После работы в отделе игрушек я продавала серебряные колье и обручальные кольца в «Тиффани», работала курьером и, наконец, – секретарем в литературном агентстве. Конечно, каждая вакансия мне по-своему нравилась, но назвать мои скитания продвижением по карьерной лестнице было бы явным преувеличением. Последнее мое рабочее место, пожалуй, было лучшим, так как я зарабатывала чтением книг. Причем мне приходилось не только выполнять обязанности секретаря, но и читать сценарии, и я научилась разбираться в контрактах. Наконец появилось хоть какое-то занятие, которое мне бы нравилось более остальных. И мне не хотелось постоянно курить или прерываться на кофе.
А потом я встретила Дэна и… ну, все изменилось… Я гоню прочь эти мысли, не желая жить в прошлом. Думай о сегодняшнем дне, Дженьюэри. Мне нужна эта работа, чтобы оплачивать счета и ипотеку. К тому же дело тут не только в деньгах. Последние восемь лет были самыми сложными в моей жизни – хотя, в общем-то, я не жалею, что прожила их именно так. Воспитывать Айлу – огромное счастье. Вот только за эти годы я утратила частичку себя, и мне теперь нужно обрести ее снова.
Глубокий вдох. У тебя все получится. Будь профессионалом. Я смогу работать на агента по недвижимости, если он не будет постоянно лепить после каждого слова это чертово «оки-доки»…
Мы с Айлой переходим на кухню, и я стараюсь не обращать внимания на кучу счетов и прочих бумажек, высящуюся на столе. Айла забирается на высокий стул; она легкая, как воробышек, и не очень высокая для своего возраста. У нее пышные каштановые волосы, как у меня и моей матери и бабушки, вот только у Айлы другая прическа – милый боб с челкой, который подчеркивает ее миндалевидные глаза. Мои глаза – серо-зеленые – такие же были и у мамы. Бабушка часто крепко обнимает меня и приговаривает, что не может поверить, как сильно мы с мамой похожи, что я стала красивой женщиной.
– Думаю, у тебя предвзятое мнение, – обычно с улыбкой отвечаю я ей.
Я наливаю Айле стакан молока, включаю кофе-машину и радио, запихиваю в тостер кусок хлеба и вываливаю мясные консервы с не очень приятным запахом в миску Спада. Айла слезает с табурета и напевает Спаду «Эдельвейс», а собака склоняет голову набок и виляет хвостом, подвывая Айле. Это один из тех трюков, которым она научила нашего песика, и обычно я умиляюсь, наблюдая подобный спектакль…
– Айла! Прекрати, а то мы опоздаем, – говорю я сегодня.
– Ну и не важно.
Ее любимое выражение, которое она всегда сопровождает пожиманием плечами. Сегодня утром я кормлю ее тостом с маслом. Знаю, это неправильно, но ни на что другое сейчас у меня нет ни сил, ни времени. Вспоминаю свою юность и молодость – всю эту бесконечную череду собеседований. Чтобы нервничала, не помню, но ведь тогда мне и терять было нечего, а поэтому и не стоило переживать в случае, если откажут. А теперь я почти кричу самой себе в ухо: «Кому ты, черт подери, нужна? Ты просто мать-одиночка. Уже лет сто не работала! Даже не вспомнишь, как включается ксерокс!»
Нож выпадает у меня из рук.
– Айла! Хватит! – усаживаю я дочь на стул и ставлю на пол миску с едой для Спада.
– Все будет хорошо, мама, – отвечает она, выразительно глядя на меня.
Я передергиваю плечами. Это всего лишь работа.
– Прости, дорогая.
– Ты же понравилась им в первый раз, – рассуждает Айла, – так что я уверена, понравишься и сегодня.
Я вспоминаю свое первое собеседование. Я приехала в Грин-парк сильно заранее и решила выпить чашечку кофе. В очереди в «Старбакс» молодая женщина передо мной то и дело поглядывала на часы. Длинные светлые волосы, колготки с узором, пачка сигарет в кармане пиджака. Когда ее очередь наконец подошла, она заказала двойной эспрессо и начала рыться в сумочке. После чего объяснила равнодушному человеку за прилавком, что оставила свой кошелек в офисе и попросила, чтобы он разрешил ей заплатить позже. Очередь начала роптать – в такой ситуации нужно было вызвать менеджера. Почувствовав, как девушке неловко, я тихонько тронула ее за плечо и сказала, что с удовольствием заплачу за ее кофе. Подумаешь, ерунда. Моя бабушка всегда говорит, что делать добрые дела необходимо – все к тебе потом возвращается. И когда я вошла в зал для совещаний, за столом оказалась та самая женщина из очереди.
– Люси Хэншоу, заместитель Джереми Норта, – сказала она, пожимая мне руку и, указывая на кресло, заметила, что никогда до этого не слышала имени Дженьюэри. А потом снова посмотрела на меня прищурившись и с улыбкой произнесла:
– Ну что, теперь кофе с меня?
Школа, к счастью, всего в пяти минутах ходьбы от дома. Мне нравится этот район Западного Лондона. Тут мы с Лиззи первый раз стали вместе снимать квартиру, миленькую квартирку на Хаммерсмит-гроув. Мы с Айлой и Спадом живем рядом с парком Рэйвенскорт; всего в нескольких минутах от множества кафе, театра «Лирик» в Вест-Энде, передвижного кинотеатра и пабов, расположенных вдоль набережной. Айла и Спад убегают вперед, а я кричу дочери, чтобы не поджимала правую ногу. Прохожий странно глядит на нас.
– Эй, Мисс На Цыпочках! – взываю я, не обращая внимания, что на нас обернулся еще один прохожий. Собственно, с некоторого момента косые взгляды нас не волнуют. Ходить прямо никогда не было одним из талантов Айлы.
Звонит мой мобильный. Бабуля.
– Ты его сделаешь, милая, – говорит она.
В трубке раздается голос дедушки.
– А если вдруг разнервничаешься, представь, что твой начальник голый.
Я улыбаюсь.
– Чем сегодня занимаешься, дедуля?
– Сплю, – отвечает он. – А еще ем сырок.
Трубку снова перехватывает бабуля.
– Ты же позвонишь нам, когда все закончится, не забудешь? – Я слышу, как она хватает ртом воздух.
– Бабуля, с тобой все хорошо? – Бабушке семьдесят четыре.
– У тебя ведь больше не было головокружений? – спросила я, крикнув Айле, чтобы та не убегала слишком далеко.
– Я как огурчик! А теперь давай, задай им там всем жару, – призвала бабуля и повесила трубку.
Около школы мне достается множество комплиментов, так как мамочки уже привыкли видеть меня в джинсах, разношенном свитере и мужских сапогах. Все так сильно желают мне удачи! Я уже жалею, что вообще рассказала им про собеседование. Как тогда, когда я рассказала всем об экзамене по вождению, а сама с него свалила. Айла болтается вокруг без дела. Она ненавидит прощаться со мной и со Спадом; обычно сразу убегает куда-нибудь со своими друзьями, даже не взглянув на меня, но сегодня задержалась возле матери дольше обычного.
– Если ты получишь работу, – говорит она, – ты ведь по-прежнему будешь моей мамой?
Я наклоняюсь и крепко обнимаю дочь, чувствуя себя виноватой, что накричала на нее утром.
– Я люблю тебя больше, чем любую работу. Ты всегда для меня на первом месте.
Айла кивает – значит, ответ принят. Я смотрю, как она входит на территорию школы, и не могу заставить себя не сравнивать ее худенькие ножки с толстыми ляжками ее подруг. До меня доносится ее рассказ о том, что мама пытается получить работу, поэтому сегодня она надела туфли, которые поднимают ноги.
«Шервудс» находится на Довер-стрит, недалеко от площади Беркли, в самом центре района Мэйфейр. Рядом – галерея современного искусства, а в соседнем помещении – обувной магазин, в витрине которого выставлена в числе прочих пара изящных туфелек серебристого цвета.
Офисное здание с длинными раздвижными окнами и небольшим черным балкончиком выкрашено в два оттенка – белый и темно-серый. Подходя к главному входу, я напоминаю себе, чего лучше не говорить и не делать во время собеседования. Не грызть ногти. Не увиливать, не уходить от ответа. Помнить правило НТ – «Не Торопись». Это мне подсказала Лиззи. У нас часто появляется странная потребность заполнять чем-то неловкие паузы – она возникает либо из-за неуверенности, либо из-за патологического чувства ответственности. Это, однако, чревато – можно потратить кучу времени на ненужную болтовню. Правило НТ хорошо и на первом свидании – нельзя же сразу рассказать первому встречному историю всей своей жизни. Правда, не сказать, что в последнее время я была на безумном количестве свиданий… Так, прекрати думать об этом… Сосредоточься…
Не нужно все время вставлять в свою речь «вы знаете». Произвести впечатление на мистера Норта можно своими знаниями о фирме, где он работает. У компании двенадцать офисов по всей стране, в общей сложности там работают около двухсот человек. Компания была основана в 1875 году… Или в 1895?.. Скажу в конце девятнадцатого века. Главный соперник их – более крупная контора по продаже недвижимости «Баркер и Гулдинг». Но я предпочитаю маленькие компании.
Я нажимаю на кнопку звонка. «У меня все получится», – бормочу я себе под нос уже в миллионный раз. Почему я восемь лет нигде не работала?.. Ну, это длинная история… НТ. В конце концов, не нужны же ему все подробности моей личной жизни… Люси, скорее всего, уже рассказала ему, что у меня есть ребенок. Так что я просто добавлю, что не собираюсь больше заводить детей…
– Здравствуйте, Дженьюэри Уайлд, на собеседование, – говорю я в переговорное устройство, поправляя куртку и стряхнув с брюк белые собачьи шерстинки. – Я…
Дверь открывается.
– Мое собеседование назначено на десять часов, – говорю я, проводя пальцами по медальону.
Секретарша в облаке аромата «Шанель» приветствует меня улыбкой. Ее зовут Надин, на вид ей лет около пятидесяти, светловолосая, с крупным бюстом, но прелестными ножками, которые подчеркивает ее юбка миди и фиолетовые замшевые сапоги.
Фирма «Шервудс» расположена в отдельном здании и размещается на двух этажах. К приемной стойке ведет широкий коридор с деревянным полом, а в зоне ресепшен достаточно просторно, чтобы туда поместился стол, пара стульев и стеклянный журнальный столик, на котором громоздится кипа журналов «Кантри лайф». Офис располагается внизу – все сотрудники сидят в одном помещении, поделенном перегородками, и только у Джереми свой отдельный немаленький закуток – офис. Рядом с конференц-залом. Надин прокомментировала тишину, царившую в здании, объяснив ее тем, что все ушли на ланч.
Первое, что я замечаю, войдя в просторный офис Джереми Норта, – его безукоризненно сидящий на нем костюм, тронутые сединой волосы и очки в старомодной оправе, которые сползли опасно близко к кончику носа. Я с жаром пожимаю ему руку и сажусь в кресло.
Джереми перебирает документы, лежащие кучкой, видимо, в поисках моего резюме.
– Ну что же, Дженьюэри, должен признаться, имя у вас весьма необычное.
Из-за которого меня часто дразнят. Вечно меня переспрашивают: «А фамилия твоя как тогда? Дай-ка угадаю – Февраль? Или еще какой-нибудь месяц?» НТ. Я нервно хихикаю и так же нервно затыкаюсь.
Джереми с любопытством просматривает мое резюме. Меня одолевает желание начать рассказывать ему, что, если бы не рождение Айлы, моя карьера была бы куда более впечатляющей. Но я молчу.
– Получается, что непосредственно в сфере недвижимости опыта работы у вас нет, но, очевидно, отличить дом, выставленный на продажу, и дом, по покупке которого готовятся документы, вы друг от друга сможете? – спрашивает он сосредоточенно.
– Совершенно верно, – отвечаю я так торжественно, как будто принимаю постриг в церкви.
– От секретаря требуется большая концентрация внимания. У меня очень много командировок, в основном встречи с коллегами из других офисов или совещания по стране. Поэтому мне нужен кто-то, кто будет распределять мое время и следить за графиком.
– Я вас поняла.
– Как у вас с географией, Дженьюэри?
– С географией? Прекрасно, – бодро отвечаю я.
Прекрасно?!
– Последняя моя секретарша была совершенно очаровательна, но, боже мой, какие у нее были проблемы с географией. Она понятия не имела, где находится Принсес-Рисборо. Представьте себе – подумала, что я встречаюсь с принцем Рисборо.
– Какая прелесть, – отвечаю я, вглядываясь в висящую за ним на стене карту Великобритании, но, черт возьми, она слишком далеко, и я ничего не вижу. А светилом в области географии меня вряд ли можно назвать. Дедушка однажды спросил про столицу Турции, и я брякнула: Бернард Мэтьюз[1].
– Видите ли, Дженьюэри, если мне нужно попасть из Норфолка в графство Чешир за один день, – продолжает Джереми, – вы должны знать, что мне понадобится куда больше часа, потому что я не президент Обама и частных самолетов у меня нет.
Его светло-голубые глаза сверкают озорными искорками. Думаю, в молодости у него были светлые волосы. Глядя на Джереми, я почему-то сразу же думаю о своем папе. Должно быть, он был бы сейчас примерно того же возраста.
– Как вы думаете, за сколько часов я смогу добраться из Норфолка в графство Чешир? – спрашивает вдруг Джереми.
– Из Норфолка в Чешир… – повторяю я, не слишком элегантно пытаясь скрыть, что разглядываю карту за его спиной. Почему он просто не спросил меня о моих сильных сторонах и всякой такой ерунде?
– Это зависит от многих факторов, – с готовностью улыбаюсь я одной из своих отрепетированных для такого случая улыбок, надеясь, что этого ему будет достаточно. Напрасно.
– Например? – смотрит он на меня внимательно сквозь линзы своих очков.
– Пробок на дорогах… и погоды – всякие там наводнения, штормовые предупреждения, ураганный ветер… – неловко продолжаю я.
– Ураганный ветер?
– Да, который может перевернуть вашу машину, если вовремя не объехать опасную зону… – окончательно зарываюсь я. НТ.
– Три часа или три с лишним, – говорю я, увидев выражение его лица.
– Я бы сказал, как минимум четыре, чтобы уж наверняка. В нашем бизнесе опоздания неприемлемы, – в тон мне говорит Джереми.
– Да. Всегда лучше быть осторожным.
– Важно вести себя профессионально и приходить вовремя.
– Совершенно с вами согласна. Обычно я всегда прихожу заранее. Как-то раз у моих друзей была свадьба, так я вообще раньше невесты пришла, ха-ха…
Я обрываю себя и складываю руки на коленях.
– В общем, вы совершенно правы.
– Да. В ваши обязанности будет также входить реклама, дизайн брошюр, нужно будет ездить с фотографами и снимать дома в наиболее выгодных ракурсах плюс составлять красивые описания для рекламных афиш. Познакомитесь с процессом создания рекламы недвижимости, одним словом, – продолжает Джереми. И делает паузу.
– Люси мне говорила, у вас семья?
Я киваю.
– У меня маленькая дочь, ее зовут Айла, – говорю я и добавляю, что уже придумала, кто будет сидеть с Айлой, не вдаваясь, однако, в детали. На самом деле из кандидатов в няни только румынка по имени Руки, которой нужна подработка, – она работает парикмахером в приюте для бездомных.
– И еще у меня есть песик, – сообщаю я, заметив на книжной полке у стены фотографию двух золотистых лабрадоров.
– Надо же! И какой породы? – впервые за весь разговор Джереми оживился. Как будто в темной комнате включили вдруг свет.
– Джек-рассел-терьер. Зовут его Спад, – отвечаю я.
– У меня две собаки, – Джереми хватает с полки фотографию своих псов, – Альберт, в честь Альберта Бриджа, и Элвис, потому что моя жена любит… – и он начинает напевать «Я мечтаю о снежном Рождестве» в стиле Элвиса Пресли. – Не поверите, как полезно иметь домашних животных в нашей профессии. Один раз мы сошлись с одной клиенткой только благодаря общей теме – у нее тоже была собака, породы спиноне.
Я смеюсь.
С утроенной энергией Джереми продолжает рассказывать мне, что один из важнейших аспектов нашей работы – это дарить радость клиентам.
– Бывают среди них люди весьма милые, а другие, наоборот, вызывают отвращение, но без клиентов у нас не было бы что продавать.
Джереми снимает телефонную трубку, звонит Надин и просит принести нам кофе.
– А некоторые из них вообще напоминают бисквитное печенье с горчицей, – говорит он с французским акцентом, подмигивая мне.
– Так вот. Я говорил о том… – начинает он.
И замолкает.
– Вы говорили, насколько важны клиенты, – напоминаю я.
– Верно. Часто мы продаем дома богатым и знаменитым или, наоборот, богатые и знаменитые перепродают дома через нашу фирму, поэтому по благоразумию и рассудительности вам необходима прямо-таки ученая степень.
– У меня есть такая, – отвечаю я.
Джереми постукивает пальцами по столу.
– Обычно люди забывают, что продать дом – это в каком-то смысле расстаться с хорошим другом. Нам приходится иметь дело с самым драгоценным, что есть у наших клиентов. Недвижимость – это вам не акции «Бритиш телеком». Некоторые клиенты, особенно люди пожилые, могут даже расплакаться: они прожили в этом доме больше сорока лет, но теперь им приходится продавать его, потому что они больше с ним не справляются или потому что больны. И к этому нужно относиться тактично. Этим людям приходится прощаться с домами, полными воспоминаний, местом, где они воспитывали своих детей. Где живут ваши родители?
– В Корнуолле.
– Прекрасно. А где именно?
– На южном побережье, недалеко от Сент-Остелла.
Из окна моей комнаты виднеется зеленая лужайка, похожая на мягкое плюшевое одеяло, и синее-синее море. Я сразу представляю свою бабулю у телефона – она ждет моего звонка, разгадывая кроссворд или что-нибудь подшивая. Раньше она вязала кофты и платья для Айлы. Или, может быть, она занимается на фортепиано. Она играет с тех пор, как мне исполнилось восемнадцать и я уехала из дома. Теперь она уже не проводит столько времени в саду, как раньше, и старается не выходить из дома надолго. Меня захлестывают эмоции – я вспоминаю, как бабуля складывает все свои лекарства в одну коробочку со множеством отделений, и шутит при этом, что, не сложи она их так, ни за что не вспомнит потом, выпила ли все необходимые снадобья.
– Они всю жизнь там живут? – спросил Джереми.
– Мы переехали, когда мне было девять лет, – говорю я, вспоминая, в какой депрессии был мой брат Лукас, когда мы уехали из Лондона.