Студенистая тварь протиснулась в переулок и хлынула по нему. Андроид продолжал стрелять. Ошметки желе с шипением разлетались во все стороны, и тварь, похоже, стремительно теряла энергию. Модульный человек взглянул перед собой и увидел в конце переулка сгорбленную фигурку.
Это была белая женщина, закутанная в кучу тряпья — изрядно поношенного и грязного. На голове у нее красовалась обвислая шляпа с полями, натянутая поверх плотной вязаной шапочки флотского образца. Спутанные седые волосы падали на лицо. Она рылась в мусорном бачке и швыряла смятые газеты за спину, изредка опуская что-то в привязанный к поясу объемистый мешок. Модульный человек увеличил скорость и понесся сквозь холодную морось вперед, стреляя через плечо, а затем приземлился на мостовую перед бачком — колени самортизировали удар.
— Ну вот, а я Максине и говорю… — донеслось до него бормотание женщины.
— Прошу прощения, — произнес андроид.
Он подхватил женщину и вместе с ней взмыл в воздух. На земле, извиваясь под ураганным напором когерентных микроволн, испарялся зародыш Роя.
— А Максина и говорит: моя мамаша сегодня утром сломала себе бедро, и ты не поверишь…
Старуха замахала на него руками, ни на секунду не прерывая своего безумного монолога. Андроид безмолвно вытерпел удар локтем, нацеленный ему в челюсть, и плавно приземлился на ближайшей крыше. Едва он отпустил свою пассажирку, как та накинулась на него, словно разъяренная кошка.
— Ах вот ты какой, приятель! — верещала она. — Сейчас я покажу тебе, что у Хильди в мешке.
— Я спущу вас вниз чуть позже, — пообещал Модульный человек.
Он уже почти бросился в погоню за слизкой тварью, когда уголком глаза заметил, что бродяжка открыла свой пакет.
Внутри что-то чернело. И эта черная штуковина увеличивалась прямо на глазах.
Андроид попытался сдвинуться с места, улететь прочь. Но странная сила цепко держала его, не давая шевельнуться.
Странная штука в пакете полоумной старухи продолжала расти, увеличиваясь очень быстро, и тянула его к себе.
— Стоп, — просто приказал он.
Притяжение не прекратилось. Андроид пытался воспротивиться, но стрельба из лазера израсходовала много энергии, и у него совсем не оставалось сил.
Чернота разрасталась и разрасталась, пока не поглотила его. Он ощутил, что падает куда-то. Потом все чувства погасли.
* * *Нью-йоркские тузы, отозвавшиеся на призыв, наконец-то разделались с зародышем Роя. Все, что от него осталось — мерзкие темно-зеленые сгустки, — смерзалось в грязные ледышки. Его жертвы, частично переваренные, были опознаны по несъедобным кредитным картам и запаянным в пленку удостоверениям личности, которые нашлись при них.
Обитатели Джокертауна и не такое видали, так что просто обозвали существо «гигантской соплей». Никто из них не обратил внимания на растрепанную старуху, которая спустилась с крыши по пожарной лестнице и пошла бродить по обледенелым улицам.
* * *Андроид очнулся в мусорном бачке в каком-то из переулков за 52-й улицей. Проверка всех систем обнаружила повреждения: микроволновой лазер переключился на синусоидальную волну, измеритель магнитного потока вышел из строя, полетный модуль был искорежен, как будто побывал в руках какого-то великана. Модульный человек с грохотом откинул крышку бачка. Потом осторожно оглядел переулок.
Никого не было видно.
* * *Бог Амон пламенел в мозгу Хаббарда. Глаза горели гневом, руки яростно сжимали анк и посох.
— Тиамат, — возвестил он, — была разгромлена. Машину Шакти не приготовили вовремя.
Хаббард пожал плечами.
— Это временное поражение, — сказал он. — Темная сестра вернется. Она может находиться где угодно в пределах Солнечной системы — военным не под силу ни найти, ни узнать ее. Не для того мы скрывались все эти столетия, чтобы сейчас потерпеть поражение.
* * *По сравнению с недавним хаосом теперь в мансарде царил почти идеальный порядок. Заметки были разложены и рассортированы по темам, и теперь Травничек пытался разобраться в них. Нельзя сказать, чтобы это была легкая задача.
— Интересно, — проговорил Травничек. От его дыхания шел пар, оседая на очках, и Максим стащил их с переносицы. — Значит, ты утверждаешь, что тебя переместили на расстояние в приблизительно пятьдесят городских кварталов в пространстве и на один час вперед во времени, так?
— По всей видимости. Когда я выбрался из бачка, то обнаружил, что сражение в Джокертауне уже почти час как закончилось. Сравнение с моим внутренним часовым механизмом выявило расхождение в семьдесят две минуты пятнадцать целых и тридцать три сотых секунды.
Андроид раскрыл грудь и заменил кое-какие узлы. С лазером можно было попрощаться, зато теперь он снова мог летать и сумел кое-как наладить измеритель магнитного потока.
— Любопытно. Ты говоришь, та бродяжка не была заодно с этой зеленой дрянью?
— Вероятнее всего, они случайно оказались на одной улице. Ее монолог произвел на меня впечатление не вполне разумного. По моему мнению, женщина психически нездорова.
Травничек проверил регулировку обогрева своего комбинезона. За два часа температура упала на двенадцать градусов, и на световом люке в потолке уже начала нарастать изморозь. Он закурил папиросу, включил плитку, чтобы вскипятить себе воды для кофе, потом спрятал руки в теплые карманы комбинезона.
— Я хочу заглянуть в твою память, — сказал он. — Открой грудь.
Модульный человек повиновался. Максим отсоединил от погребенного под кучей видеооборудования микрокомпьютера пучок кабелей и воткнул их в разъемы в груди андроида рядом с его экранированным электронным мозгом.
— Перепиши свою память на компьютер, а потом застегнись, — велел он, и спустя несколько секунд процессор запищал, подавая сигнал о том, что запись завершена.
Андроид отсоединил кабели и закрыл грудь, а Травничек включил видеомагнитофон, подрегулировал настройки. На экране в обратном порядке замелькали видеокадры.
Он нашел то место, где появилась старуха, и несколько раз просмотрел пленку. Потом подошел к компьютеру, и после ввода нескольких команд на экране возникло увеличенное лицо бродяжки. Морщинистое, чумазое лицо взлохмаченные волосы, изношенная неопрятная одежда, во рту нет нескольких зубов. Травничек поднялся, сходил к себе в спальню, которая размещалась тут же за лабораторией, и вернулся со стареньким «Поляроидом». Он отснял три оставшихся кадра и одну фотографию отдал своему детищу.
— Держи. Будешь показывать ее людям. Спрашивай, не видели ли они ее.
— Слушаюсь, сэр.
Две оставшиеся фотографии Травничек кнопками приколол к балкам на потолке.
— Я хочу, чтобы ты нашел эту старуху и забрал то, что у нее в мешке. И еще я хочу, чтобы ты выяснил, где она взяла эту штуковину. — Он покачал головой, роняя табачный пепел на пол, и пробормотал: — Вряд ли она сам изобрела ее. Скорее, просто где-то нашла.
— Сэр? А как же Рой? Мы условились, что через два дня я вылечу в Перу.
— Вояк — к черту, — отрезал Максим. — Они пока что нам ни цента за наши услуги не заплатили. Устроили какой-то вшивый парад, да и то не армия раскошелилась, а город. Пускай попробуют повоевать с чудовищами без тебя. Тогда, может быть, сообразят, что к чему.
Но правда заключалась в том, что Травничек и близко не подошел к тому, чтобы воспроизвести свое творение. На это требовались многие недели, а возможно, даже месяцы. Армия хотела гарантий, чертежей, настаивала на том, чтобы он открыл свое имя. Да и вообще, странная бродяжка сейчас интересовала его куда больше. Он начал лениво проглядывать содержимое памяти андроида.
Модульный человек в глубине своей электронной души содрогнулся. И торопливо заговорил, надеясь отвлечь своего создателя от происходящего на экране.
— Я мог бы попытаться отыскать эту женщину в центрах для беженцев, но на это уйдет какое-то время. Судя по моим данным, в Нью-Йорке около двадцати тысяч бездомных, но теперь к ним прибавились еще бесчисленные толпы беженцев из Джерси…
Неожиданно Травничек выругался по-немецки и громко захохотал, тыкая пальцем в экран:
— Так ты, значит, вовсю объезжаешь эту актрисульку! Синди… как бишь ее?
Андроид приготовился к тому, что неминуемо должно было за этим последовать.
— Это так, — произнес он.
— Ты же всего-навсего железяка, что-то вроде тостера, — продолжал его создатель. — С чего это ты вдруг вообразил, что можешь развлекаться с бабами?
— Вы же снабдили меня необходимым оборудованием. И дали способность испытывать эмоции. А в довершение всего еще и наделили привлекательной внешностью.
— Ха. — Травничек перевел взгляд с Модульного человека на экран и обратно. — Оборудованием я тебя снабдил для того, чтобы ты при необходимости мог сойти за человека. А способность испытывать эмоции дал затем, чтобы ты мог разобраться, кто враг общества, а кто нет. Даже не думал, что ты станешь заниматься такими вещами. — Он бросил окурок на пол и плотоядно осклабился. — Ну и как, понравилось?
— Ха. — Травничек перевел взгляд с Модульного человека на экран и обратно. — Оборудованием я тебя снабдил для того, чтобы ты при необходимости мог сойти за человека. А способность испытывать эмоции дал затем, чтобы ты мог разобраться, кто враг общества, а кто нет. Даже не думал, что ты станешь заниматься такими вещами. — Он бросил окурок на пол и плотоядно осклабился. — Ну и как, понравилось?
— Да, это было приятно.
— Гляди-ка, а твоя блондинистая потаскушка, похоже, получает удовольствие. — Травничек потянулся к видеомагнитофону. — Пожалуй, стоит взглянуть на это еще разок с самого начала.
— А на ту старуху вы еще раз посмотреть не хотите?
— Я предпочитаю молоденьких. Принеси-ка мне пива. Кстати, у нас есть попкорн?
— Нет! — отрывисто бросил андроид через плечо.
Он принес Травничеку бутылку «Урквелла» и не сводил с него глаз, пока тот не сделал первый глоток. Чех раздраженно фыркнул:
— Мне не нравится, как ты на меня смотришь.
— Вы предпочли бы, чтобы я смотрел на вас как-нибудь по-другому? — осведомился он.
Максим побагровел.
— А ну марш в угол, примус похотливый! — заорал он. — И чтобы не смел на меня морду поворачивать, утюг блудливый!
Весь остаток дня его детище простояло в углу, а Травничек просматривал видеозапись, то и дело заливаясь хриплым хохотом. Мало-помалу смеяться ему расхотелось, а под ложечкой похолодело от смутного предчувствия. Он отключил видеоаппаратуру, засунул окурок сигареты в бутылку из-под пива и тут же закурил следующую.
Андроид начинал вести себя слишком независимо. Травничек перебирал в памяти строчки собственноручно написанных программ, раз за разом возвращаясь к файлу «Всякая всячина». Свою подборку сведений о человеческих эмоциях он составил из самых разных, но несомненно заслуживающих доверия источников — от доктора Фрейда до доктора Спока. Написание этой программы — то есть преобразование не поддающихся никакой логике причуд человеческого поведения в строгую последовательность машинных команд — стало для него делом чести. Талантливый ученый разработал ее, чтобы не сойти с ума от болезненной университетской действительности, которая казалась ему плодом коллективного бессознательного бреда Джексона Каменной Стены[5] и Альберта Шпеера. Ему хватило и десяти минут на осознание своей ошибки: бритые под машинку студенты с их униформой, армейскими ботинками и саблями слишком напоминали ему эсэсовцев. Травничек не мог забыть кошмара Лидице, откуда он вырвался только благодаря тому, что спрятался за телами мертвецов. А потом на смену немцам пришли советские и чешские службы безопасности.
Человеческая психология как таковая Травничека не интересовала никогда; страсть, по его мнению, была не только глупостью, но и пустой тратой времени. Но переложить страсть в программу — о да, вот это было интересно!
Вот если бы восстановить в памяти тот период… Сколько месяцев он провел в своем созидательном трансе, служа каналом для собственного духа? Что он тогда понаписал? Что вообще творится в этом файле под названием «Всякая всячина»?
На миг Травничеку стало страшно — перед ним явственно замаячил призрак Виктора Франкенштейна. А вдруг андроид взбунтуется, начнет испытывать враждебность к своему создателю? Да нет, такое невозможно. Травничек заложил это в систему как главенствующий принцип. Его творение не может изменить свои основополагающие установки, пока его электронное сознание физически не повреждено — как человек не может в одиночку изменить свой собственный генетический код.
Травничек понемногу успокоился и даже взглянул на андроида с некоторым восхищением. Его охватила гордость при мысли о том, что он сумел создать такого способного ученика.
— А ты не промах, примус. — Он удовлетворенно кивнул и выключил видеомагнитофон. — Прямо как я в молодости. — Он назидательно поднял палец. — Но сегодня — никаких баб. Отправляйся искать старуху.
Голос Модульного человека, стоявшего лицом к стене, прозвучал глухо.
— Слушаюсь, сэр.
* * *Отблески неоновых огней расцвечивали облако морозного пара, в которое превращалось, смешиваясь, дыхание членов шайки натуралов, собравшихся под вывеской у входа в клуб «Беги-беги». Детектив третьего ранга Джон Ф. К. Блэк сидел за рулем ничем не примечательной машины, то поглядывая на светофор — когда же можно будет свернуть на Шифф-парквэй? — то автоматически прочесывая взглядом толпу: лица, имена, способности. Он только что сменился с дежурства и выписал себе машину без опознавательных знаков, поскольку весь следующий день ему предстояло таскаться за подозреваемым — по телевизору это именовали «наружным наблюдением». Рикки Сантильянес, мелкий воришка, только вчера выпущенный из каталажки, ухмыльнулся, продемонстрировав полный рот стальных коронок, и показал Блэку средний палец. «Резвись, резвись, сынок», — подумал Блэк. «Демонические принцы» Джокертауна громили шайки натуралов каждый раз, когда те попадались им на пути.
Афиша у входа объявляла, что сегодня в клубе играет группа, именовавшаяся «Прародительница Роя», — эти группы никто не мог бы упрекнуть в отрыве от реальности! По чистой случайности именно в тот миг, когда Блэк разглядывал афишу, на светлом пятачке перед входом появился агент Фрэнк Кэррол. Вид у него был довольно странный: фуражка в руке, волосы всклокочены, форменная куртка заляпана чем-то странным, светящимся в пульсирующем неоновом свете флуоресцирующим хромово-желтым огнем. Блэку показалось, что он направляется в полицейский участок, расположенный в паре кварталов отсюда. Натуралы со смехом расступились, давая ему дорогу. Блэк знал, что район, которым занимается Кэррол, находится совсем в другом месте, и его вряд ли привела бы сюда служебная необходимость.
Кэррол служил в полиции уже два года — пришел туда сразу же после школы. Это был высокий мужчина с темно-каштановыми волосами и аккуратными усиками, среднего телосложения, но слегка накачанный на тренировках, которые посещал от случая к случаю. К своему делу он подходил со всей серьезностью, обязанности исполнял добросовестно и методично, засиживался на работе допоздна даже тогда, когда этого не требовалось. Блэк относил его к категории хороших исполнителей, хотя и без божьей искры — короче говоря, не из тех, кто бегает по улицам зимой в двенадцать часов ночи с дикими глазами.
Детектив открыл дверцу, высунулся из машины и окликнул Кэррола. Тот обернулся, ошалело взглянул на Блэка, и на его лице отразилось величайшее облегчение. Он бросился к машине и распахнул дверцу пассажирского сиденья, едва Блэк успел отпереть замок.
— С ума сойти! — выдохнул Кэррол. — Меня только что швырнула в кучу мусора какая-то полоумная старуха!
Сигнал на светофоре сменился, и Блэк свернул в сторону.
— Она что, застала тебя врасплох? — поинтересовался он.
— Еще как! Она бродила по переулку за Форсит-стрит. В руках у нее был коробок спичек и мятая газета — собиралась поджечь помойку, чтобы погреться. Я велел ей прекратить и попытался посадить в машину, чтобы отвезти в ночлежку в Рутгер-парке. И вдруг — бац! — и я у нее в мешке. — Он взглянул на Блэка и закусил губу. — Как думаешь, может, она какой-нибудь джокер, Лу?
«Лу» в нью-йоркской полиции называли лейтенантов.
— То есть как это? Ты хочешь сказать, она набросила мешок тебе на голову?
— Нет. Я хочу сказать, что мешок… — В глазах Кэррола снова мелькнуло безумное выражение. — Мешок проглотил меня, Лу. Что-то выскочило прямо из мешка и схватило меня. Это было… — Он замялся, подбирая слово. — Нечто сверхъестественное. — Он оглядел свою форму. Его значок был странно искривлен, словно часы с картины Дали, пара пуговиц тоже изменили форму. Агент прикоснулся к ним с каким-то суеверным страхом.
Блэк подъехал к погрузочной площадке и поставил машину на тормоз.
— Расскажи-ка мне поподробнее.
Вид у Кэррола стал смущенный. Он потер лоб.
— Я почувствовал, как что-то схватило меня. А потом… потом меня затянуло прямо в мешок. Я видел, как он становился все больше и больше… а потом я оказался в той куче мусора на Ладлоу, к северу от Стэнтон-стрит. Я рванул в участок, а тут ты меня и остановил.
— Тебя телепортировали с Форсит-стрит на Ладлоу.
— Телепортировали. Точно. Это именно то слово. — Кэрролу явно полегчало. — Значит, ты мне веришь. Господи, Лу, я боялся, что меня упекут в психушку!
— Я уже давно в Джокертауне и чего только здесь не навидался. Поехали, поищем твою старуху. Это произошло всего несколько минут назад, так?
— Ну да. И моя машина так и осталась там стоять. Черт! Эти джокеры, наверное, уже сняли с нее все что можно.
Зарево над полыхающей помойкой, ярко-оранжевое на фоне стен из бурого песчаника, было видно еще с Форсит-стрит.