– Сдурела, что ли?! – вытаращился Марков, как казалось ему, с недоумением.
На самом деле перепугался он так, что сердце, кажется, под коленками забилось. Он и раньше за Сашку переживал, а теперь что же, ему следом за ней хвостом ходить?! Вдруг она, сидя в одиночестве в квартире, додумается до такого, что решится на самый страшный шаг? Вдруг устанет бояться и сделает то, что ему сегодня утром на балконе казалось избавлением?
Нет! Тысячу раз нет, Марков!!! Ты должен что-то делать! Должен найти этого ублюдка и предложить ему все, что он пожелает! Ты, Марков, отдашь ему все, что имеешь, в обмен на Сашкину жизнь, дороже которой для тебя нет.
– Ничего я такого не думал, – холодным тоном начал говорить он так, будто говорил со своей рассеянной секретаршей, вечно все путающей. – Наша с тобой роскошная ночь… Ведь это не повод для того, чтобы угнетать себя, малыш. Ночь была незабываемой, я бы с радостью ее повторил. И вообще, ты была с мужем, я с женой.
– Но что скажут наши знакомые, если вдруг увидят? – Ответа она не знала и растерянно смотрела на мужа, деловито и без нервозной суеты завязывающего теперь галстук. – Представляешь, если это появится в Интернете и начнут писать в прессе и…
– И что?!
– Что скажут наши близкие?
– А мне плевать. Пускай они… – он собрал всю волю в кулак, чтобы улыбнуться ей беззаботно. – Пускай они нам завидуют, милая…
Он поцеловал ее у двери, потребовал звонить каждый час, потом еще помахал от машины с улицы, и все это с улыбкой, на подъеме, но стоило ему сесть в машину, как нервы сдали.
– Будь ты проклята, рыжая карга!!! – орал Марков, молотил по рулю и орал, орал, орал. – Будь ты проклята!!! Ты сломала мне жизнь, сука!!! Мне же в самом деле жить теперь не хочется!!! И ушел бы, если бы не Сашка! А все ты, сука поганая!!! Все ты, гореть тебе в аду!!!
Странно, но именно сегодня этот человек дал о себе знать. Будто невидимым Маркову зорким глазом наблюдал за ним и дожидался предела его отчаяния. И когда оно дошло уже буквально до последней черты, после которой только черная страшная пропасть, он вдруг объявился.
– Почта, Александр Иванович, – секретарша положила перед ним папку с корреспонденцией. – Все, как обычно, за исключением одного конверта.
– Что за конверт? – Внутри тут же все напряглось до болезненного звона в ушах.
– Принес охранник, – удивленно округлив глаза, начала говорить секретарша. – Сказал, что ему на вахту принес какой-то ребенок, попросил передать вам лично в руки. Может быть, вы…
– Что? – перебил ее Марков, не желая слушать ее бред про сибирскую язву или яд, которым, возможно, пропитано послание.
– Может быть, вам не следует открывать его, вдруг там… – она запнулась под его насмешливым холодным взглядом. – Ну, чего вы так смотрите, Александр Иванович, помните, как в Америке?
– А что там, напомни-ка.
Он вдруг развеселился, поняв, что не ошибся в том, как именно она станет рассуждать.
– Там так же вот конверты рассылали, а внутри белый порошок…
– И что за белый порошок, и почему твоя мамаша назвала меня сынок? – пропел Марков хорошо поставленным голосом – пел когда-то в юности под гитару, и неплохо пел, Сашку вот удалось пленить своим бренчанием. – Иди, дорогая, работай.
– Хорошо. Только если что, вызывайте сразу! – зашептала она, сделав страшные глаза. – У нас в фирме такое творится, я ничему уже не удивляюсь.
– А что у нас в фирме творится? Ничего такого… – рассеянно бормотал Марков, роясь в бумажном ворохе корреспонденции.
– Ну, как же, Александр Иванович! Сначала Маргариту убивают. Потом Эмма пропала неизвестно куда. Теперь вот…
– Что теперь?
Он нашел наконец, что искал, и смотрел на девушку нетерпеливо, явно призывая ее поскорее заткнуться и скрыться за дверью. Но проницательностью его жены секретарша не обладала, взгляды шефа читать не могла. И нетерпение его сочла любопытством, поэтому тут же продолжила свою речь:
– Теперь вот Харитоша пропал.
– Харитоша? А кто такой у нас Харитоша? – Он взял в руки нож для разрезания конвертов.
– Ну как же, Александр Иванович, Харитоша – это личный секретарь Марго. Он почти сразу после ее смерти и пропал. Ни звонков, ни писем.
– Каких писем? – не понял Марков, заглянув одним глазом в конверт.
– Ну, электронных же, Александр Иванович. Он всегда на e-mail писал либо мне, либо в кадры. А тут тишина. Домой к нему посылали водителя из АХО. Никто не открыл. Вот мы и подумали…
– Что подумали? – В конверте лежала записка, аккуратно написанная простым карандашом печатными буквами. – Мы и подумали, что Харитоша тоже в беде.
– А кто еще в беде, кроме Харитоши? – Он уже ничего не соображал, поняв, что держит в руке именно то, что давно они с Сашкой ждали.
– Так Эмма же Быстрова тоже пропала!
– Господи, ну кто вам про Эмму наговорил такую чушь?! – не выдержав, взорвался Марков.
– Все… – она попятилась.
– Все – это кто? Вы и ваша тень? – Он вдруг устыдился и начал пояснять: – Сам попался на такую удочку. Даже в милицию побежал с просьбой разыскать Эмму.
– И что там? Не стали искать? Вот я всегда говорила, что там одни сволочи…
– Да не спешите вы! – прикрикнул Марков, хлопнув по записке, присланной ему шантажистом, широко растопыренной ладонью. – Там к моей просьбе отнеслись с пониманием и даже что-то предприняли, кажется. Только, как выяснилось, Эмма никуда не пропадала, а просто уехала.
– Никому ничего не сказав? И не оставив никаких распоряжений своему секретарю?! – не поверила она.
– Да, все именно так. Ничего не сказав и не оставив никаких распоряжений. – Марков нетерпеливо подергал плечами. – У нее погибла сестра, если вы слышали.
– Да, да, все слышали об этом, – послушно закивала она.
– Так вот, она погибла при весьма странных обстоятельствах.
– Они ведь были похожи! – ахнула бестолковая девушка, забывшись окончательно, будто не в кабинете директора находилась, а на девичнике. – И Эмма решила, наверное, что это ее хотели убить, потому и сбежала. Она просто прячется, да? Боится и просто прячется, я правильно поняла, Александр Иванович?
– Не знаю, может, и так. Может, боится, может, просто переживает смерть сестры. Но матери она своей звонила, как утверждает милиция, и успокоила ту, что с ней все в порядке. И… – он посуровел настолько, что секретарша мгновенно подобралась и принялась толкать попкой дверь. – И вы пока свободны. Если понадобитесь, я вас вызову.
Записка оказалась приглашением на встречу. Сообщалось, что у приглашающего есть вещь, весьма интересующая Маркова. И если Марков готов заплатить за нее, то встреча состоится сегодня в половине двенадцатого ночи по указанному адресу. Цену сделки пока не обозначили.
– Вот и все! – выдохнул он с облегчением. – Вот и все! Как, оказывается, просто… Как просто впасть в отчаяние… Кто ты, гад, а? Уж не Харитоша ли, так внезапно исчезнувший следом за Марго? Может, она только ему и доверяла все свои секреты, на которых он теперь решил подзаработать? Она-то больше ему платить не сможет…
Он быстро набрал домашний номер телефона, Сашка ответила сразу. Будто сидела рядом с аппаратом и ждала его звонка.
– Он назначил встречу, – только и сказал Марков, когда жена ответила.
– Господи! Спасибо тебе, спасибо, – запричитала она истошно. – Где, когда, Саша? Я с тобой!
– Нет. Об этом не может быть и речи. Если мы не хотим все испортить, я пойду на встречу один.
– Но как же так, Саша?! Это ведь может быть опасным!
– Не думаю, – успокоил он ее. – Мне кажется, я знаю, кто этот человек. Более того, я почти в этом уверен.
– И что с того?!
– А то, что он не представляет для меня никакой опасности.
– Ты… – она замялась, – не будешь звонить в милицию, Саша?
– Нет, дорогая. С этим слизняком я как-нибудь без доблестных органов разберусь. Не переживай, все будет хорошо. Я еще заеду домой перед встречей, и мы все обсудим…
Место, куда Марков приехал за полчаса до назначенного времени, было жутковатым. Или так ему казалось, потому что внутри у него, под самым сердцем, совсем не по-мужски подрагивало и покрывалось неприятным холодком, когда он смотрел на вход в парк.
Парк этот закладывался еще, наверное, при вожде всех времен и народов. И помнил и скульптуру девушки с веслом, и пионера с горном. И аллеями ухоженными мог похвастаться когда-то, и аккуратно подстриженным кустарником. Прудик наверняка тут был раньше с рассекающими водную гладь плоскодонками в воскресные дни.
Теперь же от былого великолепия не осталось ничего, и парковая зона превратилась в дремучие заросли. Освещение работало лишь у самого входа, окаймленного полуразвалившейся изгородью кирпичной кладки, и где-то в самой чащобе угадывалось два-три фонаря.
Но, невзирая на темень и запущенность городского сада, Марков минут через десять обнаружил там беспрестанное движение. То засвистит кто-то оглушительно, то ругань матерная полоснет слух, то кусты начнут трещать, будто медведь ломится сквозь густой валежник. И даже смеялись где-то, что совсем уж казалось ему странным.
Но, невзирая на темень и запущенность городского сада, Марков минут через десять обнаружил там беспрестанное движение. То засвистит кто-то оглушительно, то ругань матерная полоснет слух, то кусты начнут трещать, будто медведь ломится сквозь густой валежник. И даже смеялись где-то, что совсем уж казалось ему странным.
Разумный человек по доброй воле вряд ли бы осмелился посещать подобное место в половине двенадцатого ночи. Разве что человек этот усиленно искал неприятностей. Но у Маркова выбора не было. Он, наверное, и в пасть к дракону полез бы за тем, что так его интересовало и что являлось для него и его жены залогом их спокойной семейной жизни.
– Все! Пора! – скомандовал он сам себе, когда до назначенного времени оставалось пять минут. – Пока дойду…
Аллея, указанная в записке, начиналась прямо от входа, потом резко брала влево, шла мимо танцевальной площадки, мимо разобранной на фрагменты торговой палатки с торчащими в небо ржавыми столбами, на которые когда-то, наверное, крепилась вывеска, чуть в стороне угадывались останки аттракционов, где как раз и смеялся кто-то. Пройдя еще несколько метров, он обнаружил, что асфальт закончился, фонарей больше нет, и идти дальше ему придется почти в полной темноте.
– Урод! – прошептал он со злостью и полез в карман брюк за фонариком. – Как же я тебя найти-то смогу?!
Поразительно, но нашел он его почти сразу. Более того, ему ни кричать, ни звать не пришлось.
Марков на него едва не наступил, ведя про себя счет своим шагам. И как только – приблизительно метров через двадцать – он узнал по описанию нужное ему место, он и обнаружил того, кто прислал записку.
Мужчина лежал лицом вниз возле скамейки, о которой тоже говорилось в послании, в странной позе. Ноги были вытянуты, руки подобраны так, будто он пытался обнять несуществующую подушку. Мужчина не дышал…
– Да что же это такое, а??? – заорал Марков, обнаружив, что мужчина не дышит, что это не Харитоша и что при нем нет ни сумки, ни пакета, свертка, ничего того, куда можно было спрятать тот злополучный диск, ради которого он тут и находился, и карманы были совершенно пустыми. – Да что же мне теперь делать, а???
Он осел на землю рядом с телом, облокотился о скамейку, потом, повинуясь идиотскому порыву, перевернул труп на спину. Вероятно, мужика убили совсем недавно. Тело не успело еще окоченеть. Прямо под грудью с левой стороны обнаружилась глубокая рана. Убийца опередил Маркова совсем не намного. И возможно, даже видел, как Марков сидел в машине напротив входа в парк и выжидал время. Видел и посмеивался. И знал, что опередит его и заберет то, что предназначалось только Маркову.
– Сволочь! – простонал Марков с надрывом. – Какая же сволочь!!!
Надо было как можно скорее бежать из этого глухого, заросшего парка с тремя едва тлеющими фонарями, в котором оборвалась его последняя надежда на спокойное, безмятежное будущее с Сашкой. Надо бежать подальше от остывающего трупа, но сил не было. И что странно, страх куда-то испарился. Вот когда сидел в своей машине, таращась на черный зев входа в запущенный парк, то все внутренности вымораживало, а теперь…
Нет, испугаться ему все же снова пришлось. И очень сильно испугаться. Когда в лицо ударила яркая вспышка света, Марков подумал было, что убийца вернулся и теперь стреляет по нему из оружия, из которого он застрелил того несчастного мужика. Почему-то не метко стреляет, но слепит, слепит-то как от его неловких выстрелов. Но потом вдруг Маркову не очень любезно приказали стоять и поднять руки вверх.
– В чем дело, господа? – вяло поинтересовался он, все еще не понимая до конца, почему это он жив еще.
– Стоять! И руки подними, чтобы я видел их! – снова прозвучал приказ, и свет, теперь-то Марков понял, что слепили ему в лицо фонарем, сполз на тело у его ног. – Чем ты его, а? Ножом или из пистолета?
– С ума сошли! – фыркнул он, уже стоя с поднятыми вверх руками. – Стал бы я тут сидеть, если бы убил его!
– А чего сидел?
Человека, отдающего приказы, по-прежнему не было видно, но ясно, что он пришел не один, кто-то шустрил с ним рядом и тихо переговаривался с кем-то.
– А я не знаю, чего я тут сидел, – удивился сам себе Марков.
– А зачем пришел тогда сюда?
– Так вот этот… – он указал на лежащего на земле подбородком, – назначил мне встречу.
– Зачем?
– Собирался продать мне компромат на меня и мою жену.
– Как это?!
– Да так… Однажды порезвились мы с супругой в одной частной гостинице, а там, оказывается, камера скрытая стояла. И все наши любовные утехи сняли, ну и…
– Ну и? – поторопил его невидимый.
– Так, я не стану отвечать на ваши вопросы, кто вы вообще такой? – И Марков даже сделал попытку опустить руки, но на него снова закричали, и он опять поднял их вверх. – С кем я говорю?
Тут же вспыхнул свет от другого фонаря и осветил говорившего. Им оказался Орлов Геннадий Васильевич, странно, что Марков не узнал его голоса. С ним еще трое, один в милицейской форме, двое в штатском.
– Теперь ясно? – спросил Орлов. – Отвечать станете?
– Разумеется, – кивнул Марков и руки все же, невзирая на окрик, опустил. – Нет у меня оружия, можете обыскать. А держать так ладони кверху сил просто нет.
– Валер, обыщи его! – приказал Орлов. – И группу вызывайте, огнестрел у нас, судя по всему. А этот мой…
Тот парень, что был в форме, быстро обыскал Маркова, ничего, кроме карманного фонарика, скомканной записки, присланной ему днем, не нашел, все это передал Орлову, отошел в сторону и начал с кем-то связываться по рации.
– Это местный участковый, – пояснил Орлов, уводя Маркова метра на четыре от скамейки, возле которой лежал убитый мужчина. – В дежурную часть местного отдела позвонили и сообщили, что в парке совершено убийство и что, возможно, убийца все еще находится там. Вот так мы вас и нашли.
– Понятно… – проговорил Марков, но тут же кое-что вспомнил и усомнился. – А вы-то здесь каким боком? Это же не ваш район?
– Поехал домой к нашему покойничку. А он мне навстречу из подъезда, да бегом. Думаю, прослежу, может, что интересное и увижу. Приехали сюда. А он потом, дурак, начал петлять, как заяц, и в темноте от меня быстро ушел. Пока я тут дебри прочесывал и молодежь тусующуюся опрашивал, вы нарисовались и фонариком начали подсвечивать, я на свет и пошел, на ребят вон наткнулся, а затем и на вас. Так скажите честно, гражданин Марков, куда дели пистолет с глушителем?
– Почему с глушителем? – Марков зябко повел плечами. – Почему вы думаете, что с глушителем он был?
– Так выстрела никто не слышал. – Орлов усмехнулся, правда, беззлобно. – Странный у нас с вами разговор получается, Александр Иванович.
– Почему странный?
– Так вы у нас на данный момент единственный подозреваемый в убийстве, а я с вами вполне по-человечески, и даже на вопросы ваши отвечаю.
– Так вы же знаете, что я не убивал, – кивнул ему Марков серьезно.
– А кто тогда убил? – Орлов ухватил его за рукав и отвел еще на пару метров и там уже зашипел на него с плохо скрываемым раздражением: – Кто вообще тут всем заправляет, а? Кто?! Кто стоит за всеми этими убийствами? Кто подчищает и что, хотел бы я знать?!
– Не понимаю, о чем вы?
– Ладно, сейчас едем в отделение, там, надеюсь, вы все поймете, – превратился тут же в служаку Орлов, отодвигаясь от Маркова. – И расскажете мне, что творится у вас в фирме! И сейчас, и раньше что творилось! Как вышли вы на убитого…
– Он сам на меня вышел, – перебил его быстро Марков. – Сначала Марго меня шантажировала, потом он перехватил бразды.
– Маргарита?! Вас шантажировала ваша подчиненная Маргарита Шлюпикова?! – ахнул Орлов. – И вы молчали до сих пор?! Хотя… Хотя расчет, наверное, был правильным.
– Почему?
Марков слушал его не очень внимательно. И почти не понимал, куда тот клонит. Важным сейчас казалось то, что ему нечего будет рассказать Сашке. Она сейчас не спит, ждет у телефона, может, даже на мобильный ему звонит, который он выключил специально. А ему рассказать ей совершенно нечего. Как быть-то?!
– Вы все верно рассчитали, Александр Иванович.
Очень ловко он вывернул обе руки Маркову за спину и надел на них наручники.
– Все верно и грамотно, – продолжил он говорить, подталкивая Маркова, потом крикнул участковому: – Валера, этого я пока забираю. Он у нас по делу проходит. Если вашим нужен будет, то милости прошу к нам… Зачем было рассказывать нам о шантаже Шлюпиковой? Ведь тогда вы были бы под подозрением. Тогда не на кого-нибудь, а на вас легло бы подозрение в ее убийстве. Вы убили ее, но ничего не нашли ни в ее кабинете, ни в ее комнате. Вы затихли на время. И даже, может быть, именно вы приказали вашей второй заместительнице уехать, пока все не утрясется.
– А это я зачем сделал? – не понял его размышлений Марков, послушно продвигающийся по аллее к выходу из парка.
– А затем, чтобы подозрение легло и на нее. Марго ведь звонила ей накануне своей гибели. И убийство сестры Быстровой какое-то нелепое. За что – непонятно? Не вы приложили длань, а, Александр Иванович?