- Ты же сам понимаешь, что у нас нет другого выхода, - тихо сказал Старик.
- Черта с два! Если вы до сих пор не нашли, что искали, то и не найдете уже.
- А тебе известно, сколько требуется времени, чтобы проверить все воспоминания человека, даже если ограничиться каким-то отдельным периодом? Ровно столько же, сколько этот период длился! То, что мы ищем - если у нее вообще есть нужная нам информация, - может оказаться каким-то едва уловимым штрихом ее воспоминаний.
- Вот именно "если есть"! - повторил я за ним. - Вы сами в этом не уверены. Знаешь, что... Если с Мэри что-то случится - выкидыш или еще что - я тебе своими руками шею сверну.
- Если мы не добьемся результатов, - сказал он спокойно, - ты сам не захочешь ребенка. Тебе что, понравится если твои дети станут носителями для титанцев?
Я закусил губу.
- Почему ты оставил меня на базе, а не отправил в Россию?
- Ты нужен мне здесь, рядом с Мэри, чтобы утешать ее и успокаивать, а ты ведешь себя как испорченный ребенок. И кроме того, лететь в Россию уже не нужно.
- Как это? Что случилось? Кто-то из агентов раздобыл информацию?
- Если бы ты, как положено взрослому человеку, хоть изредка интересовался новостями, тебе не пришлось бы задавать глупые вопросы.
Я торопливо вышел, узнал, что происходит в большом мире и вернулся. Оказалось, что на этот раз я прозевал сообщение об охватившей целый континент Азиатской чуме, вторым по значимости событии после нападения титанцев. Эпидемия такого масштаба последний раз была на Земле в семнадцатом веке.
Новости не укладывались в голове. Согласен, они все там в России ненормальные. Но здравоохранение и санитария поставлены у них весьма неплохо; там это делается "под гребенку" и без всяких глупостей. Чтобы в стране разразилась эпидемия, необходимо буквально нашествие крыс, вшей, блох и прочих классических переносчиков заразы. А русские бюрократы даже Китай вычистили до такой степени, что вспышки бубонной чумы и тифа отмечались там теперь редко и лишь в отдельных регионах.
А сейчас оба заболевания быстро распространялись по всей территории Китая, России и Сибири. Положение было настолько критическим, что правительство обратилось в ООН за помощью. Что же произошло?
Ответ напрашивался сам собой. Я посмотрел на Старика.
- Босс, в России действительно полно паразитов.
- Да.
- Ты догадался? Однако, черт, нам теперь нужно торопиться, а не то в долине Миссисипи будет то же, что и в Азии. Одна маленькая крыса и... Титанцы совершенно не заботились о санитарии. И видимо, с тех пор, как они отбросили маскарад, на территории от канадской границы до Нью-Орлеана не мылся ни один человек. Вши... Блохи... - Если мы не найдем выхода, можно с таким же успехом закидать их бомбами. Смерть, по крайней мере, будет не так мучительна.
- Да, пожалуй, - вздохнул Старик. - Может быть, это наилучшее решение. Может быть, единственное. Но ты же сам понимаешь, что мы этого не сделаем. Пока остается хотя бы малейший шанс, мы будем искать выход.
Я задумался. Гонка со временем обрела еще один аспект. Неужели титанцы настолько глупы, что не в состоянии уберечь своих рабов? Может быть, именно по этой причине они вынуждены перебираться с планеты на планету? Потому что портят все, к чему прикоснутся? Потому что со временем их носители вымирают и им нужны новые?
Теории, одни теории. Но одно ясно: если мы не найдем способ уничтожить паразитов, в красной зоне разразится чума, причем очень скоро. Я наконец собрался с духом и решил, что обязательно пойду на следующий сеанс "просеивания памяти". Если в воспоминаниях Мэри есть что-то такое, что поможет расправиться с паразитами, возможно, мне удастся разглядеть это там, где пропустили другие. Понравится это Старику со Стилтоном или нет, но я буду там. В конце концов, мне надоело, что со мной обращаются не то как с принцем-консортом, но то как с нежеланным ребенком.
30
Нас с Мэри поселили в комнатушку, предназначенную для одного офицера. Тесно там было как на "шведском" столе, заставленном тарелками, но мы не жаловались. На следующее утро я проснулся первым и по привычке проверил, не подобрался ли к ней паразит. Пока я проверил, она открыла глаза и сонно улыбнулась.
- Спи-спи, - прошептал я.
- Я уже проснулась.
- Мэри, ты случайно не знаешь, какой у бубонной чумы инкубационный период?
- А должна?.. Слушай, у тебя один глаз чуть темнее другого.
Я ее чуть встряхнул.
- Я серьезно, женщина. Вчера вечером я был в лабораторной библиотеке и кое-что посчитал. По моим прикидкам, паразиты напали на Россию по крайней мере на три месяца раньше, чем на нас.
- Да, я знаю.
- Знаешь? А почему ты ничего не говорила?
- Никто не спрашивал.
- А, черт! Давай вставать. Я проголодался.
Перед выходом я спросил:
- "Вопросы и ответы" в обычное время?
- Да.
- Мэри, а почему ты никогда не рассказываешь, о чем они спрашивают?
- Я просто этого не помню, - удивленно сказала она.
- Так я и подумал. Глубокий транс, а потом приказание забыть, да?
- Видимо.
- Хм-м... пора внести в это дело кое-какие коррективы. Сегодня я иду с тобой.
- Хорошо, дорогой, - только и сказала она.
***
Вся команда, как обычно, собралась в кабинете доктора Стилтона: Старик, сам Стилтон, начальник штаба полковник Гибси, какой-то подполковник и целая орава техников - сержантов, помощников и прочей обслуги. Недаром говорят, что без десятка солдат генерал даже высморкаться не сумеет.
Увидев, что Мэри не одна, Старик удивленно поднял брови, но промолчал. Однако сержант в дверях попытался меня остановить.
- Доброе утро, миссис Нивенс, - сказал он Мэри, затем добавил, обращаясь ко мне: - А вас у меня в списке нет.
- Я себя сам туда включил, - громко объявил я и пролез мимо него.
Полковник Гибси бросил на меня сердитый взгляд, повернулся к Старику и забурчал что-то типа "какого-дьявола-кто-это-такой". Остальные следили за происходящим с застывшими лицами, и только одна девица-сержант не сумела сдержать улыбку.
- Минутку, полковник, - Старик доковылял до меня и так, чтобы только мне было слышно, сказал: - Ты же мне обещал, сынок.
- Я забираю свое обещание. Ты не имел права требовать от меня обещаний, касающихся моей жены.
- Но тебе здесь нечего делать. У тебя нет никакого опыта в подобных делах. Хотя бы ради Мэри, оставь нас.
До этой минуты мне и в голову не приходило оспаривать право Старика присутствовать на сеансе, но неожиданно для себя я заявил:
- Это тебе здесь нечего делать. Ты не психоаналитик, так что давай убирайся.
Старик бросил взгляд на Мэри, но на ее лице не отражалось никаких чувств.
- Ты что, сынок, сырого мяса объелся? - тихо спросил он.
- Опыты проводят на моей жене, и отныне я буду устанавливать здесь правила, - сказал я.
Тут в разговор вмешался полковник Гибси:
- Молодой человек, вы в своем уме?
- А вы что здесь делаете? - Я взглянул на его руки. - Если не ошибаюсь, на вашем перстне монограмма военно-морской разведки. Есть у вас какие-то основания здесь находиться? Вы что, врач? Или психолог?
Гибси выпрямился и расправил плечи.
- Похоже, вы забываете, что это военный объект.
- А вы, похоже, забываете, что ни я, ни моя жена не служим в армии! Пойдем, Мэри. Мы уходим.
- Да, Сэм.
Я обернулся к Старику и добавил:
- Мы сообщим в Отдел, куда переслать нашу корреспонденцию.
Затем направился к двери. Мэри последовала за мной.
- Подожди! - сказал Старик. - В порядке личного одолжения, хорошо?
Я остановился, и он подошел к Гибси.
- Полковник, можно вас на минутку? Я бы хотел переговорить с вами наедине.
Полковник Гибси бросил на меня "трибунальный" взгляд, но вышел вместе со Стариком. Все ждали. Сержантский состав сохранял каменные физиономии, подполковник немного нервничал, а маленькую девицу с сержантской повязкой буквально распирало от смеха. Только Стилтон ничуть не волновался. Он достал бумаги из "входящей" корзины и спокойно принялся за работу.
Минут десять или пятнадцать спустя появился еще один сержант.
- Доктор Стилтон, командир распорядился, чтобы вы начинали работу.
- Отлично, - откликнулся тот, посмотрел на меня и сказал: - Прошу в операционную.
- Стоп! Не так быстро, - остановил я его. - Кто все эти люди? Вот он, например. - Я показал на подполковника.
- А? Это доктор Хазелхерст. Два года на Венере.
- О'кей, он остается. - Тут мне на глаза попалась смешливая девица. - Эй, сестренка, что у тебя тут за обязанности?
- У меня-то? Да я вроде как присматриваю...
- Ладно, этим теперь займусь я. Доктор, может быть, вы сами решите, кто тут нужен, а кто нет?
- Хорошо, сэр.
Оказалось, что, кроме подполковника Хазелхерста, ему на самом деле никто не нужен, и мы двинулись в операционную - Мэри, я, и двое специалистов.
В "операционной" стояла обычная кушетка, какие можно встретить в кабинете любого психиатра и несколько кресел. С потолка глядело двойное рыло стереокамеры. Мэри подошла к кушетке и легла. Доктор Стилтон достал впрыскиватель.
- Ладно, этим теперь займусь я. Доктор, может быть, вы сами решите, кто тут нужен, а кто нет?
- Хорошо, сэр.
Оказалось, что, кроме подполковника Хазелхерста, ему на самом деле никто не нужен, и мы двинулись в операционную - Мэри, я, и двое специалистов.
В "операционной" стояла обычная кушетка, какие можно встретить в кабинете любого психиатра и несколько кресел. С потолка глядело двойное рыло стереокамеры. Мэри подошла к кушетке и легла. Доктор Стилтон достал впрыскиватель.
- Попробуем начать с того места, где мы остановились в прошлый раз, миссис Нивенс.
- Стойте, - сказал я. - У вас есть записи предыдущих сеансов?
- Разумеется.
- Давайте сначала прокрутим их. Я хочу знать, что вы уже успели.
Он несколько секунд думал, потом сказал:
- Хорошо. Миссис Нивенс, может быть, вы подождете в моем кабинете? Я позову вас позже.
Возможно, во мне еще бродил дух противоречия: после победы над Стариком я здорово завелся.
- Давайте все-таки узнаем, хочет ли она уходить, - сказал я.
Стилтон удивленно вскинул брови.
- Вы просто не понимаете, о чем говорите. Эти записи могут нарушить эмоциональное равновесие вашей жены, даже нанести вред ее психике.
- Подобная терапия вызывает у меня серьезные сомнения, молодой человек, добавил Хазелхерст.
- Терапия здесь ни при чем, и вы прекрасно это понимаете, - отрезал я. Если бы вашей целью была терапия, вы использовали бы не наркотики, а метод эйдетической гипнорепродукции.
- Но у нас нет времени, - озабоченно сказал Стилтон. - Ради быстрого получения результатов приходится применять грубые методы. Боюсь, я не могу разрешить объекту видеть эти записи.
- Я с вами согласен, доктор, - снова вставил Хазелхерст.
- А вас, черт побери, никто не спрашивает! - взорвался я. - И нет у вас никакого права разрешать ей или не разрешать. Записи надерганы из мозга моей жены, и они принадлежат ей. Мне надоело смотреть, как вы разыгрываете из себя господа Бога. Я ненавижу эти замашки у паразитов, и точно так же ненавижу их у людей. Она сама за себя решит. А теперь потрудитесь узнать ее мнение.
- Миссис Нивенс, вы хотите увидеть записи? - спросил Стилтон.
- Да, доктор, - ответила Мэри. - Очень.
Он явно удивился.
- З-э-э... как скажете. Вы будете смотреть их одна?
- Вместе с мужем. Вы и доктор Хазелхерст можете остаться, если хотите.
Они, разумеется, остались. В операционную принесли стопку кассет, каждая с наклейкой, где значились дата записи и возраст объекта. Чтобы просмотреть их все, нам потребовалось бы несколько часов, поэтому я сразу отложил в сторону те, что относились к жизни Мэри после 2051 года: они вряд ли могли помочь.
Первые кассеты относились к раннему детству. В начале каждой записи шло изображение объекта - Мэри. Она стонала, ворочалась и едва не задыхалась, как всегда случается с людьми, которых вынуждают возвращаться к неприятным и нежеланным воспоминаниям. И только после этого разворачивалась реконструкция событий - ее голосом и голосами других людей. Больше всего меня поразило лицо Мэри - я имею в виду, на стереоэкране. Мы увеличили изображение, так что оно придвинулось почти вплотную к нам, и могли следить за мельчайшими изменениями в выражении лица.
Сначала Мэри превратилась в маленькую девочку. Нет, черты лица остались прежними, взрослыми, но я знал, что вижу жену именно такой, какой она выглядела в детстве. Мне сразу подумалось, как хорошо будет, если у нас тоже родится девочка.
Затем выражение ее лица менялось - это начинали говорить другие люди, чьи слова сохранились у нее в памяти. Мы словно смотрели на невероятно талантливого актера, играющего подряд сразу несколько ролей.
Мэри воспринимала записи достаточно спокойно, только незаметно для других сунула свою руку в мою. Когда мы добрались до тех жутких кассет, где ее родители превратились в рабов титанцев, она сжала мои пальцы, но больше никак себя не выдала.
Я отложил в сторону кассеты с надписью "Период анабиотического сна", и мы перешли к следующей группе - от ее пробуждения до спасения на болотах.
Сразу стало ясно, что паразит оседлал ее, едва Мэри пришла в себя после анабиоза. Мертвое выражение лица - это титанец, которому незачем притворяться. Последние передачи из красной зоны были полны таких кадров. А скудность воспоминаний за этот период лишь подтверждала, что Мэри находилась во власти паразита.
Затем, совершенно неожиданно, паразит исчез, и она вновь стала маленькой девочкой, больной и испуганной. Сохранившиеся в памяти мысли путались и расплывались, но потом возник новый голос, громкий и чистый:
- Чтоб я сдох, Пит! Здесь маленькая девчонка!
Еще один голос:
- Живая?
И снова первый:
- Не знаю.
Дальше на пленке шли воспоминания о Кайзервиле, ее выздоровление и много других голосов и мыслей.
- Я хотел предложить вам прокрутить еще одну запись из того же периода, сказал доктор Стилтон, вынимая кассету из проектора. - Они все немного отличаются друг от друга, а период для нас ключевой.
- Почему, доктор? - поинтересовалась Мэри.
- А? Нет, если не хотите, можем, конечно, не смотреть, но именно этот период мы сейчас исследуем. Нам нужно восстановить события и понять, что же случилось с паразитами, почему они умерли. Если мы сумеем узнать, что за болезнь убила титанца, который э-э-э... управлял вами, - убила титанца, но пощадила вас - тогда нам, возможно, удастся найти оружие против паразитов.
- А вы не знаете? - удивленно спросила Мэри.
- Что? Нет еще, но узнаем. Человеческая память хранит на удивление подробные записи.
- Но я думала, вы уже знаете. Это "девятидневная лихорадка".
- Что? - Хазелхерст выскочил из кресла.
- Вы разве не поняли по моему лицу? Это очень характерная деталь - я имею в виду "маску". Там, до... в смысле, в Кайзервиле мне случалось ухаживать за больными "девятидневной лихорадкой", потому что я уже переболела и у меня был иммунитет.
- Что вы на это скажете, доктор? - спросил Стилтон. - Вам приходилось видеть таких больных?
- Больных? Нет. Ко времени второй экспедиции уже появилась вакцина. Но я, разумеется, знаком с клиническими характеристиками.
- А можете вы сделать вывод на основе этих записей?
- Хм-м-м... - Хазелхерст осторожничал. - Я бы сказал, что увиденное совпадает с этой версией, но не доказывает ее.
- Какая еще версия? - резко спросила Мэри. - Я же сказала, что это "девятидневная лихорадка".
- Мы должны быть уверены на все сто процентов, - извиняющимся тоном произнес Стилтон.
- А какие еще доказательства вам нужны? У меня нет на этот счет никаких сомнений. Мне сказали, что, когда Пит и Фриско меня нашли, я была больна. А после я ухаживала за другими больными, но ни разу не заразилась. Я помню их лица перед смертью - точь-в-точь как мое на пленке. Любой, кто хоть однажды видел больного "девятидневной лихорадкой", ни с чем другим эту болезнь не спутает. Что еще вам нужно? Огненные письмена в небе?
За исключением одного раза я никогда не видел Мэри такой рассерженной и сказал про себя: "Так, джентльмены, полегче, а то она вам сейчас задаст!"
- Хорошо, я думаю, вы свою точку зрения доказали вполне убедительно. Но объясните, пожалуйста: мы считали, что у вас нет сознательных воспоминаний об этом периоде жизни, и моя проверка это подтвердила, а теперь вы говорите так, словно все помните.
- Да, теперь помню, - произнесла Мэри несколько озадаченно. - И очень отчетливо. Я не думала об этом долгие годы.
- Кажется, я понимаю. - Стилтон повернулся к Хазелхерсту. - Ну, доктор? У вас есть культура "девятидневной лихорадки"? Ваши люди с ней уже работали?
Хазелхерст смотрел на нас такими глазами, будто его только что двинули по голове.
- Работали?! Нет, конечно! Это исключено! "Девятидневная лихорадка"... С таким же успехом мы можем применять полиомиелит или тиф. Все равно что заусенец рубить топором!
Я тронул Мэри за руку.
- Пойдем, дорогая. Кажется, мы уже испортили им все, что можно.
Она дрожала, и в глазах у нее стояли слезы. Я повел ее сразу в кают-компанию и применил свое лекарство - неразбавленное.
***
Позже я уложил Мэри вздремнуть, присел рядом, и дождался, когда она заснет. Затем отыскал отца в выделенном ему кабинете.
- Привет!
Он бросил на меня задумчивый взгляд.
- Я слышал, Элихью, ты нашел-таки "горшок с золотом".
- Пусть лучше будет "Сэм", - ответил я.
- Что ж, хорошо, Сэм. Победителей не судят. Однако горшок оказался до обидного мал. "Девятидневная лихорадка"... Не удивительно, что вся колония вымерла вместе с паразитами. Видимо, мы не сможем воспользоваться этим открытием. Нельзя рассчитывать на то, что все обладают столь же неукротимой волей к жизни, как Мэри.
Я все понимал. При "девятидневной лихорадке" смертность среди невакцинированных землян составляет девяносто восемь с лишним процентов. Среди вакцинированных - ноль, но к нашей ситуации это не относилось. Нам нужна была болезнь, от которой помирали бы паразиты, а не люди.