Не успела она обжиться, как Ольга Сергеевна почувствовала себя хуже и слегла. В больницу ехать старуха наотрез отказалась, договорилась с медсестрой, ходившей к ней делать уколы, массажи и некоторые гигиенические процедуры. Ольга Сергеевна ей приплачивала, а остальные заботы о пожилой женщине, о доме, продуктах, лекарствах и прочих бытовых мелочах легли на плечи Маруси. Она сама не поняла, как стала бесплатной сиделкой и нянькой, но хуже было другое – и без того вредный характер Ольги Сергеевны из-за плохого самочувствия с каждым днем портился все больше, и выносить старуху стало просто невозможно. Она цеплялась к Марусе по поводу и без повода, постоянно была всем недовольна, ворчала, высказывала претензии, вечно чего-то требовала… Ее скрипучий голос будил Марию даже по ночам, чаще всего – из-за какой-то ерунды. Готовить Ольга Сергеевна сама не могла, пришлось Маше стать и кухаркой, научиться диетическим премудростям. За больным человеком ухаживать тяжело. Маша уставала, не высыпалась, не успевала как следует подготовиться к лекциям, завалила зачет по коммерческому праву. Она словно попала в заколдованный круг, жизнь стала невыносимой, но Маруся не могла бросить одинокую старуху на произвол судьбы.
Как-то вскользь Ольга Сергеевна упомянула, что сын ее погиб. Одна комната в квартире была всегда заперта, и входить туда Вознесенская строго-настрого запрещала. Наверное, это комната сына, решила Маша. Были ли у старухи другие родственники, Мария не знала. Как-то спросила, но напоролась на резкий ответ – не лезь не в свои дела, и больше не интересовалась. Хотя родственников хотелось разыскать и сдать вздорную старушку с рук на руки: не век же ей прислуживать чужому человеку! Ольга Сергеевна с нее плату за комнату больше не брала. Деньги ее с самого начала не слишком интересовали, жилье она сдала скорее всего для того, чтобы не куковать в своей огромной квартире в одиночестве. Но Маруся так уставала, что это ее не радовало: теперь уже общага казалась ей раем.
Пару раз Ольга Сергеевна беседовала по телефону с каким-то Аркадием. Маша невежливо подслушивала под дверью, но Вознесенская говорила так тихо, что она мало что из их разговора поняла. Ольга Сергеевна твердила о каком-то пасьянсе, который она собирается разложить в новогоднюю ночь. Собеседник, кажется, возражал, потому что Вознесенская раздраженно уверяла, что она все предусмотрела и опасаться совершенно нечего.
В телефоне сохранился номер. Маруся как-то решилась и набрала его. Каково же было ее удивление, когда милый женский голос сообщил, что она позвонила в детективное агентство Аркадия Мамонтова! Аркадия она звать к телефону передумала и положила трубку. Выходит, Ольга Сергеевна за какой-то надобностью обратилась к частному детективу. При чем же здесь пасьянс?
В лифт с елкой она не влезла, пришлось подниматься по лестнице на третий этаж. Спина под синтетической шубкой вспотела. Зря она свитер мохеровый надела на водолазку, на улице тепло, снег валит стеной, растут сугробы, малышня с увлечением лепит крепости и снеговиков – настоящая новогодняя погода. Да, свитер она надела зря. Во всем Ольга Сергеевна виновата! Перед тем как Маша вышла из дома, она прочитала девушке лекцию о том, что молодая дама, желая иметь детей, должна тепло одеваться.
Маша привалила елку к двери, варежкой смахнула снег с плеч, стряхнула шапку, обрызгав подтаявшими снежинками пол и стены, потопала ногами, постучала ботинком о ботинок и с некоторым волнением отперла дверь. Слушать ворчание Вознесенской у нее в данную минуту не было никакого желания.
Ольга Сергеевна ждала ее в гостиной, выползла из своей комнаты ради такого случая. Придирчиво оценив покупку, она, к счастью, осталась довольна, объяснила, где лежат елочные игрушки, и велела елку нарядить.
Маруся достала две большие коробки с антресоли в прихожей, открыла и ахнула – никогда в жизни она не видела таких чудесных игрушек: стеклянные бусы, снежинки, фигурки из папье-маше, шишки, удивительной красоты шары! Через час, под руководством бабуси, Маша развесила всю эту красотищу на лохматых елочных лапах, отошла от деревца на несколько шагов и залюбовалась им, склонив голову. В тепле елка оттаяла и ярко запахла хвоей. Душу девушки наполнило ощущение праздника.
– Ольга Сергеевна, я завтра уезжаю, – радостно сказала Маша. – Домой еду, Новый год справлять! Я не надолго, на три дня.
– То есть как это – домой? – старушка нахмурилась. – Никуда ты не поедешь! Гости приедут, одна я не справлюсь.
– У меня билет на поезд уже, я подарки купила, – растерялась Маруся. – Меня тетя с братишкой ждут.
– Поедешь навестить родственников на Рождество. Я куплю тебе билет в купейный вагон.
– Не могу я на Рождество, сессия у меня, – возразила Маруся, и внутри у нее все аж закипело от злости.
– Завтра ты мне нужна здесь! – недовольно заявила старуха. – Повторяю, ты никуда не поедешь.
– Послушайте, Ольга Сергеевна, – резко сказала Маша, – я вам очень благодарна, что вы мне предоставили площадь и не берете с меня денег, но даже у домработниц есть право на личную жизнь! Нравится вам это или нет, но завтра вечером я уезжаю домой, вернусь через три дня. Попросите кого-нибудь из знакомых вам помочь. И вообще... – Маша осеклась: старушка изменилась в лице, стала жалкой и несчастной. Она словно постарела еще на несколько лет.
– Машенька, не бросай меня одну, пожалуйста! – умоляюще попросила она. – Надо приготовить праздничный ужин, накрыть на стол, но мне некого попросить, кроме тебя. Я бы сама все сделала, если бы могла, но ты же видишь, что я с трудом хожу. На тебя одна надежда. Очень прошу тебя, Машенька, останься, пожалуйста! Это очень важно! Обещаю, богом клянусь – больше никогда в жизни ни о чем тебя просить не буду.
– Хорошо, – кивнула Маша и выбежала из комнаты. В глазах ее блестели слезы, ей хотелось схватить пуфик и бросить его об стену, переколошматить весь этот антиквариат, удавиться! Господи, да что же она за рохля такая? Почему согласилась? Почему?! Теперь вместо того, чтобы встретить праздник со своими близкими, она будет обслуживать толпу каких-то незнакомых людей! Как ей перед тетей оправдаться? Маша включила компьютер, щелкнула клавишей мыши и открыла почту.
«Дорогая Манюня! Мы тебя любим, скучаем и крепко целуем. Приезжай скорее, очень ждем. Тетя Валя и братишка Серенька».
Маруся нежно провела пальчиком по дисплею компьютера и вытерла кулаком слезу. Валентина только недавно научилась пользоваться компьютером и Интернетом, не прошло и года. Точнее не скажешь: именно год тому назад Маша положила под елочку Сереньке почти новенький ноутбук. Повезло – как раз перед очередной поездкой домой однокурсник Гришка Сомов за бесценок эту вещь отдал, деньги ему срочно понадобились на наркоту. Неловко было покупать вещь у наркомана, но все равно ведь он компик слил бы, не ей, так кому-то другому, Маша просто первой ему под руку подвернулась. Гришку было искренне жаль: благополучный парень из хорошей семьи на глазах превратился из обаятельного весельчака в невротика, озабоченного только тем, где бы добыть денег на дозу. Но помочь ему, к сожалению, никто не мог, кроме него самого. Совесть Машу мучила до тех пор, пока Сомова не вышибли из института за неуспеваемость. Что с ним дальше стало – Маша понятия не имела. Да и знать не хотела, друзьями они никогда не были, просто учились вместе. У нее в институте вообще друзей не было, не сложилось как-то.
Серенька на компьютер отреагировал на удивление равнодушно. Двоюродного братишку больше занимали колбочки, пробирки с химическими реактивами, книги по криминалистике и детективы о Шерлоке Холмсе – Сережка мечтал стать великим сыщиком. Братишка, видно, в нее пошел, когда-то Маша тоже мечтала быть великим сыщиком, лазила везде с увеличительным стеклом, даже нашла пропавшую у бабы Нюры козу Феклу. Как выяснила Мария, Феклу похитил сосед, решив пустить бедное животное на шашлык. Преступником двигала месть: незадолго до похищения коза по недосмотру бабы Нюры проникла на соседский огород и уничтожила половину урожая капусты и других сельхозкультур, взращенных соседом на щедро политой навозом земле. Сейчас ей смешно было вспоминать о своих детских мечтах, но профессию она выбрала, так сказать, созвучную: решила стать адвокатом.
Валентина же подарок оценила, правда, подойти к нему вначале боялась. Боже, как же Маруся соскучилась! Целый год дома не была.
Как ее угораздило эту комнату снять? За что ей наказание такое? А еще радовалась, дура, когда старая карга на ее объявление отозвалась! «Девушка без вредных привычек…» Одно лишь Машу обнадеживало: среди гостей могут оказаться родственники Ольги Сергеевны или люди, знающие, как их разыскать. Она все выяснит, а потом без всякого царского соизволения с ними свяжется. Пусть думают сами, что со старушкой делать, а Маша переезжает обратно в общагу. Хватит с нее!
Весь следующий день Мария провела в хлопотах: носилась по магазинам с внушительным списком, составленным старухой, толкалась в очередях, таскала сумки с продуктами домой. Сразу все унести не получалось. Ольга Сергеевна, похоже, решила шикануть на полную катушку, заказала купить все самое-самое и денег выделила на продукты столько, сколько Маша зарабатывала за полгода. Мария уже приготовилась стругать салат «Оливье», варить холодец и крошить селедку «под шубой», но в меню Ольги Сергеевны подобные блюда не предполагались. В качестве закуски надлежало подать на стол пармскую ветчину, язык с хреном и зеленым горошком, перепелиные яйца с щучьей икрой, фаршированные баклажаны и чернослив, сыр с ананасами, маринованного лосося в горчичном соусе, маслины, оливки, салат из авокадо с креветками, белугу, семгу и красную икру. Ольга Сергеевна еще и черную заказывала – не знала о запрете, она очень расстроилась, когда Маша сказала, что этот деликатес в магазинах теперь купить невозможно. В качестве горячего фигурировал традиционный гусь с яблоками и жареные перепела, блин! Перепелов, к удивлению Маруси, она купила в супермаркете без проблем. Представляли они собой жутковатое зрелище: худенькие ощипанные тельца, похожие на дохлых воробьев. За гусем пришлось изрядно побегать по району, раздобыть его удалось только на рынке, за какую-то нереальную цену, но зато парного, а не замороженного. К вечеру Маша была измотана до последней крайности. Одно радовало: выпивку закупать в промышленных масштабах не пришлось, у Ольги Сергеевны в баре нашлось столько алкоголя, что можно было бы роту солдат напоить. Маруся ради интереса изучила этикетки: виски, коньяки, шампанское, вина белые и красные, даже портвейн был в наличии, правда, заграничный, «Ройял винтадж», и все напитки – хрен знает какого года выпуска. Похоже, бабка собирала бутылки всю свою жизнь, а теперь решила отравить всех своих гостей просроченным алкоголем.
Проснулась Маша в скверном настроении. Готовить ей предстояло под чутким руководством старухи, и оптимизма это отнюдь не внушало. Все нервы истреплет, решила она. Но Ольга Сергеевна в это утро была на удивление благодушна, с нравоучениями и замечаниями не лезла, значительную часть работы вязала на себя, Маруся лишь ассистировала. В общем, Вознесенская выглядела бодрой, свежей и какой-то азартной. Глаза ее блестели молодо и по-боевому. Не к добру это, с тревогой думала Маша. В памяти всплыл разговор Ольги Сергеевны с неким Аркадием из детективного агентства. К полудню основные приготовления завершились, и они разошлись по своим комнатам.
– Маша, поди ко мне, – раздался из соседней комнаты властный голос. Маша посмотрела на часы – четверть седьмого, она и не заметила, как уснула. Вот балда, надо же еще успеть себя в порядок привести и начинать сервировать стол.
Ольга Сергеевна сидела королевой в кресле в своей комнате и постукивала палочкой по ковру. На ее кровати были разложены вечерние платья, рядком стояли на ковре несколько пар туфель, немного старомодных, но удивительно красивых.
– Выбери себе наряд. По размеру тебе должно подойти. В молодости я была немного полнее.
– И выше, – усмехнулась Мария.
– И выше, – без тени улыбки сказала Ольга Сергеевна. – Размер обуви у нас одинаковый.
– У меня есть платье, – шмыгнула носом Маша, завороженно глядя на необыкновенной красоты туалеты: тафта, атлас, бархат, органза, кружево – все платья в отличном состоянии, словно только что из магазина.
– Боже, когда ты уже прекратишь мне перечить, несносная девица! – закатила глаза Ольга Сергеевна. – Эти туалеты – не какой-нибудь ширпотреб, они сшиты на заказ у лучших портных Англии, Франции и Америки! А твое платьице, наверное, на вещевом рынке куплено? Хочешь меня опозорить перед гостями? Меряй немедленно туалеты! Возможно, наряд придется по фигуре подогнать, а времени у нас в обрез.
– Я не умею шить, – буркнула Мария.
– Тебя никто и не просит. Просто делай то, что тебе говорят.
По фигуре ничего подгонять не пришлось, все наряды подошли, но Маша растерялась, поэтому Ольга Сергеевна выбрала для нее туалет сама. Маленькое черное платье, скромное, но идеально скроенное, оно сидело, как влитое, и делало ее фигурку стройной и изящной. Винтажные бархатные туфли с пряжкой и тупым мысочком тоже идеально смотрелись на ногах. Вознесенская попросила ее присесть напротив, сделала Марусе макияж и умело уложила волосы.
– Шарман, – с одобрением сказала Ольга Сергеевна, повернув ее к зеркалу. – Ты очень красивая девушка, Машенька! У тебя редкая, утонченная, аристократическая красота. Огранить бы тебя, и засверкаешь, как бриллиант. Жаль, что времени у меня мало. К слову, о бриллиантах... – Вознесенская выдвинула ящик трюмо, достала плоскую коробочку, обитую бордовым шелком, и передала ее Маше. – Надень, пожалуйста, эти украшения к ужину. А теперь иди, мне надо немного отдохнуть. Устала я, Машенька.
– Конечно, Ольга Сергеевна, – кивнула Маша и торопливо вышла. Второй раз за вечер Вознесенская назвала ее Машенькой, и в голосе ее прозвучала непривычная нежность. Марусе вдруг стало так жалко эту пожилую одинокую несчастную женщину, что даже сердце зашлось от грусти, и она отчетливо поняла, что не оставит Ольгу Сергеевну одну – не сможет, если, конечно, хозяйка сама не выставит ее вон.
Коробочку она открыла в своей комнате – и ахнула. Внутри, на алом бархате, переливались и сверкали: старинное кольцо, серьги и ожерелье из черных камней. Сердце екнуло. Вознесенская, кажется, что-то говорила о бриллиантах... Неужели эти камни... Боже, она читала, что черные бриллианты считаются самыми дорогими, а значит, украшения стоят целое состояние! Надевать это великолепие было страшно – не дай бог, что-нибудь случится, но спорить с Ольгой Сергеевной бесполезно. Мария аккуратно надела гарнитур и снова прилипла к зеркалу. Из стекла на нее смотрела стройная привлекательная незнакомка – настоящая леди.
Никто и никогда не говорил Марусе, что она красивая, даже мама. У нее и парня-то не было, не считая Вовки, соседа, который ни одной юбки мимо не пропускал. С детства она считала себя уродкой, прятала глаза, сутулилась, сторонилась парней, одевалась неброско и почти не пользовалась косметикой, чтобы не привлекать к себе внимания. Вовка был красив, но туповат, Марусе он совсем не нравился, но ухаживания его она благосклонно приняла и даже разрешила поцеловать себя в губы. Очень захотелось узнать, каково это – быть чьей-то девушкой. Роман их длился месяц, до тех пор пока Вовка не полез к ней под юбку – противно стало до омерзения. Впервые все должно случиться по любви, решила Маруся и – отправила Вовку в далекие дали.
В институте ее пренебрежительно прозвали Пеппи. Наверное, из-за худобы, нескладности и двух косичек, в которые она заплетала свои длинные светло-русые волосы. Девочки высмеивали ее дешевенькую одежду, мальчики и вовсе ее не замечали, разве что в сильном алкогольном угаре, в общаге, в углу, зажмет какой-нибудь идиот. Самое ужасное, что Маше и самой никто не нравился. В глубине души она лелеяла надежду, что к ней тоже придет любовь, но этого пока что так и не случилось.
Все изменилось, Мария, словно по мановению волшебной палочки доброй феи, вдруг почувствовала себя привлекательной. Феей оказалась Ольга Сергеевна – она будто кокон с нее сняла, в котором Мария пряталась. Жаль, что принца на горизонте не предвиделось, но душу ее наполнило вязкое, как сладкая карамель, предвкушение счастья.
Маша поправила прическу и вышла из комнаты. Первый гость должен явиться с минуты на минуту. Ольга Сергеевна перебралась в гостиную. Выглядела она усталой и встревоженной, слой пудры и наведенный румянец не скрывали ее бледности.
– Как вы себя чувствуете, Ольга Сергеевна? – с тревогой спросила Маша. – Вы лекарство приняли?
– Прости меня, девочка, – вдруг сказала старушка.
– За что? – удивилась Мария.
В дверь позвонили, и ответа она так и не получила. Пошла открывать, но отчего-то ей стало не по себе. Снова всплыл в памяти телефонный разговор Ольги Сергеевны с загадочным Аркадием. Этой ночью старушка планировала разложить какой-то пасьянс, но Маша ни разу не видела в руках Вознесенской карты... Сегодня случится что-то плохое, подумала Мария и распахнула дверь. Ольга Сергеевна тоже выползла в прихожую, чтобы лично приветствовать гостей. Приглашенные приехали практически одновременно, в прихожей возникла суета, у Маши в глазах зарябило от незнакомых лиц. Она, вежливо улыбаясь, помогала им раздеться, пыталась сразу заучить имена, но тщетно – запомнила лишь некоторых.
В одиннадцать все расселись за праздничным столом, и Мария смогла рассмотреть всех повнимательнее. Ее саму тоже пристально изучали, она постоянно ловила на себе неприятные, какие-то оценивающие взгляды. Старушка представила ее гостям просто по имени, пустив прозрачный намек на то, что скоро будет сюрприз, имеющий отношение ко всем присутствующим.