Он хотел, чтобы она улыбнулась, но она не улыбнулась. Ее глаза сделались огромными, и он знал, что, если задержится еще на минуту, Форд выстрелит в них. Все эти годы живым он оставался потому, что ему было все равно жить или умереть. А вот сейчас не все равно. Очень сильно не все равно.
— Хантер, у тебя есть десять секунд, и потом мы туда войдем!
— Береги себя, Эполодорайя, — прошептал Коул, выпрямился и пошел к задней двери вагона.
— Что-то ты долго тянулся, — сказал Форд, когда Коул появился на платформе позади поезда.
Коул спокойно стоял, ожидая первого движения противников. Единственным шансом Коула выжить было броситься на платформу в момент первого движения любого из четырех и начать стрелять. Действуя так, он убил бы троих прежде, чем убили бы его. По крайней мере у них будет втрое меньше возможности что-нибудь сотворить с Дори. Первым он возьмет Форда, и тогда, может быть, его люди разбегутся или, может, трусы с поезда, которые, должно быть, наблюдают из каждого окна, помогут.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
В какой-то момент сердце Коула стучало прямо в горле, потому что он знал, идут последние минуты его жизни, а потом он уже не узнает, что произойдет. Дори стремительно выскочила из поезда, ее маленькая фигурка была почти скрыта развевающимися оборками широчайшей ночной сорочки. Ее коса расплелась, и волосы в беспорядке рассыпались по плечами. Коул полагал, что у нее прямые волосы, но теперь понял, почему она так сурово с ними обращалась. Укрощение ее волос было похоже на укрощение дикой лошади из прерий. Развеваясь, они окутывали ее голову облаком цвета меда. Хоть и некстати, но он подумал, что она выглядит истинным ангелом. Никогда еще так не хотелось ему защитить человеческое существо, как сейчас эту женщину.
Как только он ее увидал, то решил, что произошло что-то ужасное. Может, один из людей Форда уже в поезде? Кто-нибудь прикоснулся к ней? Он двинулся к ней, собравшись рявкнуть на нее, но она разразилась истошным криком, не дав ему и рта раскрыть:
— Вы не можете его убить, пока он не вернет мне золото, которое украл у нас с сестрой! Только он один знает, где оно!
— Дори! — резким тоном вскричал Коул, пытаясь до нее добраться и в то же время не спуская глаз с четырех верховых, следящих за ним.
Неожиданно для себя Коул нахмурился, увидев, как она от него отпрянула и какой ужас отобразился на ее лице.
— Не подходите ко мне! Я скорее умру, чем позволю до себя дотронуться! — Она взглянула на человека, сидящего на большой гнедой кобыле. — Ах, мистер Форд, вы не можете представить даже, какой это ужасный человек! Он использует меня!
Дори полностью овладела вниманием Коула и четырех преступников, также как и трусливых пассажиров, которые глядели в окна, наблюдая за всем происходящим, находясь под защитой стального поезда.
Когда Дори начала спускаться с платформы, Коул попытался схватить ее сзади за рубашку, но она увернулась от него.
— Мистер Форд, вы похожи на человека, который поможет даме! — воскликнула она.
У Вайнотки Форда были устрашающие челюсти, на щеке шрам длиной в пять дюймов. Волосы он расчесывал пятерней и не мылся с тех пор, как в последний раз переплывал реку, а глаза его были такими холодными, что смотреть в них боялся даже шериф. И меньше всего он был похож на того, кто мог или хотел помочь кому-нибудь.
— Это ужасный человек, он убил вашего брата, так что способен и меня похитить. Он знает, что я богата, богаче, чем он когда-нибудь даже мечтал. Он знал, что у моего отца миллионы в золотых слитках спрятаны в доме. Он узнал об этом и использовал меня. Я думала, он мой друг, думала — он хороший человек, раз спас меня при ограблении… Я… я за ним замужем.
Форд смотрел на Коула, спокойно стоявшего на платформе и все еще готового стрелять. Если Коул двинется с места, пытаясь убрать Дори от этих мужчин, он потеряет выгодную позицию, а своей бесполезной правой рукой он не способен убрать ее из опасной зоны, где засвистят пули. Он был пленником своей позиции.
— Ты женился на богатенькой, Хантер? — спросил Форд подозрительно фальшивым голосом. Он любил поиграть с людьми, прежде чем их прикончить.
Дори ответила:
— Он женился на мне, а потом заставил сестру дать ему пятьдесят тысяч долларов золотом, и они у него. Я не знаю где. Больше я ничего не знаю. Он не может, чтобы не лапать меня всякую минуту.
— Дори! — позвал Коул, и, к его ужасу, в голосе его прозвучала обида. Да не трогал он ее! Он обращался с ней только уважительно. Как же он может идти на смерть с такими прощальными словами? Неужели из-за нескольких поцелуев у нее такое сильное отвращение к нему?
Дори не обращала на него внимания.
— Прикажите ему сказать, где золото, а потом можете убить. Или я сама нажму на курок. Я хочу его смерти после того, как он со мной обошелся.
Наконец-то Коул понял, что она творит, и возненавидел себя за то, что не разглядел раньше, что она из себя представляет. Его так обескуражило ее поведение, что он не обратил внимания на то, что она говорила о золоте.
Он посмотрел на Форда.
— Золота нет, — возразил он спокойно, — золота я нигде не прятал.
— Лжец! — завопила Дори, плюнув для большей выразительности.
Хотя Коулу было ненавистно признаваться в этом, но это его шокировало. Где же это она научилась таким вульгарным вещам?
Форд начал смеяться — ужасным смехом, потому что смеялся он очень редко. Его смех звучал, как колесо заржавевшего вагона, который через пару лет простоя пускают по пути без смазки.
— Кому я должен верить — тебе или этой маленькой даме?
— Не верьте ему. Он только врет, и все! — визжала Дори. — Он лгал моей сестре и мне. Он всем лжет. Его подстрелили, он не может теперь заработать, стреляя в людей, вот он и уговорил меня сладкими речами выйти за него замуж, а потом заставил сестру отдать ему все золото, что у нее было. Он везет меня назад в Лэсем взять остальное. Я думаю, он собирается убить меня и сжечь дотла отцовский дом. Я думаю…
— Умолкни! — закричал на нее Коул, и это подействовало — она умолкла.
Он повернулся к Форду.
— Она хочет спасти мне жизнь. Золота нет, у нее нигде нет золота. Она бедная, как скватер. Я твоя добыча, а не она. Дори, отойди к дальнему концу поезда и не вмешивайся.
— Ха, — закричала она, — да я скорей умру, чем сделаю хоть что-то по твоему приказанию! Дама никогда не спустит эти отвратительные штучки, что ты проделывал. — Она подбежала к Форду и, ухватившись за стремя, поглядела на него умоляющими глазами. — Я не бедная. Если бы я была бедна, смогла бы я путешествовать в частном вагоне? И не пытаюсь я спасать его жизнь. Я его ненавижу. Он у меня много отнял, пусть вернет. Заставьте его сказать, где он спрятал золото. Потом можете его убить. Мне до него дела нет. Да, нет!
Коул заметил, что Форд уже прислушивается к ней. «Золото» — это было единственное слово, которое всякий, вроде Форда, любил слышать, и, может быть, он также услышал намек на что-то грязное и дурное, что, по утверждению Дори, Коул с ней сделал.
Что до Коула, то он с трудом справлялся с гневом, который вызвали ее речи. Что же, с самого начала она обманывала его? Вообще была другой, а не той, какой казалась? Откуда она знает про «омерзительные штучки, которые леди не должна терпеть?» Где она таким вещам научилась?
— Уоткинс, — фыркнул Форд, — дай Хантеру и маленькой… даме, — он глумливо ухмыльнулся, произнося это слово, — свою лошадь. Мы вернемся в лагерь и там что-нибудь сообразим.
В какой-то момент Коул подумал, как бы перестрелять их как можно больше — сколько удастся. Но знал — и его убьют тоже, а кто присмотрит за Дори? Она только что наболтала всю эту ложь о своем богатстве и заставила их увидеть свою женскую привлекательность. Все эти мужчины захотят узнать от нее, что за грязь проделывал с ней Коул; они захотят подробностей и… повторения.
— Она врет, — сказал он, но заметил, что его слова приняли равнодушно. Какие же слова могли бы соперничать со словами «золото» и «вожделение»?
— Мы сообразим, что и как, потом, — решил Форд. — Сейчас давай на коня.
— Дай ей одеться, — попросил Коул, пытаясь выиграть время. Может быть, молния поразит Форда и его людей. Может, прискачет конная полиция и спасет их. Может быть, эти трусливые пассажиры, наблюдающие за ними, выйдут и помогут. А может быть, в следующие две секунды Вайнотка Форд раскается. Он был уверен, что-то произойдет.
— Я не хочу с ним ехать, — сказала Дори, снова отступая к лошади Форда, охватив себя руками, как бы защищаясь от кулаков Коула.
— Она может ехать со мной, — сказал один из мужчин, косясь на нее с вожделением.
— Нет, дай ее Хантеру, он ей очень нравится, — решил Форд, и даже при лунном свете в его глазах можно было все прочесть. Он собирался повеселиться, видя Дори, сидящую вплотную к человеку, которого она ненавидит. Страдание кого-либо доставляло ему огромное удовольствие. Когда причиной этого страдания был он, его удовольствие удваивалось, потому что в этом случае удовольствие сочеталось с властью.
— Спускайся сюда, пока я тебя не продырявил, — приказал Форд Коулу. — И никаких переодеваний. Сейчас же трогаемся.
Никогда еще Коул не был в таком переплете. А кроме того — никогда ни за кого не отвечал. Всегда, всю жизнь, он заботился только о себе. Если бы его убили, его смерть ничего бы не значила ни для кого, никто бы даже не заметил, что он исчез с лица земли. Но сейчас все изменилось. Если его сегодня ночью убьют, что-то ужасное случится с другим человеческим существом, о котором он должен заботиться. Он знал, что они поженились не по традиционным причинам, но он ведь поклялся быть с ней, заботиться о ней, пока их не разлучит смерть.
Конечно, смерть находилась неподалеку, и он собирался свернуть ей шею в ближайшие минуты.
Через пятнадцать минут Коул сел на лошадь, Дори села впереди него; широкая ночная сорочка развевалась вокруг ее ног, а обута она была в тонкие комнатные туфли. Она спиной прижалась к нему, он обхватил ее руками, держа поводья. В течение следующих десяти минут он толковал ей, что думает о ее глупости.
— Ты должна была оставаться в вагоне. Если бы ты сделала то, что я велел…
— Ты, наверное, был бы убит, — возразила она, зевая и прижимаясь к нему.
Сам того не желая (у нее был просто талант подчеркивать худшее в нем), он сказал:
— Ты лучше не прижимайся ко мне так тесно, а то я могу проделать с тобой омерзительные штучки.
— Какие? — спросила она тоном ученого, который пытается взять на заметку образцы поведения другой цивилизации.
— Не представляю. Это ведь ты рассказывала всем, что я не могу тебя не хватать своими ручищами. Как ты могла, Дори! Из-за тебя мы попали в настоящую беду. Ведь мы оба знаем, что никакого золота нет. Ну почему ты не дала мне расправиться с ними?
— Потому что я не хотела, чтобы тебя убили, — ответила она прямо.
На какой-то момент он успокоился. Конечно, с одной стороны, он был рад, что жив, но от всего сердца желал бы, чтобы она была в безопасности, а не отдана на милость безжалостного преступника.
— Почему ты сказала Форду — и каждому, кто слышал, — о том, что я… что я…
— Что ты не можешь меня не лапать?
— Да, — прошипел он.
— Мой отец никогда не позволял мне делать то, что мне хотелось. Ровена говорила, что он был очень упрямым, но я его считала обыкновенным деспотом. Если я говорила, что день чудесный, и собиралась выйти из дому, можешь быть уверен, мы оставались дома, возможно, в одной комнате. Я подумала, что, может быть, твой преступник такой же деспот, как мой отец. Если я скажу, что хочу быть с тобой, он сделает все, что в его силах, чтобы разъединить нас, так что я сделала так, как научилась поступать со своим отцом: я говорила, что хочу делать противоположное — держаться от тебя подальше. — Она прижалась к его груди. — И похоже, что это сработало.
Всю жизнь Коул считал, что женщины — слабый пол. Они нуждаются в защите. Но эта женщина заставила его переменить свое мнение. Внезапно он наклонил голову и поцеловал ее в шею.
— Прекратите! — закричала она. — Попридержите свои грязные руки! Я вас ненавижу! Не прикасайтесь ко мне!
Впереди себя они расслышали смех Вайнотки Форда. В эту ночь он, пожалуй, смеялся больше, чем за предыдущие десять лет.
— Не переусердствуй, — сказал Коул в сердцах.
— Может быть, но я должна это делать, иначе он не получит никакого удовольствия от этого.
Ему неприятно было даже думать, что она знала еще кого-нибудь, кто хоть отдаленно напоминал Вайнотку Форда. Он бы предпочитал считать, что у нее был отец, даривший ей красивые платья и леденцы в воскресные дни. Но он начинал думать, что ее обеспеченное детство было настолько же одиноким, насколько его — бедным.
Теперь главная его задача — вытащить их обоих из этой переделки. Если бы он был один, он пустил бы в ход оружие, несмотря на то, что правая рука в повязке. Но ведь сейчас ему нужно позаботиться о Дори.
Он старался припомнить все, что она наговорила Форду. Кажется, так: он, Коул, получил пятьдесят кусков, которые он один знает куда дел. Так что это означает, что Форд сделает все что угодно, чтобы заставить Коула признаться, где он припрятал золото. А кроме того, кажется, Дори сказала, что много золота и в ее доме в Лэсеме.
— В отцовском доме есть спрятанное золото?
— Нет, — сонно ответила она. — А что? Он заботливо обхватил ее рукой.
— А, ты про это, — протянула она, припоминая, что говорила этому ужасному грязному человеку. — Я хотела, чтобы у него была причина не убивать меня, поэтому и сказала, что знаю, где спрятаны деньги. Но денег не прятали. Мой отец все положил в банк в Филадельфии. Я получаю ежемесячно небольшую сумму.
— Послушай меня, — сказал Коул, наклоняясь вперед, чтобы его рот почти касался ее уха. — Я прошу тебя помочь мне вызволить нас из этой беды. Я буду говорить Форду твердо, что у тебя есть деньги, а позже будут и у меня. Я ему скажу, что это единственная причина, по которой я о тебе хлопочу.
— Эта? — переспросила она.
— Эта — что?
Она знала, что он понял, о чем она спросила, и не стала утруждать себя ответом. Ведь он не захотел сказать ей того, о чем она спрашивала.
А Коул не хотел говорить ничего такого, что заставило бы ее думать о любви. Женщины, влюбившись, делают глупости. По правде говоря, они просто делаются слепо преданными мужчине, не обращая внимания на то, какое он дерьмо. И даже подвергают опасности собственную жизнь.
— Мне нужны эти пять кусков, что ты мне обещала, и все. Как только я их получу, мне никогда не захочется снова увидеть штат Техас.
Он не мог врать достаточно убедительно, чтобы сказать — никогда не захочет снова увидеть ее, но его слова прозвучали как намек и на это. Если она решит, что ему безразлична, она будет более послушной, когда придет время.
— Что мне нужно делать? — спросила она тусклым голосом.
Он не позволил себе что-нибудь расслышать в ее тоне.
— Я заставлю Форда поверить в то, что он не может без меня получить золота, а я не получу его без тебя. Я ему расскажу, что ты соврала, когда сказала, что мои объятия тебе не нравятся.
В его голосе зазвучала даже как бы гордость, когда он это произносил.
— Я скажу, что лаской уговорил тебя мне довериться, и ты рассказала, как получить эти деньги. Только муж может получить деньги, поэтому я на тебе женился. Ты должна подписать кое-какие бумаги.
Когда она промолчала в ответ, он наклонился вперед, чтобы на нее взглянуть.
— Ты спишь?
— Нет. Так это означает, что ты собираешься, скажем так, обхаживать меня? Бесконечные поцелуи рук и все такое? Собираешься попытаться улестить меня, чтобы я подписала бумаги, верно?
Об этом он не подумал, но, возможно, это мысль правильная.
— Да. Ты против этого?
— А почему ты не хочешь держать у моей головы револьвер, угрожая меня убить, если не подпишу?
Эта маленькая леди неплохо соображает.
— Может быть, твой отец беспокоился, что ты сделаешься идиоткой, когда дело дойдет до мужчин, так он поставил условие, что ты должна подписывать бумаги в присутствии свидетелей.
— Ты можешь схватить мою сестру и не выпускать ее, пока я не подпишу бумаги.
Он в темноте улыбался. Она определенно мужика за пояс заткнет.
— Твоя сестра уже на пути в Англию, помнишь? Он набрал воздуху. — Не думаю, что у Форда такой острый ум, как у тебя. Я только скажу ему, что я, твой муж, могу уломать тебя передать деньги мне. Мы должны подписать бумаги вместе, так что люди Форда не смогут привязать меня к столбу и бить до полусмерти. Ответил я на твои вопросы?
— Ответил на вопросы твоих преступных друзей? На что Коул едва не засмеялся вслух. Но вместо этого прижался лицом к ее шее.
— Как думаешь, ты сможешь сделать вид, что я тебе нравлюсь?
— А разве я уже не доказала, что я — великая актриса? — спросила она, заставив Коула отпрянуть от ее шеи. Весь в сомнениях, он подумал, что она только что сказала ему что-то ужасное.
— Откинь голову мне на плечо и немного поспи. Дай своему хитрому крошечному умишку отдохнуть. Мы, должно быть, через несколько часов остановимся, но попробуй поспать до этого.
Она прижалась спиной к нему, но не засыпала. Наоборот, она остро чувствовала спиной его сильную грудь; одной рукой он обнимал ее за талию, другую прижимал к ее боку. Его подбородок был около ее лица, и она ощущала его дыхание в холодном ночном воздухе.
Дори знала, что должна быть напугана тем, что произошло. Она знала, что должна беспокоиться и бояться, просто дрожать от страха. Но на самом деле она как-то не задумывалась, что случится завтра. Она могла думать только о том, что происходит сейчас. Последние несколько дней были лучшими в ее жизни. Всю жизнь она жила умом, а не сердцем, все планируя до мелочей. Она изучила отца так, как если бы он был школьным предметом, который ей нужно сдать, и научилась с ним управляться. Она выучила его распорядок, его жизненную философию — «бери все, что можешь» — и его привычки. Благодаря своему уму, она отлично приспособилась к нему.