядная чернота.
Свет лампы был направлен на Антона Варфоломеевича. Собеседника, если того можно было так назвать, Баулин не видел на месте его лица расплывалась лишь серая бесформенная маска. Зато голос он слышал преотлично. И голос тот был хорошо поставленный, твердый. В основном пока были вопросы. Антон Варфоломеевич добросовестно отвечал на каждый из них. К счастью, они не касались ни его личной жизни, ни способов и путей, какими он пробивал себе дорогу в этой жизни. Вопросы были анкетного порядка.
Но вот они кончились, и Антон Варфоломеевич заметил на расплывчатом лице тень улыбки.
- Мы и не сомневались, что вы именно тот человек, который нам нужен, - сказало лицо, - теперь дело за пустяками, я думаю, с вашей стороны возражений не будет? Вы ведь догадываетесь, о чем я говорю?
- Как бы вам сказать, - начал деликатничать Баулин, - не то чтобы совсем...
- Хорошо, - оборвало его лицо, - я поясню вам вашу миссию.
- Миссию? - недоуменно переспросил Антон Варфоломеевич.
- Не в словах суть, пусть это назовется заданием, смысл от этого нисколько не меняется. Так вот, скажу прямо, вам выпала огромная честь. Да-да, я не оговорился, именно честь. И пускай ваше имя так и останется неизвестным для миллионов, все равно и тогда оно будет вписано в историю золотыми буквами!
- Теперь я окончательно сбит с толку и честно вам заявляю, что ничего не понимаю, - промямлил, бессмысленно хлопая глазами, Антон Варфоломеевич.
- Подробно со спецзаданием вас ознакомят в другом месте. Я же объясню лишь суть. Не волнуйтесь - у вас впереди еще два месяца особой подготовки - вникнете во все до мелочей, и, кроме того, вас обучат всему необходимому - мало ли что там может случиться.
- Где это там?! - заволновался Баулин.
- Не спешите. Слушайте меня внимательно. - Лицо встало и оказалось рослым, подтянутым человеком спортивного вида, неопределенных лет. Заложив руки за спину, человек стал мерить кабинет шагами, в такт им произнося слова. Антону Варфоломеевичу ничего не оставалось делать, как вертеть головой слева направо и наоборот, следя за движениями говорящего, и внимательно слушать его.
- Нам потребовалось шесть лет для того, чтобы выйти на этот центр. Десятки лучших наших людей отдали свои жизни. И вот наконец мы у цели. Теперь дело за специалистом. Не просто было отобрать подходящего кандидата, собственно, не так уж и много их было - я говорю именно о вашей специализации. В итоге мы пришли к выводу, что вы тот единственный человек, который справится с заданием. Выбора у нас нет.
Антон Варфоломеевич заерзал на стуле.
- Я поясню, - медленно и четко произнес человек, - слушайте, уважаемый Антон Варфоломеевич, а точнее... вам предстоит теперь довольно-таки долго жить под другим именем, так скажем сразу, чтобы и вы привыкли, - Майкл Дэвидсон, да-да, не удивляйтесь. Слушайте, уважаемый Майкл Дэвидсон. В одной из стран, не будем пока называть какой именно, в невероятно засекреченной лаборатории ведется, а точнее, почти завершена разработка новейшего оружия, по сравнению с которым ядерное и нейтронное, скажем, просто-напросто детский лепет. Вы меня понимаете? Упредить их - вот в чем наша задача. И должны будете сделать это вы. Второго такого ученого, который мог бы разобраться в этой чертовой штуковине, у нас нет. Вы понимаете всю ответственность, которая возлагается на вас?
Антон Варфоломеевич обреченно склонил голову.
- Через два месяца вас забросят в этот исследовательский центр, вы будете снабжены всем необходимым, специально для вас разработана тщательно проверенная легенда. Время не ждет. Если мне удастся, я постараюсь сократить срок вашего обучения. Но не будем забегать вперед, уважаемый Майкл Дэвидсон, будь то через два месяца или ранее, но придет час, когда все будет зависеть только от вас, вы должны будете вступить в схватку с опытным и безжалостным противником и одержать верх. Вы один!
Стул под Антоном Варфоломеевичем заходил ходуном. Язык его свело судорогой, и он не смог выговорить ни слова.
- Мне нравится, что вы с мужеством и хладнокровием ведете себя, - продолжал человек, - прямо скажем, не каждый бы воспринял поручение с такой твердостью, как вы! Но в сторону комплименты, надо обговорить маленькие детали.
Он снова сел за стол и отвел отражатель лампы от лица Антона Варфоломеевича.
- Вот вам лист бумаги - вы должны написать завещание. Знаете ли - формальность, но все-таки необходимая. И второе. - Он достал из ящика стола бархатную папку и выразительно постучал по ней костяшкой указательного пальца. - Это указ о вашем награждении. Он уже подписан. Когда придет срок, указ и награды вручат вашей жене и детям.
- А почему не мне лично? - встрепенулся Антон Варфоломеевич.
Человек устало пожал плечами.
- К сожалению, - сказал он приглушенно, - с нами произойти может всякое. И хотя надежды практически нет, будем все же надеяться на лучшее!
Антона Варфоломеевича затрясло в мелком ознобе.
- Как это - практически никакой надежды? Это значит, что меня могут?.. - Он заплакал, не договорив. - И другого выхода нет?
- Вы меня правильно поняли. - Человек подошел к Баулину и положил ему руку на плечо, печально поглядел в мокрые от слез глаза. - Не только ваше здоровье, но и сама жизнь... Вас ждет вечная благодарность потомков!
На этом беседа кончилась, и Антона Варфоломеевича вывели из кабинета.
Очнувшись, Антон Варфоломеевич неожиданно для себя увидел склоненное над ним внимательно-озабоченное лицо Сашки. Впрочем, он и не сразу понял, что это Сашка, - ему показалось, что это какое-то продолжение одного из его кошмарных снов, и он в ужасе закричал.
- А-а-а-у-у!!! - разнеслось по всему этажу.
Сашка от неожиданности отпрянул, что-то залепетал. Но Антон Варфоломеевич уже справился с минутной слабостью. Он тяжело дышал, грудь вздымалась как кузнечные мехи. Затылок затек, глаза еле различали окружающее, хотелось сорвать с себя что-то липкое, противно тяжкое и отбросить все это как можно дальше, но что - Антон Варфоломеевич не знал.