Как следует высунувшись из дыры, она стала видеть и слышать куда лучше. Доносившиеся до нее звуки оказались, во-первых, ритмическим топотом целой толпы, а во-вторых, музыкой, которую играли на четырех скрипках, трех флейтах и барабане. Джил осмотрелась. Оказалось, что она выглядывает из дыры в склоне крутого холма, на высоте метра в четыре. Все вокруг было белым-бело. Внизу теснилось множество созданий, при виде которых девочка широко раскрыла рот. Там были изящные маленькие фавны, длинноволосые дриады в венках из листьев. Приглядевшись, девочка поняла, что они двигаются не просто так, а в танце, состоящем из множества сложных фигур. И вдруг Джил осенило — холодный бледный свет исходит от луны, а белизна кругом — самый обыкновенный снег! Конечно же! В морозном черном небе сияли звезды. Длинные черные тени за спиной танцующих оказались деревьями. Значит, путники не только выбрались в долгожданное Надземье, но очутились в самом сердце Нарнии. У Джил от радости и от музыки закружилась голова быстрой, нежной, чуть-чуть непривычной, и полной добрых чар.
Описывать все это долго, а на самом деле прошло всего мгновение, когда Джил повернулась к своим друзьям, чтобы крикнуть: «Эй, слушайте! Все в порядке! Мы выбрались! Мы дома!» Но успела она вымолвить только свое «эй, слушайте!» вот по какой причине. Вокруг танцующих кружил хоровод карликов, облаченных в свои лучшие наряды — алые камзолы с капюшонами на меху, пояса с золотыми кисточками и меховые высокие сапоги. Кружась, они усердно перебрасывались снежками, считай — теми белыми предметами, которые заметила Джил. Не то чтобы они кидались ими в танцующих, как какие-нибудь глупые английские мальчишки. Они бросали их на протяжении всего танца, точно в такт музыке, и только на тех, кто сбивался с ритма. Великим Снежным Танцем назывался этот ежегодный праздник, который в Нарнии справляют в первую лунную ночь, когда земля уже покрыта снегом. Конечно, тут не только танец, а еще и игра — то и дело танцоры все же немножко сбивались и получали снежком в лицо, к радости всех собравшихся. Ясными ночами, когда дикая лесная кровь этих созданий будоражится от грохота барабанов и уханья сов, они могут танцевать до утра. Хотел бы я, чтобы вы их увидели своими глазами!
Так вот, Джил сумела произнести всего два слова просто-напросто потому, что крупный и крепкий снежок, пущенный одним из карликов с дальней стороны хоровода, угодил ей точно в рот. Ничего против она не имела — настроения ей в этот миг не испортили бы и двадцать снежков! Согласитесь, однако, что даже самому счастливому человеку в мире трудно говорить с забитым ртом. А когда Джил, после долгих усилий, наконец, выплюнула весь снег, она от неожиданности и восторга забыла, что ее друзья до сих пор томятся во тьме и неизвестности. Недолго думая, она высунулась из дыры, как могла, и закричала танцорам:
— Эй! На помощь! Мы застряли внутри холма! Откопайте нас!
Нарнийцы, которые даже не заметили небольшого отверстия на склоне, весьма удивились и принялись вертеть головами во всех направлениях. Но стоило им увидеть Джил, как все они побежали к девочке, толпой полезли на холм, и вскоре на помощь ей уже тянулась добрая дюжина рук. Ухватившись за них, Джил выбралась из своей норы и вниз головой соскользнула с холма.
— Пожалуйста, откопайте моих друзей! — попросила она, встав на ноги. — Там еще трое и две лошади. И один из них — принц Рилиан.
Когда она произносила эти слова, ее уже окружила целая толпа — к танцорам присоединились зрители, которых она поначалу не разглядела. С деревьев дождем посыпались белки, за ними стали спускаться совы. Вперевалку спешили ежи во всю прыть своих коротких ножек. Степенно подходили медведи и барсуки. Последней к толпе присоединилась крупная пантера, взволнованно крутящая хвостом.
Едва они поняли Джил, как сразу засуетились. Долбите, ребята, копайте! Копайте и долбите! Вперед, за кирками и лопатами! — закричали карлики, и тут же умчались в лес.
— Разбудите кротов, — сказал чей-то голос, — вот кто умеет копать не хуже карликов!
— Что там сказали о принце Рилиане? — спросил кто-то еще.
— Тс! — шикнула пантера. Бедняжка не в себе, да и неудивительно. Заблудиться внутри холма! Она сама не знает, что говорит.
— Верно, — согласился старый медведь. Она говорит, что принц Рилиан — это лошадь!
— Вовсе нет! — крикнула какая-то бойкая белка.
— А вот и да! — крикнула другая, еще бойчее.
— Д-да что в-вы! Что з-за глуп-пости! Эт-то ч-чистая правда! — сказала Джил, стуча зубами от холода.
Одна из дриад тут же обернула ее в меховой плащ, который обронил один из карликов, когда убегал за своим заступом и лопатой, а какой-то услужливый фавн побежал между деревьями к костру у входа в пещеру, чтобы принести девочке горячего питья. Но не успел он вернуться, как из лесу выбежали карлики с инструментами и с ходу принялись вгрызаться в холм. Джил сразу же услыхала крики: «Эй! Ты что? Опусти меч!», и «Ну-ка, юноша, полегче!», и «Каков мерзавец!». Джил поспешила к месту действия и не знала, то ли ей смеяться, то ли плакать, когда увидала побледневшего и перепачканного Юстаса, который, наполовину высунувшись из земли, неистово размахивал мечом, пытаясь ударить всякого, кто к нему приближался.
И неудивительно! Ведь Юстас провел последние несколько минут совсем не так, как Джил. Он слышал ее крик и видел загадочное исчезновение. Вместе с принцем и Лужехмуром он думал, что ее схватили враги. И он не мог знать, что голубоватый свет исходил от луны! Он считал, что этот лаз ведет в какую-то другую пещеру, озаренную жутким светом и населенную новыми врагами. Так что, когда он уговорил Лужехмура подставить ему спину, достал свои меч и высунулся из отверстия, то совершил своего рода подвиг. Принц и Лужехмур готовы были сделать тоже самое, но лаз был для них слишком узок. Впрочем, Юстас не смог выбраться так же ловко, как Джил. Он стукнулся обо что-то головой, и на лицо его посыпался чуть ли не целый сугроб. А когда он разлепил глаза, то увидел несколько десятков бегущих к нему созданий и решил, что их надо по крайней мере отпугнуть.
— Стой, Юстас, стой! — закричала Джил. — Это свои. Разве не видишь? Мы добрались до Нарнии! Все в порядке!
И тут Юстас, наконец, увидав ее, извинился перед карликами (те, правда, и не думали обижаться), и с помощью множества толстых волосатых ручек выбрался на поверхность точно так же, как за несколько минут до этого — его подруга. А Джил одним мигом взбежала на холм и, просунув голову в темный проем, прокричала добрую весть остальным. Высовывая же голову из отверстия, она услыхала бормотание Лужехмура:
— Ах, бедняжка! Сколько испытаний! Это была последняя капля — теперь у нее видения начались…
Джил, подбежав к Юстасу, схватила его за обе руки; дети глубоко вдыхали свободный полуночный воздух. Юстасу принесли теплый плащ, потом обоих угостили горячим питьем. Пока они пили медленными глотками, карлики успели убрать со склона вокруг дыры весь снег и верхний слой дерна, они работали своими лопатами так же легко и весело, как десять минут назад плясали фавны и дриады. Всего десять минут! Но Джил и Юстасу уже казалось, что все их приключения в темной, жаркой и душной земной утробе им только приснились. Здесь, на холоде, в лунном свете, под крупными звездами (они к Нарнии ближе, чем к нашему миру), среди добрых, веселых лиц, трудно было вполне поверить в существование Подземья.
Они еще пили свой грог, когда прибыло с десяток кротов — полусонных, только что разбуженных и не слишком довольных. Но стоило им понять, в чем дело, как они охотно принялись за работу. Даже фавны помогали, отвозя землю в маленьких тачках, а что до белок, то они плясали и скакали от возбуждения — хотя Джил так до конца и не поняла, что они здесь считали своей работой. Медведи и совы ограничивались советами, уговаривая детей отправиться в пещеру, — отогреться и поужинать. Но ни Юстас, ни Джил и слушать об этом не хотели.
В нашем мире нет таких поразительных землекопов, как нарнийские карлики и говорящие кроты. К тому же они считают свою работу развлечением. Они любят копать. И потому довольно скоро в склоне холма открылась большая черная дыра. Из темноты в лунный свет вышел длинный, голенастый квакль в своей остроконечной шляпе, а за ним — принц Рилиан, ведущий двух лошадей. Для того, кто не знал всей истории, зрелище было бы жутковатое.
При появлении Лужехмура со всех сторон раздались возгласы: «Да это же квакль! Это старина Лужехмур! Старина Лужехмур с Восточных болот! Куда ты пропал, Лужехмур? Тебя же искали! Лорд Трампкин развесил повсюду объявления — даже награду обещал!». Но все мгновенно утихли — как в интернатской спальне, когда входит директор — как только увидели принца.
Никто не сомневался, что это был именно он. Многие говорящие звери, а также дриады, карлики и фавны помнили его еще со старых времен, до похищения принца колдуньей. Самые старые из них видели короля Каспиана в молодости и признали в принце сходство с отцом. Но я думаю, все в любом случае узнали бы принца. Да, он был бледен, утомлен и растрепан. Но в лице его сквозило нечто, присущее всем законным королям Нарнии, кто правил по воле Аслана и восседал в Кэр Паравале на троне короля Питера Славного. Все тут же обнажили головы и преклонили колена — а еще через миг начались такие крики радости, такие прыжки и кувырки, все принялись так обнимать и целовать друг друга, что у Джил на глаза навернулись слезы.
Никто не сомневался, что это был именно он. Многие говорящие звери, а также дриады, карлики и фавны помнили его еще со старых времен, до похищения принца колдуньей. Самые старые из них видели короля Каспиана в молодости и признали в принце сходство с отцом. Но я думаю, все в любом случае узнали бы принца. Да, он был бледен, утомлен и растрепан. Но в лице его сквозило нечто, присущее всем законным королям Нарнии, кто правил по воле Аслана и восседал в Кэр Паравале на троне короля Питера Славного. Все тут же обнажили головы и преклонили колена — а еще через миг начались такие крики радости, такие прыжки и кувырки, все принялись так обнимать и целовать друг друга, что у Джил на глаза навернулись слезы.
— Ваше высочество, — произнес самый старший из гномов, вон в той пещере есть скромный ужин, приготовленный по случаю Снежного танца…
— Охотно, отец мой, — произнес принц. Ибо никогда еще ни один принц, рыцарь, дворянин или путешественник не был так голоден, как мы!
Вся толпа направилась к пещере. Джил слышала слова Лужехмура, обращенные к сгрудившейся вокруг него толпе: «Да что вы, моя история может подождать. Даже и рассказывать нечего. Лучше расскажите, какие у вас новости. И не понемножку, а все сразу. Не попал ли король в кораблекрушение? Лесных пожаров не было? На границе с Калорменом спокойно? А драконы не появлялись?» И все создания вокруг со смехом повторяли: «Ах, квакли, квакли, все на один лад…»
Дети чуть не падали с ног от усталости и голода. Тепло пещеры, сам ее вид — с отблесками, пляшущими по стенам, шкафам, чашкам, тарелкам и по гладкому каменному полу, словно в деревенской кухне — придавал им новые силы. И все же они задремали в ожидании ужина. А принц Рилиан, собрав вокруг себя самых пожилых и мудрых карликов и говорящих зверей, рассказывал им о своих приключениях. Теперь все стало ясно: и как злая колдунья (несомненно, из той же породы, что та Белая Ведьма, которая в незапамятные времена наслала на Нарнию великие холода) замыслила свое черное дело, поначалу убив королеву, а потом заколдовав и самого Рилиана, и как вела она подкоп под Нарнию, собираясь захватить ее и править с помощью принца, и как он даже не подозревал, что страна, где он должен был стать королем (а на самом деле — рабом колдуньи), — его родина. А из рассказа о приключениях детей они поняли, что она была в сговоре со злыми великанами из Харфанга.
«Урок же из этого, ваше высочество, можно извлечь такой, — сказал самый старый карлик. — Цели у этих северных колдуний всегда одинаковые. Но в каждом столетии действуют они разными способами.
Глава ШЕСТНАДЦАТАЯ. РАНЫ ЗАЛЕЧЕНЫ
Проснувшись наутро в пещере, Джил на одну страшную секунду почудилось, что она снова в Подземье. Но стоило ей заметить, что она лежит на вересковом ложе, укрытая меховым плащом, что в каменном очаге играет веселое, будто только что разожженное пламя, а в устье пещеры льется утреннее солнце, как она сразу вспомнила всю счастливую правду. Чудный был ужин вчера, когда пещера была набита битком, и ничего, что они заснули, не дождавшись конца. Она смутно помнила шипение и восхитительный запах сосисок, которых было прямо-таки несметное количество. И не тех противных и длинных, состоящих наполовину из хлеба и соевой муки, а самых настоящих, из мяса, с перцем, толстых, огненно-горячих, со шкуркой, самую малость обгоревшей. А еще подавали огромные кружки пенистого шоколада и жареную картошку, и каленые орехи, и печеные яблоки, нафаршированные изюмом, и мороженое, чтобы освежиться после горячего.
Джил присела и огляделась. Лужехмур и Юстас спали неподалеку.
— Эй вы, вставать не намерены? — крикнула она.
— Шу! Шу! — раздался голос откуда-то сверху. — Пора ложиться. Пора отдохну-уть. Ту-у!
Батюшки! Джил вскинула глаза и увидала большой пушистый ком перьев, взгромоздившийся на старинные стенные часы в углу пещеры. — Да это же наша Сова!
— Угу, угу! — зашумела сова, высовывая голову из-под крыла и открывая один глаз. — Я прилетела часа в два и привезла послание для принца. Мы узнали, что он свободен. И он уже отправился в пу-уть, ух-тух! Спешите за ним. Всего доброго! — И ее голова вновь исчезла в перьях.
Поскольку никаких надежд разузнать у совы что-то еще не было, Джил встала с постели и начала искать, где бы ей умыться и позавтракать. Но тут в пещеру вошел, цокая козлиными копытами по каменному полу, маленький фавн.
— А! Ты проснулась, наконец, дочь Евы! — сказал он. — Поскорее разбуди сына Адама. Через несколько минут вам нужно отправиться в дорогу. Два кентавра любезно согласились доставить вас верхом в Кэр Параваль. — Понизив голос, он добавил, что ездить на кентавре — неслыханная и небывалая честь. — Я никогда не слыхал, чтобы кентавры кого-то возили. Нельзя заставлять их ждать.
— Где принц? — спросили Юстас и Лужехмур, едва проснувшись.
— Отправился встречать отца в Кэр Параваль, — отвечал фавн, которого звали Оррунс. — Корабль его величества должен с минуты на минуту прибыть в гавань. Кажется, король повстречал Аслана — не знаю, во сне или наяву — еще не успев отплыть далеко, и лев велел ему отправляться назад, обещав, что потерянный сын будет ждать его в Нарнии.
Юстас уже встал и вместе с Джил помогал Оррунсу готовить завтрак. Лужехмуру было велено оставаться в постели. К нему должен был прийти кентавр Облакон, знаменитый лекарь, чтобы осмотреть его обожженные ступни.
— Ага, — сказал квакль не без удовлетворения. — Не удивлюсь, если ногу придется по колено отрезать. Наверняка лекарь захочет именно этого! — В постели, впрочем, он остался с радостью.
На завтрак подали яичницу с гренками. Юстас набросился на нее так, будто это не его среди ночи накормили обильным ужином.
— Слушай, сын Адама, — фавн уважительно посмотрел на набитый рот Юстаса, — пожалуй, не стоит ТАК УЖ страшно торопиться. Я думаю, кентавры еще не успели позавтракать.
— Неужто они так поздно встали? — спросил Юстас. — Уже ведь, небось, одиннадцатый час.
— Что ты, — отвечал Оррунс. — Они встают до зари.
— Так чего же они ждали своего завтрака так долго?
— Они и не ждали. Они начали есть, как только встали.
— Ну и ну! Сколько же они пожирают за своим завтраком?
— Разве ты не понимаешь, сын Адама? Ведь у кентавров два желудка, человеческий и лошадиный. И оба, конечно, требуют еды — каждый своей. Так что первым делом они едят кашу, почки, омлет с грудинкой, бутерброды с ветчиной и мармелад, запивают все это пивом и кофе, а потом заботятся о своих лошадиных желудках: часок с чем-то пасутся, заедают свежую травку пареными отрубями и овсом, а под конец получают пакет сахару. Вот почему приглашать к себе кентавра в гости — очень серьезное дело.
У входа в пещеру послышался цокот лошадиных копыт. Дети обернулись и увидали, что в пещеру, чуть склонив головы, заглядывают два кентавра. По прекрасной груди одного из них струилась черная борода, у другого — золотистая. Дети тут же стали очень тихими и быстро доели свой завтрак. Те, кто видел кентавров, не находят в них ничего смешного. Это торжественный, величавый народ, полный древней мудрости, которой их научили звезды. Кентавры редко веселятся или гневаются, зато их гнев неумолим, как море в час прилива.
— До свидания, милый Лужехмур, — Джил подошла к постели квакля. — Извини, что мы называли тебя занудой.
— И меня тоже прости, — поддержал ее Юстас. — Ты — лучший на свете друг.
— Я думаю, мы еще увидимся, — добавила Джил.
— Вряд ли, вряд ли, — отвечал Лужехмур. — Я и до своего вигвама добраться не надеюсь. А принц этот — славный парень, но со здоровьем у него скверно. Совсем отощал, пока под землей томился. Явно не жилец.
— Лужехмур! — воскликнула Джил. — Старый притворщик! Вечно ты ноешь, как на похоронах, а сам, наверное, очень счастлив. И вечно ты делаешь вид, будто всего боишься, а на самом деле ты храбрый, как… как лев.
— Ну, если уж речь зашла о похоронах… — начал Лужехмур, но тут Джил, услыхав, как за ее спиной переступают копытами кентавры, ужасно его удивила: крепко обняла за тонкую шею и поцеловала в землисто-серую щеку. Юстас крепко пожал кваклю руку, и дети побежали к кентаврам. А сам квакль-бродякль, откинувшись на подушки, заметил про себя: «Кто бы мог подумать, что эта девочка… Хотя, правда, я и на самом деле недурен собой».
Несомненно, ехать на кентавре — большая честь, тем более, что Джил и Юстас — единственные до сих пор из людей, кто ее удостоился. Но кроме того, это еще и ужасно неудобно. Оседлать кентавра, если вам дорога жизнь, невозможно, а скакать на нем без седла — удовольствие весьма сомнительное, особенно, если вы как Юстас, никогда не катались на лошади. Но кентавры держались по-взрослому серьезно и вежливо. Всю дорогу через нарнийские леса, они не поворачивая голов, рассказывали детям о свойствах трав и корней, о влиянии планет на человеческие судьбы о девяти именах Аслана и их значениях, и о других вещах такого же рода. Детям было больно и тряско, и все же они отдали бы все на свете, чтобы снова повторилось это путешествие, чтобы вновь увидеть эти долины и склоны, на которых сиял выпавший ночью снег, чтобы встречать белок, зайцев и птиц, желающих им доброго утра, чтобы вновь вдохнуть воздух Нарнии и услыхать голоса нарнийских деревьев.