– Вставай, – отозвался правитель Безариона, Лузиании и Серебряной империи. – Пойдем внутрь.
Холодное, затянутое облаками небо обещало дождь, а то еще что похуже.
– Слава консулу! – рявкнули Чернокрылые у дверей замка, и Харугот поприветствовал их вялым кивком.
Миновал увешанный зеркалами зал для приемов, и пошел вверх по широкой лестнице, устланной алыми коврами. Для начала нужно заглянуть в тайник позади тронного кресла, туда, где спрятан Камень Памяти, чтобы узнать, жив ли наследник Безария Основателя.
А потом можно будет и выслушать доклад канцлера.
Тронный зал встретил нынешнего хозяина, как обычно, леденящим сквозняком. Золоченые статуэтки драконов, как показалось, глянули свирепо. Когда Харугот и ари Налн зашагали по выложенному белыми и желтыми клетками полу, в углах завозилось эхо.
– Жди здесь, – приказал консул, и канцлер послушно замер. – Много времени это не займет.
Он остановился у участка стены, на первый взгляд ничем не отличавшегося от соседних. Вытащил из-за ворота шнурок, на котором висел короткий и тонкий ключ, напоминавший шпенек из металла. Он идеально вошел в еле заметную дырочку, в стене щелкнуло, и бежевую поверхность рассекли трещины, образовавшие силуэт узкой двери.
Харугот толкнул ее и вошел в крохотную комнату, где едва хватало места для похожего на ложе возвышения.
И на нем покоился Камень Памяти, древнее сокровище, принесенное некогда из другого мира. Был он цвета обыкновенной глины, а на поверхности его темнела ямка, что слегка напоминала отпечаток человеческого лица. По неровным бокам бегали крохотные алые огоньки.
Камень находился, если можно так сказать, в сознании.
И это означало, что человек с кровью императорской семьи в жилах вовсе не собирается умирать.
– Великая Бездна… – проговорил Харугот, ощущая идущее от Камня тепло, сильное и неприятное. – Ну что же, надо попробовать в тебя заглянуть. Вдруг ты подскажешь, где молодой Рендалл сейчас?
Он подошел к Камню вплотную и принялся делать пассы, словно гладил что-то невидимое. Лицо консула побелело, а глаза залила непроницаемая глубокая тьма. От ладоней заструился белый туман, а когда коснулся древнего артефакта, раздалось злое шипение, будто тысяче гадюк придавили хвосты.
Уроженец Лексгольма напрягся, движения его стали замедленными. В белом тумане возникли желтые пятна, а Камень загорелся багровым пламенем. Харугот отшатнулся и сморщился, красное сияние резало глаза, мешало сосредоточиться.
– Ничего, – прорычал он через сжатые зубы. – Ты у меня еще получишь, я с тобой справлюсь…
Из ладоней консула ударили оранжевые ветвистые молнии, словно руки мучителя охватили бока Камня. Туман поредел, в нем замелькали картинки – крепостная стена, башня… дельта могучей реки, впадающей в море, и форт на одном из островов… улицы и площади…
– Терсалим? – удивился Харугот, узнавая недавно виденные пейзажи. – Нет, такого не может быть.
Похоже, сил на то, чтобы сладить с Камнем, у него не хватило. Камень показал то, что увидел в памяти мага, в самых верхних ее пластах. Нет, нужно хорошо отдохнуть, а затем предпринять еще одну попытку, не штурм с ходу, а настоящую продуманную осаду.
Консул встряхнул руками, белый туман исчез, и немногим позже угасло свечение Камня.
– Ничего, мы еще увидимся, – сказал владыка Безариона и вышел в тронный зал.
Закрыв дверь, зашагал обратно к тронному возвышению, около которого ждал ари Налн.
– Рассказывай, – велел Харугот, усаживаясь в кресло, помнившее седалища многих десятков императоров.
– Во вверенной моему попечению державе… – начал канцлер.
Консул узнал, что в Безарионе и окрестностях ничего важного не произошло, всякие следы бунта ликвидированы. Удовлетворенно кивнул, услышав, что обитатели Льдистых гор не дают о себе знать, и что войско Карти ари Марлида отошло с границы. Альтаро продолжали сражаться с йотунами, но как там идет борьба и кто одолевает – узнать не удалось.
Заклятия учеников Харугота не смогли пробиться через защиту, поставленную хозяевами Великого леса.
– Значит, им есть что скрывать… – проворчал консул. – Что еще?
– До нас дошли неверные слухи о том, что в Южной Норции, ну… – Тут ари Налн сделал небольшую паузу. – Говорят, что Ревангер взят штурмом, и что захватчики идут вглубь королевства.
Консул ощутил, что удивление пробивается через опутавшие душу тенета усталой апатии.
– Что? – спросил он. – Ревангер – штурмом? Какие захватчики? Откуда такие сведения?
– В порт вчера пришел корабль из Парата. – Названный город лежал на северном берегу Деарского залива и входил в Танийский союз, но фактически располагался во владениях Южной Норции. – Так вот его капитан утверждает, что это правда. Говорит что-то про армаду гоблинских судов, явившихся из Архипелага, но верится в это, честно говоря, с трудом.
– И мне тоже. – Харугот потер подбородок, вспомнились слухи о том, что на островах появился некий могучий владетель, решивший объединить разбросанные в Алом океане куски суши под своей властью. Неужели он свершил это и добрался до материка? Слишком уж быстро. – Так. Капитана и всех его людей сегодня допросить. Вежливо – ссориться с Танийским союзом пока ни к чему, – но настойчиво. И приготовь парочку наших судов. Понял?
– Да, мессен.
– Что-то еще?
– Нет, мессен. – Ари Налн отвесил неглубокий поклон.
– Тогда скажи мне, как у нас с узниками в подземельях замка? – Черные глаза консула загорелись.
Он знал один-единственный способ быстро восстановить затраченные силы. И способ этот требовал наличия других людей – тех, кто будет причинять боль, и тех, кому ее будут причинять.
– Осталось несколько бунтовщиков, – сказал канцлер задумчиво. – Мы их не казнили специально. И… особые люди, что сидят в самом низу. Их двое. Лерак Гюнхенский и старикашка-геральдист.
– Хорошо. – Харугот улыбнулся, и по спине Редера ари Нална прошла волна ледяной дрожи.
Он служил хозяину Безариона много лет, но так и не смог привыкнуть к этим жутким усмешкам.
– Очень хорошо, – повторил консул. – Значит, надо посетить нашего «друга» колдуна. А теперь слушай. Нужно как можно быстрее распустить армию по домам, а для таристеров устроить пирушку в честь победы.
Канцлеру осталось только слушать и запоминать поручения.
– Да, мессен, – сказал он, когда Харугот замолчал. – Все будет исполнено сегодня же. Я отправлюсь немедленно.
– Иди.
Консул подождал, когда тихо стукнет закрывшаяся дверь, и только потом встал с трона, закряхтев совсем по-старчески. Проклятый камень выпил слишком много сил, и придется теперь истязать старого мага, переживать мучения вместе с ним и впитывать Тьму…
У выхода из зала Харугота встретили четверо Чернокрылых охраны. Пошли следом, словно на привязи. Вместе они спустились на первый этаж и добрались до большой железной двери, которую охраняли еще двое гвардейцев.
– Открывайте, – велел консул.
Он взял из бочки факел, поджег его от того, что пылал на стене, и шагнул на узкую сырую лестницу. Дверь за спиной захлопнулась, надвинулась полная шорохов и зловония тьма.
В зале, которым закончилась лестница, Харугот прихватил с собой одного из палачей, огромного и волосатого, словно медведь, наряженного в штаны и в кожаный фартук. Отрицательно покачал головой, когда с места поднялся дежурный писец, и тот уселся обратно на стул. Вдвоем прошли запиравшуюся решетку и оказались в подвалах, столь же старых, как замок, и не уступавших ему размерами.
Даже консул, посвятивший пару лет изучению подземелий, не знал всех закутков.
По одной из лестниц, спиральной и достаточно широкой, спустились на четыре уровня. В коротком коридорчике обнаружилась единственная дверь. Палач открыл замок, изнутри пахнуло грязным телом, нечистотами и гнилой соломой. Харугот на мгновение замедлил шаг.
– Ну и воняет тут у тебя, – сказал он, заходя внутрь и поднимая повыше факел.
– Скорее, у тебя, – ответили ему мощным голосом.
У стены, щурясь, сидел заросший человек в лохмотьях. Руки его были закованы в кандалы за спиной, а пальцы – крепко связаны друг с другом, чтобы узник не мог двинуть и мизинцем.
– Не будем спорить, – сказал Харугот и сделал знак палачу. – Что толку в словах? Я пришел сюда не за ними…
– Опять пытать будешь, кровопийца? – вздохнул Лерак Гюнхенский и застонал, когда палач вздернул его на ноги, разомкнул кандалы и принялся приковывать узника к торчащим из стены скобам. – Эх… Но ничего, недолго тебе осталось. Мир изменился, и скоро в нем не останется места таким, как ты!
– Пугаешь? – спросил консул равнодушно, но в голосе его прорезались нотки тревоги.
– Нет. Говорю правду. – Узник еще раз застонал, когда его практически распяли на стене. – Мир изменился. Я это ощутил даже отсюда… Глубинные основы сотряслись, сам воздух стал другим… Неужели ты этого не чувствуешь?
Харугот нахмурился.
Лерак мог врать, но зачем ему это? Но если он и вправду что-то ощутил, то почему сам хозяин Безариона не заметил никаких изменений? Или Предвечная Тьма закрыла ему глаза, сделала частично слепым?
– Начинай, – приказал консул палачу. – А с тобой, Лерак, мы сейчас заодно и побеседуем. Совместим приятное с полезным.
Вскоре из запрятанного в недра земли узилища донесся первый крик боли.
Глава 14 Старый враг
Сиппори выглядел так, что сразу становилось ясно – тут сражались, причем долго и яростно. Одна из надвратных башен обрушена, вторая – закопчена, а створок между ними вовсе нету, лежат в стороне, измятые и покореженные, словно великаны молотили по ним кувалдами.
– Легионеры тут держались, волчья сыть, – пояснил для Олена и Харальда предводитель хирдеров. – Только зря это все. Одолели мы их. Правда, своих при этом потеряли немало.
Он кивнул стражникам, что стояли около уцелевшей башни. Те закивали в ответ. Чужакам, а особенно – гордо восседавшему на конской спине Рыжему достался не один удивленный взгляд.
– Сейчас прямо к магу и отвезем, – продолжил предводитель, – он на главной площади квартирует, в судейском доме.
Судьей в империи именовали чиновника высокого ранга, что распоряжался в отдельном городе и землях вокруг него. Он имел право созывать ополчение, собирал налоги, распоряжался поимкой преступников и казнями.
Новые хозяева, похоже, не только убрали старых, а решили упразднить прежние должности.
– На главной площади так на главной, – ответил Рендалл. – Быстрее бы только.
За ледяной клинок он не боялся – тот доказал, что может спрятаться от взора любого мага, даже самого Харугота. Силу, укрытую в Сердце Пламени, распознать непросто. Остается только надеяться, что Харальд не вызовет у ученика властителя Безариона интереса, да и сам ученик окажется из тех, кто не знает Олена в лицо.
– Это уж как получится, – хмыкнул предводитель. – Чародеи, они, знаешь, люди такие… ого-го…
В городе тоже имелись следы боев – обгоревшие, разрушенные дома, пятна крови на улицах. Жители ходили боязливо, опустив глаза в землю, на хирдеров бросали осторожные взгляды.
Открылась центральная площадь, круглая, с большим колодцем в центре. Стал виден дом судьи – настоящий дворец за высоким кирпичным забором с башенками по углам. Ворота были открыты, и около них скучали очередные стражники, все в тех же гербовых туниках с Синей Луной.
– Куда прете? – спросил один из них, пухлогубый и длинноволосый, в плоском шлеме. – Или привезли кого?
– А вот их, волчья сыть. – Предводитель ткнул пальцем в Рендалла. – Подозрительные больно, уж не колдуны ли? И кошак этот у них здоровенный. Где ж это видано, чтобы кошаки такими вырастали?
– Какой кошак?
Олен мог не оборачиваться, он знал, что позади него никого нет. Рыжий либо удрал, либо сделался невидимым.
– Как какой? – Предводитель обернулся, и лицо его вытянулось от удивления. – Ах, зараза… Был же, тварь мохнатая! Точно колдуны, чем хошь поклянусь! Не иначе как морок навели!
– Ладно, разберемся, – сказал пухлогубый, махнул рукой, и из-за ворот выступили четверо воинов с готовыми к стрельбе луками. – Вы, парни, с лошадей слезайте. Только не быстро, спокойно. За животными вашими приглядят, Акрат не даст соврать. А мы вас к мессену Тошгу проводим… Эй, Зинди, ленивая твоя душонка, быстро внутрь и доложи, что у нас двое!
Один из стражников кивнул и с топотом умчался вглубь двора.
Олен перенес вес на одну ногу, другую перекинул через седло. Перехватил вопросительный взгляд Харальда и еле заметно качнул головой. Можно изрубить тут всех, начиная с лучников, но зачем?
Спрыгнули на землю они почти одновременно.
– Вот и славно, – улыбнулся пухлогубый, показав щербину на месте одного из передних зубов. – Теперь идите за мной, а наш друг Вакар за лошадьми приглядит. Чтобы чего не случилось.
– А то, – кивнул предводитель хирдеров.
– Мне этого коня подарили орки, – сказал Харальд. – Если что с ним произойдет, я буду очень недоволен. Ясно?
Пухлогубый повел их вглубь двора, по дорожке, что вилась между раскидистых деревьев и розовых кустов. Двое латников зашагали по бокам, а четверо лучников – за спиной.
С подозреваемых в чародействе ни на мгновение не спускали взглядов.
В дом вошли через огромные двери из усаженного заклепками красного дерева. Очутились в просторном полутемном зале, стены которого были украшены мозаикой, а пол выложен плитками белого и черного мрамора. Зацокали по нему шпоры на сапогах стражников.
Миновали еще один зал, в центре которого в каменной чаше негромко журчал фонтан. Над ним клубилась водяная пыль, в воздухе ощущался запах влаги. Огромные листья стоявших в больших кадушках деревьев маслянисто блестели, кора на стволах напоминала коричневую чешую.
Вступили в коридор с высоким потолком, когда встретили отправленного вперед Зинди.
– Ждут, – сообщил он и бросил полный ужаса взгляд на Олена.
Похоже, молодой воин был и вправду уверен, что перед ним – жуткие и страшные колдуны.
– Оружие мы у вас не забрали, – сказал пухлогубый, когда стала видна дверь с двумя стражниками около нее, – но оно вам не поможет. Только схватитесь за него – умрете. Небыстро, но довольно неприятно. Открывай!
Стражники повиновались, двери распахнулись совершенно бесшумно, явив большую комнату с окнами в дальней стене.
– Заводи! – приказали изнутри тонким, неприятным голосом, и Олен впервые ощутил беспокойство.
Ему доводилось иметь дело с учениками Харугота. Первый раз – в орочьей деревне у самых Опорных гор, второй – на острове Тенос, и в обоих случаях победа далась очень нелегко. Правда, и там и там Рендаллу противостояли лучшие выкормыши консула, самые умелые и талантливые.
Но кто заправляет тут, в Сиппори?
Харальд шагнул через порог первым, Олен последовал за ним. Комната оказалась даже не просторной, а огромной, с полуколоннами у стен, с тяжелыми занавесями цвета осенних листьев, с толстыми коврами на полу, что напрочь глушили звук шагов и мягко пружинили под ногами.
Ковры были из Мероэ.
В углу располагался стол, а за ним в кресле сидел крошечный большеголовый человечек в буром балахоне. Сквозь редкие светлые волосы просвечивала кожа, узкие глаза смотрели настороженно, а нос торчал так, словно у его обладателя в предках были гоблины.
– Так-так, ага, – сказал человечек, мессен Тошгу, хозяин Сиппори и окрестностей. – Это вы подозреваетесь в чародействе?
Он совершенно не боялся, хотя находился один в комнате с двумя вооруженными воинами. Да и чего страшиться тому, чья плоть насыщена Тьмой, в чьих руках колдовская мощь?
– Да, – кивнул Харальд.
– Надо отвечать: «Да, мессен», – прошипел Тошгу, лицо его исказилось. – Сейчас я узнаю, что вы за птицы. И тогда…
Олен почувствовал мерзкий холод внутри, всегда появлявшийся в те моменты, когда уроженец Заячьего Скока имел дело с колдунами, что пользовались силой Внешней Тьмы. Закололо в мышцах, сердце на мгновение сбилось с ритма, а воздух в комнате стал ледяным.
Ученика Харугота окутало туманное облако, на его границах замельтешили сотни крохотных белых искорок. Будто погибали, сгорая в пламени невидимого костра, мошки размером с горчичное зерно.
Из облака выдвинулись две призрачные лапы, одна потянулась к Олену, другая – к Харальду. Тошгу прошептал что-то, взмахнул ручонками, и по помещению прошла новая волна холода. Рендаллу даже показалось, что полуколонны, занавеси и ковры заблестели от осевшего инея.
Ощутил прикосновение к макушке, неожиданно тяжелое, словно на голову положили кусок железа. Внутренне напрягся, ожидая, что ледяной клинок или Сердце Пламени ответят на присутствие враждебной магии. И тот и другой артефакты имели некое подобие разума, и порой сами решали, когда нужно вмешаться, чтобы защитить хозяина.
Но и меч, и перстень остались мертвыми.
– Щекотно, – неожиданно сказал Харальд. – Чего там может быть интересного в моих внутренностях?
– Молчи! – рыкнул Тошгу, но без особого раздражения. – Мешаешь!
Призрачные конечности шарили вокруг Олена, словно ощупывали его, временами касались кожи. Это было неприятно, но вполне терпимо. Пристальный, как у змеи, взгляд ученика Харугота являлся большей проблемой. От него невозможно было отвести глаза, и чудилось, что он проникает в голову, рассматривает воспоминания, начиная с недавних и заканчивая детскими…
– Ладно, хватит, – сказал Тошгу.
Призрачные лапы отдернулись, с шипением растаяло облако тумана. Ученик Харугота откинулся на спинку кресла, вытер заблестевший от пота лоб.
– Ну что? – спросил Олен настороженно. – Мы можем идти?
– Да… да, все в порядке. – Тошгу зевнул. – И чего же это только я так устал? А ну, заберите их!
Последний возглас услышали и за дверями. Они открылись, и внутрь шагнул пухлогубый. При виде живых и здоровых «колдунов» в глазах его мелькнуло слабое удивление.