Он закрыл «говорилку» и убрал сценический реквизит в карман. Строго глянул на домработницу.
– Кто вы? – в страхе пролепетала особа.
– Представьтесь, пожалуйста, – строго сказал Максимов.
– Саша… Простите – Александра Леонидовна… А вы здесь… как?
– Работаем, – буркнул Максимов, старательно что-то выводя в блокноте. – Охранно-детективное агентство. Обозначьте, пожалуйста, ваши обязанности в доме.
Домработница нерешительно подняла тряпку. Хотела что-то сказать.
– Эта женщина здесь работает, – объявила красавица Альбина, с надменной улыбкой входя в гостиную. – Надежная, проверенная работница, детектив. Извините, вы уже закончили? Дело в том, что у нас с Александрой множество дел.
Максимов невольно залюбовался. С распущенными волосами, плавным изгибом бедер, не скрываемых дорогим халатом, эта женщина смотрелась просто царицей.
– Я не понимаю, – бормотала домработница. – А как же этот господин здесь оказался?
– Я открыла ему, – удивилась Альбина.
– Но вы же находились у себя в спальне… – запотевшие очки говорили о трудоемком физическом процессе, протекающем под черепными косточками.
– Да, конечно, Альбина Дмитриевна, я уже закончил. – Максимов закрыл блокнот и поднялся. – Будем работать. Извините, но прихожая там? – Он неприлично ткнул пальцем.
– Прихожая здесь, – показала Альбина в другую сторону. – Пойдемте, я вас провожу.
В прихожей она прильнула к нему, отогнула ворот и впилась зубами в ключицу, как голодная вампирша. Он чувствовал, как внутри у нее все бурлит.
– Отличное приключение, Костя, – окатило жаром ухо.
– Задушевно, да, – согласился Максимов. – До завтра, Альбина.
– Буду вас ждать. – Она опять теряла самообладание, шустрые пальчики забрались Максимову под куртку, поползли в штаны.
– Постарайтесь никому не говорить, что я был у вас, – он лихорадочно старался думать о работе. – Ни в каком контексте не надо упоминать мое имя, Альбина. И Саше посоветуйте не трепать языком.
– А Саша никому и не скажет, – засмеялась Альбина. – Уж вы не волнуйтесь, я проведу с ней воспитательную работу.
На улицу он выбрался, покачиваясь, слегка прибитый, как будто перенес небольшую контузию. Давно уже стемнело, фонари зажглись на подъездной дорожке. Искрилось и переливалось огнями опутанное гирляндами древо. Очевидно, тополь. Но интуиция пока не удалилась на покой: заметив фары приближающегося автомобиля, Максимов спрятался за громоздкий «Кросс Кантри» и принялся наблюдать. По очертаниям ткнувшийся в поребрик джип вполне соответствовал 470-му «Лексусу», а выбравшийся из него человек был вылитый Кравцов Николай Витальевич. Хлопнул дверью. Поставил машину на сигнализацию, поднял голову и застыл. Благодарное занятие – наблюдать за человеком, который не догадывается о наблюдении! А Кравцов словно окаменел. Смотрел на окна четвертого этажа и не думал шевелиться. «Домой не тянет», – догадался сыщик. Пришлось набраться терпения. Минуты две прошло, Кравцов оттаял, закряхтел, взялся жадно курить. Дважды обошел вокруг машины. Затоптал окурок, поплелся в подъезд.
Выждав десять секунд, Максимов выбрался из укрытия и зашагал по дорожке. Дышалось легко, приятно и глубоко.
Звонки от родных и близких начались незадолго до шести часов, когда он покинул комфортное такси и с изумлением обнаружил себя в незнакомой местности. Жилмассив «Снегири» – северная точка города. Старые панельки, современные «постсовковые» строения.
– Это я, пап, твоя дочь, – напомнила о себе Маринка. – Помнишь меня?
– Смутно, – признался Максимов. – Ты уже дома?
– Я уже дома. У тебя усталый голос, родитель.
– У меня и вид не лучше, Мариша. Замотался совсем. Извини, я пока еще на работе.
– С чем тебя и поздравляю, дорогой мой. А я накупила чертову уйму продуктов, кое-как доволокла до дома, копошусь, как жук в коробке, и гадаю, что бы из них приготовить. Не надо мной гордиться, папа. Давай-ка живенько домой. И постарайся обойтись без левосторонних движений. Не забывай, что завтра – ночь обманутых ожиданий, а сегодня – укороченный рабочий день.
– Я приду, Маринка, – пообещал Максимов. – Не сегодня, так завтра. Ты только жди.
За Маринкой позвонил Олежка Лохматов. Добежал уже до дома и сел ужинать. Хлебал из котла благополучия. Чавканье неслось на всю городскую сотовую сеть.
– Добрый вечер, Константин Андреевич. Вот, звоню.
– Пришла и говорю, – съязвил Максимов. – Почему не в офисе?
– Помилуйте, Константин Андреевич, – взмолился Олежка. – Я закончил по вашей теме двадцать минут назад. Пока до офиса дойду – седьмой час будет. Чего издеваться-то?
«Только мне положено перерабатывать», – печально подумал Максимов.
– Да и страшно там было, – осмелел Олежка, – вьюга злилась. На мутном небе мгла носилась. Луна, опять же, как бледное стекло.
– Очень артистично, – передразнил Максимов. – Докладывай.
– Опрошены потенциальные свидетели. Маловразумительная тетушка в киоске «Роспечати» остро отреагировала на потерю мной борсетки, предположительно в «Ладе» белого цвета, управляемой прекрасной незнакомкой. Предложила войти в контакт, в смысле, в киоск, налила чаю из термоса. По ходу оживленной и продолжительной беседы выяснилось, что никакой белой «Лады» тетушка не видела, прекрасной незнакомки – тем более, а напоив чаем, зачем-то потребовала мои документы, в чем ей было недвусмысленно отказано.
– Переходи на телеграфный стиль общения, – нетерпеливо перебил Максимов.
– Слушаюсь, Константин Андреевич. Охранник ресторана «Голодный волк» не стал вникать в мои проблемы, а сразу предложил съездить в одно место.
– В какое?
– В ухо. Но я отказался, мне нельзя – наследственный отит. Охранник магазина автозапчастей предложил примерно то же – но в более приемлемой и обтекаемой форме. Разжиться информацией не удалось. Продавщица киоска «Куры гриль», чье окошко выходило аккурат на место стоянки «Лады», кое-что сообщила. В машинах отечественного производства эта симпатичная девушка разбирается мало, но до четырех считать умеет, именно столько передних фар и насчитала на «Жигулях». Две слева, две справа. Машина не очень старая. Можем допустить, что имеем дело с шестой моделью. На окне – чертенок. За рулем – неподвижный женский силуэт.
– Прямо-таки неподвижный, – не поверил Максимов.
– Ну, почти. Она сидела, откинув голову на подголовник, – светлые волосы, возможно, рыжие, воротник мутоновой шубки, плотно облегающий шею. Лица она почти не запомнила, да это и немудрено – расстояние все-таки метров двадцать, и снежок падал, много через него увидишь? Смотрела предположительно туда, где поворот от Казакова в нашу подворотню. А-а, Константин Андреевич, чуть не забыл – женщина курила!
– Сидя неподвижно, – хмыкнул Максимов.
– Так она и сидела неподвижно, – горячо уверял Олежка. – Девица точно отметила этот факт! А огонек сигареты перемещался. Забавно, говорит, было наблюдать – словно робот какой-то курит.
– И эту информацию ты запоминал до шести часов вечера? – сорвался Максимов.
– А кто виноват? – обиделся Олежка. – И что делать? Тамарка сменилась в 13:00 и домой поехала. А живет она, между прочим, в Бердске – полтора часа на электричке. Транспортом вы нас не обеспечиваете. Пока туда, пока обратно, пока нашел…
– Пока лямуры крутил, – вздохнул Максимов. Впрочем, чья бы корова мычала.
За Лохматовым позвонил Вернер и по-военному четко обрисовал ситуацию в юридическом агентстве «Гудвин». Как и всюду – кипят мелкие страсти в стиле кантри и поп. Судя по довольному голосу, ему в этот день удалось и приятное, и полезное. Больше, конечно, первого, чем второго. Кроме того, за бессмысленную информацию пришлось выложить кругленькую сумму, сводив в кафе хорошенькую консультанточку из отдела консалтинга и работы с населением.
– А что ты хочешь, командир, – радостно сокрушался Вернер. – Бесплатно в этой стране только птички поют, и то не все.
Занималось уважаемое агентство именно тем, чем обязано по уставу. Во всяком случае, с фасада. Всевозможные оценки (бизнеса, недвижимости, интеллектуальной собственности), решение споров (жилищных, семейных, налоговых), приватизация, оформление наследства, сделок, документов на земельные участки, восстановление утраченных документов – словом, список на восемь листов. Девушки в агентстве работают, прямо скажем, недурственные, и какого рожна потянуло Кравцова на сторону? Все прилично, чинно и прямо-таки по-европейски. Уходить не хотелось. Представившись корреспондентом одной серьезной газеты (а документов у Вернера – вплоть до справки о белой горячке), он и увел, собственно, хорошенькую работницу, с которой и просидел в кафе, впитывая информацию обо всех подковерных интригах и махинациях, которых в агентстве «Гудвин», помню, как и в любом приличном заведении.
– Сенсационного ничего нет? – спросил Максимов.
– Да вроде нет, – помялся Вернер. – Мутота и сплетни.
– Хорошо, завтра расскажешь. Время будет.
Но не успел он дать отбой, как позвонила Екатерина (сговорились, наверное) и попросила доложить о проделанной работе. Батарейка в телефоне напряглась и сказала: «Хватит».
– Ничего, ничего, – ухмыльнулась Екатерина. – Пару минут продержится.
– Но ты же не занимаешься этим делом, – съехидничал Максимов. – Гуляй, Екатерина. До пятого числа.
– А у меня душа болит за вас, непутевых. Влезете, как обычно, в дерьмо по причине неуемной жадности, а расхлебывать кто будет?
– Мудрая ты наша, – улыбнулся Максимов. – Хорошо, слушай. В данный момент я наблюдаю за окружением клиента. Направляюсь к одной впечатлительной блондинке.
– Тебя поджидают опасности и заболевания, – тревожно напомнила Екатерина. – Презервативами запасся?
– У нее муж, – сурово отбрил Максимов.
– Замечательно. То есть можно без презерватива. Удачи тебе, сыщик.
Последнее слово, как всегда, осталось не за ним. Максимов сплюнул и подался через двор к отдельно стоящему высотному зданию эпохи позднего застоя. В последний вечер перед Новым годом здесь было многолюдно. Весь жилмассив высыпал на улицу. Шум, гам, собачий лай. Ребятня с визгами валилась с горки – кто-то на «поджопниках», кто-то на штанах. Трещали паленые китайские петарды. Дымилась, падая, ракета – разбегались «заряжающие», не зная, куда она свалится. Целовалась влюбленная парочка – девица притоптывала сапожками, намекая, что пора и отвять, а кавалер лапал ее со всей широтой нетрезвой души. Девчонки-школьницы грелись, повизгивая, с бенгальскими огнями в руках. Поддатые бизнесмены тусовались у своих джипов и тоже развлекались. Гогот стоял – как в роте на построении. Гонки на мобильных телефонах: врубаешь вибрацию, кладешь в ряд на покатую горку и звонишь с другого аппарата. Чей быстрее скатится, тот и победитель. Никто в этом городе не работал. Кроме частного сыщика.
Впрочем, лифт работал. Исписанный призывными лозунгами давить янки, а также министра здравоохранения и социального развития, он тащился целую вечность, выгрузив в итоге пассажира на девятом этаже в узкой клетке подъезда. Наверху – решетка, под ногами – мусоропровод. Воздух исполнен не самыми благочестивыми ароматами. Судя по всему, младшая сестра Альбины Дмитриевны в роскоши не купалась. Карма не та, что прискорбно и достойно жалости.
С тихим семейным счастьем здесь тоже было не все в порядке. За искомой дверью гремел скандал. Похоже, супруги куда-то собирались, но успешно переругались, и все планы полетели кувырком.
– Да ты и мизинца Колькиного не стоишь! – с обидой в голосе кричала женщина. – Посмотри, как Альбинка живет и как я живу! Ты хоть пальцем шевельнул, чтобы жить по-другому? Хоть раз попробовал уйти из своей снабженческой дыры? Кого ты там снабжаешь? Меня?! Каким местом я это чувствую?! С дивана не слезаешь, только рот нараспашку: котик хочет кушать, котик хочет кушать… Ты хоть раз в ресторан меня, Влад, сводил? Нет! Потому что не на что! Ребеночка сделал? Нет! Потому что нечем!
– Сволочь ты, Вика! – оскорбленно отвечал мужчина. – Да к тебе и не подлезешь толком! Холодна, как труп! Сюда не целуй, здесь не трожь!
– А ты хоть раз по-человечески попробовал, импотент несчастный! – От истошного вопля вздрогнули стены подъезда. – Все ему на блюдечке принеси! Разденься! Ножки раздвинь! А он, так и быть, от телевизора оторвется! – Ну, чего ты вылупился на меня, Влад? – сбавила обороты женщина (пришлось теснее прижать ухо к двери). – Ударить хочешь? Кулаки зачесались? Ну, давай, не стесняйся, самое время. Боже мой, с кем я живу! Знаешь, Влад, может, ты на свете и лучше всех, только это сразу не поймешь! Пошел ты к черту! Никуда я с тобой не поеду, сам катись!
«Пора», – решил Максимов и надавил на кнопку. Заливистая трель перебила истерику.
– Ага! – обрадовалась супруга. – А вот и Вовка из тридцать пятой квартиры. С дежурства пришел, поспать хотел. Сейчас он тебе вставит.
«Очень впечатлительная блондинка» распахнула дверь. Застыла с приоткрытым ртом. Ярость на раскрасневшейся мордашке быстро сменилась мироточивостью, губки поползли вверх. Блондинка явно не первой свежести (старшая сестра смотрелась понаряднее). Но пока и не второй. Где-то между. То есть возраста вполне терпимого. На сестру похожа смутно – продолговатым овалом лица и той же посадкой глаз. Семья действительно куда-то собиралась. Блондинка щеголяла в бархатном костюмчике, отягощенном розочкой, а за спиной ее мялся угрюмый красавчик-брюнет с поджатыми губами, в костюме, но без галстука. Этот персонаж пока еще не вышел из образа, был готов хамить направо и налево.
– А это что за хрен с бугра? – рявкнул брюнет.
– От хрена и слышу, – вежливо сказал Максимов, раскланиваясь перед дамой. – Хотелось бы напомнить вам, милостивый сударь, – ничто так не защищает ваши зубы, как уважительное отношение к окружающим.
Дама с удовольствием рассмеялась. Брюнетик сдетонировал и чуть не бросился в контратаку, но вовремя сработало благоразумие – увесистые кулаки визитера не могли не наводить на мрачные мысли. В лучшие годы сила удара Максимова доходила до трехсот килограммов. Возраст уже не тот, лени полная голова, но на пару центнеров в случае нужды он бы наскреб.
Блондинка совсем развеселилась.
– Получил, Влад? Ха-ха… Это тебе не на беззащитную бабу бросаться!
– Да пошла ты… – буркнул муж. Сунул руки в карманы и принялся с ненавистью зомбировать нежданного гостя.
– Я нижайше прошу прощения, – смиренно сказал нежданный гость, – что прервал вашу лирическую беседу. С наступающим вас Новым годом, господа. Моя фамилия Максимов, я работаю в детективном агентстве, в данный момент представляю интересы Кравцова Николая Витальевича, чье имя вам, безусловно, известно, и хотел бы задать пару вопросов. Если вы, конечно, никуда не уходите.
– Мы уходим, – мрачно сказал Влад.
– В таком случае вынужден откланяться. Зайду завтра. В какое время вам удобно?
– Я никуда не иду, Влад, – задрала нос блондинка. – Ты забыл? Сам катись к своим Шмаковым.
– Да пошли вы все, – зашипел гадюкой Влад, снял с вешалки дубленку и ломанулся к двери. Максимов успел посторониться. С треском захлопнулась дверь. Он растерянно повернулся к хозяйке.
– Вы уж простите, Виктория Дмитриевна, что так получилось.
– Ну, вот еще, – фыркнула хозяйка. – Даже голову не забивайте. Рядовая семейная сцена. Проходите, господин детектив, я правильно вас называю?
– Можно Константин Андреевич, – улыбнулся Максимов, снимая дубленку, – или еще проще, без отчества.
Потеряв вторую «половинку», женщина волшебно преобразилась. Сделалась стройнее, привлекательнее. Ничто так не красит наших женщин, как временное отсутствие мужа. В глазах появилась толика кокетства. Максимов испугался – ему уже хватит на сегодня. Достаточно любовных глупостей.
Склонив головку, она рассматривала, как он вешает дубленку, снимает ботинки. От этой женщины пахло мятой и корицей. Значительно лучше, чем борщом и бытовой химией. Максимов легко и непринужденно улыбался. Выбритый, постриженный, одетый с буржуазной небрежностью, издающий неистребимый запах дорогого «пур-ляля», он не мог не вызывать интереса. А если сюда добавить ловко подвешенный язык, да запомнившиеся когда-то читаные книжонки, да чуть-чуть поднапрячься по части комплиментов…
Какого дьявола он тут делает?
– Проходите, не стесняйтесь, – пригласила женщина.
«Нет, она не лесбиянка, – уверился Максимов. – У нее в глазах пусть местами фильтрованный, пусть скромный и подогнанный, но все же интерес ко МНЕ. Едва ли обусловленный скандалом с супругом. У лесбиянки нет искры в глазах при виде выбритого мужчины. И нос на мужской «пур-ляля» у нее не чувствителен».
– На кухню, пожалуйста. Будем чай пить.
«Котик хочет кушать», – уныло подумал Максимов.
Эта женщина оказалась азартной охотницей поговорить. Она говорила много и с чувством, ведь больше ей некому выплеснуть душу! А с мужем на данную тему она могла только кричать. К Коляше (Кравцову) Виктория Дмитриевна относится очень хорошо, считает целеустремленным, трудо– и честолюбивым мужчиной, который добивается всего в жизни не благодаря сомнительному везению или удаче, а вследствие упорства. И ума, разумеется. Не то что «этот»… (блондинку аж перекосило). Из всех добродетелей одна лишь осталась – смазливость, да и та сомнительная. Работать не желает, сидит в своем снабженческом отделе задрипанного железнодорожного предприятия, добывает какие-то железки, бабы тамошние к нему так и липнут. Так и проживут всю жизнь в тесной конуре под крышей, без дачи, без машины, без отдыха на Кипре, без далеких миров, без волшебных даров, без ребенка в конце концов. И не в том проблема, что Влад не может (все он может, напрягаться не хочет), а в том, что на ребенка нужны деньги! Немалые деньги! А еще жилплощадь. Вы видели, в какой квартире проживают Кравцовы? Да ее за неделю не обсмотришь (ой, а что вы там делали? Ну и как вам Альбина?).