Они вновь миновали открытое пространство тупика, дошли до того места, где отпустили извозчика и, свернув за угол, оказались на длинной улице. Дмитрий увидел лавку булочника, с десяток кирпичных домов и длинное двухэтажное здание с уже выцветшим флагом на крыше.
– Вон участок, – указал на линялое полотнище Данила, – только там теперь в начальниках – новый частный пристав, я его еще не видел, говорят, что очень строгий.
– Сделаем так: ты подожди меня здесь в тенечке, а я пойду, посмотрю, что это за пристав такой, – предложил Дмитрий.
Он пересек улицу, толкнул массивную дверь и оказался в длинном и, несмотря на распахнутые окна, раскаленном помещении. Под окнами стояли столы, но сейчас они все пустовали. В конце комнаты среди стеллажей и шкафов темнели высокие двустворчатые двери. Решив, что именно там и находится кабинет начальника, Дмитрий добрался до дверей и, постучав, вошел. За письменным столом, под портретом покойного государя, сидел невысокий крепкий шатен лет под сорок. Новенький мундир и жесткое выражение его карих глаз подсказали Дмитрию, что он имеет честь лицезреть того самого «строгого» пристава. Полицейский оглядел его и осведомился:
– Что вы хотели, сударь?
– Меня зовут князь Ордынцев. Мне нужна помощь полиции в чрезвычайно важном и секретном деле.
– Рад знакомству, ваша светлость! Ну, а я – частный пристав этого участка Щеглов. Правда, я всего неделя, как приступил к работе, пока вхожу в курс дел, но надеюсь, что смогу быть вам полезным. Присаживайтесь и изложите ваш вопрос подробнее.
Дмитрий опустился на стул, втиснутый меж столом пристава и подоконником, и, вновь предупредив, что дело является совершенно секретным, начал свой рассказ с полученного в Севастополе поручения адмирала Грейга, а закончил описанием устроенного в доме Данилы наблюдательного пункта. По мере того как он рассказывал, лицо молчащего Щеглова становилось все более заинтересованным, а под конец и вовсе расцвело довольной улыбкой. Теперь перед Ордынцевым сидел очень симпатичный, еще молодой офицер и смотрел на Дмитрия сияющими от восторга глазами. Когда князь замолчал, Щеглов хмыкнул и спросил:
– Ваша светлость, вас, часом, не Гавриил зовут?
– С чего вы это взяли? – удивился Ордынцев.
– Потому что вы, как архангел, принесли мне благую весть. Я за этим Аланом со Смоленска охочусь, думал, что уже так никогда ничего и не распутаю – а тут вы! Спасибо, это просто – подарок судьбы!
Глава 9
Ну, ничего себе, подарок судьбы! Сказать, что Ордынцев был изумлен – значит, не сказать ничего. Он не верил собственным ушам! Как можно было надеяться, что в столице, именно в том участке, куда он зашел, даже не надеясь на серьезную помощь, начальником окажется, наверное, единственный в империи человек, способный помочь ему разгадать загадку со шпионажем? Он слушал рассказ капитана Щеглова, и отдельные кусочки-факты складывались в его сознании в картину-мозаику. В это невозможно было поверить, но капитан Щеглов собственными глазами видел, как бродячий торговец Алан встречался в Смоленске с помощником нового военного министра графом Печерским.
– И ведь что меня зацепило, ваша светлость, – рассказывал капитан, – сущая ерунда, грошовая безделушка – деревянные четки. Вроде бы такие же, как наши монахи или богомольные старушки носят – темные, почти черные бусины. Только там, где на наших четках – крест, на тех была лишь шелковая кисточка. Выходит, что четки-то мусульманские, и вот такую приметную вещицу я сначала видел у графа Печерского, а потом у этого нищеброда Алана.
– Получается, что вы знали обоих? – уточнил Дмитрий.
– Я ведь сначала с Печерским познакомился, он в имение графини Веры Чернышевой приехал, вроде с поручением от дядюшки, а на самом деле – в женихи набивался, ну, а барышня его выставила. Я сам этого горе-кавалера из поместья увез, он божился, что сразу же в столицу отправится, и вдруг я вижу этого Печерского на ярмарке в Смоленске. Как ни в чем не бывало, он беседует с бродячим торговцем. Впрочем, Печерский сразу ушел, и я его догнать не смог, но зато этого Гедоева порасспросил с пристрастием. Тот божился, что знать не знает своего собеседника, да только на его прилавке как раз эти четки и лежали, ну я и заставил мошенника продать их мне.
Дмитрий насторожился: здесь уже что-то не сходилось, ведь он сам видел в Одессе черные четки с пушистой кисточкой. Он даже представил, как они лежат в тайнике кибитки.
– Но я сам видел такие четки среди вещей Гедоева в Одессе, – напомнил он.
– Вот именно, это полностью доказывает мою версию. Я ведь подарил четки графине Вере, а через несколько часов – на обратном пути из Смоленска – на нас напали, и один из грабителей сдернул четки вместе с сумкой с руки ее сиятельства. И ведь, что важно: этот Алан в нападении участвовал лично – доказанный факт!
– Тогда, может, это просто месть неудачливого жениха? – предположил Ордынцев.
– Нет, там преступник найден и изобличен. Нападение было подстроено соседом графини по имению: тот хотел запугать девушку, а потом подсуетиться с предложением руки и сердца. Этот негодяй нанял в Смоленске двух местных прохвостов, и те устроили засаду, а с другой стороны дороги в кустах дожидался Гедоев. Он-то и забрал у графини сумку и четки.
Щеглов, бросил на собеседника нетерпеливый взгляд и, увидев, что тот так и не уловил его мысль, объяснил:
– Я думаю, что наш торговец при нападении на графиню Веру преследовал собственную цель – он должен был вернуть себе четки, ведь в округе других таких нет. Да и что с ними делать в православной стране? А вот если это – опознавательный знак для связного в Одессе, тогда все становится на свои места.
Ну ничего себе! Гедоев их еще никуда не привел, а частный пристав уже фактически назвал имя шпиона. Даже боязно верить! На всякий случай Ордынцев уточнил:
– Так вы считаете, что шпион – Иван Печерский?
– Почти не сомневаюсь, – подтвердил капитан, – я сказал слово «почти» только потому, что после этого дела в Полесье дал себе слово никогда не делать ставку на единственную версию. Подождем, пока добудем доказательства, тогда и вопросов не останется.
Щеглову казалось, что этого севастопольского моряка прислала ему сама судьба. Теперь бы еще не промахнуться, и наконец-то вывести негодяев на чистую воду. Он мысленно прикинул, что и как нужно делать, и объявил:
– К великому сожалению, сейчас все мои квартальные надзиратели заняты, на нас ведь все – и порядок, и дознание, а район здесь лихой: и воруют, и грабят, и зельем торгуют, ростовщики, опять же, – к ним кто только не ходит. Поэтому предлагаю отправиться вдвоем, я зайду, как будто бы с обходом, посмотрю, что там происходит, а потом загляну на ваш наблюдательный пункт. Там и поговорим.
– Хорошо, я пойду вперед, – согласился Дмитрий, а потом не удержался и спросил: – Только можно последний вопрос? Вы назвали графиню Веру Чернышевой. Она не родственница новому военному министру?
– Очень дальняя, в этом-то все и дело: он хотел стать опекуном трех сестер Чернышевых – кроме Веры, есть еще Надежда и Любовь – но семье удалось избежать этой опасности. Старшая сестра вышла замуж за князя Платона Горчакова, а тот стал опекуном младших.
Дмитрий поблагодарил капитана и поспешил на свой наблюдательный пункт. По пути он долго размышлял, почему это в его делах постоянно всплывает Надин Чернышева, а потом решил не ломать зря голову. Дай бог, чтобы это случилось с ним в последний раз.
Своего помощника Ордынцев нашел сидящим на шаткой скамеечке под слуховым окном. Своим сосредоточенным видом и горящими глазами Афоня сильно напоминал маленькую охотничью таксу.
– Есть кое-что интересное: наш подопечный прошел из дома в баню, – доложил он, указав Дмитрию на маленький рубленый домишко в глубине двора, – да только сразу же оттуда вышел с большим холщовым мешком в руках. Видать, в заборе есть калитка или лаз, поскольку со двора Алан исчез. Он мог выйти только к соседу. Как там его называл Данила – Кононов?
– Конкин, – уточнил Дмитрий, – а занимается этот мнимый купец темными делами. Может, мы вышли на партнера Алана по торговле гашишем? Один возит, другой продает: выгодная цепочка получается.
– Я не знаю, что лежало в мешке, но в кибитке зелья уже нет, иначе хозяин не бросил бы ее во дворе на ночь. Скорее всего, тайник у него оборудован в бане. Давайте поглядим, с чем он вернется.
Минуту спустя из-за бревенчатой стены появился Алан. В руках у него ничего не было. Торговец вошел в баню, пробыл там не более пары минут и вновь появился во дворе. Он направился под навес, к кибитке. Наблюдавшие издали слышали его голос, но слов разобрать не могли, зато они увидели двух девочек, вылезших из повозки. Те подбежали к отцу и повисли на нем. Алан взял дочерей за руки и повел их к дому. Несколько шагов – и они скрылись за дверью.
Самое время было предупредить Афоню о визите Щеглова.
– Скоро здесь появится частный пристав, – объяснил князь помощнику. – Случилось невероятное совпадение: весной капитан Щеглов ловил нашего торговца гашишем в Смоленске.
Ордынцев рассказал своему товарищу все, что услышал в полицейском участке. Он только успел закончить, как Афоня заметил:
– Вон, похоже, ваш Щеглов.
И впрямь, на улице появился частный пристав и принялся с размаху колотить в калитку, ведущую в дом Конкина.
– Щеглов, собственной персоной, – подтвердил Дмитрий, – Ну, с богом!.. Счастливой охоты нам всем!
Давно Петр Петрович Щеглов не испытывал острого, горячащего кровь азарта охотника, идущего по следу крупного зверя, а сейчас – пожалуйста! Судьба сделала ему подарок – открыла новые обстоятельства в деле, которое он уже считал проигранным.
«А вот и выкуси! – ликовал пристав, мысленно обращаясь графу Печерскому. – Думал обставить меня, обвести вокруг пальца, выставить дураком? Ан не вышло! Я, может, долго раскачиваюсь, но следа точно не упущу».
Он вспомнил оплывшее черноглазое лицо и плотную фигуру в уланском мундире. Иван Печерский не понравился ему сразу – тот был высокомерным и при этом недалеким – сочетание по жизни самое убойное. Петр Петрович даже не по-христиански порадовался, когда графиня Вера практически пинком под зад выставила несостоявшегося кавалера со двора.
«Вот ниточки и стянулись в узелок, – размышлял Щеглов. – На поверхности – все чисто: торгаш вроде бы добывал для Печерского сведения о предполагаемой невесте, а тот как будто бы выполнял поручение военного министра, а только главное для обоих – в другом. Похоже, что в Смоленске шпион в последний раз проверил своего посыльного, и лишь тогда передал ему четки, а значит, и донесение».
Вспоминая подробности своего последнего дела в Полесье, Щеглов не заметил, как дошел до той тупиковой улочки, где стоял дом Гедоева. Теперь – внимание! Не выдать бы свой интерес именно к дому подозрительного торговца. Капитан на ходу придумал легенду, что ищет раненного при погоне разбойника. Он огляделся и остановился у первой их двух обитых железными полосами калиток в высоком тесовом заборе. Окрашенный ядовито-зеленой краской забор сплошной стеной тянулся по правой стороне улочки и лишь в ее конце сменялся посеревшим от времени штакетником. Из-за него выглядывал утопавший в кустах сирени небольшой деревянный дом с непривычной глазу острой четырехскатной крышей.
«Первая калитка ведет к Конкину, вторая – к Алану, а в последнем доме по этой стороне меня ждет Ордынцев», – определил Петр Петрович и толкнул первую калитку.
Как он и предполагал, та оказалась запертой, тогда капитан принялся громко стучать кулаками. Открывать явно не спешили, наконец раздраженный мужской голос крикнул из-за забора:
– Хорош колотить! А то как бы по морде не схлопотать!
– Это мы еще посмотрим, кто тут и что схлопочет, – отозвался Щеглов и добавил: – Открывай! Полиция!
Заскрежетал засов, дверца распахнулась, и в ее проеме появился одетый в алую шелковую рубаху могучий мужик, ростом выше капитана, самое малое, на полголовы. Его черную бороду так побила седина, что она казалась серой, такого же цвета была и пышная кудрявая шевелюра. Лицо бородача могло даже испугать: приплюснутый нос, толстые губы и узенькие глазки на этом широком, как блин, лице сложились настолько топорно и нескладно, что производили отталкивающее впечатление.
– Что надо? – спросил он, угрюмо рассматривая незваного гостя.
– Я – частный пристав этого района, капитан Щеглов. При попытке разбойного нападения сегодня был ранен преступник, но он сумел скрыться. Мы обходим всех. Возможно, что злоумышленник прячется в дворовых постройках или посадках, а хозяева домов этого не знают. Нужно осмотреть ваш двор. Пройдемте!
Щеглов говорил так властно, что хозяин, поколебавшись, все же посторонился и пропустил его за калитку. Кирпичный дом с мезонином оказался совсем новым: его ядовито-зеленую, как забор, железную крышу еще не присыпали ни мелкий сор, ни уличная пыль. В одном из углов двора капитан заметил низкий сруб, скорее всего, баню, в другом – длинный сарай, похоже, конюшню. Никаких посадок вокруг дома не было, двор напоминал вытоптанный плац.
– Как вас величать? – осведомился Щеглов.
– Фрол Иванов Конкин.
– Вы, Фрол Иванович, хозяин дома?
– Да, – коротко отрапортовал Конкин.
– А семья у вас большая?
– Я один здесь живу, – ответил бородач и с нетерпением спросил: – Вы что смотреть будете?
– Все! – решил Щеглов. Он огляделся по сторонам и уточнил: – Это сарай у вас?
– Конюшня, только лошадей сейчас у меня нет, – объяснил Конкин, и капитану почудилось некое облегчение в его голосе.
Щеглов пытался нащупать болевую точку:
– А в том углу что?
– Там у меня баня сделана, – в голосе Конкина вновь скользнула тень напряжения.
– Ну, с нее и начнем, – распорядился капитан и направился к бане.
Мрачный хозяин догнал его и пошел рядом. Щеглов чувствовал, как бородач испытующе поглядывает на него сверху вниз, но не решается начать разговор. У бани Конкин прошел вперед, толкнул дверь и пригласил за собой пристава:
– Проходите, только тут никого нет, я сам четверть часа назад отсюда вышел, никто не успел бы спрятаться.
– Ну и хорошо, – согласился с ним Щеглов, – одной заботой меньше.
Капитан осмотрелся по сторонам. Баня оказалась большой, вдоль стен стояли лавки, а в самой дальней от входа стене виднелась низенькая дверца.
– Там парная? – поинтересовался он.
– Да, – подтвердил Конкин и не двинулся с места, закрывая собой путь и полицейскому.
– Посмотрим, – пробормотал Щеглов и, обойдя бородача, направился к закрытой дверце. Спиной он чувствовал пристальный взгляд хозяина дома и весь подобрался, как тугая пружина. Сделай Конкин хотя бы шаг, капитан мгновенно развернулся бы, но тот замер на месте, и Щеглов, распахнув дверь парной, осмотрел ее, не заходя внутрь.
Было заметно, что баню давно не топили: печку-каменку и стены покрыл слой пыли, только полати выглядели чистыми, как будто их недавно протирали. Отметив про себя этот факт, капитан обернулся к хозяину дома и равнодушно заметил:
– Здесь беглеца не было, давайте посмотрим вашу конюшню и дом.
– Прошу, – махнул рукой Конкин. Он дождался, пока пристав выйдет на улицу, тщательно прикрыл дверь бани и, достав из кармана широких черных штанов ключ, повернул его в замке.
«Значит, он был здесь, когда я пришел, – догадался Щеглов, – закрыть не успел или забыл в спешке».
Они осмотрели конюшню, та была пустой и заброшенной. Конкин вел себя совершенно равнодушно и позволил посетителю облазить все углы. Сам он стоял в дверях и только что не зевал, наблюдая за капитаном.
– Здесь тоже никого не было, – заключил Щеглов, осмотрев все закоулки большого помещения, разгороженного на несколько денников. – Покажите мне дом.
Похоже, что предложение застало Конкина врасплох, но поупиравшись, он согласился и на это.
Дом оказался большим: капитан насчитал пять комнат и кухню. Купец совсем успокоился, и Щеглов понял, что в доме искать нечего. Он предупредил Конкина, чтобы тот был повнимательнее, и направился к выходу. Бородач проводил его и захлопнул калитку за его спиной.
«Как он спешит, – забеспокоился Щеглов. – Неужели я что-то пропустил?»
Он подошел к следующей калитке в зеленом заборе и постучал. Та, как и у соседа, оказалась наглухо запертой. Щеглов долго колотил в нее и уже думал, что ему вообще не откроют, когда с той стороны раздались четкие шаги. На сей раз вопросов не задавали, дверца просто распахнулась, и капитан увидел убогого торговца с ярмарочной площади Смоленска. То, что его тоже узнали, Щеглов понял мгновенно. Худое лицо Алана явно дрогнуло, а его рука непроизвольно попыталась прикрыть калитку.
– Ба, да я вас знаю! – пошел в наступление капитан, – вы торговали с кибитки на ярмарке в Смоленске.
– Где я только не торговал, ваше превосходительство, – отозвался Алан, отступая во двор, – в Смоленске не так давно был, я ведь и городами, и деревнями, и усадьбами кормлюсь – никогда не знаешь, где повезет.
– Так вы в столице живете, и дом у вас хороший, а я решил, что у вас заработки малые, покупателей в Смоленске ведь не нашлось, только я у вас деревянные четки купил.
Алан побледнел, отчего его темное лицо стало землистым, он помолчал, но потом нашелся:
– Ваше превосходительство ушли и не видели, как мои платья и шали разбирали, я хорошо заработал на той ярмарке.
– Ну, и прекрасно, – перешел к делу Щеглов и рассказал Алану ту же легенду о поисках разбойника, которую только что излагал его соседу. Торговец не выказал никакого удивления.