Посули мне все забыть - Евгений Константинов

Евгений Константинов Посули мне все забыть

«…И тогда, на последнем своем издыхании Добряк Чар вот что поведал выжившим подданным: «Впредь каждый из вас должен заботиться не о том, как бы повалить дерево, не о том, как создать хату, не о том, как вырастить потомство, но в главную очередь должен думать, как мучительнее всего предать смерти наших злейших врагов…»

Холмы – так называлась деревенька, по безлюдной улице которой шагал Павел. Насколько хватало глаз, никаких холмов в округе не наблюдалось. За огородами виднелись поросшие бурьяном поля, за ними – ровный лесок. Впрочем, сегодня различной высоты холмы и бугры Павла не интересовали. С походным рюкзачком за плечами и спиннингом в руках он держал путь на незнакомый водоем, который находился сразу за околицей.

Он уже наведывался на близлежащие водоемы с металлоискателем и удочками, совмещая копательство с рыбалкой, которая в плане трофеев всегда оказывалась успешнее. Оно и понятно – другие кладоискатели давно все здесь обшарили. Водоемы же в плане комфортной рыбалки оставляли желать лучшего – берега, сильно заросшие кустарником, довольно топкие, не везде даже в болотных сапогах проберешься. Нормально половить рыбу можно было лишь с дамб, где была нормальная глубина и на крючок попадались плотвички, да некрупные окуни.

Павла больше привлекала охота со спиннингом за щукой, которая предпочитала поджидать добычу в верховьях, как правило, сильно закоряженных. Любителей соваться в верховья, из-за множества зацепов и обрывов приманок, было мало. И это Павла устраивало. Эка невидаль, оборвать за рыбалку две-три блесны. Зато можно стать обладателем великолепного трофея. Но главное, – ловить рыбу в этом труднодоступном царстве природы в одиночестве. Надолго задерживаться на выбранном местечке, делать прицельные забросы, неторопливо менять приманки… Ловить, когда тебе никто не мешает – настоящий кайф!

Он знал в округе четыре подобных запруды, образованных благодаря возведению дамб на пути лесных речушек. Недавно на новой карте обнаружил еще один – неподалеку от деревни Холмы. Почему – Холмы-то? Ай, да бог с ним, с этим неуместным названием! Главное, чтобы водоем оказался приемлемым для рыбалки, да еще чтобы дождь не пошел.

Если не повезет, к примеру, к воде из-за заболоченных берегов окажется невозможно подойти, или станет ясно, что рыбы в водоеме нет, можно будет вернуться на шоссе и дойти до другой, проверенной запруды.

Деревенька была тупиковой, дальше – сплошь леса да болота, и возвращаться на шоссе Павлу придется в любом случае. И там, чтобы добраться до железнодорожной станции, – либо ловить попутку, либо звонить Авдеичу, водителю, подвезшего его до Холмов и оставившего номер своего мобильника.

Этот Авдеич показался рыболову каким-то дремучим: лохматый, заросший неровной щетиной, судя по устоявшемуся в машине амбре, давно немытый. Но Павлу детей с ним было не крестить: согласился мужик подбросить до нужного места за недорого, вот и хорошо; пообещал, что вечером готов обратно доставить – вообще прекрасно.

Настроение у водителя было приподнятое. Посадив в машину пассажира, прежде чем тронуться, Авдеич щелкнул ногтем по искусно вырезанной из дерева ложке, свисавшей на веревочке с зеркала заднего обзора, сказал, что сегодня удачный день, и рванул с места. Сразу стал расспрашивать: почему Павел выбрал именно этот водоем; почему ловить собирается на спиннинг, а не на другую снасть; почему приехал один… Последний вопрос Павлу не понравился, и он соврал, что опоздавшие на электричку друзья подъедут позже.

После такого ответа Авдеич, казалось, потерял к рыболову интерес, хотя и посоветовал не забираться в верховья водоема – мол, и рыбы там нет, и сплошные завалы да топь, и что туда никто не ходит, потому как места – жуть. Тем самым он лишь усугубил любопытство Павла, который в любом случае постарался бы исследовать весь водоем и даже пройти вверх по впадающей в него речушке, вдруг обнаружит омут, в котором хозяйка-щука обосновалась…

Деревня со стареньким колодцем-журавлем на околице закончилась, дорога резко повернула, и Павел вышел на дамбу. Ближний берег водоема зарос сплошным кустарником, зато противоположный, более высокий, с упавшими в воду деревьями, выглядел довольно привлекательно. Там рыболов и сделал первый заброс блесны, которая сразу за что-то зацепилась под водой.

Можно было раздеться, сплавать и отцепить блесну. Но Павел не рискнул, – мало ли каким сюрпризом вдруг наградит незнакомый водоем, да и времени на купание терять не хотелось, и вообще – черт с ней, с блесной, проще оборвать леску и привязать другую. Что он и сделал.

Деревья в воду, конечно же, повалили бобры, – только они оставляли такие характерно заточенные пенечки. Павел всегда уважительно относился к этим животным, хотя и жалел погубленные осины, ивы и березки. Но тут уж ничего не поделаешь, законы природы. Один его знакомый, тоже заядлый рыбак, бывший пограничник Леха Леонидыч бобров ненавидел по простой причине – однажды оступился в бобровую тропу, расшиб локоть, да еще и спиннинговую катушку сломал. Павел давно принял за правило – в местах, где обосновались бобры, особенно в прибрежных зарослях травы и кустарника, передвигаться неторопливо, с повышенной осторожностью.

Забрасывать и вести приманки тоже следовало аккуратно, чтобы не зацепить за торчащие коряги. С этой проблемой спиннингист справлялся, но коряг хватало и под водой, и за них Павел одну за другой зацепил и оборвал еще две блесны. И ладно бы хоть рыба клевала, но он добрался уже до верховий, а подводные хищники ничем не выдавали своего присутствия. Водоем, сначала казавшийся симпатичным, нравился ему все меньше и меньше.

Судя по всему, противоположный берег был вообще непригоден для рыбалки. Оставалась надежда на речку, которую не составило бы труда перепрыгнуть. Пока Павел не видел в этом смысла, он и со своего берега нормально забрасывал и аккуратно проводил блесенку, сообразуясь с изгибами русла, ожидая, что вот-вот отзовется в руку рывок клюнувшей рыбины. Но либо совсем уж не подходила погода для клева, либо давно уже перевелась тут рыбешка. Наверное, прав был водитель Авдеич, советовавший не забираться в верховья.

И все-таки настойчивый рыболов решил продвинуться еще дальше, насколько было возможно протиснуться сквозь густеющий кустарник, насколько позволяла все сильнее хлюпающая под ногами почва – вдруг отыщет заветное местечко?! И оно неожиданно обозначилось. За очередным резким поворотом речушки показался самый настоящий омут.

На рыбалке с ним случалось всякое: зимой проваливался под обманчиво крепкий лед; летом свергался с обрыва в речку; осенью переворачивался на лодке… Сейчас под опорной левой ногой переломилась жердина, сапог тут же провалился по колено в черную жижу, теряя равновесие. Павел схватился за ближайшее деревцо, но и оно предательски сломалось. В следующее мгновение он плюхнулся боком в такой симпатичный омут и даже погрузился с головой под воду, однако удержал над поверхностью спиннинг и не намочил катушку.

Вынырнув, рванулся обратно, но глубоко провалившуюся ногу что-то удержало. Вновь рванулся, теперь уже не заботясь о спиннинге с катушкой – пусть намокнут и испачкаются, главное – быстрей выкарабкаться на нормальный берег. И вновь неудачно, хорошо хоть под застрявшей ногой чувствовалось твердое дно. Попробовал освободить левую ногу правой, не получилось, попытался расстаться с сапогом – тот же результат. Кажется, его затянула металлическая петля, что вполне могло быть – с помощью таких петель браконьеры охотились на бобров.

Но человек не зверь, петлю можно и пальцами растянуть. Правда, чтобы до нее добраться, придется нырять. Еще немного безрезультатно поработав ногами, Павел отбросил спиннинг, стянул успевший промокнуть, потяжелевший рюкзачок и тоже бросил его на берег, глубоко вдохнул и нырнул.

Ногу и в самом деле пленила петля, растянуть которую с первой попытки не удалось, – слишком сильно затянул, когда дергался. Оставаясь под водой, он повел пальцами по проволоке, надеясь обнаружить, к чему она привязана, но тут что-то задержало правую руку. Вместо того чтобы еще потерпеть, удерживая воздух в легких, и, не торопясь, освободить руку, он опять рванулся, чем усугубил положение.

Вынырнуть-то Павел вынырнул, порцию свежего воздуха глотнул, но теперь вместе с ногой пленницей еще одной петли стала и вытянутая назад правая рука. Самым трагичным было то, что Павел оказался в какой-то нелепой растяжке и дотянуться до правого запястья левой рукой не имел возможности. К тому же, чтобы не хлебнуть воды, ему приходилось тянуться вверх, напрягая все ту же плененную ногу. И насколько долго он мог оставаться в таком положении?

– Помогите! – закричал Павел.

Но кто здесь и сейчас придет на помощь? Даже если вдруг какой-то рыбак появится на берегу водоема, очень маловероятно, что попрется на речушку. Разве что браконьер решит проверить расставленные на бобров петли.

– Люди! Тону!

Вот если было бы правдой, что опоздавшие на электричку друзья приедут чуть позже, тогда имело смысл потерпеть, докричаться до кого-нибудь. Но Кыля и Леха Леонидыч, которые собирались поехать с ним, наслушались синоптиков, грозивших дождями с грозами, и в последний момент передумали. Павел же синоптикам никогда не доверял… как оказалось – напрасно.

– Лю-ди-и! Нелюди! Кто-нибудь, по-мо-ги-те!!!

Ответом послужил прогремевший в небе гром, под усилившимся ветром зашумели деревья. Если и в самом деле пойдет дождь, то хоть глотку от крика надорви, все равно никто не услышит. А самому выбраться нет никакой возможности. Господи, неужели придется так по-дурацки погибнуть! Нет, пока совсем не обессилел, надо сделать хотя бы еще одну попытку освободить ногу. Набрать в легкие побольше воздуха, нырнуть и там уж…

Где-то неподалеку раздался всплеск – довольно сильный для рыбы. Бобр? Вполне возможно. У бобров большие зубы, которыми они перегрызают деревья, но не стальную проволоку. Да и черт с ней, с проволокой, пусть перегрызет дерево, к которому она привязана, а Павел уж как-нибудь потерпит. Только как внушить грызуну, чтобы он принялся за нужное дерево?

Всплеск повторился. Бобры – зверьки умные, такие хатки строят, что в них человек поместится. А если вместо дерева его самого грызть начнут?! Не должны, бобры вегетарианцы. Павел повернул голову на новый всплеск, раздавшийся совсем близко, – по поверхности воды расходились волны. А вдруг местные бобры мутировали и теперь не прочь человечиной побаловаться?! А если это и не бобр вовсе, а жуть какая-нибудь?!

Вновь прогремел гром, и в это время что-то коснулось левой ноги Павла. Он заорал от ужаса, хлебнул воды, закашлялся, отплевываясь. С его ногой что-то делали, и очень не хотелось, чтобы принялись грызть. Времени для раздумий не было, он задергался, заизвивался и неожиданно понял, что нога свободна! Появилась возможность подтянуться к плененной руке, которую Павел, не мешкая, не жалея ногтей, принялся освобождать от жесткой стальной проволоки. И это ему удалось!!!

Под оглушительный громовой раскат чуть ли не над самой головой горе-рыболов выкарабкался на более-менее твердый берег, перевернулся на спину, чтобы посмотреть на воду и… наткнулся взглядом на огромные зеленые глаза с длиннющими ресницами. Должно быть, и его полезшие на лоб глаза увеличились в размерах, и открылся рот, чтобы издать очередной вопль, который предотвратил пальчик, прижавшийся к губам только что вынырнувшей из воды красавицы. Длинные светлые волосы, обрамляющие чуть вытянутое лицо, высокий лоб, задиристый носик, пухлые губы, да еще и ямочка на подбородке – все это успел разглядеть Павел, прежде чем незнакомка в одно мгновение погрузилась по воду.

Может быть, испугалась хлынувшего как из ведра дождя или по какой-то другой причине. Сейчас для Павла это было неважно. Он спасся, не сгинет из-за каких-то браконьерских петель, – вот главное. Кто поставил эти петли, можно будет выяснить потом. А сейчас необходимо узнать, кто сохранил ему жизнь?

Словно в ответ на этот невысказанный вслух вопрос, рядом с берегом раздался очередной всплеск, и Павел вновь увидел ее.

– Ты, кто – русалка? – выпалил он.

– Не-а, – возразила спасительница. – У русалок хвосты, а у меня ноги. Хотя… так себе ноги…

– Да мне без разницы! Я вообще никогда на ноги не заглядываюсь!! По-барабану они мне! Я на красоту лица смотрю, на глаза, на…

Павел осекся. Разве в сложившейся ситуации имеет роль внешность! Но вроде бы девице его слова пришлись по душе. Во всяком случае, Павлу показалось, что с каждым его словом она все больше расцветает под лившимся с неба дождем.

– Так кто же ты?

– Чарусть, – отозвалась спасительница.

– Это имя такое, да? А что ты тут делаешь? Купаешься?

– Живу я здесь. – Девушка посмотрела вверх и заморгала из-за падающих на лицо капель. – Сейчас град пойдет. Сильный град.

– Да мне сейчас и дождь, и град как-то по… а-а, черт! Черт!

Первая упавшая с неба градина пребольно стукнула Павла по голове, следующая – по только что освобожденной руке.

– Можешь спрятаться в бобровой хатке. Она там. – Двица кивнула куда-то за его спину и тут же погрузилась в воду.

В хатке было темновато, зато просторно и сухо, а, по сравнению с творившимся снаружи, даже комфортно. Но расслабиться Павел даже не думал. Присев на невысокий земляной уступ, первым делом достал из рюкзака четвертинку, скрутил крышку, сделал два добрых глотка; плеснул немного водки на ноющее запястье – не повредит; вспомнил о мобильнике, который, конечно же, не работал из-за попавшей внутрь влаги; затем стянул сапоги и насквозь промокшую одежду; которую в обратном порядке начал выжимать и натягивать на себя. Все делал торопливо, но тщательно, не жалея сил. Изрядно запыхавшись и, пока что не обувая сапог, вновь приложился к фляжке.

– А как зовут тебя? – спросил вдруг кто-то в темном углу хатки. Павел едва не поперхнулся.

– Не бойся, это я, Чарусть…

– Как… Как ты здесь очутилась?

– Обычно бобры проникают в свои хатки через ход под водой.

Павел услышал легкий всплеск и, приглядевшись, различил силуэт своей спасительницы, сидевшей на таком же невысоком уступе, держа ноги в углублении в земле. Кажется, она была абсолютно голой. И ведь он тоже только что был полностью раздет.

– И как давно ты здесь?

– Я буду звать тебя мужчина-муж, – вместо ответа сказала Чарусть.

– Лучше зови Павел.

– Я спасла тебя, Вел-Повелел, и ты должен мне помочь.

– Помочь? Чем? – спросил он, уже догадываясь, что отказать в просьбе не должен.

– Сначала избавить меня и мое племя от врагов. А потом – навсегда об этом забыть.

– Погоди. – Павел, поморщившись, потер запястье. – Что значит избавить племя? От каких врагов?

– Главного врага зовут Дей-Убей. Это из-за него ты едва не расстался с жизнью. Это он ставит петли по всей округе, чтобы ловить таких, как я и ты. Ловить и потом скармливать своим братьям Хею и Кею.

– Погоди, погоди! Скармливать?

– Болит рученька-то?

– Угу.

– Держи-ка, Вел-Повелел. – Девушка протянула берестяную фляжечку. – Настойка-чарусочка. Один глоток, и все пройдет. Только посули мне – потом забыть и это тоже.

Павел недоверчиво принял фляжку, поддел ногтем крышечку, принюхался, – вроде именно так пахла смола на соснах.

– Не бойся, мне тебя травить без надобности.

– А ты водки выпьешь? За мое чудесное спасение.

Не ответив, Чарусть прихватила горлышко бутылки большим и указательным пальцами – длинными и сильными. Принюхиваться не стала, глотнула, поморщилась:

– Моя чарусочка – нектар, а твоя – быр-р-р.

– Проверим. – Настойка напомнила Павлу медовуху, но была гуще и заметно крепче.

– Хороший нектар, – согласился он. – Но ты не ответила. Что значит. – скармливать? Кто такой Убей? И про племя я ничего не понял.

– Много спрашиваешь, Вел-Повелел. – Девица подалась вперед и, вытянув губы, подула на его правое запястье. – Но я, конечно же, обо всем поведаю…

– Вот-вот. Для начала поведай о своем племени.

– Хорошо. Только посули…

– Считай, что посулил.

– Дождь скоро закончится, и я постараюсь покороче. Нас всегда было очень мало. Бобров-грызунов больше. Мы ладили и жили, не мешая друг другу. Еды хватало, ведь бобры питаются деревьями, а мы – рыбой, грибами, ягодами. Мы помогали им строить плотины, они же позволяли зимовать в своих хатках…

– Подожди, спасительница. С бобрами все понятно…

– Ты правильно сравнил меня с русалкой, они наши дальние родственницы, так же как и кикиморы и болотницы. Мы же – чарусницы. О хвостатых русалках всем известно; о злых, уродливых кикиморах, населяющих вонючие болота, говорят меньше, о нас же почти не вспоминают…

– Я – так вообще не в курсе, – вставил Павел.

– Это потому, что мы людям меньше любой другой нечисти вреда приносим и не со зла. Встречаются на границах болота места, называемые чарусы. Больше всего чаруса похожа на зеленую полянку с цветочками, на которую охотника или грибника так и тянет прилечь и отдохнуть. Но это всего лишь тонкий ковер болотных трав, настолько тонкий, что если человек или даже небольшой зверь на него ступит, то мгновенно провалится в бездонную трясину, где его подхватят в объятия разбуженные чарусницы и спросонья не отпустят.