— …А этот, который негр, он тебе как показался?
— Сказать по совести, довольно мутный тип. Хоть и негр, но есть в нем что-то такое северное.
— В каком смысле северное?
— Да в таком, что на хер моржовый похож, — гоготнул Зеча. — Но аванс отсчитал без лишних разговоров. Равно как без бюрократических формальностей. Так что в этой части никаких претензий.
— Ой, не нравится мне вся эта история.
— Чем же именно?
— Не знаю. Не нравится, и всё, — пробурчал Бугаец. — Слушай, а может, ну его в жопу? Негра этого? Лучше маленькая рыбка, чем большой таракан. Аванс забрали, и ладно. В конце концов, что он тебе предъявить сможет? Если вообще найдет?
Зеча изобразил на лице изумление:
— Дружище, но ведь это же моветон! Кидать заказчика! Фффи, как низко вы пали в своих мыслях. Или уже не только в мыслях?
— Настоящий моветон случится, если выяснится, что всё это — красивая ментовская подстава. Контролируемый заказ или как это у них называется?
— Был бы контролируемый, меня бы приняли уже на стадии передачи аванса, — рассудил Зеча. — Так что не ссы, браток, прорвемся. Если, конечно, твой Сидор чего-нить не откаблучит. Кстати, где ты его откопал, прыткого такого?
— Он у меня во взводе несколько недель служил. Когда мы Панкисское ущелье стерегли, помнишь?
— Ущелье помню. Сидора — нет.
— Вы с ним буквально на сутки разминулись, — объяснил Бугаец. — Это когда тебе осколками задницу посекло и тебя в госпиталь на вертушке отправили.
— Столь пикантные подробности мог бы и опустить.
— Ну вот, а на следующий день у нас Сидор появился. А потом всё с точностью до наоборот случилось: его, с правой голенью, туда, а тебя — как раз обратно.
— Понятно. Вопросов больше не имею, — кивнул Зеча. И немедленно задал следующий вопрос: — А катер у него откуда?
— Ему два года назад один перец задолжал сильно, а вернуть долг не смог. Вот и предложил на выбор: либо 500-й забрать, либо катер.
— И Сидор, значит, катер выбрал? — усмехнулся Зеча. — Романтик, блин!
Бугаец потупил глаза и сказал смущенно:
— Оно, конечно, лучше бы я с тобой на это дело пошел. Но сам видишь, какая беда с Ленкой приключилась.
— Всё, хорош! А то мы с тобой сейчас до такого договоримся! — осадил приятеля Зеча. — Дети — это святое! Ленку надо спасать, пока есть такая возможность! Да и Катюху тоже! Ты ее там, в Германии, кстати, тоже к каким-нибудь психоаналитикам поводи, что ли. А то на нее без слез смотреть невозможно. Если еще деньги понадобятся — сразу звони. Ты меня услышал, дружище?
— Я тебя услышал. Спасибо. Но деньги у меня есть.
— Лишних никогда не бывает… И давай, брат, без этих своих комплексов! Не надо мне этого твоего «через две недели как штык!». Понадобится задержаться — на неделю, на месяц, на год — значит, задерживайтесь и оставайтесь. Главное, вылечить ребенка. А деньги я достану. Осознал?
— Ты же знаешь, я халявщиком никогда не был, — буркнул Бугаец.
— «Ты не халявщик, ты — партнер». К слову, рассчитывай, что, когда работу сделаем и остаток от негра получим, одна треть там твоя, законная.
— Это с каких таких щей? За что?
— С таких! Во-первых, за катер. Во-вторых, за креативную идею.
— Чего?
— Того самого! Лично я до расстановки со стрельбой с воды никогда бы не дотумкал. Так что он и есть, креатив.
— Да пошел ты!
— Я-то пойду. Потому как лично у меня пиво закончилось. Тебе как, обновить?
— Давай, — сдался Бугаец, понимая, что приятеля всё равно не переспоришь и не переубедишь.
И Зеча пошел за очередной порцией «Оболони»…
Санкт-Петербург,
6 августа 2009 года,
четверг, 10:46 мск
Оперативное совещание «гоблинов», на повестку дня которого был вынесен всего один пункт «Планирование мероприятий по защите судьи Зимина в день начала судебных слушаний», продолжалось. Основным докладчиком выступал Мешок. В качестве трибуны избравший широкой подоконник оперской, на коем он вольготно расположился с ногами. Всем своим видом Андрей напоминал сейчас Акелу, вещающего своей стае со Скалы советов.
Доклад подходил к концу. И поскольку прочих служебных дел у собравшихся было невпроворот, должен был, без перерыва на перекур и «оправиться», сразу перетечь в прения. И, желательно, конструктивные.
— …Подытоживая шершавым языком армейского плаката, вынужден признать: с учетом вышеозвученной оперативной информации, угроза разного рода провокаций, в том числе включая пальбу, в предстоящий понедельник представляется вполне реальной. Исходя из этого готов выслушать соображения относительно того, как нам с вами пережить сей «черный день календаря».
— Я так и не понял: че за оперативная информация такая? И откуда ее к нам надуло? — простодушно поинтересовался Тарас.
Мешечко, не желая пока распространяться среди коллектива о странной истории с заказчиком-негром, ответил уклончиво:
— Да так, из разряда «одна бабка сказала».
— Понятно. Людям знать не положено, — достаточно точно интерпретировал Шевченко пространное объяснение Мешка.
Между тем Андрей обвел внимательным взглядом сидящий в оперской народ, приглашая высказываться. И когда тот скользнул по Крутову, Женя, как обычно, изрек глубокомысленное:
— Любое неприятное событие все равно будет неожиданным. Даже если к нему тщательно готовиться.
— Опять из блаженного Августина? — поднабряк Андрей.
— Нет, всего лишь из жизненного и служебного опыта.
— Будем считать, философскую базу подвели. А по конкретике есть что?
Крутов вздохнул, поднялся и с некоторой ленцой в голосе ответил:
— Поскольку мы толком не знаем, откуда именно исходит угроза, я бы предложил не изобретать велосипед, а продолжать работать по ранее выстроенной системе охраны. По крайней мере за эту неделю она опробована и более-менее отработана. Лучшее — враг хорошего. Доклад окончен.
— Возможно, Жека, ты и прав, — из своего угла прокомментировал краткое, но содержательное выступление Вучетич. — За исключением одного важного момента.
— Какого?
— Наши действия на случай начала пальбы? Если вспомнить печальный опыт с киллером Зечей, к такому повороту событий мы явно не готовы.
— Виталя, кончай самобичеваться! Нацепим на судью броник, сами в латы закуемся и вперед — на мины! — предсказуемо прямолинейно парировал Тарас.
— Ага, с шашками наголо.
— Андрей Иванович, а может, имеет смысл привлечь ОМОН? — выдавил из себя креативу в кои-то веки присутствовавший на оперативном совещании Кульчицкий.
— Замучаешься привлекать, Олег Семенович. Им заявку едва ли не за месяц подавать нужно. Да и то не факт, что пойдут навстречу. Скажут: вам прокуратура отписала поручение на защиту, вот и защищайте. Дескать, не фиг перекладывать ответственность на других.
Неожиданно запиликал чей-то мобильник, разряжая суровость обсуждаемой темы писклявым голосы Клары Румяновой. Оптимистично утверждающей, что потерянных детей на свете не бывает. «Пусть мама услышит, пусть мама придет…» Мама услышала и принялась лихорадочно рыться в сумочке.
— Андрей Иванович, вы позволите? На минуточку? Сын звонит, — попросила Прилепина, лихорадочно гадая, что могло случиться. Ведь они созванивались с Денисом буквально час назад.
— О чем разговор? Конечно!
Ольга схватила мобильник и торопливо выбежала из оперской…
…У страха, как известно, глаза по пять копеек: естественно, ничего военно-морского с родным чадом не приключилось. Просто последняя неделя в лагере Денису давалась совсем тяжко: он жил, буквально отсчитывая часы, оставшиеся… нет, не до свидания с родным домом, а до предстоящей заграничной поездки с отцом. В которую они должны были отправиться уже в эту субботу. То бишь послезавтра. И от осознания сего факта Прилепиной было до крайности тошно и неуютно: очень уж она соскучилась по сыну. В ее конкретном случае циничная формулировка о том, что «летние лагеря для детей есть лучший отдых для матери», не работала. Этим летом Ольга не отдохнула без сына — она без него устала.
— …Всё с тобой понятно, — грустно констатировала Ольга, терпеливо выслушав преимущественно надуманные детские проблемы и проблемки. — Голова забита исключительно предстоящей встречей с пандами. А мы с бабушкой тебя интересуем постольку-поскольку.
— Вот и нет. Вы меня очень интересуете, — успокоил сын. — Но и панды тоже. Они ведь такие классные, правда?
— Правда.
— Ма, а может быть, ты все-таки тоже с нами полетишь?
— Нет, Денисыч, не могу. У меня работа. Да и удовольствие, сам понимаешь, не из дешевых.
— Хочешь, я попрошу папу, он и на тебя билеты купит? Он сказал, что это не очень дорого. Потому что путевки сгоревшие.
— Горящие, — улыбнувшись, поправила Ольга. — Спасибо, не стоит.
— Правда.
— Ма, а может быть, ты все-таки тоже с нами полетишь?
— Нет, Денисыч, не могу. У меня работа. Да и удовольствие, сам понимаешь, не из дешевых.
— Хочешь, я попрошу папу, он и на тебя билеты купит? Он сказал, что это не очень дорого. Потому что путевки сгоревшие.
— Горящие, — улыбнувшись, поправила Ольга. — Спасибо, не стоит.
— Ма, а может, вам уже пора обратно завестись?
Денис озвучил это наивное предложение таким серьезным, таким взволнованным голосом, что у Ольги даже дыхание перехватило. Она попыталась сделать вид, что не понимает вопроса:
— В каком смысле? Куда завестись?
— Ну, если есть развод, то, значит, бывает и обратный завод? — рассудил сын.
— Денисыч, ты у меня совсем взрослый мужичок. Ты же всё понимаешь…
— Я понимаю, — вздохнул в ответ тот. — Это я так, на всякий случай, спросил.
— Разве тебе с нами плохо? Со мной и с бабушкой?
— Мне хорошо. Но если бы еще и с папой, то было бы совсем-совсем хорошо…
…Завершив разговор, который и без того тоскливое настроение сделал еще более тоскливым, Ольга вернулась в оперскую. Судя по накалившейся атмосфере, продолжающиеся здесь прения почти достигли той невидимой черты, за которой неминуемо превращаются в обыкновенную перебранку. Либо того хуже.
— Да с чего вы вообще решили, что кто-то на полном серьезе решится на стрельбу? — раздраженно оппонировал Андрею Крутов. — В центре города, среди бела дня, в государева человека?! Да для этого надо быть отмороженным на всю голову.
— Именно этот «отмороженный» вариант мы сейчас и пытаемся просчитать. Все остальные, как вы с Виталей правильно заметили, у нас худо-бедно отработаны… Кстати, а где наша так называемая аналитик? Я ведь предупреждал, чтобы на месте были все. Тарас, где Северова?
Шевченко посмотрел на часы:
— Сейчас должна быть. Прикинь! Еще девяти не было, как уже позвонили из Следственного комитета и срочно затребовали копию поручения прокуратуры на охрану Зимина.
— На хрена?
— Так ведь изначально это их разработка, с Пановым. Прокуратура будет лишь поддерживать обвинение в суде.
Мешечко задумался. В мозгу у него замельтешили обрывочки-пазлы, никак не желающие выстраиваться в единое целое. «Следственный комитет… прокуратура всего лишь поддерживает… Отжимают бизнес… Пан пропал. Без всяких или». Из состояния погружения в судорожные раздумья его вывел голос Ольги, которая, набравшись духу, решилась перевести вектор споров в иную, доселе не обсуждаемую плоскость.
— Андрей Иванович, а если попробовать вариант с двойником судьи? Сначала отправить из адреса в суд дублера, а затем, другим маршрутом, самого Зимина?
— Слов нет, красиво, — признал Мешок, пробуя эту неожиданную идею «на вкус». — Вот только технически трудновыполнимо.
— Почему?
— Потому что у нас в запасе меньше четырех дней, причем два из них выпадают на выходные. Найти в ГУВД за такой срок внешне похожего сотрудника, согласовать его использование: сначала с его руководством, затем с руководством Главка — сверхгеморройно. Да и не всякий согласится класть голову на алтарь Отечества. Не те времена… Разве что «искать бабу-ягу в своем коллективе»?… О! Сергеич! Ты ведь видел судью Зимина?
— Пару раз, — кивнул Афанасьев.
— Как, на твой профессионально-художественный взгляд, в нашей банде есть кто-нибудь, кто, хотя бы внешне-условно, тянет на судейский типаж?
Борис Сергеевич задумался, вспоминая.
— Ну, если совсем-совсем условно, исключительно по росту, фигуре, общему восприятию, то… Разве что… Женька.
— Всё, Жека, ты попал! — хохотнул Шевченко. — Будем лепить из тебя подсадную утку.
Крутов скривился, однако вслух ничего не сказал.
— Но, естественно, если всерьез говорить о двойнике, понадобится колоссальная работа: по подбору правильного грима, парика, одежды, — счел должным уточнить Афанасьев, и в этот момент в оперскую вошла Наташа. С портфельчиком «секретчика» в руках.
— И я даже знаю, кому эту работу следует поручить, — весело глядя на нее, увлеченно подхватил и развил идею Тарас. — Натаха, не желаешь в очередной раз тряхнуть парикмахерским прошлым?
— А что, тут кого-то надо налысо постричь? Так я с удовольствием.
— Не-а, надо Жеку под судью Зимина загримировать.
— Вы это серьезно? — недоверчиво покосилась на Андрея Северова.
— Абсолютно, — ответил за начальника Виталий.
— Да, в принципе, без проблем. Денег на грим и парик дадите — сделаю. Могу судью из него сделать. Могу еще кого. Да хоть негра!
— Преклонных годов? — заржал Тарас.
Вот только Андрей отчего-то насторожился:
— А почему именно негра?
— Да сейчас в Следственном комитете — такой прикол, — начала рассказывать Наташа, проходя к своему столу и переобувая туфли. — Сижу в канцелярии, вдруг заходит самый натуральный негр. Ну, может, не совсем негр. Может, там, мулат какой, но не суть. Главное — реально в форме! Я у Алки, у секретарши, потом спрашиваю: «Он что, в натуре у вас работает?» Она мне: «Да». Мол, этот опер у них местная знаменитость. Они его, по приколу, Тимати зовут… Кстати, и правда чем-то похож.
«Следственный комитет… прокуратура поддерживает… Негр… Добрая милицейская фея…» — снова закрутились-завертелись пазлы. Какая-то важная мысль крутилась в голове у Мешечко, всякий раз ускользая. Очень важная деталь, присутствие которой он ощущал, но никак не мог уловить ее смысл. «Твою дивизию! Да что же это такое?!! Пан или пропал. Думай, куме, ой думай!..»
Тем временем, не вынеся более хохмочек и смехуечков со стороны коллег, взорвался Крутов. С сердитым видом он поднялся с места и подошел к электронной карте города.
— Вы, конечно, можете делать из меня что хотите. Хоть пугало огородное. Решите лепить из меня двойника — хорошо, давайте будем лепить. Но я искренне не понимаю, зачем городить весь этот сыр-бор? — Женя повертел головой в поисках указки и в качестве таковой подмахнул из лежащей на пульте початой упаковки соленую хлебную палочку. — Вот адрес судьи. Принимаем клиента из квартиры, спускаемся. Маршрутку вплотную к подъезду, грузимся. Судья в салоне, прикрыт людьми со всех сторон. При такой диспозиции попасть в него в движении практически нереально. Разве что из гранатомета, но тогда придется гасить всех. Согласитесь, накладно? Теперь… — Крутов прочертил воображаемую линию маршрута. — Долетаем до горсуда, опять-таки до самых дверей. Выгружаемся прямо в подъезд. Всё, далее чужая епархия. Физзащита судебных приставов и прочая бла-бла. Соответственно, после слушаний действуем в обратном порядке. У меня всё. Доклад окончен.
Захрустев импровизированной указкой, Женя возвратился на свое место.
— А что, определенное рациональное зерно имеется, — оживился доселе молчавший в тряпочку Кульчицкий. — Как считаешь, Андрей Иванович?
— Вот и я говорю: Жека складно звонит, — поддержал замполича Шевченко.
Мешок, сверяясь с картой, мысленно прокрутил в голове маршрут и, после некоторых сомнений, дал-таки отмашку:
— Хорошо, согласен. Сценарий Крутова принимаем за основу.
— О це дило!
— Тем не менее всё равно параллельно будем держать в уме вариант с двойником. — Андрей спрыгнул с подоконника и подошел к столу Северовой. — Поэтому, Наташа, возьмешь из «девятки» деньги и ближе к вечеру смотайся в театральный магазин. Фотографию судьи не забудь. Купишь парик и прочую лабуду для перевоплощения… Ну а мы со Жмыхом займемся проработкой деталей. Народ, сразу предупреждаю! При необходимости будет назначен общий контрольный сбор в воскресенье, так что всем быть на связи. На этом — все свободны, все за работу.
Мешечко первым покинул оперскую, и, проводив его взглядом, Тарас протянул недовольно:
— Ну, елы-палы! Опять шашлычки накрылись!
— А я тебе, Тарасик, сколько раз говорил: между ртом и куском многое произойти может, — усмехнулся Крутов.
— Да заколебал ты уже, Жека, со своими философами! Жаль, что судья не лысый. А то бы я самолично взялся из тебя двойника побрить. А еще…
Но Тарас не успел докончить свою мысль о том, какую еще кару он заготовил бы своему коллеге, так как в следующую секунду кара свалилась на него самого. В лице Олега Семеновича.
— Шевченко! — сурово окликнул его замполич. — Какой сегодня день недели?
— Четверг, — вздрогнул от неожиданности вопроса Тарас.
— А мы с тобой о чем на прошлой неделе договаривались?
— О чем?
— Вот только не надо строить невинные глаза и пытаться включать дурака! — рассердился Кульчицкий. — Ты стихотворение для юбилея Управления кадров написал?
— А… Да… Оно у меня… В общем, здесь. В компьютере.
— Выводи на принтер и неси ко мне в кабинет, — распорядился замполич, выходя из оперской.