Поскольку мы анализируем ситуацию в США, то хотелось бы привести и какой-нибудь конкретный пример из жизни ФБР или ЦРУ, но, по уже указанным выше причинам, мне это сделать трудно. Проще рассмотреть кого-либо из своих «профессионалов», благо из них сегодня поперли мемуары, как после зеленых яблок с молоком.
Возьмем книгу выдающегося сотрудника КГБ и еще более выдающегося профессионала нынешних спецслужб генерал-лейтенанта А. Коржакова. Человек достиг приличных высот на своем поприще – стал начальником охраны и личных спецслужб Ельцина. В каком-то смысле это даже не средний, а выдающийся представитель «рыцарей плаща и кинжала».
Посмотрим на него как на человека сначала с точки зрения обыденной честности. Вот он хвастается в книге «Борис Ельцин: от рассвета до заката»: «Из-за контактов с Ельциным меня решили уволить из органов КГБ с формулировкой, которая никак не соответствовала действительности, зато урезала полагающуюся мне за военную выслугу пенсию на 32 рубля. Вместо 232 рублей мне хотели дать только две сотни. За тридцать два рубля я был готов бороться как зверь.
…Выход из положения был один – мне предстояло обмануть медицинскую комиссию. На деле это означало, что перед докторами я должен предстать если не бездыханным, то по крайней мере замученным до смерти службой в органах».
Напомню, что в СССР максимальная пенсия для всех порядочных людей была в 120 рублей и в 60 лет. И только погононосителям да особо заслуженным партайгеноссе КПСС назначалась более высокая пенсия. Уйти же на пенсию раньше 60 лет могли только люди, работавшие на вредных производствах, да и то, не ранее, чем в 50 лет.
А этот 38-летний бугай гребет пенсию, о которой даже мечтать не могли честные люди, но ему мало! Он хочет со страны, которой ничего не дал, кроме удобрений в канализацию, еще и 32 рубля как «инвалид». И вот что делает этот борец за государственную безопасность.
«Военный врач прописал мне «солутан». Обычно это лекарство помогает при простуде, но, если его принимать по три раза в день в увеличенных дозах, можно добиться рекордно высокого давления.
С энтузиазмом школьного прогульщика я начал пить этот «солутан». Три раза в день отсчитывал по шестьдесят капель и ждал, подействуют ли они на мой организм. В день медкомиссии я выпил целую рюмку, а закусил пачкой кофеина.
До сих пор не понимаю, как я в таком критическом состоянии добрался до кабинета, где проходило обследование. Голову мою распирало, уши горели, и мне казалось, будто все косточки насквозь пропитаны этим «солутаном».
Вошел я, держась за стенку. Вопросы врачей доходили до меня с минутным опозданием. Отвечал невпопад и уже жалел, что из-за тридцати двух рублей навлек на себя такие жуткие муки.
Один из докторов попросил меня присесть пару раз. Я изобразил приседание. Люди в белых халатах вдруг единодушно закивали головами и вынесли приговор: майор Коржаков страшно, может быть, даже неизлечимо болен. Звонки «сверху» не смогли изменить их заключение. И меня уволили по болезни, назначив желанную пенсию в 232 рубля»[37].
За свои полсотни лет я видел многих людей из всех слоев и прослоек общества. Все старались получить от государства максимум, что могли. Например, обычным было, когда начальник просился перевести его на более низкую должность к печам, чтобы доработать не хватающие несколько лет «горячего» стажа, который позволял уходить на пенсию в 50 лет. Мой отец в 57 лет перешел из старших мастеров цеха в рабочие, чтобы высоким заработком обеспечить себе максимальную пенсию. Начал он работать в 15 лет, прошел всю войну и четыре раза был ранен, трижды награжден орденами, к 62 годам его ухода на пенсию он имел 47 лет непрерывного стажа. И получил пенсию в 120 рублей. То есть стремление получать высокую пенсию естественно. Но я ни разу в жизни не встречал никого, кто бы похвастался, что он «натянул» себе пенсию так, как Коржаков. И не потому, что таких не было, наверняка были. Просто это крайняя степень подлости, и обычный народ это понимал и даже если и жульничал так, как Коржаков, то боялся об этом рассказать, чтобы не вызвать презрения у окружающих. А Коржаков не боится! Почему?
Потому что все его окружение, все его друзья – из КГБ, это такие же люди, как и он, таких же взглядов, таких же мыслей и целей. В этой среде подлость Коржакова не выглядит подлостью, она – доблесть. И воспоминания Коржакова ценны не характеристикой собственно Коржакова, а тем, за кого он принимает читателя, а он его принимает за своих сослуживцев и пытается поразить его примерами того, что у его коллег вызвало бы одобрение и восхищение: ишь как ловко объегорил государство, как удобно уселся на шее народа!
А вот еще характерный момент: «До полета Ельцина с моста я, работая в кооперативе, возглавлял одну из охранных структур и получал около трех тысяч рублей в месяц. В десять раз больше!» – пишет Коржаков.
Здесь он хочет сказать, сколько потерял от того, что перешел охранять опального Ельцина. Но по тем временам 3000 рублей были фантастическими деньгами, ведь оклад министра СССР был в среднем около 800 рублей. А теперь посмотрите, что имели взамен этих 3000 рублей те, кто надеялся защитить себя с помощью этого «профессионала».
Коржаков продолжает: «Причем фирма оплачивала сервисное обслуживание моей «Нивы». Но мне, честно говоря, работа в кооперативе давно обрыдла. Даже стыдно вспоминать, как я инструктировал своих подчиненных.
– Мужики, – обращался к ним. – Мы все работаем здесь без юридической базы, мы бесправны. Как мы можем защитить хозяина? С правовой точки зрения – только грудью. Стрельба, дубинки или кулаки чреваты последствиями. Поэтому я вас прошу: если кто-то где-то на нашего буржуя нападет или вдруг начнется выяснение отношений со стрельбой, немедленно ложись на землю, на дно машины. Жизнь каждого из вас мне дороже…»[38].
Насчет «стыдно» комментировать не буду: стыдным не хвастаются. А Коржаков именно хвастается. Теперь насчет бесправия. Согласно и тогдашнего, и нынешнего УК, охранники могут, защищая охраняемое лицо, наносить любой вред нападающему, если он не превышает пределов необходимой обороны, и это положение было едино и сегодня едино для всех: и милиционеров, и частных лиц. Тут Коржаков опять-таки хвастается перед себе подобными: деньги-то с клиентов он брал в полной мере, а вот отдачи за эти деньги – фиг вам! Так что не удивительно, что именно этот фиг и получил СССР от КГБ взамен за содержание и огромные пенсии этих «профессионалов».
И просто жаль, что никто так и не догадался выстрелить по Ельцину. В том, как повел бы себя Коржаков, сомнений нет, а все же интересно было бы посмотреть. Впрочем, один похожий эпизод он сам описывает. Речь идет о нескольких днях «путча ГКЧП» в августе 1991 г., когда верхушка КПСС разваливала СССР. Ельцину и его охраннику Коржакову довелось несколько ночей провести в Белом Доме. Причем, из вспоминавших те дни никто не помнит, чтобы там хоть раз прозвучал выстрел. А Коржаков вспоминает это так.
«Борис Николаевич вел себя спокойно, слушал меня. Около одиннадцати вечера я ему сказал:
– Надо поспать, ночь предстоит тяжелая.
Он сразу лег в комнате докторов.
Вскоре послышались выстрелы, вопли, по всему Белому дому покатился какой-то шум. Когда после моей команды: «Едем в посольство!» – освободили проход: растащили рельсы, бревна и передали по рации «все готово», я пошел будить Ельцина.
Он лежал в одежде и, видимо, совсем недавно крепко заснул».
Между тем, из всех воспоминаний следует, что Ельцин всегда спал очень плохо и очень чутко. Тем не менее он даже не проснулся от пресловутых «выстрелов», и навсегда останется загадкой, что же так перепугало Коржакова. Далее:
«Спросонья шеф даже не сообразил, куда я его веду. Я же только сказал:
– Борис Николаевич, поехали вниз.
Спустились на отдельном лифте с пятого этажа и попали прямо в гараж. Ворота не открывали до последнего момента, чтобы не показывать, как президент уезжает.
Сели в машину, я приказываю:
– Откройте ворота.
И тут Ельцин спрашивает:
– Подождите, а куда мы едем?
Видимо, только сейчас он окончательно проснулся.
– Как куда? – удивился я. – В американское посольство. Двести метров, и мы там.
– Какое посольство?!
– Борис Николаевич, я же вам вчера докладывал, что у нас есть два пути: или к американцам, или в свой собственный подвал. Больше некуда.
– Нет, никакого посольства не надо, поехали обратно.
– Ну вы же сами согласились с предложением американцев, они ждут, уже баррикаду разгородили!!!
– Возвращаемся назад, – твердо заявил Ельцин»[39].
Коржаков в данном случае панически спасал свою шкуру, но в американское посольство его без Ельцина не пустили бы, вот и тянул за собой шефа, для которого переезд в посольство, и Коржаков вряд ли этого не понимал, был бы мгновенной политической смертью. Из американского посольства Ельцин Россией руководить не мог и Горбачева снять не смог бы.
Вся книга Коржакова полна подобной личной компрометацией. И он это написал, значит, он этого не понимает. И эта самокомпрометация лучше всего свидетельствует о его умственном развитии. Умный человек такого бы не написал, даже если он своей подлости и не стеснялся.
Возникает вопрос – если Коржаков умственно не очень развит, то как он мог достичь таких высот, обгоняя более умных? Потому и достиг, что не очень развит. Умные, благодаря уму, занимались в КГБ чем угодно, к примеру, шпионов ловили или правительство охраняли. А Коржаков, которому подобное было не по уму, сосредоточился на освоении своей основной профессии, и надо просто понимать, что это за профессия.
Ведь, скажем, наши генералы действительно являются профессионалами и этого у них не отнимешь, раз они генералы. Но опыт показывает, что никто не знает так мало о военном деле, как наши генералы, и, между прочим, они в Чечне уже много раз пытались обществу это объяснить. Тогда в чем они профессионалы? А они профессионалы в том, как стать генералом. Это же ведь тоже профессия, если даже не искусство.
Вот давайте рассмотрим такой эпизод из книги Коржакова, которым он, безусловно, и где-то даже по праву, гордится.
Коржакова назначают телохранителем к члену Политбюро ЦК КПСС Ельцину. Телохранителей трое, они охраняют Ельцина поочередно. Вскоре выясняется, что как работник Коржаков плох, и старший телохранитель начинает принимать меры, чтобы избавиться от ненадежного товарища. В начале лета Ельцин выезжает в Пицунду, а он купался при любой температуре воды. И вот посмотрите, как Коржаков профессионально избавился от своих конкурентов, по-своему, с точки зрения искусного бюрократа, это просто блестящая операция. Коржаков повествует:
«Сначала температура морской воды колебалась от одиннадцати до тринадцати градусов. Для купания она была холодноватой. Но Ельцин ежедневно переодевался в палатке на пирсе и по трапу спускался в море. Мы, его охранники, по инструкции должны были заранее войти с берега в воду, проплыть метров десять к трапу и там, в воде поджидать Бориса Николаевича».
Здесь Коржаков врет: такой инструкции быть не может. Ведь если охранник один и он в воде, то и он, и охраняемое лицо беззащитны от нападения с самого опасного направления – с берега. Кроме этого, охранник должен оставить без присмотра на берегу оружие. Но Коржаков навесил эту лапшу на уши своим коллегам и, посмотрите, как искусно он втерся в доверие к Ельцину.
«Так я и делал. Пока он надевал плавки, я доплывал до положенного места и отчаянно дрыгал руками и ногами, чтобы не заледенеть. Ельцин же медленно спускался по трапу, проплывал несколько метров вперед и возвращался обратно. Потом уж выпрыгивал я и бежал под теплый душ.
Проходит недели полторы. Неожиданно Кожухов и Суздалев устраивают мне головомойку:
– Ты бессовестный предатель, ты к шефу подлизываешься.
– В чем дело? Объяснитесь.
– Ну как же, мы честно стоим на берегу, пока шеф плавает, а ты вместе с ним купаешься, моржа из себя изображаешь.
Тут уж я взорвался:
– Ребята, я делаю дело так, как положено по инструкции. Если бы вы мне раньше сказали, что не нужно с ним плавать, я бы не плавал.
Оказывается, когда вода потеплела градусов до двадцати, Ельцин спустился, а около него уже Кожухов плещется. Борис Николаевич с удивлением спрашивает:
– Что это вы тут делаете?
– Как? Положено, чтобы вы не утонули.
– А почему вы прежде стояли на пирсе? Вот Александр постоянно плавал.
Мои напарники решили, что я их подсиживаю. Хотя я искренне считал себя третьим в этой команде и никогда не стремился стать вторым или первым. Я был и так доволен тем, что не посещал инструктажи, не ходил на партсобрания. Отрабатывал свои сутки – и делал, что хотел.
После отпуска отношения с Ельциным изменились коренным образом – появилось доверие и обоюдный интерес»[40].
То есть, корчась от холода и вызывая этим презрение Ельцина, Коржаков дожидался, когда температура воды сделает ее пригодной для купания. И только после этого сообщил напарникам о мифической инструкции. Те с перепугу полезли в воду, вызвав у Ельцина естественный вопрос, на который они ему сами и ответили про инструкцию, представ тем самым перед Ельциным трусами, пренебрегающими его охраной, а Саша Коржаков предстал человеком, который здоровье готов угробить ради шефа. Как такого не любить, как такому не доверять?
И кто после этого скажет, что Коржаков не профессионал того, как стать генералом? И вот такие, надо думать, все генералы спецслужб. Как стать генералами они знают, знают об этом, надо думать, и большинство их подчиненных, вот только для всех должностей генеральских не хватает. Но кто в этих спецслужбах знает, как дело делать? Ведь, к примеру, тупость и отсутствие какого-либо профессионализма нашей ФСБ просто поражает.
Возьмем взрывы работниками ФСБ России домов в Москве и Волгодонске. Отвлечемся от моральной стороны этих операций и рассмотрим только их профессиональный аспект – ведь не исключено, что подобные акции нашим спецслужбам требовалось бы организовать во вражеской стране.
Как только после второго взрыва в Москве стало ясно, что они серийные, москвичи и милиция немедленно предотвратили третий взрыв, получив веские улики – взрывчатку, способ ее маскировки сахаром и т. д. ФСБ переместилось из Москвы, но после первого же взрыва в Волгодонске ФСБ не только не смогло провести взрыв в Рязани, но и попалось. Причем, попалось исключительно из-за тупости и трусости своих сотрудников.
Если бы эти «профессионалы» сохраняли хладнокровие, то поодиночке без проблем выехали бы из Рязани. Но они, перетрусив, стали звонить в Москву, хотя не только «профессионалам», но и дураку было бы понятно, что после начала их поиска междугородние телефонные разговоры будут прослушиваться. Более того, разговор с московским ФСБ они вели не кодируясь, практически открыто, в связи с чем их немедленно вычислила подслушивающая разговор обычная телефонистка. Взрывчатку, замаскированную под мешки с сахаром, умудрились спрятать не на продовольственном складе среди мешков с сахаром, а на складе боеприпасов, где сахар и не захочешь, а бросится в глаза. И т. д. и т. п.
Удивительный кретинизм проявило руководство ФСБ. Это азбука: в любых подобных операциях должна тщательно прорабатываться легенда на случай провала. Разве трудно было Патрушеву (да и много ли это ума требовало) зарезервировать номер своего приказа об учениях, чтобы в случае провала дать такой приказ задним числом? Ведь после провала все руководство ФСБ бекало и мекало, не зная, что сказать, и явно показывая, что взрывы домов – это их рук дело. И вот эти трусливые кретины охраняют государственную безопасность России! Это смешнее, нежели анекдоты из Интернета…
Слон из мухиТеперь вернемся к общему свойству бюрократического аппарата, т. е. системы управления, в которой подчиненных поощряют и наказывают начальники. Раз созданный, этот аппарат сделает все для того, чтобы его не только не упразднили, но и не сократили. Наоборот, он будет создавать или выдумывать себе работу с тем, чтобы как можно больше расшириться. Это тоже имеет начало в сути аппаратной службы. Поступает в спецслужбу молоденький лейтенант. Он что, и на пенсию хочет уйти лейтенантом с окладом лейтенанта? Нет, конечно, он хочет стать, как минимум, полковником, но полковниками хотят стать все, а должностей полковников мало. Что делать?
Вот тут, к сожалению, нет недостатка в решениях этого вопроса. В распоряжении бюрократического аппарата масса способов имитировать свою полезность, свою загруженность работой.
К примеру, можно выдумывать себе никому не нужную работу, а любой пустяк превращать в проблему огромной важности, для решения которой требуется много людей. Пугать высокое начальство, в нашем случае – государство, этими проблемами и требовать увеличить данной спецслужбе штат, ассигнования и т. д. А с увеличением штата растет, разумеется, и количество желанных генеральских и полковничьих должностей.
Давайте с этой точки зрения рассмотрим в качестве конкретного примера дело Андрея Соколова. Напомню, что в 1998 г. он написал на стене возле Ваганьковского кладбища лозунг «Зарплату рабочим!» и на памятнике на символической могиле Николая II на этом кладбище взорвал ночью (чтобы никто не мог пострадать) небольшой заряд охотничьего пороха. Это даже не вандализм, хотя кассационные инстанции в конце концов так квалифицировали это преступление. Поскольку могила не настоящая, а памятник над ней не охранялся государством. Это, в худшем случае, хулиганство, если не обращать внимания, зачем это было сделано и, соответственно, на статью 39 УК РФ «Крайняя необходимость», которая не считает преступлением действия, направленные на пресечение более тяжкого преступления. А мошенничество с зарплатой в данном случае было более тяжким преступлением, нежели хулиганство.