Я обернулся. Миссис Салливан стояла, обняв за плечи Виарда и Джил. По лицу измученной женщины катились слезы. Взгляд ее прояснился, словно она очнулась от многолетнего морока.
– Ты больше не получишь ни одного моего ребенка, Салливан! – выкрикнула она.
– Еще посмотрим… Особенно когда на твоем красивом личике появятся морщины. – Голос его дрожал от злости. – Откуда у тебя эта флейта, Руари?
– Вы меня спрашиваете? – удивился я.
– У кого ее стянул?
– Такие вещи не украсть. Магия не будет подчиняться вору.
Салливан смотрел на меня в неверии.
– Это невозможно… – сказал он каким-то своим мыслям.
– Вы как, ботинки у тех десяти смотреть будете? Они ждут. – Я указал на гостей, которые удачно все закончили с моей помощью и теперь ожидали у менгира.
– Сейчас вернусь, – скрипнул зубами Салливан.
Я обернулся к Брайану. Поняв меня без слов, он забрался на стол, встал рядом. Некромант, отпустив «счастливчиков» и разогнав остальных гостей, возвращался. За его спиной, гремя костями, двигалась его армия. Брайан принялся водить пальцем в воздухе. Вычерченные руны горели изумрудно-зеленым. Дойдя до охранного круга, мертвые остановились. Салливан теперь выглядел на десять лет старше, отдав годы жизни тем, кто ни разу не ошибся в его мертвых танцах. Некромант посмотрел на меня, на Брайна, словно оценивая.
– А вы, мальчики, умеете колдовать. Ладно, не буду вас трогать. Считайте это полезным уроком, который так сложно получить в вашей глуши…
– Вы о практике забыли, – отозвался я. – Давай, Брайан.
Тот, шепча заклятия, развел руками. Висевшие в воздухе руны зеленым огнем обрушились на мертвецов. Вздымались охваченные пламенем руки, царапая незримые стены охранного круга. Я выдохнул три слова власти над землей в поднесенную к губам флейту. От земли полетели золотистые искры, добавляя мощи в защиту стены, на которую напирали мертвые. Брайан продолжал выжигать огнем мертвецов, войдя в раж. Лопались в пламени черепа, разлетались горящими щепками ребра, кости рук, ног поленьями падали на землю, превращались в угли. И среди этого дикого зеленого пожара стоял Салливан. Застыв черной мрачной фигурой, он ждал, пока все кончится.
– Жги, Брайан, жги! – прошептал отрывисто Ардан, как завороженный следя за битвой.
И не выдержав, заразившись боевым азартом, заскочил к нам на стол. Под его пальцами засияли ослепительно-белые руны, которые сорвались раскаленным добела пламенем. Изумрудные и белые языки огня переплетались, крушили мертвую армию. Через миг оставшиеся четверо парней были с нами. Кобальтовый огонь Игана, желтый огонь Олила, рыжий – Каса, пурпурный – Нолана за десять секунд испепелили последних мертвецов.
– Вот теперь все, мистер Салливан, – произнес я, соскочив со стола и пройдя мимо некроманта по жаркому еще пеплу.
– Руари…
– Я знаю, где ваш дом. Я к вам еще зайду. Я серьезно – вы можете здесь остаться на год. Если не будете звать Ее… Отсидеться в нашей «глуши», отдохнуть от своих дел.
Я подошел к менгиру. Золотые искры окутали «Павшего воина», изгоняя последнюю мертвенную тьму. Махнул парням, что можно уходить. Чуть задержался, смотря на некроманта. Тот задумчиво курил, наблюдая за мной, потом едва заметно кивнул.
– Добро пожаловать в Клонмел, мистер Салливан.
Надежда Трофимова Когда наступит Рагнарёк
Своды огромного зала скрывались в темноте, она же клубилась и по углам, пряча от посторонних глаз стены, заставляя поверить, что их может и не быть вовсе. Хотя посторонних тут не было. Только молодая стройная женщина с черными длинными косами, змеящимися по серому платью, неподвижно стояла перед столом, занимающим почти весь центр зала, и с напряженным вниманием всматривалась в бледные огоньки, горящие на его поверхности. Огоньков было много, они двигались по столешнице, образуя то ли узоры, то ли руны. Женщина будто читала их и хмурилась.
Дверь за ее спиной открылась без стука. Нараспашку. И в зал уверенной походкой вошел мужчина, высокий, красивый, с огненно-рыжими волосами, перехваченными кожаным ремешком. В руках он держал мертвого сокола.
– В прошлый раз была сорока! – громко произнес он, разрывая своим звучным голосом гулкую тишину этого мрачного места.
Женщина оглянулась через плечо, и на ее бледном лице расцвела улыбка.
– Сокол быстрее, – объяснила она.
Мужчина засмеялся и отбросил птицу в сторону.
– Так соскучилась по мне?
– Я всегда по тебе скучаю, – она дернула плечом. – Тут место такое… Сам видишь. В общем-то, поэтому ты сюда так редко заходишь.
– Но я всегда прихожу по первому твоему зову. В отличие от всех прочих мест. И других зовущих.
– Я знаю, отец.
Она подошла к нему, крепко обняла. Он расцеловал ее в обе щеки и с любовью всмотрелся в лицо. Красивое, с правильными тонкими чертами, явно унаследованными от него, но обезображенное посеревшей кожей с одной стороны. Впрочем, отца этот недостаток ни капли не смущал.
– Что случилось, Хель?
Она, взяв его за руку, подвела к своему столу.
– У меня пропадают подданные, – сказала она. – И я хочу, чтобы ты помог мне в этом разобраться.
– Как так – пропадают? – вообще-то Локи, бога огня и обмана, удивить было непросто. Но дочери, хозяйке Нифльхеля, царства мертвых, кажется, это удалось.
– Это началось уже давно, – стала рассказывать Хель. – То один пропадет, то другой. Сам понимаешь, приходящих каждый день довольно много, не сразу заметишь. Но я заметила. Подумала: ладно, кто-то решил побаловаться, с судьбой поиграть, не выиграет же все равно. Что толку искать, наказывать? Наоборот – пусть попробует стать героем. В песни попадет. Чем плохо? Решила посмотреть, что выйдет. Да только они все больше пропадать стали. А возвращаться – не возвращаются. Последнее время так и вовсе исчезают целыми группами. Смотри, – она указала отцу на темное пятно на столе. – Вчера были, сегодня нет. Куда делись, не знаю. И вот еще…
– Мидгардцы? – уточнил он, всматриваясь в линии, напоминающие очертания знакомых земель из Срединного Мира.
– Да. Причем, кажется, все из одного места. Видишь? Завелся там, видимо, какой-то колдун, который умеет вытаскивать людей из моего мира обратно.
– Беда… – протянул Локи, недовольно скривив рот.
Дочь внимательно за ним следила.
– Сходи туда, – не дождавшись ответа, попросила она. – Посмотри, что происходит. Нет ли в этом какой-то серьезной угрозы нашим мирам. Я б пошла сама, но ты же знаешь, Один запретил мне покидать пределы моего царства. А тебе все дороги открыты.
Локи отвел взгляд, шумно выдохнув. Напоминание об ограничении, наложенном на дочь, было ему до сих пор неприятно, в особенности тем, что он ничего не смог изменить, несмотря на все свое красноречие.
– Схожу, посмотрю, – наконец кивнул он. – Может, даже наваляю им. Нечего у моей дочери отбирать то, что принадлежит ей по праву.
Хель засмеялась – тихо, шелестяще.
– Я всегда знала, что могу на тебя рассчитывать, папа.
– Пользуешься моей слабостью, – усмехнулся Локи. И, потрепав ее по плечу, быстро пошел к выходу. – Я скоро вернусь, не скучай! – Взмахнул на прощание рукой.
Хель улыбнулась отцу вслед, но лишь только тяжелая дверь закрылась за ним, улыбка на ее лице потухла. В зале снова стало темно и тихо. Царство мертвых погрузилось в свою стылую дремоту, а его повелительница опять вгляделась в огоньки. Несколько прибавилось, а вот и еще несколько погасло…
Мидгард встретил бога огня низкими серыми тучами и промозглым дождем. Даже не дождем – изморосью, висящей в воздухе, поджидающей незадачливых путников, чтобы накинуться и в один миг пробраться под одежду. Локи недовольно передернул плечами. Вот если бы с ним сейчас был Тор, можно было бы подговорить его стянуть все эти тучи вместе, устроить бурную грозу и через полчаса уже наслаждаться чистым небом и свежим воздухом. Бог грома затяжные дожди не жаловал.
Локи над небесной стихией властен не был и потому просто тряхнул головой. Его рыжие волосы распушились и вдруг стали самым настоящим огнем, отгоняющим, потрескивая, мерзкую морось от хозяина. Шагал бы рядом Один, он бы на это лишь укоризненно покачал головой, словно Локи не побратим ему, а расшалившийся сын или даже внук. Только вот прогулки их по дорогам миров Иггдрасиля, кажется, остались в прошлом. После того, как вёльва изрекла свое предсказание, Один решил, что хватит с него беспечностей, взвалил на себя обязанности верховного бога и исправно их выполнял. А если и ходил куда-то, то никого в известность о цели своих походов не ставил. Локи не обижался: он и сам не любил посвящать всех в свои дела. Но все ж таки было немного жаль. Локи с некоторой грустью признался себе, что такие мелкие шалости не доставляют радости, если некому их оценить.
Когда впереди показались очертания людского жилья, Локи погасил огонь в волосах, подвязал их снова ремешком и накинул сверху капюшон, тяжелый от накопившейся влаги. К воротам он подошел уже изрядно промокшим и иззябшим путником, мечтающим лишь об одном: чтобы пустили погреться. Чуть позже, сидя в таверне и потягивая глёгг (который был неплох, но со щепоткой Льесальвхеймских трав из заветного мешочка с пояса стал еще вкуснее), Локи прислушивался к разговорам.
Если чутье бога не подвело, он должен был оказаться как раз неподалеку от места, откуда прибыла к дочери недавняя группа мертвецов.
Нифльхель ведь мир несамостоятельный: люди в нем не рождаются и по доброй воле редко туда приходят. И местность в нем хоть и выглядит диковинной из-за мрака и какой-то унылости, разлитой в воздухе, однако же является не чем иным, как точным слепком с живых миров. Вот тот же Мидгард. Кто здесь помер в каком-то извилистом фьорде или долине, тот и в Нифльхеле окажется в таком же месте. Стало быть, Локи мог точно сказать, что пропавшие мертвецы некогда окончили жизнь где-то в этих краях. Но где они объявились после того, как покинули владения дочери, он даже и представить не мог. Посему решил пойти самым очевидным путем: навестить их родные места и послушать, что говорят живые.
Говорили мало. Локи даже на мгновение показалось, что он перепутал миры и попал в Нифльхельскую тень мидгардской деревни: так сумрачен был дух, витавший над столами в общем зале таверны. Но нет, люди просто были чем-то удручены. Сидели, свесив носы каждый в свою кружку, и перебрасывались ничего не значащими фразами сквозь зубы. Похоже, он все-таки пришел, куда надо. Ведь если что и может нагнать тоску на посетителей питейного заведения, так только непонятные и страшные дела, творящиеся в округе.
Поняв, что незаметно подслушать ничего не удастся – обсуждать то, что их угнетало, люди не спешили, – бог огня перешел к активным действиям. Огляделся, оценивая посетителей, признал, что самым толковым тут, как и следовало ожидать, будет хозяин – немолодой уже, с крупными, грубо вылепленными чертами лица и зорким взглядом из-под густых бровей. Такие, как правило, не упускают возможности побалакать с незнакомцами, узнать новости из других мест да послушать разные небылицы – собственно, затем и открывают они трактиры: любопытства много, а страсти к путешествиям не хватает. Ну, и сами поговорить не дураки, умному путнику не составит труда узнать последние местные вести. Локи считал себя умным. И пошел к стойке за новой кружкой глёгга.
– Погодка нынче собачья, – пожаловался бог огня, чтобы как-то завязать разговор, – никак согреться не могу.
– Это да, – согласился трактирщик, подавая гостю напиток.
– Давно?
– Чего «давно»?
– Погодка такая?
– Да второй день, кажись, – человек равнодушно передернул плечами. Неразговорчивый. Странно, обычно Локи в людях не ошибался.
– А я уж думал, что давно, – хмыкнул Локи. – Накрыло вас, обложило тучами да моросью, вот вы и тоскуете тут, плесенью покрываетесь.
Трактирщик кинул на него недовольный взгляд. Ага, задел, значит, все-таки.
– Я ж ведь много хожу по миру, много чего повидал, – как ни в чем не бывало продолжил бог огня. – А вот так, чтобы прийти после долгой дороги в трактир в поисках отдыха не только для ног, но и для души в веселой компании, да думать потом, а не перепутал ли его с погостом, – это со мной впервые.
Трактирщик заметно дернулся при слове «погост» и боязливо оглянулся. Словно ожидал, что из темного, покрытого паутиной угла вдруг выскочит мертвяк.
– А ну как правда надо было мне на погост сразу отправляться… – тихо и задумчиво добавил Локи, внимательно следя за лицом собеседника, – там бы нашел себе развлечение…
– Да тише ты, – шикнул наконец человек. – Не говори здесь так.
– Да шучу я, – поднял руки бог огня. – Натура у меня такая: одни шутки на языке вертятся, а язык-то без костей. Мне уж и рот пытались зашить, а все одно не помогло… Ну да не о том речь, – прервал он сам себя и обеспокоенно нахмурился (почти без притворства). – Случилось у вас здесь чего?
– Случилось… – кивнул трактирщик и, быстро оглянувшись по сторонам, наклонился над стойкой ближе к собеседнику и быстро прошептал: – Нет у нас больше погоста.
– Как так – нет?
Человек развел руками.
– Что ж за деревня без погоста? Где ж вы своих мертвых хоронить будете? Или вы нашли ход в сады Идунн и теперь, как боги, не будете стареть?
– Тише, – еще раз шикнул трактирщик. – Я тебе расскажу, – и пальцем поманил, мол, наклонись поближе, чтоб не орать на весь зал.
Локи лег грудью на стойку.
– Два дня тому это случилось, – шепотом заговорил местный. – До того – так здесь весело было. И пили, и пели, и морды били, даже плясали иногда. А потом вдруг пришел этот человек.
– Какой?
– Поди его пойми, какой он. Никакой. Не молодой, не старый, не высокий, не низкий, не толстый, не худой. Никакой. И одет тоже никак.
– Голый, что ль?
– Да не! Голого бы кто пустил сюда! Просто… ну… – трактирщик помахал руками. – Вот по тебе видно, что ты странник с юга и что деньжата у тебя хоть и водятся, да не всегда.
Локи глянул на свою ярко-зеленую рубаху, выглядывающую из-под видавшей виды куртки из кожи хорошей выделки (его обычный вид для мидгардских путешествий) и качнул головой: значит, правильно он выбрал себе рассказчика, наблюдательный человечек.
– А тот был – никакой. Что-то темное на нем, то ль богатое, то ль заношенное – не разберешь. Приехал он к нам на своей повозке. Мы-то думали, как обычный человек, вот как ты, к примеру, зайдет в трактир, выпьет с дороги. А он первым делом спросил, большой ли у нас погост.
– Ишь ты! – округлил глаза Локи.
– Да погоди ты удивляться! – Трактирщик уже вошел во вкус и говорил теперь с явной охотой. – Мы-то тоже удивились тогда, но подумали, мало ль, у него в дороге кто помер и в повозке лежит. А добрый человек не захотел хоронить его среди леса или поля, к другим людям отвез, чтобы, значит, все, как положено, справить. Ну, повели его. Показали. Мол, немаленький погост, да место найти можно. А он аж затрясся, говорит: оставьте меня тут одного, я вас всех спасать буду.
– От чего? – Теперь Локи удивился по-настоящему.
– Вот и мы тоже спросили. Он нам и объяснил. Грядет Рагнарёк. А в Рагнарёк что предсказано? Войско мертвых поднимется! Под предводительством загробной владычицы пойдут на мир богов и людей те, кто некогда сами добрыми людьми были. А он, оказывается, нашел способ вернуть мертвых с того света. Чтобы, значит, они не царице Хель служили, а нам всем. Удивлен? Вот как оно…
«Удивлен» – вовсе не то слово, что могло бы описать состояние Локи. Ошарашен, потрясен до глубины души, сбит с толку. И кто? Бог огня и обмана! Услышавший от простого смертного то, о чем в городе асов и говорить-то боялись. И не без причины: после того, как сумасшедшая вёльва произнесла свое пророчество, слишком многое переменилось, и те, кто раньше были друзьями, нынче глядели друг на друга с подозрением. И хотя Один и говорил побратиму, что не верит, будто тот сможет пойти против богов, и хотя Локи сам не хотел в это все верить, все же, все же…
– Погоди, – поднял ладонь бог огня. – Я слышал пророчества о Рагнарёке. Но он же еще не скоро. Бальдр должен умереть. Локи… должны поймать и привязать к скале… – Он все же не сдержался и вздрогнул, как всякий раз, когда приходилось вспоминать это предсказание. – И потом… Через три холодные зимы…
– Так вон сам же сказал, – ответил ему человек, – погодка-то не задалась. Уж две зимы жестокие пережили, да и лето теплом не балует давно. Это, что ль, летнее тепло? – он кивком указал в сторону входной двери. И Локи был вынужден с ним согласиться. Теплом за дверью и не пахло.
– Но Бальдр жив, – возразил он. – И Локи…
– Откуда ты знаешь, человече, что у них там творится? – с грустью вздохнул трактирщик. – Пророчества в незапамятные времена были сделаны. Когда еще боги являлись людям. С тех пор столько воды утекло. Не приходят они больше в Мидгард. Откуда ж нам знать, может, они и впрямь собирают там рати, готовясь к последней битве. А значит, и нам надо готовиться…
Локи сглотнул. Открываться ему не хотелось, а больше возразить было нечего.
– И что, – только и спросил он, – человек этот на погосте стал делать?
– Да мы не видели. Выгнал он нас. Сын кузнеца, средний, пролез туда меж кустов подсмотреть, да только когда вернулся, двух слов связать уже не мог. До сих пор трясется. Оно и немудрено. Целый погост мертвецов встал.
– И что ж?
– Да ничего ж. Сперва кое-кто из живых-то обрадовался. Особенно кто недавно схоронил родителей, или супруга, или детишек. Да только… Вернулись в наш мир, а не живые они. Не говорят, не делают ничего. Не помнят!