Измайлов что-то писал, когда они зашли к нему в кабинет.
– Где были? – не отрываясь от работы, сухо спросил он.
– В доме у Ковалькова.
– Зачем? Вам что, заняться больше нечем?.. Может, вам своей работы мало? Так я добавлю.
– Да как-то нехорошо получается, Евгений Павлович, – грустно вздохнул Ревякин. – Вчера Белкина созналась в убийстве Зонтика, и вчера же Ковальков убился. А он причастен к убийству Тараса и Зямы. Вот я и думаю, что его зачистить могли. Если мы на Белкину смогли выйти, то и на Ковалькова сможем. До Белкиной Шурин пока добраться не может, а до Ковалькова смог. И с Белкиной разберутся…
– Кто с ней разберется? – отложив ручку, разочарованно спросил Измайлов.
– Шурин.
– Опять двадцать пять?
– Ну, вы же знаете, что за всем этим он стоит.
– Что вам сказала сожительница Ковалькова?
– Сказала, что тот сам вывалился из окна, – с досадой ответил Ревякин.
– Потому что был пьян, так?
– Так.
– Экспертиза это уже подтвердила. Он был очень сильно пьян… Что еще вы узнали?
– Ну, якобы Ковальков раскаивается в убийстве Рычага.
– А он мог его убить?.. Эта его сожительница… – Измайлов заглянул в свои записи. – Нина Родионовна Леднева. С кем она жила до того, как сошлась с Ковальковым?
– С Рычаговым.
– И что мы имеем? А имеем мы классический любовный треугольник. Синус покончил с косинусом, а потом сам наложил на себя котангенс. Илья, ты как будто первый год работаешь в милиции, как будто не знаешь, что так бывает…
– Выходит, Рычагова заказал Ковальков?
– Я не знаю, что там выходит, но что Ковальков покончил жизнь самоубийством – это факт. А может, тебе еще один «глухарь» нужен на нашу голову?
– Почему «глухарь»? Я точно знаю, что Леднева что-то скрывает. Я опрошу соседей, узнаю, что происходило в квартире в момент убийства Ковалькова…
– Самоубийства, – поправил его Измайлов. – Это было самоубийство. И не надо ни с кем работать. Все, умер так умер… Ты меня понимаешь?
– Ну, понимаю.
– А вы меня понимаете, товарищ лейтенант?
– Понимаю, – с неприязнью глянул на Измайлова Богдан.
Он понимал, что начальнику РОВД хочется на пенсии сладко есть и мягко спать. Что ему не нужны кровопролития на улицах района. Но не мог простить его за то, что он вдруг принялся защищать Шурина. Ведь совсем недавно он был совсем другим. Все силы на Захаркина бросил, чтобы заказчика преступления найти. Все, об этом деле он уже не заикается, потому что по этой ниточке можно выйти на самого Шурина… И как с таким начальником служить можно? Шатко с таким служить, опасно…
– Разговаривал с начальником ГУВД. Он доволен проделанной вами работой. Раскрыто убийство Рычагова, Зонтикова. Мироедоев видит в этом вашу заслугу, товарищ капитан и товарищ лейтенант! – Измайлов торжествующе улыбнулся, но смотрел куда-то мимо своих подчиненных. – Тебя, Илья, приказом отдадут на майорскую должность в ГУВД, хотя останешься ты здесь. Будет представление, получишь майора, сделают обратный перевод. Ну, ты знаешь, как это делается.
– Это хорошо, – как-то не очень весело улыбнулся Ревякин.
– А тебе, Городовой, благодарность в грамоте от начальника ГУВД будет. На «старшего лейтенанта» рано выдвигать, еще половина установленного срока не вышла. Но ничего, мы-то знаем, какой ты опер. Хорошо у тебя получается. Так что давай дальше воришек лови!
Богдан промолчал. Хотелось сказать про Шурина несколько «ласковых» слов, но не хотелось слышать, как Измайлов будет сотрясать воздух.
Шурина велено было оставить в покое. И Ревякин отказался от работы с ним. Богдан его понимал – майором человек хочет быть. Но ведь ему досрочный «старший лейтенант» не светит, поэтому он мог позволить себе закинуть удочку в бандитское болото. Поэтому в тот же день он вышел на контакт со своим агентом Несмеяновым…
Глава 28
Сладкие губы, пьянящий аромат нежной, без единого прыщичка кожи, возбуждающий жар податливого тела… Невозможно оторваться от Нины, хочется еще и еще, но дела зовут. Вот-вот к дому должны подъехать бойцы. На полдень назначена «стрелка» с Мохнатым, и Шурин самолично должен поставить этого полудурка в стойло.
– Ты куда?
Ей тоже не хочется, чтобы он уходил. Ей тоже нравится это дело… Может, потому она так легко пошла с Рычагом в ресторан, с той же ветреностью изменила ему с Димой? И с мебельщиком Вовой занималась непотребством, хотя сама она это отрицает… Шлюха она. Обыкновенная шлюха. Любой может ее совратить, если будут условия. Но за ней будут следить. Шурин уже нашел ей телохранителя и соглядатая по совместительству. Его бывшая ученица Лена Фирсова идеально подойдет на эту роль. Симпатичная девочка, коммуникабельная, и красный пояс по карате. Пятьсот рублей в месяц должны ее устроить…
– Вперед, в поход, труба зовет!
Не хочется выбираться из теплой постели в осенний холод улицы, но делать нечего. Надо показать Коту, кто в этом доме хозяин. Пусть знает, как его босс умеет разруливать ситуацию. В следующий раз Кот сам поедет на «стрелку» с конкурентами, и эта наука ему очень пригодится…
– Возвращайся поскорей. Вместе с трубой, – сострила Нина, но сама же и покраснела, смущенная собственной непристойностью.
И еще очень возмутилась, когда Шурин сорвал с нее одеяло. Рукой грудь закрыла, ноги вместе свела.
– Не надо!
– Почему не надо? Мы же здесь одни.
Хорошая была у Димы квартира, но у него – лучше. И комнат больше, и обстановка покруче. И, главное, тепло в доме. Даже зябкая Нина может ходить по дому голышом. Может, но не хочет. Стесняется. Хотя такие вещи в постели вытворяет, что самому Шурину впору покраснеть…
– Я ухожу и хочу тебя сфотографировать. Буду вспоминать, какая ты у меня, и это будет меня греть.
– Ну ладно…
Она осталась лежать на спине, но бедра опрокинула вправо набок, а ближнюю руку выбросила влево. И попку выставила так аппетитно… А грудь нараспашку… И так ему вдруг снова захотелось разрушить своим телом эту чертовски возбуждающую позу, что пришлось брать себя за волосы и тащить в ванну.
Но Нина не залеживалась. Пока он принимал бодрящий душ, она приготовила завтрак на скорую руку. Обед уже на носу, но, как говорится, лучше поздно, чем никогда. А обедать он будет в ресторане, когда разберется с Мохнатым.
Внизу его ждали бойцы его личной бригады. Две машины, шесть человек охраны. Это по личным делам он ездил без всякого сопровождения, но сейчас решался важный вопрос, тут без демонстрации силы никак. А возможно, придется ее применить. Хотя лучше обойтись без этого. Мохнатый уже в курсе, что Шурин подмял под себя большую часть Советского и почти весь Закамский район. И Юбилейный тоже скоро будет лежать у его ног. Так что Мохнатому ничего не остается, как самому лечь под Шурина. И Кипятку туда же дорога.
Кот со своими бойцами ждал его на перекрестке Советской и Ленинградской улиц, в границах которых находился восьмой микрорайон. У него три машины, с ним десяток отборных бойцов – спортивные костюмы, кожаные куртки, в карманах у некоторых охотничьи билеты, по которым куплены помповые дробовики. Какая-никакая, а законность в хранении и ношении оружия.
Покойный Коваль денег на своих бойцов не жалел. И в кожу их упаковал, и техникой обеспечил, и даже охотничьи ружья организовал. С деньгами у него всегда было хорошо, потому что свой кооператив имелся, да и с барахолки в четвертом микрорайоне он почти год имел. Фактически у него была бригада, способная существовать автономно. Это Макс и Ясень не могли обходиться без Шурина, а Коваль имел все возможности вести собственную игру. Потому и хотел Шурин вывести его бригаду в Юбилейный район, чтобы выбить из-под нее привычную базу. Хотел видеть на его месте Ясеня с его бойцами. Но Коваль возмутился, чем и заработал для себя большой минус. А тут еще из-за Нины конфликт. К тому же на Коваля можно было списать убийство Рычага. В общем, сама ситуация приговорила Диму к смерти. Шурин лишь исполнил это решение.
Но Кот ничего не знает. Потому не винит в гибели Коваля своего главного босса. И Шурину подчиняется слепо. Хотя смотрит на него хмуро, исподлобья. Видимо, напрягает его предстоящая разборка.
К восьмому микрорайону через лес тянулась высоковольтная линия электропередачи. Деревья под ней вырублены, трава выкошена, людям там ходить не рекомендовано из-за сильного электромагнитного поля – словом, идеальное место для выяснения отношений. И подъездная дорога к этой просеке ведет, все пять «девяток» запросто прошли по ней. Братва выгрузилась в ожидании противника. Почти два десятка бойцов, считая Шурина, пистолеты, шесть дробовиков, стальные прутья, боевой дух.
А вот и мохнатовские. Пешком от своих высоток идут, через пашню, грязные, кто в чем – стремные болоньевые куртки, брюки от пэтэушных костюмов. Но парни крепкие на вид. Рожи злые, взгляды свирепые. И много их, человек тридцать. И Мохнатый здесь, и Кипяток.
Мохнатый впереди вышагивает, Кипяток с ним. А между ними какой-то незнакомый тип двухметрового роста, с широченными плечами. Глубокие залысины на тяжеловесной голове, лицо крупное, с грубыми чертами, задубленное, как кожа для доспехов. Такое ощущение, что ствол векового дуба на крепких своих корнях к нему идет, а не человек. Взрослый мужик, под сорок лет. Мохнатый и Кипяток по сравнению с ним кажутся детьми. Мощная у него стать, и взгляд тяжелый, пронизывающий. Шурину стало не по себе, когда он подошел к нему вплотную.
– Ты, что ли, Шурин? – спросил он, обнажая коричневые с гнильцой зубы.
– Шуринов я. Федор Васильевич. А ты кто такой?
– Махор я.
– Первый раз слышу.
– Кому надо, тот слышал. Махор я. В законе.
– Чего, чего?
Шурин разбирался в лагерных татуировках, но Махор был в куртке, и звезд лагерного авторитета под ключицами не разглядеть. Но мужик будто невзначай коснулся пальцем своего носа, и взгляду открылся наколотый перстень с короной и тремя лучами. Три ходки за плечами этого пахана. Были еще перстни, но в глаза бросился только главный из них.
Воровской перстень еще совсем свежий, видно, Махора короновали совсем недавно. Если он, конечно, не самозванец. И такое бывает…
– Я только что из командировки, – шлифуя каждое слово, сказал вор. – Но уже знаю, что какой-то Шурин шары на моего брата катит, – кивком головы он показал на Мохнатого. – Пришлось подписаться. Мы с пацанами решили: Мохнатый и Кипяток теперь будут работать со мной. И если какие-то претензии, то это ко мне.
– Да претензий хватает… – начал Шурин.
Но Махор его перебил:
– Я от тебя претензий не принимаю. На тебе кровь законного вора. Ты беспредельщик. Нам с тобой разговаривать не о чем. Тебе нужно просто исчезнуть. Ну, если жить хочешь…
– А если нет?
– Тогда не будешь жить. Такой вот расклад.
– Кто тебе сказал, что на мне кровь законного вора?
– Я с братвой общался. Я все расклады знаю. Братва насчет тебя уже постановила. Но ты еще можешь исчезнуть…
– Ты, наверное, не в курсах. Рычага Коваль грохнул. Из-за своей бабы.
Махор презрительно усмехнулся:
– Я так и знал, что ты это скажешь. Только я не мент, я подставам не верю.
– Каким подставам?
– У ментов свой розыск, у меня – свой. Если ты думаешь, что я здесь проездом, то можешь умыться. Я знаю, кто такой Коваль. И знаю, с кем он жил. И знаю, кто был у него дома, когда он выпал из окна. Тебя видели, когда ты выходил из его хаты. Он выпал из окна, а ты вышел из хаты.
– Кто это видел? – вскинулся Шурин.
Но Махор не собирался отвечать на этот вопрос. Он вдруг обратился к Коту.
– Ты Миша Котов, да? – спросил он, пристально глядя на пацана.
– Ну.
– Коваль твоим учителем был, да? А Шурин твоего учителя убил. Из-за бабы.
– Кот, не слушай его!
Дрожащей рукой Шурин вытащил из-под куртки пистолет. Патрон уже в патроннике, даже собачка предохранителя уже опущена, можно хоть сейчас жать на спусковой крючок.
Он приставил ствол к животу Махора, но тот даже бровью не повел. Непроницаемо спокойное лицо, внешне невозмутимый взгляд. Внешне… А изнутри тяжелыми парализующими волнами накатывалась гипнотическая сила энергии боевого духа. И бойцы Махора встали в стойку, готовые порвать Шурина, если тот вдруг спустит пулю с привязи. И никакие помповики не пугали этот злобный сброд.
– Ты не слушай, Кот, – сказал Махор. – Ты думай, Кот. Думай, что тебя самого могут грохнуть из-за бабы.
– Заткнись! – зашипел на вора Шурин.
– Ты, гад, за свой базар еще ответишь.
– Слышь, Федор Васильич, а ты что, вправду Коваля завалил? – спросил вдруг Кот.
Его «ты» больно резануло слух.
– Думай, пацан, думай. Я бы с этой крысой лапти плести не стал, – презрительно хмыкнул Махор.
Его бойцы вдруг двинулись вперед, своей массой оттесняя людей Шурина. И даже Кот шагнул назад.
Шурин понял, что еще миг-другой, и он окажется в кольце. И тогда его просто порвут. Он сам попятился назад. И пистолет повернул против всей вражеской толпы.
– Уходить надо, – сказал Кот.
И первый повернул назад. Вслед за ним к машинам двинулись его бойцы.
– Эй, ты куда? – запаниковал Шурин.
Он хотел выстрелить в Кота, но его заслонил своей широкой спиной Аут.
А бойцы Махора продолжали катиться на него лавиной – медленно, но тяжело и неотвратимо. Шурину ничего не оставалось, как последовать за Котом.
За этим предателем он ехал, пока не оказался в городе. Дальше их пути разошлись: Кот со своими бойцами поехал в одну сторону, а Шурин – в другую.
Надо же было такому случиться. Он на все сто был уверен в сегодняшнем триумфе, а нарвался на такую неприятность, граничащую с катастрофой. И Махор его умыл, и ковальковская бригада предала…
В тот же день Шурин встретился с Максом и Ясенем. Он не спешил объявлять Котова предателем. Он объяснил бригадирам ситуацию, сказал, что Мишу взяли на понт. Разумеется, Федор отрицал свою причастность к гибели Коваля. Макс и Ясень ему поверили, и Шурин отправил их к Коту, чтобы они призвали его к повиновению. Пусть Кот успокоится. А Шурин все ему простит. Для вида. А когда представится момент, потихоньку выведет за скобки. И бригаду его расформирует: одну половину отдаст Ясеню, а другую Максу. Бойцы Коваля предали его, и они должны быть за это наказаны…
Глава 29
Тучи навалились, дождь посыпался, но Несмеянова это успокоило. В хорошую погоду людей в парке много, а в ненастье – никого. А он боялся, что его могут увидеть с Богданом.
Капли дождя барабанили по дырявой шиферной крыше беседки, вода струйками стекала на земляной пол.
– Короче, Шурин сейчас в контрах с ковальковскими… – нервно озираясь по сторонам, сказал Несмеянов.
Крупная капля упала на кончик его сигареты, и та с шипением погасла.
– Черт!
Богдан подождал, когда он закурит снова, только тогда спросил:
– Почему в контрах?
– Так это слух пошел, что Шурин Коваля убил.
– Меня слухи мало интересуют. Факты давай.
– Факты есть. Шурин с Нинкой живет. Она с Ковалем жила, а сейчас у Шурина…
– Этот факт к делу не пришьешь. Хотя интересно девка пляшет, – с пренебрежением к Нине усмехнулся Богдан.
– Короче, Шурин с мохнатовскими «стрелку» забил, Кот с ним поехал. Он сейчас за Коваля… Ну, в общем, Шурин думал Мохнатого построить, а тут его братан вдруг нарисовался. А он в законе. Пацаны говорят, крутой мужик… Он Шурину за Рычага предъявил. Типа разговаривать с тобой не буду, потому что на тебе кровь вора. Типа Шурину исчезнуть надо, если он жить хочет. А потом раз – предъява. Типа кто-то видел, как Шурин от Коваля выходил – ну, когда Коваль из окна выпал…
– Кто видел?
– А это у Махора надо спросить.
– Махор – это брат Мохнатого?
– Не знаю, какой он там брат, родной или типа брат. Но знаю, что этот Махор – в законе.
– Ух ты!
– Шурин, говорят, сам прифигел…
– Значит, этот Махор с Шурина за Рычагова хочет спросить?
– Ну, ему ж надо как-то в городе утверждаться. Он, по ходу, недавно откинулся…
– Освободился.
– Ну, освободился, – неохотно принял поправку Несмеянов.
Смешно это или нет, но было такое требование, чтобы опера занимались воспитанием своих агентов, проводили политику партии и правительства, прививали уважение к советским законам, объясняли правила социалистического бытия… Глупо это все. И не совсем смешно. Вдруг удастся воспитать в таком духе какого-нибудь воришку, который исправно снабжает своего оперативника нужной ему информацией. Что тогда? Задумается воришка о своем недостойном бытие, захочет стать нормальным человеком, выйдет из криминального сумрака в светлое социалистическое настоящее… И останется тогда опер без своего информатора. А ему это нужно?
– И что, этот Махор видел, как Шурин от Ковалькова выходил?
– Ну, может, не он. Может, кто-то другой. Хата у Коваля в четвертом микрорайоне, туда пацаны из шестого заходят. Из восьмого тоже. Может, кто-то и видел… А может, он следил за Шурином.
– Следил?
– Ну да. Ему же с Шурина спросить надо. Чтобы авторитет свой поднять. Чтобы дела потом реальные делать. А то кто его здесь знает? Может, он в законе, а его никто не знает… Ну, я так думаю… Короче, с Махором этим разговаривать надо.
– Ясно. А Шурин как поживает?
– Да ничего, нормально все. С охраной теперь ходит.
– Ты сказал, что он в контрах с ковальковскими…
– Э-э, ну да. Там, на «стрелке», Махор на Кота давить стал. Типа Шурин учителя твоего завалил, а ты с ним работаешь. Кот реально просел, со «стрелки» сдернул. Шурину тоже уйти пришлось. «Стрелка» за Махором осталась…
– И что теперь?
– А что теперь… Шурин с Котом вроде бы замирился, только все равно в контрах. Зуб на Кота точит. Как бы чего не вышло… Братва шепчется. Если Шурин Коваля из-за бабы замочил, то зачем он такой нужен?
– А зачем он такой нужен?
– Он говорит, что это Махор на него наклепал. Может, и правда наклеп, – пожал плечами Несмеянов.